***
Фили многим позже думал, что было бы если стрела выпущенная братом не достигла цели. Что было если бы дядя продолжал спорить с волшебником о планировании маршрута не отвлекаясь на шум вокруг. Что было если бы острые зубы волколака сомкнулись на тонкой девичьей шеи. И помог ли бы ей тогда тот клинок, что Ференика не приняла от хоббита. Но мысль о том, что она могла бы принять дар страшила его больше, чем десятки волколаков с самых восточных земель. В краях, откуда родом Фили не принято отказываться от оружия. Это не просто не вежливо. Отказ в принятии клинка сравни отказу в дружбе, или предложении связать две судьбы в единое полотно. Отчего-то эта мысль не ускользала от Фили с того самого момента, как погоня от когтистых зверей, что пахнут смрадом и смертью увенчалась прибыванием в долине эльфов, что чрезмерно благоухают цветами, однако носят при себе клинки. Многом позже Фили наблюдал как высокие эльфы много говорят с той, что чудом и стрелой его брата спаслась от острых не ровных рядов зубов, всего какую-то четверть часа назад. Он наблюдал и мысли, что не покидавшие светлую голову становись, всё мрачнее. Он смотрел как эльфы и волшебник уводят её куда-то в другие увенчанные резными сводами залы, и хотя разговоры вокруг были лишь о еде и веселье, мысли Фили блуждали где-то в недавнем прошлом — там где они долго шли и ехали, и говорили о разных разностях. Фили глянул в ту сторону, откуда в обеденную залу вошли волшебник и эльф звавшийся Элрондом. Но он ничего не увидел и почувствовал себя обманутым: Гендальф, как и эльф, вечно говорит загадками, прошествовал к столу, не замечая вопрошающих взглядов и как бы не замечая исчезновения в компании. Фили вновь обратил свой взор ко входу, затаил дыхание и прислушался. «Что-то должно случиться, – подумал он, – я точно знаю». В воздухе стоял аромат зелени, слышалось мерное журчание воды, спешившей по каменному ложу. Иногда мерная трель эльфийской арфы. «Мы окружены, – думал он. – Что-то случится! Но что? !» – Фили посмотрел вверх на звезды, что мерцали ярким голубым светом в сгущавшейся темноте на востоке. Вот мерный звук арфы сменился ритмичным пением гномов, но вокруг Фили была собственная тишина мыслей, в которой удается услышать, как носится в воздухе пыльца неизвестных цветов, а всё вокруг так и гудит пчелами, да-да, так и гудит! А вот – слышите? Там, за деревьями водопадом льется птичье щебетанье, едва приглушаемое шуршанием листвы. «Вот сейчас, – думал Фили. – Вот оно. Уже близко! Оно совсем близко!» Ещё секунда и в залу вернулась трель арфы и будто чары рассеялись. То пугающее и грозное, что подкрадывалось, близилось, готово было ринуться и потрясти его душу, исчезло. Фили увидел улыбку брата, услышал его голос. Опустошенный, растерянный, Фили смотрел в глаза брата и только сейчас заметил, что пальцы его так сильно стиснули нож и вилку, что костяшки побелели. - Нам нужно идти- сказал непривычно серьезно Кили. Кто-то из компании чуть посмеиваясь, искоса поглядывает на то как два брата вышли из-за стола и хотел было что-то сказать, но промолчал, откусил ещё кусок жареной картошки.***
Пение эльфов июньской ночью под звездным небом стоит послушать, если вам нравятся такие вещи. Девушке хотелось перекинуться несколькими словами с этими существами, которые знали, как её зовут и кто она такой, хотя они никогда раньше не виделись. Эльфам известно многое, они, как никто, подхватывают новости на лесу и быстрее, чем падает водопад, узнают обо всем, что творится на земле. Конечно же они помнили знали, кто она, хотя ей казалось всё прошлое дивным далёким сном. Однако настоящее было всё так же почти забвением. Она бродила среди белых колон устремлённых к небу так резво, что казалось они подпирают сам усеянный хрустальным звёздами небосвод. Но может это только казалось. Ей много стало казать с тех пор, как она проснулась в час между утром и закатом среди лугов и пашен, где ветер пахнет сдобой и малиной. Здесь же всё пахло эльфами. Она встрепенулась напуганная, ибо услышала нечто гораздо более важное, нежели пение птиц или шелест молодой листвы - зов своей памяти. Чуть позже в долгом пути туда, куда вели её бесчисленные коридоры эльфийских зал, она скиталась беспокойная, всегда начеку, боясь упустить самое важное, самое ценное - ускользающую закатным лучом надежду. Она вспомнила, что хозяин дома Элронд был друг эльфов и предводитель тех людей, у которых в предках числились эльфы и открыватели Севера. Он был благороден и прекрасен лицом, как повелитель эльфов, могуч, как воин, мудр, как колдун, величествен, как король гномов, и добр, как нежаркое лето. Дом Элронда был само совершенство; там было хорошо всем – и тем, кто любит поесть и поспать, и тем, кто любит трудиться, и кто любит слушать или рассказывать истории, петь или просто сидеть и думать, и тем, кому нравится все понемножку. Она помнила, что дом Элронда хранит много тайн, сокрытых от непрошеных глаз, но доступных каждому кто отрыт душой и сердцем. Плутая коридорами эльфийского дома, она то тут то там встречала благородные лица и в каждом из них выражалась лишь холодная доброта - они словно хранили тайну в ларце из добротной древесины лебетрона, излюбленной гондорскими столярами. Когда-то она знала поверье, будто волшебное это дерево помогает найти, что ищешь, и благополучно вернуться. О, как бы хотелось найти это древо сейчас, зная и помня что предстоит впереди. Она миновала три-четыре абсолютно одинаковых поворота, проскользила меж сводчатых дверей и если бы это была комната в другом доме со старых письменных столов и книжных шкафов взметнулась бы пыль, но нет это был Последний Приют и ряды ровных полок книг да прочих манускриптов едва ли тронет паутина времён.***
