Ороборо: Изгоняющий кошмары

Часть 4

Кёнсу самонадеянно полагал, что хуже быть уже не может. Ошибся. Стало ещё хуже, потому что Чонин после того самого поцелуя перестал с ним разговаривать. Строго говоря, Чонин разговаривал с Кёнсу, но отделывался односложными ответами и исключительно при острой необходимости. И если он считал вопросы Кёнсу лишними или незначительными, то спокойно пропускал их мимо ушей и не отвечал вовсе. Не отвечал даже спустя вечность, как было поначалу в их первый совместный день. Кёнсу прекрасно понимал, что при таком положении он мог не рассчитывать на сближение с Чонином и на доверие Чонина. Если продолжать в том же духе, то Кёнсу уволят примерно через месяц. Как это изменить, Кёнсу не представлял. Забрать поцелуй обратно невозможно — поцелуй состоялся, и о нём помнили как Кёнсу, так и Чонин. Но, пожалуй, самым худшим стало то, что Чонин намеренно избегал Кёнсу и отделывался от него при любом удобном случае. Очередной тоскливый вечер тянулся бесконечно долго. Кёнсу коротал его в компании детектива. В ванной перестала шуметь вода. Кёнсу отложил книгу, бесшумно подкрался к двери и выглянул в коридор. Чонин как раз зашёл в спальню, Чип пробежал следом. Кёнсу приблизился к дверному проёму и убедился, что Чонин забрался под одеяло, но ещё не лёг — сидел на кровати и вёл левой ладонью над открытой коробкой. Нащупав хризолит, Чонин сжал его в руке, прилёг и уронил голову на подушку. Повертевшись немного, притих на минуту и снова сменил положение. Он вытянулся на животе, подложил руку с хризолитом под голову и замер. Его глаза были открыты и смотрели прямо на ночник, хотя света не видели. Кёнсу попятился, вернулся в гостиную и устроился в кресле, где и уснул. Утром они отправились на плановый просмотр подготовленного для рекламного ролика танца. И Чонину предстояло танцевать перед господином Хоном. Если Чонин был невозмутимым и спокойным, как Будда, то Кёнсу пребывал в подавленном состоянии, как и Чип. Господин Шин пригласил Чонина в свой кабинет, поскольку Хон сообщил, что задержится немного. Кёнсу решил воспользоваться случаем, раз уж его оставили в коридоре, поменял карту на телефоне и набрал номер Джунсу. — Раскопал кое-что интересное. — И? — Кёнсу прижал телефон плотнее к уху и отвернулся к стене, чтобы не упустить ни слова. — За неделю до заказа этот твой Хон снял со счёта крупную сумму. Что забавно, снял в два приёма. Ещё забавнее то, что каждый раз он снимал сумму, равную твоему стандартному тарифу в этом деле. — Погоди, ты хочешь сказать, что он снял двойной тариф? Но мне предложили тройной и ещё тариф сверху при выполнении работы чисто. — Именно. Подумай, — ехидно посоветовал Джунсу. Кёнсу послушно подумал. — Двойной тариф и… Ты хочешь сказать, что заказчика два? — Умница. Но это лишь предположение. Я проверил все счета, какие смог найти. Но допускаю мысль, что есть такие счета у этого Хона, о которых я не знаю. Мало ли. С тех счетов, что мне удалось раскопать, сняли именно такую сумму, которая равна двойному тарифу. Половину. Ровно. Сейчас пытаюсь отследить другую половину, но у меня пока глухо. — А если это тоже деньги Хона? — Я же сказал тебе, что допускаю такой вариант, однако меня кое-что смущает. — Джунсу замялся. — Что именно тебя смущает? — Разница. Смотри. Вот Хон снял этот двойной тариф и просто перевёл его на нужный перевалочный счёт. Он в любой миг может убедиться, что деньги всё ещё там, пока ты не довёл задание до конца. И отследить любой дурак сможет, если ему это понадобится. Ну и если он знает, чем