а в душе я кричу

приходишь домой, и стены его не в тепле боле — они изо льда и старой запёкшейся крови. холод тут верховодит, он за отца и за мать — бежать некуда, да и к чему бежать? падаешь на колени, рот прикрывая рукой, кажется словно сердце кто-то пронзает иглой. холод укутает вьюгой, песнь дикую воя свою, твой крик, полуночный и страшный, он закует в тюрьму. никто не услышит о боли, засевшей в йотунской груди, какое дело погибшим от твёрдой твоей руки? их голоса померкли, канув в промёрзших годах, разве не этого, лжец, ты жаждал так всем мирам? в Мидгарде теперь тихо — крокус цветёт лихой, а над Асгардом небо огнём полыхает порой. и не с кем бороться отныне, коркой льда покрывается шлем, приходишь домой, а дом твой тебе же навечно плен.