Сделка

На следующей неделе Холмс опять пропал, не появился он и через неделю, а позвонил только в десятых числах января. Праздники Грег провел в Бристоле в семье кузена, там было еще несколько родственников, которых он очень любил. И все же веселье не мешало ему периодически проверять телефон. Он не знал, почему ждал звонка или смс. Это было чертовски глупо. И он раздумывал, не записаться ли ему опять к психотерапевту. В прошлый раз он ходил к нему, когда Энн умоляла его не подавать на развод, заклинала нестабильной психикой Эллис. А в этот… Стоило ему представить, как он рассказывает всю эту историю постороннему человеку, как его разбирал смех. И все же, возможно, это надо будет сделать. Надо, чтобы оставить все в прошлом. Прежде чем позвонить, Холмс прислал в тот день — и это была среда — дорогой шоколад. — Не составите мне компанию вечером за коньяком и кофе? — спросил он. Язык Грега невольно потянулся к губам. В животе зарождались огненные всполохи. — Составлю, Холмс, — как-то очень просто сказал он. — Присылайте машину в пять. На этот раз неловкости не было. И напряжения тоже. Зато в молчании было что-то болезненное, и Грегу опять не терпелось его прервать. Они то и дело встречались глазами, и Грегу казалось, что они ведут диалог помимо сознания, хотелось бы еще знать какой. Кофе был великолепен, коньяк — тоже. От нечего делать Грег то пялился в камин, у которого очень приятно было греть ноги после холодной зимней улицы, то рассматривал Холмса. Гадал, что же того заставило заниматься такой херней. Ведь Холмс был вполне привлекателен. Нет, даже не вполне. Холмс был очень привлекателен и, как бы ни дразнил его Шерлок по поводу веса и живота, имел очень привлекательное тело. Возможно, Холмс не был красавцем, а большой нос и пренебрежительное выражение лица, особенно в сочетании со стальным блеском глаз, делали его порой даже уродливым, или даже пугающе уродливым, но когда его лицо было спокойно или расслабленно, оно притягивало взгляд. И вообще — он ухаживал за собой, умел одеваться, и весь его облик был словно законченным произведением искусства. Может, поэтому к нему никто и не мог подступиться, подумал Грег. Статуями любуются, но редко кто на них дрочит. Особенно если кажется, что их нельзя раздеть. И почему все складывается так по-идиотски? Ведь встреться они при других обстоятельствах, вероятно, могли бы… Холмс в очередной раз поднял бокал, смотрел на Грега внимательно, и даже рот приоткрыл, словно хотел что-то сказать и не мог. — Давай ты меня уже отпустишь, а? — вдруг выпалил Грег. — Невыносимо ведь… У Холмса дрогнула челюсть. Он открыл рот и закрыл, но не поморщился, даже не нахмурился, только вдруг лицо стало таким беспомощным… — Невыносимо? — тихо переспросил он. — Черт, я не имел в виду, что хочу отказаться от сделки, и не имел в виду, что секс невыносим. Секс как раз очень хорош. Сама ситуация. Ну неужели ты не понимаешь, что она паршивая? — Почему же не понимаю? — с легкой насмешкой, но обращенной не к Грегу, а непонятно вообще к чему, сказал Холмс. — Неужели, по-твоему, я могу чего-то не понимать? — Тогда зачем?.. Холмс прервал его движением руки. — Папка на столе, — сказал он. — Оу. — Грег уставился на него. — Чего же ты ждешь? — с усмешкой спросил Холмс и повернулся к камину. — Вот она там, твоя свобода от меня, никто не запрещает тебе ее взять. — То есть я могу это сделать прямо сейчас? — Грег встал. — Разумеется. — И мне не придется за это платить как-то дополнительно? Это не аукнется мне чем-то ужасным, еще более извращенным, потом? — Нет. С какой стати? Как и договаривались, ты меня больше не увидишь. Если только случайно. Не могу гарантировать, что перестану приезжать туда, где пострадает Шерлок. Но, разумеется, никаких личных контактов, как ты и хотел. Голос Холмса звучал тускло, безжизненно, и его профиль казался сейчас особенно уродливым. В самом деле, что там такое с его семьей, если один из самых влиятельных людей в стране вырос таким, чтобы добывать себе секс шантажом? Ох ты, горе… Грег подошел к нему и, взяв за плечи, слегка развернул к себе. Наклонился и аккуратно поцеловал. — Пойдем, — сказал он. — У нас есть еще вечер. Мы оба на него, кажется, настроились, так что прямо сейчас заняться сногсшибательным сексом — это, по мне, лучший вариант. У Холмса расширились глаза. Грег засмеялся и потянул его за руку: — Пойдем! На этот раз они начали раздеваться еще на лестнице. Вывалились на нее, непрерывно целуясь, вцепились друг в друга, словно боялись отпустить. Грег стащил с Майкрофта