занимается контора на самом деле. У конторы безупречная репутация, потому обычно заказчики не заморачиваются по этому поводу и не так уж тщательно подтирают за собой финансовые следы. Хон снял деньги со своих счетов и перекинул на счёт подставной компании, потом перевёл на перевалочный счёт. Так? Отследить я смог без особого труда. Но вторая половина — ещё один двойной тариф — попала на перевалочный счёт иначе. Тот, кто перевёл эту сумму, сработал чисто. Сколько я ни пытаюсь отследить исходный пункт, откуда пришли эти деньги, столько и утыкаюсь в анонимные счета, понимаешь? Счета без реквизитов владельца. Не вопрос, при сильном желании можно найти источник, но сложно. Очень. Даже у специальных служб с их волшебными программами уйдёт не один месяц, чтобы найти владельца этих денег. А, быть может, даже у них это не выйдет. Поэтому… если эти деньги тоже Хон переводил, то почему он не поступил так же с иной половиной? Зачем так тщательно прятать концы в воду, чтобы потом откровенно спалиться? Я не вижу логики в этом. Никакой. Поэтому я считаю, что твою мишень тебе заказали два разных человека. Такое случается. Причём господин — назовём его икс, как неизвестную переменную в формуле — перевёл деньги раньше и изначально назвал лишь мишень, а вот сроки выполнения заказа оставил неопределёнными, как и способ. Я так понимаю, что господин Икс чего-то ждёт, чтобы дать отмашку. Потом поступили деньги от Хона. Скорее всего, детали заказа озвучил именно он, а господин Икс не стал возражать, лишь напомнил, что время смерти выберет он — и никто другой. Очевидно, Хон принял это условие. Так это выглядит для меня на фоне всего, что мне удалось разнюхать. Опять же, дружище, это моё предположение, а не факт. Я могу и ошибаться. — Два заказчика… — озадаченно повторил Кёнсу. Сам он с подобным никогда не сталкивался, но в самом деле слышал, что такое бывало. Да и пояснения Джунсу выглядели логичными и разумными. Кому надо тщательно подтирать следы, чтобы потом вновь переводить деньги так топорно и по-дилетантски? — Постарайся по возможности всё-таки узнать, кто заплатил вторую половину, хорошо? — Я попробую, но это очень трудно. Сразу говорю, что у меня больше шансов тебя разочаровать, чем преуспеть. По поводу твоего мальчика… — Джунсу зашуршал чем-то, почавкал, потом продолжил: — Твой мальчик чист. То досье, что я собрал на него, безупречно и идеально. — Так не бывает, — мрачно отозвался Кёнсу. — Грехи есть у всех. — Слушай тогда. Родился твой мальчик в Южной Чолла. Его предки с Чечжу. Родословную можно проследить от монголов, с двенадцатого века. В роду, кстати, было довольно много шаманов. — Мне бы поближе к нашему времени, если ты не против, — поторопил Кёнсу информатора. — Я к тому и веду. Или ты полагаешь, что я брякнул всё это от балды? Детство у твоего мальчика было вполне обычным. Необычной можно назвать тягу к танцам, но вопреки этой тяге мальчишку пытались поставить на военный путь. Он умудрялся сочетать и то, и другое, пока ему не помог отец Хона, после этого мальчик отправился на сцену, уже никуда не сворачивая. Особого восторга его семья не испытывала, но и препятствовать не стали. Дальше ты знаешь. Так вот, я пощупал тех, кто его знал, преподавателей и так далее. О нём отзывались все исключительно хорошо. Воспитанный, сдержанный, спокойный. В младшей школе шалил в пределах нормы. В старшей был ответственным и целеустремлённым. Друзей мало, довольно замкнутый. Внимание к себе любит не особо, но при этом любит сцену. Никаких бурных моментов в биографии, даже