Отпусти - это всего лишь слово

Мы познакомились случайно, и никогда это знакомство не должно было стать чем - то большим…. Но мне было некуда пойти, в очередной раз после своего побега из дома, и я пришёл к тебе, просидев три часа на лестничной площадке в позе эмбриона. В кармане была пачка сигарет и коробок спичек - единственное материальное богатство. На улице стояла лютая зима, и сидя в ледяном подъезде, я ощущал себя идиотской девочкой из сказки Андерсена, что замёрзла в сугробе, веря в исполнение своих трёх желаний. Тебя не было дома, а может быть, ты был там. Я не знал, не решался позвонить и войти, понимая, что нехорошо обременять собой совершенно незнакомого человека, но так получилось, что на ту секунду, кроме тебя у меня вообще не было никого. Друзья разъехались, остальных я не смог найти. И придя в подъезд к человеку, которого знал всего три дня, остро сожалел о своём поступке. Но на улице шёл снег и стоял собачий холод под минус двадцать. В какой то миг, я подумал, что в сущности мне некуда пойти, сел под батареей и отключился слушая обрывки звуков, голоса, чужой для меня живой мир, которым жил и дышал этот дом, но я не имел к нему никакого отношения. Где - то раздался крик. Открылась и хлопнула дверь квартиры. - Ваш отец... Крепитесь. Раздалось истошное рыдание. Какой-то женщине принесли повестку о том, что её муж умер и сжавшись в комочек, и стараясь быть незамеченным, я остро переживал чужое горе, понимая, что смерть - страшная вещь, но ещё страшнее - когда она приходит так внезапно. А затем появился ты. В пачке осталась последняя сигарета, я размышлял, растянуть её или же добить, ведь впереди была длинная ночь, а денег в кармане не водилось даже на спички. Я услышал шаги, и увидев тебя в светлом проёме распахнувшейся двери, только что не забился в стену, понимая, как глупо и нелепо буду выглядеть если ты заметишь меня здесь. А затем... Иногда бог, а может быть какое-то другое высшее существо решает всё за нас. На площадке было темно, и ты не мог меня видеть, зато я прекрасно рассмотрел тебя, за те несколько секунд, пока ты возился с ключом, пытаясь вытащить его из замка. Узкое лицо с выступающими скулами, раскосые глаза странного пепельно - голубого оттенка, который так поразил меня в первую минуту нашего знакомства, короткие жёсткие волосы, подстриженные брутальным ёжиком - площадкой. Ты охлопал себя по карманам, а затем, видимо заметив смутную тень, повернулся в мою сторону. - Эй, братан, зажигалка есть? Я хотел сказать нет, но минуту назад я затушил хабарик о батарею, и в подъезде можно было топор вешать, от плавающего вокруг сигаретного дыма. Ты поднялся, не дожидаясь ответа. Как потом рассказывал, словно что - то толкнуло изнутри, а что именно и сам не понял. Я выпрямился, торопливо протягивая тебе спички, ты чиркнул, прикуривая, а потом собственно случилась забавная пауза. Дрожащий огонёк высветил удивлённое лицо, с отпавшей челюстью. Чиркнула спичка, приближаясь в мою сторону, затем ещё одна, рука плавно погружалась вниз, обозревая масштабы посиделок, взгляд упал на кучу истлевших хабчиков. Я всегда курю до фильтра. - Привет. Давно ждёшь? - осторожно поинтересовался ты, возвращая коробок. - Я не жду, - соврал я машинально. - Погреться просто зашёл. Холодно. - Ну - ну. - Ты ухмыльнулся непонятно чему, а потом молча взял меня за рукав куртки дёргая за собой. - Пошли. Ни вопросов, ни расспросов, ни любопытства - вообще ничего. Это поразило меня, как потом поражало не раз, пока я не осознал, в какую ловушку, собственно, позволил себя загнать. - Есть куда пойти? - это был единственный вопрос, который ты задал мне, подавая кружку с горячим чаем и тарелку с тушёной картошкой и бутербродами, покоцанными так, как покоцать их могут только парни. - Нет. Не знаю с чего меня пробило на честность, но если тебя это не напрягало, то почему должно было напрягать меня? - Давай ешь, - сообщив это в приказном порядке ты утопал в комнату, вернулся