Если я Изгой, то это не значит, что я никто.

       Мои ноги несут меня в сторону афракционеров. Оглядываюсь назад, ворота Бесстрашия еще не скрылись из вида. Иду, наверное, уже минут сорок, но все безрезультатно. Мы на поезде ехали лишь сорок минут тогда, когда играли в "вызов".        Солнце палит без жалости, чувствую, что скоро свалюсь с ног. Снимаю куртку Эрика и повязываю ее на поясе. Они длинная, поэтому слегка волочится по земле. Слышу рев поезда, отхожу на несколько шагов назад. Это мой единственный шанс добраться до афракционеров пока светло. Если продолжу идти пешком, то приду лишь заполночь.        Первый вагон мчится мимо меня, я начинаю бежать настолько сильно, насколько позволяет уставшее тело. Хватаюсь за ручку поезда, дверь закрыта, на ходу толкаю ее ногой, она поддается. Ставлю ногу, но соскальзываю. Из моих уст вырывается крик, если я сейчас вовремя не поднимаю ноги, то лишусь их. Цепляюсь рукой за вторую ручку и тяну себя наверх.        Ложусь на спину, часто дыша. В глазах все темнеет. Разрешаю себе растечься, как тесто блина на сковородке. Смеюсь. Так сравнивает Томас. Интересно, как они с Ребеккой? Как проходит их третий этап? Скучают ли они по мне?        Опираюсь на руки, но все же принимаю положение стоя. Подхожу к проему и высовываю голову. Ворота отдалились, и мне трудно их разглядеть. Сажусь, высунув ноги наружу, но вспомнив о том, что могу их лишиться, сгибаю и обхватываю руками.        Прислоняю голову к какому-то ящику. Сердце колет от тоски. Что будет, если я не впишусь в ряды афракционеров?        Я вижу, как идет дым из развалин. Должно быть, я приехала. Вскакиваю и отхожу назад. Нужно прыгать. Или ехать дальше? Мотаю головой в разные стороны и, разбежавшись, прыгаю.        Посадка далеко не мягкая, качусь кубарем по пакетам с мусором. Резкий запах гнили и отходов врезается в нос, когда локоть попадет в какую-то ямку с жижей. Встаю, отряхиваюсь. Вся куртка Эрика испачкана. Черт. Закусываю губу и делаю неуверенные шаги в сторону дыма. - Стоять, - говорит женский голос у меня за спиной, я слышу щелчок пистолета, - повернись.        На автомате поднимаю руки и поворачиваюсь к женщине лицом. В ее руках действительно пистолет. Смотрю ей в глаза, стараясь не показать дрожь своего тела. - Кто ты? Откуда идешь и что тебе здесь нужно, бесстрашная? - спрашивает она, не сводя с меня дуло, - в твоем случае лучше не молчать, если не хочешь словить пулю лбом. - Я бывшая бесстрашная, иду из Бесстрашия. Нужно здесь найти свое место, - говорю я спокойным голосом, не сводя с нее глаз и не опуская рук.        Уголок ее рта дергается в улыбке, она опускает пистолет и сует его в задний карман. Разрешаю себе опустить руки. Она подходит ко мне, и только теперь я могу полностью ее разглядеть. Обладательница коротких волос блондинистого оттенка, стройная, один глаз прикрыт из-за шрама. Глаза карие. Она сворачивает мне руку, я хочу ее ударить. Я бы ударила ее, будь я в Бесстрашии, но я уже не там.        Она ведет меня, когда я ускоряю шаг, женщина сильно дергает назад, причиняя мне боль. Мы меняем повороты более ста раз, наверное. Не думала, что путь к афракционерам будет таким трудным.        Мы проходим мимо сотен тысяч коробок, лишь спустя большой период времени я вижу людей. Их здесь тысячи. У меня отвисает челюсть. Понимаю, что все смотрят на меня. Закрываю рот, чтобы не казаться полоумной. Люди отрываются от дела, когда видят, что кого-то тащат. Мне становится дико любопытно. - Потом осмотришься, сначала надо тебя показать, - говорит женщина, толкая меня вперед.        Ускоряю шаг. Женщина делает хватку слабее, видимо, поняла, что я не буду рыпаться. Не подаю вида, что замечаю это. Спустя минут двадцать ходьбы она меня отпускает. - Стой здесь, - говорит женщина, скрываясь за дверью.        Сгибаю руки в кулак от напряжения. За мной уже выставилась толпа. Нутром чувствую, что они все смотрят на меня. Оборачиваю голову, толпа сразу делает вид, что занимается своими делами. - Пойдем, - хватает меня за руку она.        