Вернуть к жизни

Брайан не верит, что это происходит. Он смотрит, и его зрение заторможенно фиксирует все движения. И это напоминает ему замедленную съемку в кино — открываются двери скорой и медицинскую каталку осторожно выкатывают парамедики. Джастин надежно пристегнут, голова зафиксирована, и у него в ногах лежит кислородный баллон. На долю секунды Брайану кажется, что Джастин просто лежит на красном постельном белье, так сильно небольшая медицинская подушка под его головой испачкана кровью. Он идет вслед за парамедиками и крепко сжимает в руке белый окровавленный шарф. Он не знает, как правильно нужно молиться, но, кажется, сейчас, с каждым проделанным шагом, он именно это и делает.

Единственное, что Джастин смог сделать, когда очнулся — это с трудом разлепить веки, рассмотреть и понять, что над ним белый потолок, рядом пищат приборы, а он сам находится в больничной палате. А дальше он снова провалился в темное забытье… Джастин не считал дни, но, кажется, прошла уже неделя или около того. Дни, когда ему еще не разрешали вставать с кровати, совершенно ничем не отличались один от другого. Разве что мама дольше сидела около него, и казалось, что она что-то собирается сказать, но каждый раз так и не решалась этого сделать, продолжая сидеть и крепко сжимать его пальцы в своей ладони. Потом, перед уходом, она еще долго стояла в коридоре, около палаты, и смотрела на Джастина через небольшое окошко в двери. С утра, как обычно, приносили завтрак и, как обычно, Джастин к нему не притрагивался. Медицинская сестра с немым укором в глазах ставила капельницы, делала уколы и снимала показания с мониторов. А он покорно подставлял руки, переворачивался, давая возможность его осмотреть и сменить повязку. Медсестра заканчивала все необходимые процедуры и, сокрушенно качая головой, уходила. Когда в течение дня открывалась дверь, Джастин поворачивал голову, но, не увидев того, кого так ждал, терял интерес и в очередной раз принимался изучать идеально выкрашенный потолок. Этот чертов потолок был таким белым, и когда снова и снова входил не тот человек, все вокруг теряло смысл. Джастин молчал, и дверь больше не открывалась. Иногда ему казалось, что он слышит знакомые уверенные шаги по коридору, но тот, кого он так ждал, так и не приходил. Дни шли. Когда появлялся его лечащий врач, Джастин с неохотой отвечал на вопросы, потому как отвечать надо было. Иначе, прямиком из этой палаты, Джастин отправился бы в другую, но только с мягкими стенами. В конце таких бесед док всегда напоминал о его шоковом состоянии после перенесенной травмы, о частичной ретроградной амнезии и осторожно обещал, что скоро все должно придти в норму. Джастин кивал в ответ, соглашаясь со словами доктора, и продолжал молчать. Но, несмотря на физиотерапию, рука так и не слушалась, память не возвращалась, а тот, кого он ждал — не приходил. Всё остальное Джастина не волновало. И как только доктор уходил, Тейлор продолжал рассматривать бледно-голубое небо за окном палаты. Потолок он уже изучил досконально. Ночью в отделении всегда было тихо. — Поганый денек выдался? — ночная медсестра просматривала дневные данные, проверяла предписания и вносила необходимые коррективы. — Как в аду, только дождик, — ответил ей Брайан и отошел от двери в палату, уселся на стул напротив. Его убивало чувство собственной беспомощности и то, что он ничего не мог сделать для Джастина. Но каждую ночь он все равно приходил и смотрел на него через маленькое окно больничной двери. Джастин вышел из больницы, когда промозглый осенний ветер заворачивал на сырой земле воронки из красно-оранжевых листьев, перепачканных грязью. Брайана в больнице он так ни разу и не увидел. Не нужно много знать или разбираться в человеке с профессионализмом психотерапевта, чтобы понять, где нужно искать Брайана Кинни. Что, собственно, Джастин и сделал первым делом, когда оказался вне стен больницы. Непонятно-скомканный разговор ничего не прояснил между ними, но, по крайней мере, Брайан не исчез из жизни Джастина. И этого пока было достаточно. «Ну, доброе утро, еще один грёбаный день». Примерно так говорил Джастин, когда просыпался в очередное утро очередного дня. Память не возвращалась, хотя док и обещал ему, что со временем все придет в норму. Просто мозг Джастина блокировал не только несколько минут жуткого нападения, а приличный кусок памяти, связанный с выпускным в целом. И только визиты Брайана помогали Джастину. Только с ним, ну, и еще с Дафни он мог не притворяться, что все будет хорошо. Наверное, в Джастине жил неплохой актер, раз перед матерью он мог играть верящего в лучший исход сына. Говорить ей, что он верит, что память вернется, что рука придет в норму, и он сможет ей управлять, как и раньше. И, возможно, сможет