через несколько минут с охапкой постельного. Смотрел на меня под странным углом, пока я, стараясь не давиться, накинулся на еду. - Поживёшь у меня. Сколько надо, столько и живи, в общем. Когда ты изрёк это предложение, я чуть не уронил тарелку. Вскинул недоверчивые изумлённые глаза, но ты просто кивнув, моментально сменил тему, рассказывая о том, чем занимался в универе на практике. Потом мы пили пиво, я слушал музыку, которую ты мастерски играл на обклеенной черепами гитаре, и меня клонило в сон. Впрочем, я старался не подавать виду, так как из тебя пёр фонтан непонятно откуда взявшейся энергии, в то время как всё о чём я мог думать, это донести голову до подушки и дать отдых всему. Телу, мыслям, голове... Просто уснуть и отключиться. Ты говорил и говорил, я помню, что начал засыпать, подложив кулак под подбородок и полулёжа на компьютерном столе, который так удачно располагался рядом с диваном. Музыка смолкла, и я не сразу понял, что ты сказал. - Я тебя люблю, Ник, - произнёс ты, очень тихо. Я открыл глаза, глядя с осоловелой сытостью разморённого сном человека. - Не знаю, как угораздило. Люблю, - повторил ты, и поставив гитару на пол, закрыл лицо руками. В этом мотиве есть какая-то фальшь, Но где найти тех, что услышат ее? Подросший ребенок, воспитанный жизнью за шкафом, Теперь ты видишь Солнце, возьми - это твое! В жизни бывают разные вещи. Иногда они бывают настолько нереальными, что напоминают сон. Ты понимаешь, что этого не может быть, хочешь проснуться, но не можешь. Вот и сейчас это заявление, оно воспринималось настолько иррациональным, абстрактным, сюрреалистическим, что я просто не понял, о чём идёт речь. Не то, что бы не понял, не принял. А может быть действительно не понимал. Мне казалось, что с такими вещами как чувства нельзя шутить, что над ними нельзя стебаться, а ты вдруг взял и вывалил на меня "нагора" то, что я не воспринял никак иначе, чем креативный человеческий стёб. Вот только я не знал, в каком месте смеяться, а ты не подсказал. Я объявляю свой дом Безъядерной зоной! Я объявляю свой двор Безъядерной зоной! Я объявляю свой город Безъядерной зоной! Я объявляю свой...Сон моментально пропал. Желание спать здесь дальше, - тоже. Я неуверенно улыбнулся, когда оторвав руки от лица, ты позволил себе посмотреть на меня. Одной из твоих кличек, было погоняло «Волк». Вот тогда, наверное, я впервые увидел, это резкое нечто. Ты смотрел глазами волка. Сверкнувший взгляд из-под расставленных пальцев. Гипнотизирующий, пугающий нереальной светлостью, небесно - пепельного оттенка. И хищный, очень хищный. Такой виноватый, испуганный, отчаянный, но очень пугающий. Хищник рвался на свободу, а ты давил его внутри себя, не в силах принять и понять, то, что для тебя самого было непонятно и сложно. Желание пульсировало в чёрных зрачках: голод, неуверенность, страх и слабая надежда. Ты не улыбнулся в ответ. - Классно наебнул! - заметил я, одобрительно поднимая палец, попытался рассмеяться, и не смог, пойманный глазами на расстоянии. Сделалось жутковато. Впоследствии, мне не раз будет жутковато, когда переходя от ласковой нежности к хищному оскалу, ты начнёшь медленно и методично пожирать меня изнутри, ломая, выкручивая, подстраивая под себя. А сейчас, ты просто был тем человеком, который бескорыстно оказал мне помощь и вот теперь говорил все эти нелепые слова. - Это не шутка, - сказал ты и поднялся, приближаясь ко мне. - Так не бывает, - заметил я отодвигаясь. Нет, я не боялся Вольха. С чего мне его бояться? Но это заявление парализовало. - Знаю. - Вольх чуть дрогнул одними губами. - У самого в голове не укладывается. Но это так. Я тебя хочу, Никита. Очень. Он сел рядом и взял меня за руку, двумя пальцами сжимая ладонь. На запястье Вольх носил часы, тяжёлые с посеребренным браслетом. Они слегка съехали вниз, холодя кожу металлом. От Вольха исходил запах табака и бензина (он постоянно возился в гараже), техники, метала, пластика, проводов - этим барахлом