Женщина затаскивает меня в кабинет, выталкивая на середину. Передо мной стол, на котором красуется ужин на двоих. Не знала и не думала, что изгои так отлично питаются. Поднимаю взгляд. Женщина средних лет с черными вьющимися волосами. Оливковая кожа, Лицо угловатое, нос слегка крючком. Она мне кажется дико знакомой, но я не могу вспомнить, где именно я ее видела. Ее губы дергаются в самодовольной улыбке, когда мы встречаемся с ней взглядами. Она поняла, что я ее где-то видела, или что она мне кого-то напоминает. - Стей, ты можешь идти, - говорит "хозяйка стола" женщине, что привела меня сюда, - я поговорю с нашей гостьей сама.        Стей кивает и покидает комнату, я оборачиваюсь, провожая ее. "Хозяйка стола" молчит, поэтому я снова поднимаю свой взор на нее. - Присаживайся, должно быть, ты голодна. От Бесстрашия до нас долго, даже если на поезде.        Ее голос холодный, словно ветер, который пронизывает тебя насквозь. Нерешительно стою, наблюдая за ее реакцией. Женщина садится за большое кресло посреди стола. Я же решаюсь стоять. Шестое чувство подсказывает, что я обязана ее боятся. Я и боюсь. Она похожа на лидера, думаю, что она им и является. - Как дела в Бесстрашии? - спрашивает она, отпивая что-то из бокала. - Хорошо, - отрезаю я. - Садись, тебя не расстреляют.        Смотрю на нее с недоверием, но все же сажусь из-за боли в ногах. Она изучает мои действия, от чего меня берет дрожь по всему телу. Прикусываю губу. - Меня зовут Эвелин, тебе знакомо мое имя? - тихо говорит она, - если не знакомо, то так и скажи, не бойся.        Мотаю головой в разные стороны, отвечая, что ее имя для меня неизвестно. Эвелин улыбается, но я сомневаюсь в искренности этой улыбки. - Мне показалось, что ты во мне кого-то узнала, - продолжает она, - мне интересно, кого? - Не знаю, кого точно, но черты вашего лица я определенно видела в другом человеке, - отвечаю я. - Он из Бесстрашия? - Да.        Ее губы расплываются в улыбке, и она согласно кивает. Смотрю на нее, пытаясь понять, что это значит. Всматриваюсь в каждый дюйм ее лица. Оно знакомое до боли. Не само ее лицо, а часть: глаза, нос, мимика. Я определенно знаю этого человека, который обладает такими же чертами. - Можешь поесть, сегодня ты главная гостья, - снова произносит она. - Вы всех так кормите? - спрашиваю я, откидываясь на спинку стула. - Мне нравится твой тон, - говорит она, и мне кажется, что это правда. Эвелин подается вперед, - нет, мы так кормим только тех, кого я выберу. - Вы что-то вроде лидера? - не останавливаюсь я. - Ты не из глупых девиц Бесстрашия, - молвит она, снова отпивая что-то из бокала. - Может быть, - заканчиваю разговор я. - Как дела в Бесстрашии? - спрашивает она. - Вы уже спрашивали, Эвелин. - Как поживает Эрик и Макс? Как их дела?        Все тело сжимается от знакомого имени. Откуда она знает их имена? Эвелин это замечает и улыбается, подняв брови. Я показала ей свое слабое место. Поджимаю губы, стараясь не лгать. Я не знаю всю ситуацию, но знаю лишь то, что Эрик ведет охоту на дивергентов. Ту случайно найденную папку я не могу никак объяснить иначе. - Не знаю, - пожимаю плечами, - я неофит, проваливший инициацию. И все, больше я никто. - Похвально, что ты не сдаешь своих. Ты солгала мне, я это вижу по твоему сжатому телу. Но я хвалю тебя за то, что ты предана своей фракции... - Бывшей фракции, - вставляю я, не разрешая ей договорить. - Бывшей фракции, - добавляет она, - добро пожаловать в ряды афракционеров. Последний вопрос, можно? - Вы лидер, я не имею права вам отказать. - Ты мне нравишься. Как твое имя?        Возможно, она заметила мой кулон с полным именем, а может и нет. Нет, никто никогда не узнает здесь моего настоящего имени. Даже Ник не хочу говорить. Я солгу. - Никоэла, - вру я. - А мне кажется, что Никки, - говорит она, показывая пальцем на кулон, - не советую врать по-поводу имени. Понимаю, что может ты не хочешь, но советую сказать либо настоящее имя, либо то имя, с котором ты была в Бесстрашии. - Ник.        