намёков на пьяные дебоши. Ничего вообще. Если не считать попытку убийства, после которой он ослеп. — А Хон? — Полагаю, Хон познакомился с ним именно тогда, когда его отец решил помочь мальчонке. Иных вариантов у меня нет. Да и прежде Хон ни разу в биографии твоего мальчика не всплывал. — А склонности Хона? — Ты про любовь к мальчикам? Когда это началось, понятия не имею, но к тому мигу, как Хон увидел Ким Чонина, он кое с кем встречался. Вряд ли это интересно, потому что примерно через пару месяцев они разошлись, а два года назад тот парень погиб в Японии. Автокатастрофа. Обычная. Сел за руль то ли пьяным, то ли под кайфом, разбился по собственной вине. После разрыва никогда больше с Хоном не пересекался. Глухо, короче. У Хона после того не было ни одной длительной связи. Ни с кем. Интрижки случались, но кратковременные. — На одну ночь? — Вроде того. Запал ему в душу твой мальчик, как видно. — А у Чонина что-то в этом духе было? — Если и было, об этом никто не знает. Ничего раскопать мне тут не удалось. Нарыл только интрижки с женщинами, причём все они твоему мальчику нуны. Больше ничего. Если и было у него что-то с кем-то из парней, ему хватило ума спрятать концы в воду. Сам понимаешь, шоу-бизнес — это такая штука, куда надо лезть именно с чистым досье. — Понимаю, но не верю, что у него были только женщины. То, как он держится и как относится к выходкам Хона… Он не боится и не пытается сыграть в невинность. Так мог бы вести себя человек, который знаком с этим не понаслышке, но не тот, кто ни разу с подобным не сталкивался. — Тем не менее, глухо. — Ясно. Что-то ещё? — Рою дальше. Если нарою нечто любопытное — поделюсь. Кёнсу аккуратно заменил карту в телефоне, сходил к автомату, чтобы взять по привычке бутылку воды для Чонина, а когда вернулся к двери кабинета господина Шина, обнаружил там скучающего Чипа. Пёс окинул его внимательным взглядом, презрительно фыркнул и отвернулся. Кёнсу медленно потянулся рукой к лохматой голове, чтобы погладить белый мех. Чип не смотрел в его сторону, но угрожающе заворчал, словно глаза у него были и на затылке. Кёнсу удручённо вздохнул. Мало того, что сблизиться с Чонином не получалось, так ещё и благосклонности Чипа он добиться не мог. Хотя животные во многом чувствительнее людей и вполне удачно полагаются на инстинкты. Чип наверняка как-то умудрялся чуять, кто такой Кёнсу и чем именно чревато для Чонина это знакомство. Вероятно, ситуацию немного сглаживало лишь то, что Кёнсу не собирался убивать Чонина прямо сейчас — без приказа. Кёнсу ждал. И Чип тоже ждал. — Мерзкая тварь, однако. Зачем он её держит? Или вас ему недостаточно? Кёнсу резко обернулся и столкнулся нос к носу с господином Хоном. Чонин называл его просто «Сончжин». Называл так, словно господин Хон ему ровня и одногодок. Или ниже по положению. Почему бы? — Давно вы знаете Чонина, господин Хон? — Вас это интересует? — Исключительно как рабочий момент, — отрезал Кёнсу, на миг сбросив маску. Слова Джунсу оказались достаточно убедительными, чтобы Кёнсу поверил окончательно в причастность господина Хона к заказу. Хон платил ему за смерть Чонина, потому обязан был отвечать на вопросы. И Хон безусловно знал, кто такой Кёнсу и что он делает рядом с Чонином. — Я знаю его достаточно давно. И хорошо понимаю, с кем имею дело. В отличие от вас, как видно. — Тогда вы, возможно, знаете, что он любит и чем увлекается. — Кёнсу проигнорировал выделенное интонацией слово «кем» и продолжил гнуть свою линию. — Возможно. Мои соболезнования, если вы, как и многие