была завалена вся соседняя комната. Вольх упомянул небрежно о том, что халтурит на досуге. Не знаю, в чём заключалась халтура, но этот запах мужского холостяцкого жилья принадлежал Вольху и его съёмной квартире. Нос щекотал аромат крепкого одеколона, такой специфичный, резкий, кружащий голову. Запах исходил от рубашки, шеи, волос. Не знаю, почему я так фиксировался на деталях, скорее отмечал их механически, в той напряжённой тишине, что наступила после его слов. Тихо клацал зубами череп – часы на стене. Мигали плоские фонарики под потолком, которые Вольх приспособил для подсветки, превратив потолок в модель вселенной, окутанной паутиной кассетной ленты. Наверху мерцали гирлянды - звёзды, а на леске кружились разноцветные стеклярусовые шарики. Если толкнуть, сверху падал прыгающий мохнатый паучок - игрушка. С юмором у Вольха был порядок, а квартира говорила о том, что он рукодельный парень, способный сделать конфетку из дерьма. Негромко жужжал системник работающего компа. Придя сюда, я не заметил, что он включен, а вот оказалось, что Вольх его попросту не выключал, погасив монитор. С крыши с грохотом обрушился комок снега, разрушая дурацкое, наступившее после этих слов оцепенение. - Бля, приплыли, - подумал я, не зная, что делать. Изнутри начала подниматься медленная нарастающая паника. - Я... домой пойду. - Предпринял неудачную попытку подняться, неловко двинул рукой, словно ладонь Вольха стала ядовитой. - Ник, я тебя, ни к чему не принуждаю. Вольх поймал за ремень, дёрнул обратно, встал, освобождая пространство, в тот миг, как только я коснулся дивана. - Просто, не мог больше это держать в себе, - тихо признался он, пожевав губами. - Поэтому сказал. Делай с этим что хочешь. Захочешь, можешь постебаться, захочешь... - Он махнул ладонью, - расскажи всем. За этот базар я отвечу... Захочешь... Он сделал выразительную паузу. - Оставайся. - Ты... Ээээ... Я не знал, как подобрать слова. - Ты вообще, думаешь о том, что говоришь? - спросил я, начиная приходить в себя, и понимать, что мир не рухнул, и из нас двоих спасать похоже надо не меня, а Вольха. Стоит с такой отчаянной мордой, словно сейчас с балкона сбросится. - Ты парень. Я тебя знаю, всего три дня. Как я по–твоему, должен на это отреагировать? В моём голосе не было злости или отвращения, раздражения тоже не было, просто строгость училки, выговаривающей ученику, что он облажался, и вообще: «если ещё раз, сцуко, заявится в школу без дневника - получит пизды, большой такой пизды». Вольх пожал плечами и посмотрел с лукавой ухмылкой, за которой я видел, огромным махровым цветком расцветало облегчение. Как он потом мне рассказал, думал, будет хуже. А я так и не признался ему, что на самом деле, до меня просто не дошли его слова. Ни его слова, ни их смысл. Я просто не понял. Не воспринял на самом деле. - Тебе решать. Я сказал. Признание тебя ни к чему не обязывает. - Хм, учитывая, что ты пошутил, - начал я миролюбиво, планируя свести всё к хохме. Вольх резко поймал меня за запястье, наклонился и поцеловал в губы. Быстро, скользнул языком. И оттолкнул обратно, выпрямившись, прежде, чем я смог отреагировать и сообразил дать ему в репу. - По - твоему, это, потянет на шутку? - спросил он совершенно серьёзно, даже с какой - то злостью. А я просто растерялся. Он ошеломил меня напором. Надо было встать, уйти. Надо было. А куда мне идти? Да что происходит - то собственно? Он дурак? Пьяный? Накурился? Ну не тянул Вольх на гомика в моём представлении. Дурдом какой - то. Прикол? Но пока активно моргая, я мылился ответить, Вольх порылся в шкафу, вытянул подушку с одеялом и запустил ими в меня. - Всё. Я спать. Мне завтра вставать рано. Дверь хлопнула, а я остался сидеть на полуразобранном диване, растерянно сжимая в руках подушку и одеяло, которое повисло на моём плече. Наутро, я ушёл. Как не прочны стены наших квартир, Но кто-то один не подставит за всех плечо. Я вижу дом, я беру в руки мел, Нет замка, но я владею ключом.