даже рисовать. И только с Брайаном и Дафни можно было быть самим собой. Мир треснул однажды в полдень, когда Брайан просто не пустил его в лофт. Он послал его, ничего не объяснив, и металлическая дверь с лязгом закрылась прямо перед носом Джастина, отрезав его от нормальной и привычной жизни, оставив вновь образовавшуюся пустоту после себя. — Почему?! — кричал Джастин, отбивая ладони о шершавую металлическую обшивку двери лофта. — Почему?.. Дверь невозмутимо осталась на месте, а за ней не было слышно ни звука. Выходило, что его, как щенка, вышвырнули на улицу. Или еще хуже, покалеченную секс-игрушку вскоре сменят на новую, а его — в утиль, так сказать. Это подкосило Джастина так сильно, что ничего страшнее уже, казалось, и не могло произойти. Да он не особо теперь чего-то и опасался. Способы справиться со своей увечной рукой и душевной болью Джастин выбирал разные. Он пробовал их один за другим или по нескольку за раз. Все зависело от настроения. «Вавилон» был одним из его способов. Он хотел встретить там Брайана, но то ли он плохо его искал, то ли Кинни очень хорошо избегал Джастина. А «Вавилон» всегда оставался неизменным — горячие и мокрые тела, чужие руки на его плечах и в штанах, лапающие Джастина за задницу. И он возвращался домой уже под утро, накачанный алкоголем под завязку. Но и спиртное не могло затуманить то, что творилось у Джастина в голове. Его мир стал словно черно-белым. На вопросы матери он отвечал свое неизменное «Все в порядке» и закрывался в своей комнате. Но однажды Джастин смог вернуть потерянные краски в свой мир. И для Тейлора было совершенно не важно, каким способом это было сделано. У него просто получилось подобное один раз, и упускать подвернувшуюся возможность он уже не собирался. Было почти за полдень, когда Джастин проснулся. Он не смотрел в зеркало, когда чистил зубы и умывался. Просто плеснул водой в лицо несколько раз и вышел из ванной комнаты. Вчерашний вечер в «Вавилоне» определенно удался — парень предложил отметить хороший отсос, разделив белый порошок из пакетика пополам. И на прощанье сунул ему в задний карман Джинсов еще один, только поменьше объемом, шепнув на ухо, что не прочь встретиться еще раз. Марка, смуглого и небольшого роста парня, Джастин не знал хорошо, просто сталкивались несколько раз на танцполе и в задних комнатах. И если вчера его мир вновь окрасился в цвета, это не означало, что он уже может спокойно смотреть в зеркала. Но, возможно, позже он исправит и это. Джастин разделил содержимое пакетика на две небольшие дорожки на столе, и для этого в руках у него была даже не кредитка, а простая скидочная карта какого-то магазина одежды для подростков. И свернуть трубочкой один доллар тоже не было проблемой, хотя в кино это всегда делалось новой и хрустящей сотней баксов. Быстрый вдох — и тонкая белая дорожка исчезла со стола. Сразу же за ним последовал еще один, и на глянцевой поверхности остался лишь след от легкого белого налета. Джастин стер его ладонью, и мысли в его голове так же исчезли, словно и их смахнули одним быстрым движением. Он закрыл глаза и, немного запрокинув голову, вдохнул полной грудью. А потом неожиданно раскинул руки в стороны, почувствовав, как все тело изнутри наполнилось радужным светом. Поняв это, Джастин резко распахнул глаза, и мир вокруг взорвался красками. Звуки стали четкими, и яркие ощущения когда-то потерянной жизни накрыли его с головой. Вот оно, то, чего он так ждал! Так жаждал! Мир его сиял и переливался, словно некая драгоценность из старой детской сказки, и ничего не было главнее этого чувства. А кончики его пальцев покалывало от желания взять кисть в руки и рисовать. Рисовать что-то очень яркое, очень радужное и теплое. Нарисовать он так ничего и не нарисовал тогда. Просто рассматривал разноцветные всполохи на изнанке собственных век. А когда впервые он не смог достать кокаин, то среди ночи проснулся от мутного и липкого кошмара. Весь мокрый и с натянутыми до предела нервами, он прогнал из своей комнаты прибежавшую на его крики мать. Впоследствии, Марк оказался той еще сукой — заломить такую цену! Джастин рассудил, что нихрена это не выход. И снег, это явно не его дорожка по жизни. «К черту!» — подумал Джастин. А еще через два дня сорвался окончательно. — Слишком поздно! — изо всех сил кричал Джастин матери, разнося вдребезги в своей комнате все, до чего мог дотянуться. — Ничего уже не будет хорошо! — Он бросал эти слова ей в лицо: — Моя жизнь вся к чёрту! — Он со злостью откинул свой мольберт, желая, чтобы от него остались одни обломки. Такие же, какие остались и от его собственной жизни. — Чего и хотел Крис Хоббс! Лучше бы он убил меня! Возможно, только эти слова и заставили миссис Тейлор понять, какую же ошибку она совершила.