другие, заблуждаетесь на его счёт и считаете его ангелом во плоти или беспомощным калекой. Он — такая же мерзкая тварь, как и этот его пёс. И он увлекается. Игрой с людьми. Вы для него такая же пешка, как и, к примеру, я. И останетесь на доске до тех пор, пока ему не надоест играть вами. А вот когда надоест, он вас просто выбросит или сломает, уничтожит и морально, и физически, растопчет ваше «я», научит вас считать себя ничтожеством… — Говорите по собственному богатому опыту? Господин Хон смерил Кёнсу пренебрежительным взглядом, не удостоил ответом и решительно толкнул дверь в кабинет. — Все здесь. Чудно. Предлагаю пройти в более подходящее место и оценить танец, который нам соизволил приготовить господин Ким. Кёнсу редко испытывал неприязнь к людям без существенных и объективных причин, но господин Хон являл собой исключение из правила. Даже если не думать в его случае о причинах, которых хватало, в нём Кёнсу бесило всё: внешняя привлекательность, ухоженность, лоск, надменность, самоуверенность, попытки проявить дружелюбие, взгляды в сторону Чонина, жесты, голос, мимика, крупные выразительные глаза и неприглядное мнение о Чонине. Зато эта нелогичная неприязнь на время роднила Кёнсу с Чипом. Пёс и сейчас оказался рядом с ним, даже прижался пушистым горячим боком к ноге Кёнсу, словно выражая этим безмолвную поддержку. Чонину пришлось тихо позвать Чипа, иначе Чип сам бы не вспомнил о своих обязанностях поводыря. В компании господина Шина и ещё нескольких сотрудников, занимавшихся рекламным проектом Хона, они двинулись в свободный зал с зеркальными стенами. Чонин немного повозился с плеером, сбросил рубашку и одёрнул тонкую футболку, в которой намеревался танцевать. Футболка господина Хона не порадовала, но от замечаний он воздержался, лишь уселся на стуле у окна, закинул ногу на ногу и приготовился смотреть, как и все прочие. Кёнсу понятия не имел, что приготовил Чонин, поскольку в его присутствии Чонин ни разу не прогонял танец для рекламного ролика. Зазвучала выбранная Хоном музыка, и Чонин начал танцевать спустя семь секунд. Его движения совершенно не казались «сырыми». Сложно было представить, что танец новый, потому что двигался Чонин уверенно и естественно, с завораживающей плавностью и неторопливостью — в тон музыкальной композиции. Всё вместе дарило ночное настроение покоя, томных мечтаний и одиночества. Ни одной помарки — точные повороты и вращения. И Чонин вновь танцевал так, что далеко не сразу удавалось вспомнить — он же слепой и ничего не видит. Вспомнили все об этом только тогда, когда музыка стихла, танец завершился, и Чонин сделал неуверенный шаг в сторону Кёнсу, державшего в руках снятую рубашку. В полной тишине Кёнсу помог Чонину накинуть рубашку, затем принялся застёгивать пуговицы. Его пальцы дрогнули на последней пуговице от резкого замечания Хона: — Мне не нравится. Надо переделать середину. Под это же уснуть можно. Хочу увидеть больше огня. Чонин безразлично пожал плечами. — Как угодно. Кёнсу с трудом управился с пуговицей и стиснул зубы от негодования. Танец получился превосходным, что бы там Хон ни вякал. И его придирки возмущали до глубины души. Даже если бы Кёнсу не имел никакого отношения к происходящему и присутствующим здесь и сейчас людям, он и тогда сказал бы, что замечание Хона пустое и беспочвенное. Это походило на банальное сведение счётов. Впрочем, Чонин ведь говорил до этого, как именно это будет и чего добивается Хон. Он оказался прав, но его правота Кёнсу не радовала. После просмотра танца Кёнсу отпустили