Однажды во сне

Застегнув запонки, он беспокойно проводит пальцами по шёлковому галстуку, стойко чувствуя тень тревоги и не понимая, чем она вызвана. Неужели предстоящим выступлением перед сотнями коллег? Пройдясь по гостиничному номеру, Райан уже собирается вернуться в кресло, чтобы в который раз пробежать глазами по напечатанному тексту, но со стороны двери раздается прерывистый стук. — Готовы, доктор Райан? — эффектная знакомая Эрика Вона — Джема, улыбается, окидывая его взглядом, стоит только открыть дверь. Русые волосы завиты крупными локонами, а вечернее платье подчеркивает её безупречную фигуру, но Кевин смотрит в глаза, неожиданно видя вместо синих совершенно другие. Серебристо-серые, притягивающие взгляд и не позволяющие его отвести. — Да, мисс Ройс, — отвечает Райан, понимая, что тревога вызвана вовсе не публичным выступлением, а тем, что Дженни О’Мейли сейчас совсем одна. — Идём? Захватив папку с бумагами, он уже выходит в устланный тёмно-синим ковровым покрытием коридор, как вдруг вспоминает об оставленном телефоне. Стоит ему вернуться назад, как мобильный сообщает о звонке, наполняя комнату спокойной мелодией скрипки. — Хави? — глянув на дисплей телефона, Кевин едва заметно хмурится, ощущая, как ледяной укол беспокойства ввинчивается в душу. Он всего час назад звонил другу по приезду, ведь не могло же что-то действительно случиться? — Что-то с Дженни? Я оставлял ей твой номер на всякий случай, она позвонила? Эспозито молчит, и какое-то время доктор Райан слышит лишь его дыхание, не находя себе места и нервно переспрашивая: — Хави, что произошло? Я опаздываю на конференцию, и если собираешься что-то сообщить, то сейчас самое время. Или это может подождать до конца конференции? — Дженни... — друг перебивает его тираду, и Кевин мигом замолкает, обращаясь в слух и чувствуя липкие пальцы страха, скользящие по спине. Ещё садясь в самолет, он знал, что нельзя оставлять её одну, и вот его кошмар обращается в реальность. — Её привезли на скорой. Автомобильная авария. Подошедшая Джема улыбается, взглядом указывая на часы, но стоит ему поднять глаза, как она отступает на шаг, а улыбка сменяется тревогой. Кевин же не чувствует ничего, впадая в ступор и кляня себя за то, что решился оставить её, хоть и мало чем бы смог помочь, будь в Нью-Йорке. Ведь он не был с ней каждый час, минуту и миг. — Кев? — Эспозито повышает голос, и только сейчас доктор Райан понимает, что собеседник окликает его не первый раз. — С ней все в порядке, причин для беспокойства нет. Травмы минимальные, сильного ущерба здоровью не нанесено. — Как это случилось? — выдохнув, глухо спрашивает Кевин, подходя к застеленной светлым покрывалом кровати и опускаясь на неё, уже не заботясь о том, что одежда помнётся. — Она стала более внимательной за время лечения, рассеянность исчезла. — Она... она не понимала, что происходит, — начинает друг, тут же замолкая, словно пытаясь подобрать слова. — Твердила, что должна найти Кевина. Тебя. Что ты её муж — детектив убойного отдела, пострадал в перестрелке или где-то ещё. Из её сбивчивых объяснений мало что можно было понять. Она сказала, что должна как можно скорее найти тебя. Пытаясь всё осмыслить, он машинально берёт протянутый мисс Ройс стакан с водой, делая судорожный глоток. Холодные капли стекают по подбородку, но невидящий взгляд Райана упорно устремлён прямо, будто через сотни километров он пытается увидеть свою пациентку, пострадавшую от его халатности. Он должен был заметить предпосылки, должен был не оставить их без внимания... — Похоже, у неё случился сильнейший приступ лунатизма, который почему-то не проходит, — сообщает Хавьер, вновь привлекая его внимание и озвучивая те мысли, что возникли в голове самого Райана. — Ей вкололи успокоительное, она уснула. Пока спит, но, проснувшись, скорее всего, будет снова звать тебя. — Останься рядом с ней, пожалуйста. Я вылетаю обратно ближайшим рейсом, — коротко отвечает он, возвращая полупустой стакан мисс Ройс и кладя трубку, прежде чем лучший друг успевает что-то сказать.