Послышался звон метала и три капли алой кров упали на холодный мраморный пол. Она стояла смотрела на то как горячая кровь струится из открытой раны. Опустошенная, растерянная, Ференика упала на колени прижимая обагренные алым соком руки к земле. Звон метала всё ещё гудел в ушах, но от этого она вспомнила многое, хотя и не всё. Эта память от которой порой хочется отказаться, но как считают некоторые судьба — это незримая сила, соединяющая всё воедино. Грохот, лязг, схватка - в памяти так и мелькают куски металла и алой крови всплески. Как три алые капли на белоснежном точно первый снег полу, так три жертвы, что не должны свершится. Страшной силы железный грохот оказался осколком меча, о том, какую роль предстояло ему сыграть в истории, можно только догадываться, но память Ференики говорила лишь то, что меч Элу Тингола, оставленный наследным сокровищами королевского дома, ещё не скора вернёт былую силу. Ференика внимательно разглядывала свой почерневший от крови палец, словно пыталась понять – чей же это он. Она всё ещё сидела на полу. Время шло. Внизу медленно отворилась дверь. Легкие шаги, потом кто – то помедлил в нерешительности и вот, осмелев, поднимается по лестнице. Приглушенные голоса раскатываются громом среди пустынных белых залов: – Не надо нам было приходить! Не надо было отпускать её одну. Не надо было доверятся магу. Как нам найти её теперь? Здесь каждый зал похож на предыдущий и последующий - и много было разных слов произнесено братом, но Фили не слушал их. Сквозь гуденье разговоров брата услышал странный, далекий, звук. Это был звон метала. Как треск разрядов молнии раздавшийся во мраке тёмной тучи сменившийся резким затишьем - тишина была какая – то странная, они не решались больше заговорить, лишь поспешили дальше. В какой – то книге Фили вычитал однажды: все слова, что говорили с начала времен, все песни, какие когда – либо пели, и поныне звучат в межзвездных далях. Значит, где – то, если хорошенько поискать, – быть может, найдутся слова, чтоб описать то пристало их взору. Этому придется поверить. Фили глядел на неё во все глаза, изумленный и зачарованный. Ему бы хотелось видеть, что она скользила меж рядов книг, что она что – то нашептывала, ласково, точно лёгкий ветерок. Фили хотел думать, что она изящная, словно весенний лист, свежая, словно родниковая вода, величаво ступала меж высоких колонн не тоненькая, как тростникова ветвь, которую сломят порывы буйных ветров, но сильная и крепкая. Но она та, что не похожая на высокий народ, хоть одета на эльфийский манер, таяла на их глазах оседая на пол. Она казалась такой крошечной среди выбеленных сводчатых потолков эльфийского дома и бледной словно утренний туман над рекой. Видение, что предстало перед братьями, угасало в лучах солнца, торопясь уходило оставляя после себя небрежные алые сполохи на белом мраморе. Среди игры теней и света Фили поймал взгляд полный отчаяния и надежды. «Это лето меня не щадит» - думал он, поднимая как испуганную, удивленную птицу с земли Ференику.***
Где-то далеко, по смутному, озаренному луной лесу, среди деревьев с длинными зелёными листьями, что отливают золотом с внутренней стороны, запели эльфы на свой древний мотив - он звучал тихо, точно безымянный малый зверь заблудился в ночи. Братья тихо лежали на траве мерцающей серебром в лунном свете. Она смущенно молчала, сидя рядом с ними, и её молчание говорило яснее всяких слов. Фили проснулся далеко за полночь и увидел, что Кили устремил свой взгляд в ту сторону, где у них над головами взмыла вверх тысяча искр кристального небесного костра. – Фили – шепнул брат. – Мне непременно надо исходить все сотни дорого Средиземья. Увидеть всё, что только можно. Фили помолчал. В темноте он старался разглядеть лицо брата. Потом спросил: – Дальние путешествия. Ты это сам придумал? – Может, да, а может, и нет. – Дальние путешествия, – прошептал Фили,, закрывая глаза. – Одно я точно знаю, и от этого почему – то тоска берет, да как – то одиноко становится. Кили тоже умолк, запрокинул голову и слушал, как свищет ветер в густой листве могучих древ. – Только две вещи я знаю наверняка, Фили, – прошептал ему брат. – Какие? – Одна – что ночью без луны ужасно темно. – А другая? – Юной мисс совершенно нельзя доверять острые предметы. Они умолкли: внезапно раздались шаги – ближе, ближе, вот они уже под деревьями возле журчащего фонтана, вот они уже сминают замшелые травы окутанные лунным светов. Ференика негромко сказала: – Торин идёт.