побродить по личным делам, пока полным ходом шло обсуждение концепта ролика и прочих деталей. Кёнсу закупил продукты, метнулся домой к Чонину, частично приготовил то ли обед, то ли ужин, а на обратном пути заскочил купить смазку и презервативы — в ключе инструкций заказчика. И Кёнсу не сомневался, что автором этих инструкций был господин Хон, хотя и не понимал, зачем Хону нужно всё это. Если Хон сам пытался охмурить Чонина, как-то нелогично с его стороны отдавать предмет своих воздыханий другому. Но с заказчиками не спорят. В свете того, что Хон наговорил о Чонине недавно — тем более. Кёнсу просто сомневался, что всё это добро в пакете с яркими цветами понадобится. Реакция Чонина на поцелуй ни черта не ободряла. Ободряло Кёнсу лишь то, что Чонин каждую ночь засыпал, сжимая в руке хризолит. Да и спать он стал лучше. Иногда сны тревожили его, но не так часто, как прежде. Кёнсу не верил во всякую чушь с талисманами и прочим, однако ему всё чаще казалось, что хризолит в руке Чонина как будто вытягивал дурные сны, накапливал их в себе, забирал в себя и разделял их и Чонина. Глупое сравнение, только именно оно и шло Кёнсу на ум. Хотя куда важнее, что хризолит принадлежал фактически Кёнсу, и Чонин, несмотря на это, камнем дорожил. Ну или просто привык к нему. Кёнсу добрался до кабинета господина Шина почти бегом, чтобы прийти не просто вовремя, а чуть раньше. Мало ли… Они могли закончить с обсуждением до срока, и ни к чему было давать Хону шанс остаться с Чонином наедине. Хону могло стукнуть в голову что угодно. Его поведение вообще не поддавалось логике, включая заказ и специфические инструкции. Кёнсу не представлял, насколько искренни чувства Хона к Чонину, но вот в том, что эти чувства приобрели какую-то уродливую и извращённую форму, Кёнсу не сомневался. Он влетел в кабинет господина Шина и перевёл дух под ошарашенными взглядами. — Прошу прощения, я думал, что опаздываю. Подожду за дверью. Убедившись, что в кабинете есть господин Шин, а Хон сидит достаточно далеко от Чонина, Кёнсу закрыл дверь и опустился на скамью в коридоре. Расположившийся у скамьи Чип лениво повёл ухом, повернул голову и посмотрел на Кёнсу с тоской. — Ещё немного потерпи, Чип. Чонин скоро выйдет, и мы вернёмся домой, — тихо успокоил пса Кёнсу, робко протянул руку и тронул пушистый мех на загривке. Чип прижал уши. Его глаза опасно сузились, а хвост не сдвинулся ни на миллиметр, но рычать он не стал. Кёнсу смелее погладил его и гладил до тех пор, пока Чип не отодвинулся немного в сторону. Как видно, Чип смирился с присутствием Кёнсу, но по-прежнему ему не доверял и доверять не собирался. Правильно делал, между прочим. Через несколько минут дверь кабинета распахнулась. Первым выходил Чонин. Он споткнулся о порог — вряд ли по своей вине, если учесть, что следующим шёл Хон. И именно Хон удержал его за руку и не позволил упасть, заодно окинул вскочившего с лавки Кёнсу надменным взглядом, после чего громко отметил: — Этот сотрудник не особенно и расторопен. Должно быть, и свои прочие обязанности выполняет так себе. На вашем месте я бы его уволил. Чонин промолчал, просто отнял руку у Хона, нащупал жёсткий поводок и в компании Чипа двинулся к лифту. Кёнсу отвесил поклоны Хону и господину Шину и поспешил следом за Чонином, размышляя на ходу о предложении Хона уволить его и тяжёлом молчании Чонина. После возвращения домой он убедился, что Чонин заперся в зеркальной комнате с Чипом, припрятал купленные смазку и презервативы под матрасом на кровати Чонина, проверил телефон и отправил сообщение