*

— Мне жаль, но билетов уже нет, — голос девушки с короткими, ярко-рыжими волосами эхом отдается в висках. Она продолжает говорить, с улыбкой сообщая что-то о следующих рейсах, но Райан уже не слушает её, пересекая просторный зал и цепляясь взглядом за огромное табло. Цифры и буквы сливаются перед глазами, и целая минута — недопустимо долгая минута, уходит на то, чтобы узнать, где проходит посадка на ближайший рейс. Его быстрые, почти срывающиеся на бег шаги гулко разносятся по залу, и хоть Кевин ещё не особо понимает, что собирается делать, сидеть и ждать следующего самолёта у него нет времени. Он просто не вынесет этих часов неизвестности, обратившихся в безграничную пропасть тревог и страхов. — Мэм? — пожилая женщина в кремовой шляпе с широкими полями удивленно поднимает взгляд, когда он подходит ближе, забывшись и от волнения хватая её за локоть. — Могу я попросить вас об одолжении? Мгновение она внимательно смотрит в его лицо, словно опасаясь, что он какой-то мошенник, но, не обнаружив ничего опасного и оглядев приличный костюм-тройку с немного ослабленным галстуком, медленно кивает, слегка улыбнувшись. — Что случилось, дорогой? — теперь уже самостоятельно взяв его под локоть и успокаивающе глянув на подругу, она отводит его в сторону, продолжая неотрывно смотреть в глаза.— На вас лица нет. — Я врач, психотерапевт, и с моей пациенткой случилась беда, — вспомнив о времени, завороженный прежде участливым взглядом блекло-голубых глаз пожилой дамы, произносит Райан, чуть склоняя голову. — Мне нужно срочно лететь к ней, но билетов уже нет.... Если бы вы сдали билет... я куплю вам взамен билет в бизнес-класс на ближайший свободный рейс, — торопливо добавляет он, принимая молчание собеседницы за отказ. — Не расстраивайтесь преждевременно, — отвечает старушка, видя, как он поникает. Неожиданно она подается вперёд, деловито касаясь его сбившегося набок галстука и поправляя его. — Я согласна поменяться. Кевин переводит дух, только сейчас понимая, что от бега дыхание его стало тяжелым, а в груди словно горит огонь. Кое-как найдя в одном из карманов визитку, он протягивает её, рассыпаясь в искренних благодарностях: — Я в неоплатном долгу перед вами, мэм. Если когда-нибудь вам или кому-то из близких понадобится помощь психотерапевта или любого другого врача, позвоните мне. И ещё раз спасибо! — Надеюсь, это мне все же не понадобится, — усмехнувшись, отвечает старушка, принимая визитку и пряча её в сумочку. Долю секунды она медлит, прежде чем заметить, в то время как светлая улыбка блуждает по её губам: — С такой тревогой и трепетом не говорят о простой пациентке, мой дорогой.

*

Тяжелый стук каблуков эхом разносится по коридору, а немногочисленные медсестры и посетители больницы провожают его удивленными и понимающими взглядами, ещё не зная, насколько они правы. Телефон Хави отзывается гудками, и утихшая было тревога вспыхивает с новой силой, захлёстывая с головой. Увидев впереди широкоплечую фигуру друга, Райан отключает телефон, пряча его в карман и подлетая к двери, с непреодолимым желанием войти в палату. — Подожди, — Хавьер перехватывает его руку, не позволяя схватиться за пластиковую дверную ручку, и отводит в сторону, хватая за плечи. — Ты только не переживай, хорошо? Кевин делает судорожный вдох, не понимая, отчего друг не пускает его в палату. Его слова вызывают у него только горькую, нервную улыбку, ведь ничто доктору Райану не кажется более странным: просить не беспокоится, перед тем как сообщить плохую новость. Будто бы это предостережение и правда поможет. — Состояние ухудшилось. Ей вводят препараты, подключили аппаратуру, — ещё крепче сжав его плечи, Эспозито не позволяет шагнуть к палате. — Сейчас там суетятся врачи, попросили не мешать. Похоже, она впала в летаргический сон. Как надолго, и выйдет ли она из него — неизвестно, сам знаешь, предсказывать такое... Разом потеряв весь пыл, Райан подчиняется другу, ведущему его в сторону неудобных кресел, стоящих у стены. Летаргический сон, действительно, одно из белых, неизведанных пятен в медицине, едва изученный, обрекающий родных впавшего в него человека на безызвестность, которая может продолжаться от нескольких часов до пары лет... «Пары лет, — бесконечно повторяет внутренний голос, дробясь и отражаясь. — А может и больше...» — Причина непонятна. Травмы были лёгкие, я сам ею занимался, когда её привезли на скорой. Была моя смена, и я сразу позвонил Эрику, пытаясь убедить её, что с тобой все в порядке. Вот только она не слушала и не успокаивалась, пока мы не ввели снотворное. — Это я виноват, — твердо произносит Кевин, устало откидываясь на жесткую спинку кресла и прикрывая глаза. — Не должен был оставлять Дженни, ведь знал о возможном развитии болезни. Сколько раз перечитал историю болезни Ивон Тартс.... Нельзя было её оставлять, — с болью в голосе повторяет он, поднимая взгляд на друга. — Ты не виноват. Ей было лучше, ты бы вернулся через два дня, а предугадать подобное просто невозможно... Эспозито замолкает, и, проследив глазами его взгляд, Райан вскакивает на ноги, кидаясь к идущему в их сторону врачу в халате. — Реакции нет. К ней подключены датчики, чтобы следить за пульсом и другими показаниями, дыхание слабое, но есть. Искусственная вентиляция легких пока не требуется, но мы будем неотрывно следить. Теперь мы можем со всей уверенностью констатировать, что Дженни О’Мейли впала в летаргический сон. Судя по всему, причиной послужил сильный стресс, и теперь нам остается только ждать. Чувствуя тяжелую руку друга на своем плече, Кевин кивает, задавая единственный вопрос, крутящийся в подсознании: — Я могу зайти к ней? Минуту спустя, идя по затёртому светлому линолеуму, он неотрывно смотрит на болезненно-бледное лицо Дженни. Светлые пряди разметались по подушке, девушка укрыта по пояс, а V-образный ворот больничной рубашки обнажает изящные ключицы. Она выглядит такой беззащитной, что ему хочется подойти ещё ближе, заключить её в объятия, услышать поверхностное дыхание и замедленный пульс, почувствовать жизнь, скрываемую где-то внутри. Его шаги — нарочито медленные, будто он не желает окончательно убедиться в том, что она действительно не просто спит. Но с двух шагов эта эфемерная надежда тает, Дженни не похожа на спящего человека, черты её лица расслаблены, а грудь не вздымается. Лицо её невероятно бледно, губы чуть приоткрыты, и, даже склонившись к ней, Кевин не слышит дыхания. Опустившись на стул, он протягивает руку, скользя пальцами по бледному запястью, прежде чем взять её ладонь в свою. И его сердце тревожно пропускает удар, будто пытаясь подстроиться под ритм её сердца.