а в душе я кричу

её хотелось вырвать из себя вместе с кожей. рыжим, странным именем обдирать стены дома тюрьмы. ставить им клеймо на запястьях — на сломанных рёбрах. ею захлебнуться — простого проще. ею можно и мысли, и память сжечь до тла и золы на пальцах, и глотку в кровь её чужеземной фамилией рвать под отблеск луны. самому себе шептать, что она здесь, рядом, близко, и прислоняться к полу, помня только её шаги. её ухмылкой исписывать душу наотмашь, секунды, недели считать копной огненных фраз. глаз искать томный взгляд и не находить — пить до дна и бить стекла, двери, мечты. имя всуе её — первородный, страшнейший грех, забрала с собой всё, не отставив и тех, важных, любимых некогда до неё людей теней. безразличие вены режет ножом тупым, выковыривая вопрос: «её из груди, если с сердцем, то боль из огня да в лёд?». * она всегда пила чистым, он кидал в виски лёд.