в контору с просьбой о замене. Нынешним заказом Кёнсу был уже сыт по горло. У него не выходило сблизиться с Чонином, да и сам Чонин не подарок. Смазка и презервативы, как видно, так и останутся под матрасом навеки. Судя по всему, Хон считал Кёнсу некомпетентным, раз уж предложил уволить. И Чонин ничего не сказал. В свете состоявшегося не так давно поцелуя и последовавшей за ним отчуждённости Чонин вполне мог согласиться с предложением Хона, просто тянул время. До конца месяца не так много осталось, а увольнять всегда проще до начала нового месяца. Кёнсу не особенно и сомневался в том, что через неделю ему укажут на дверь. Ну и ладно. Репутация у Кёнсу по-прежнему оставалась безупречной. Ничего страшного, если у него в биографии будет всего один неудачный заказ. В конце концов, заказ отличался повышенной сложностью. Если бы требовалось просто убить Чонина, Кёнсу прекрасно бы справился. И он убийца, а не актёр. Пожелания заказчика всего лишь выходили за рамки способностей Кёнсу — так он и написал в контору. Закончив с приготовлением ужина, Кёнсу уселся на стул и уставился на молчащий телефон. Ждал сообщения с подтверждением из конторы и лениво размышлял, кому же поручат довести это дело до конца. На ум не шли подходящие кандидатуры, и Кёнсу впервые подумал, что в конторе и впрямь сделали лучший выбор, когда доверили этот заказ именно ему. Он отличался хорошей выдержкой и терпением, умением использовать любые мелочи к собственной выгоде, неплохими социальными навыками, отлично чувствовал «мишени» и вызывал у них доверие к себе. Исключая Чонина. Но Чонин никому не доверял, только Чипу. Кёнсу вздрогнул, когда дисплей телефона налился голубоватым сиянием и замигал. Он торопливо смахнул телефон со стола и открыл текст ответного сообщения. Рано обрадовался… Из конторы пришёл отказ. Отказ как от руководства, так и от заказчика. Руководство по-прежнему считало, что у Кёнсу лучшая подготовка для выполнения заказа, и не сомневалось в его компетентности. Заказчик же просто желал, чтобы именно этот исполнитель довёл дело до конца. Кёнсу стало любопытно: в свете предположений Джунсу — если заказчика два — который из них возражал? Хон ведь сам предложил уволить Кёнсу. Означало ли это, что против был второй заказчик — господин Икс? Если да, то почему? Ответов у Кёнсу не нашлось, тем более, он даже предположить не мог, кто же второй заказчик. Вот тебе и опровержение тезиса, будто бы работа убийцы лишена стрессов. Как же… Кёнсу растерянно сунул телефон в карман, поставил локти на стол и уронил голову на руки. При всей своей подготовке он не видел ни одного выхода из сложившейся ситуации. Вновь мысленно обрисовал себе условия задачи: сблизиться с Чонином, добиться его безусловного доверия, словами одного из заказчиков — «соблазнить», после чего требовалось Чонина предать, замучить и убить. С двумя последними пунктами проблем не было: замучить и убить хоть прямо сейчас Кёнсу вполне мог — это его работа, а он великолепный специалист. Но Кёнсу не видел ни одного способа для выполнения первых пунктов. После того злосчастного поцелуя и в ключе нынешнего поведения Чонина — ни одного. Не мог же он связать Чонина и… Это ведь будет называться насилием, а жертвы насилия не испытывают симпатии и доверия к насильникам, если они не больные на голову. Ещё ведь и не любая «головная болячка» подойдёт. Чонин на мазохиста не походил совершенно. По сути, он гордый и целеустремлённый человек, куда больше склонный к лидерству и перфекционизму, чем к подчинению и выполнению чужих