Эвелин обходит стол и открывает дверь, Стей стоит и ждем меня. - Поясни нашему новому члену афракционеров суть и проследи, чтобы она поела. Нам не нужны жертвы голодовок. - И иди все же поешь, - произносит он более добрым голосом. - Нам не нужны жертвы голодовок, Ник. Прикусываю губу, чтобы не разрыдаться. Фраза, сказанная Эвелин, идентична с фразой Эрика, которую он мне сказал в первый день инициации. Мне больно на душе от того, что я покинула Бесстрашие. - Пойдем, - улыбается Стей, - прости, что вывернула руку, таковы правила. С чего бы начать? Ну, для начала правило номер один: афракционеры - это самая большая фракция города. - Фракция? - вылетает у меня, - разве вы не живете вне фракций? - Это вам навешивают в школе и во время инициации, - улыбается Стей, - на самом деле нет. Мы работаем, едим, размножаемся, учимся. Все точно так же, как и вы. Кто, по-твоему, убирает весь город? Благодаря кому вы катаетесь на автобусе и на поездах? Все это наших рук дело, - идем, она берет меня за локоть и ведет вперед.        Я параллельно слушаю слова Стей и осматриваюсь. Никогда бы не подумала, что здесь может находится так много людей. - Мы всегда делимся едой, у нас все разделено. Ты худенькая, да и ростом невелика, поэтому, прости, но будешь получать меньше еды. Никогда не воруй еду и не выбрасывай остатки. Лучше отдай кому-нибудь. Выбросишь - обретешь врагов. Поверь, здесь люди жестче, чем у вас. - Никогда бы не подумала, что у вас есть свои правила, - признаюсь я. - Кхм, конечно, они есть. Что касается одежды, я тебе дам, твои штаны никчемные, куртку еще можно забрать, но ты вряд ли ее отдашь, поэтому скажем другим, что нашли это. Первый месяц будешь спать со мной. Не бойся, это ради твоего же блага. Как бы помягче сказать, чтобы избежать насилия, то поспишь со мной, хорошо? - Спасибо, - говорю я с улыбкой, впервые за этот день.        Спустя час на мне синие штаны Эрудиции, майка Дружелюбия, поверх которой идет свитер Отречения. Беру куртку с тумбочки и накидываю себе на плечи. Она пахнет гнилью, плевать. Это куртка Эрика. Вторник. Еще три дня, и я его увижу. - Пойдем, - кричит Стей, - пора ужинать.        Я тащусь за ней. Она накладывает мне порцию: гречка, котлета и чай. Удивительно, как у них здесь все просчитано. Сажусь на какой-то обломок, Стей садится рядом, суя в рот сигарету. Мне обидно из-за того, что она не предлагает. - Тебе семнадцать то есть? - Есть, дай попробую, - говорю я, протягивая руку.        Она сует мне сигарету в рот и зажигает огонь. Я раньше никогда не курила, да и не думаю, что нужно начинать. Затягиваюсь - кашляю - затягиваюсь - кашляю. Все это происходит более пяти раз, и лишь после этого я нормально затягиваюсь. Ощущения какие-то новые, неизвестные мне ранее. Чувствую, что легкие сжимаются под тяжестью дыма и смолы. Но в целом, мне нравится. Голова кружится. Стей улыбается.        После ужина я опять попадаю под руководство Стей. Она берет меня за руку и ведет в новое место. Мотаю головой, когда пытаюсь вспомнить все места, в которых я сегодня находилась. - Твое место здесь, если хочешь пописать, то тебе туда, - показывает она пальцем в сторону большого сбора коробок, - если побоишься ночью идти одна, то буди меня. Со временем привыкнешь, не беспокойся.        Я улыбаюсь ей. Стей приятная, добрая и общительная. Она желает мне спокойной ночи и накрывает себя дырявым одеялом.        Переворачиваюсь на спину, смотря вверх. Здание кажется хлипким, если будет дуть сильный ветер, то все сдует. Но здание меня волнует в последнюю очередь.        Откуда Эвелин известны имена Бесстрашных? Что ей нужно от Бесстрашных? Зачем ей личные дела фракции? Имея столько людей, почему они не восстали? Почему именно Эвелин лидер?        И почему она мне знакома до боли? Кто она?        Займусь ответами на эти вопросы завтра. Ложусь на бок и, закрыв глаза, моментально проваливаюсь в сон.