прихотей. «Огненный». Кёнсу вспомнилось, какое впечатление на него произвёл Чонин, когда он впервые увидел его снимки при получении заказа. Чонин тогда показался Кёнсу человеком, тщательно сдерживающим внутреннее пламя… Кёнсу резко поднялся из-за стола, потому что дверь в зеркальную комнату распахнулась. Первым в коридор выскочил Чип, а за ним следом вышел Чонин и повернул в противоположную кухне сторону. — Чонин, ужин… — Не хочу, — отрезал он и добрался до ванной. Дверь за ним захлопнулась. И Кёнсу прекрасно различил щелчок — Чонин закрылся изнутри, нарушив негласное правило оставлять дверь приоткрытой — на всякий случай. Чип поскрёбся в запертую дверь с тихим скулёжом, унялся и понуро поплёлся к зеркальной комнате, сел у порога, зевнул и посмотрел на торчавшего у кухни Кёнсу. В его взгляде Кёнсу примерещилось обидное: «Выкуси». Кёнсу машинально приготовил две порции какао, расставил на столе, опустился на стул и сокрушённо подумал, что Чонин ничего не сделал и даже ничего не сказал в ответ на предложение Хона уволить Кёнсу. А контора отклонила его отказ. И как быть дальше, Кёнсу не представлял. Пойти и ещё раз поцеловать Чонина, чтобы у того лопнуло терпение? Как вариант. Если Чонин выгонит его, контора не бросит заказ, а пошлёт другого исполнителя. Хорошо? Ещё бы. Кёнсу резко поднялся, вышел в коридор, смерил оценивающим взглядом Чипа и ловко захлопнул дверь в зеркальную комнату, оставив Чипа там. Ещё и ручку на двери повернул. С той стороны немедленно заскреблись, но Кёнсу не собирался выпускать Чипа. Он решительно рванул к двери в ванную, дёрнул изо всех сил, заодно уперевшись ногой в косяк. Мелкие металлические детали со звоном рассыпались по полу, дерево затрещало и поддалось. Чонин замер под тёплыми струями, повернул голову, пытаясь сообразить, что всё это значит. Увидеть взъерошенного и растрёпанного Кёнсу на пороге и выдранную из двери задвижку он не мог, но мог слышать тяжёлое от приложенных усилий дыхание Кёнсу. Кёнсу смотрел на обнажённого Чонина, на блестящие на смуглой коже прозрачные капельки, на тяжёлую от влаги чёлку, свешивавшуюся до самых глаз, и честно пытался выровнять дыхание. Ни черта не получалось, конечно же, потому что Кёнсу прокручивал в голове пункты плана, а, согласно этому самому плану, ему полагалось соблазнить Чонина, то есть, оказаться рядом с этим смуглым телом, касаться его, целовать и… становиться ещё ближе. Смотреть в это лицо с резкими чертами, пытаться разгадать тайну его привлекательности, а потом уничтожить. Немного потерявшись в реальности, Кёнсу попробовал закрыть за собой дверь. От тихого хлопка Чонин вздрогнул и выронил мыло, оно упало и ударилось прямо о ребро бортика, разбилось на два неравных куска и заскользило по полу. Чонин повёл рукой, нашёл вентиль и закрутил его, осторожно перебрался через бортик и поискал полотенце. Кёнсу всё ещё стоял столбом и пялился на Чонина, натужно вспоминая, на кой чёрт он вообще ввалился в ванную, сломав при этом защёлку. Кажется, ради поцелуя. Точно. Кёнсу деревянно шагнул вперёд, лениво отметив в мыслях, что всё это походит на какой-то нелепый фарс, отобрал у Чонина полотенце, отбросил в сторону, крепко сжал запястье Чонина и бросил свободную руку на затылок, смял пальцами влажные волосы, потянул… Чонин сильно толкнул его ладонью в грудь и неожиданно ударил левой. Попал в шею. Рука у него была тяжёлая, а удар — хороший, пусть он и промахнулся. Дыхание у Кёнсу сбилось окончательно, но на ногах он устоял. Коротко двинул кулаком в бок. Из-за влажной кожи Чонина удар получился смазанным и лёгким. Пару минут они перехватывали руки друг друга, пока Чонин не поскользнулся на куске мыла. Кёнсу успел испугаться и крепко схватиться за Чонина, чтобы тот при падении не приложился головой о бортик ванны, в итоге на пол загремели оба. Кёнсу тяжело рухнул на спину, больно ударившись затылком о плитки, а Чонин упал сверху, выбив своей тяжестью остатки воздуха из лёгких Кёнсу. Они завозились одновременно, только пока Чонин пытался приподняться, Кёнсу преследовал иную цель. Он спихнул Чонина с себя, прижал широкие плечи к полу и привалился боком, чтобы хоть немного зафиксировать Чонина на месте. Всмотрелся в смуглое лицо с застывшими резкими чертами, наклонился и коснулся губами полных губ Чонина, поцеловал. Слегка опьянённый успехом своей затеи, Кёнсу не сразу понял, что Чонин всего лишь позволял ему целовать себя. И Кёнсу казалось, что он целует куклу — никакого отклика и никаких эмоций, ни одной искры. В открытых тёмных глазах не отражалось ничего. Кёнсу растерянно отстранился и сел на полу рядом с Чонином, потёр ладонью ушибленный затылок. И он не знал, что ему сказать в собственное оправдание. Когда убиваешь, оправдания не нужны. Это всего лишь заказ. Работа. Но когда люди пытаются стать ближе друг к другу, они что-то говорят. Наверное. Если бы Кёнсу этим занимался, он знал бы, что нужно говорить. Но он убивал, а не пытался влюбить кого-нибудь в себя или кому-нибудь понравиться. И он ума не мог приложить, как ему понравиться слепому человеку. Чонин молча поднялся с пола, медленно вышел из ванной и остановился, чутко уловив тихие звуки за дверью в зеркальную комнату. Добравшись до двери, ощупал ручку, повернул и распахнул дверь. Из комнаты белой пулей выметнулся Чип, влетел в ванную и вцепился зубами в лодыжку Кёнсу так, что у Кёнсу слёзы брызнули из глаз. Он попытался оттолкнуть пса, за что и поплатился. Чип оставил в покое лодыжку и цапнул за левую кисть. — Чёрт… — Чип, — коротко позвал Чонин. Чип отскочил от Кёнсу на шаг, прижал уши к голове и злобно зарычал. — Чип. Рычание стихло. Чип неохотно попятился к двери, потом развернулся, подбежал к Чонину, замахал хвостом и тихо заскулил, виновато тявкнул и прижался боком к ноге Чонина. Кёнсу, плотно сжав губы, достал аптечку из стенного шкафчика, обработал покусанные лодыжку и руку, затем попытался сложить левую ладонь в кулак. Получилось так себе. Рука болела адски, а на тыльной стороне ладони красовалось неплохое такое углубление, оставленное собачьим клыком. Оттуда обильно сочилась кровь. Стиснув зубы, Кёнсу продезинфицировал рану, залепил полимерным пластырем и вернул аптечку на место. Ужинал он в одиночестве, а перед сном всё же рискнул сунуться в спальню Чонина. Тот лежал на кровати, вытянувшись на животе и подложив под голову скрещенные руки. Одеяло почти полностью сползло на пол. На столике у кровати в коробке грустно блестел хризолит. Под тихое рычание Чипа Кёнсу приблизился к кровати, поднял одеяло и бережно укрыл Чонина. Чонин тут же вздохнул, повернулся на бок и сдвинул одеяло к поясу. Кёнсу осторожно смахнул со смуглого лба густую чёлку, погладил Чонина по голове, а после наклонился и тронул губами висок. Чип наблюдал за ним, прижав уши к голове. Весь его вид будто говорил: «Только дай мне всего один крошечный повод — загрызу к чёртовой матери». Кёнсу ушёл спать в гостиную. Долго ворочался на диване, чтобы после забыться в тревожном сне, швырнувшем его в прошлое, отстоявшее от нынешнего времени лет на десять, а то и больше. В прошлое, где он перестал быть.