пиджак и бросил его куда-то на ступеньки. Его собственные руки запутались в свитере, но распутывать их было некогда — он был занят тем, что вылизывал чужой вкусный рот. Поэтому ремнем и молнией на джинсах занялся Майкрофт. На площадке перед дверью он толкнул Грега к стене, стаскивая с него джинсы до колен, и, присев, взял в рот. Стена была жутко холодная, а рот очень горячий, и у Грега в голове словно звезды сталкивались и разлетались от этого контраста. Майкрофт сначала вылизывал его член неторопливо и тщательно, потом стал двигать губами интенсивнее. Дыхание Майкрофта участилось, а пальцы его легли на яйца Грега, обводя, лаская — но без особой аккуратности, путаясь в волосках и дергая. Потом Майкрофт прервался, чтобы сделать глубокий вдох. Его губы припухли и блестели, а в глазах словно горел какой-то колдовской мрачный, решительный огонь. И сейчас они точно не были ни голубыми, ни холодными. Глотнув воздуха, Майкрофт снова принялся за его член. У Грега, по ощущениям, плавились даже кости в ногах. А Майкрофт взял так глубоко, да еще упираясь своим огромным носом в паховые волосы. Грег со стонами вцепился в его шевелюру, потом опомнился и отпустил, но все равно, когда Майкрофт начал двигать ртом, положил на его затылок ладонь. Направлять не надо было, Майкрофт «знал дело», но у Грега по всему телу от этого зрелища — Холмс ему отсасывает — жаркие, острые мурашки бегали вверх и вниз. Грег рассудил, что если тому что-нибудь не понравится, то он прекратит. Конечно, он уже ни в чем относительно Майкрофта не был уверен, но вроде бы тот мазохистом не был. Вот бы еще… Пытаясь собрать остатки мозгов, растекающихся во всех направлениях, Грег прикидывал, как бы половчее сказать, что теперь его очередь. Но Майкрофт его опередил — встал, вытаскивая волосы изо рта, и спросил: — Не мог бы ты взять меня? Только прошу тебя воздержаться от мести, потому что у меня никого давно не было. — По себе меряешь? — вздохнул Грег. Майкрофт промолчал, но дернулся, и Грег понял, что ударил больно. — Извини. У меня нет привычки мстить. — И он потянулся и поцеловал, слизывая с губ Майкрофта вкус собственной смазки. — Пойдем. До спальни они еле добрели, потому что то и дело принимались целоваться и тереться друг о друга. Одежду разбросали по всей гостиной. Потом, в спальне, обнимались, гладили друг друга, скользили ладонями по членам, размазывая предэякулянт. Наконец Грег понял, что пора завязывать, иначе он кончит, еще не начав. — Как ты хочешь, чтобы?.. — спросил он, отстраняясь. Майкрофт вместо ответа забрался на кровать и, встав на четвереньки, слегка развел ягодицы. От зрелища предоставленной в его полное распоряжение задницы Грег чуть не взвыл. Он не мог взгляда отвести от крошечной розовой точки, окруженной рыжими волосками. На тумбочке нашлись спрей-любрикант, презервативы и тонкая перчатка. Грег натянул ее и, щедро смазав пальцы, полез внутрь. Майкрофт крупно вздрагивал каждый раз, когда Грегу удавалось чуть-чуть продвинуться. До сих пор анальный секс Грега не очень-то интересовал. Во-первых, не так много времени оставляла работа, чтобы трахаться долгие часы и убивать время на подготовку, когда можно было сделать все быстрее. Во-вторых, его партнершам, включая жену, это редко нравилось, а если и попадались в прошлом любительницы, то как раз из тех, с кем он долгих отношений не заводил. Но сейчас у Грега яйца горели в нетерпении, и все же он боялся как-то повредить. В заднице у Майкрофта было слишком узко, уже, чем в любой другой на его памяти, и хотя тот явно пытался расслабиться и помочь его раскрыть, процедура подзатянулась. Наконец Грег стал входить. Майкрофт впустил его и, застонав, выгнулся. Руки его подломились, и он со стоном уронил на них голову. Грег погладил его по мокрой спине между лопаток, выудив из Майкрофта долгое «оооохххх». Потом начал двигаться, сначала неторопливо. Член сдавливало до искр в глазах. Майкрофт коротко стонал и вскрикивал, пытаясь зарыться головой в подушку. Грег отыскал рукой его член и кайфовал от ощущения скользкой нежной плоти в ладони. Он не решался двигаться быстро, боясь привести Майкрофта на край, но в конце концов это случилось само собой — он разогнался в толчках и не мог себя остановить, особенно когда чувствовал, что Майкрофт подавался ему навстречу. Грег не понимал, нашел он его простату или нет, но Майкрофт непрерывно всхлипывал, или говорил «О господи, Грег», или вскрикивал пронзительно, и у Грега кровь стучала в ушах так сильно, что ему казалось — он сейчас прямо тут умрет. Потом Майкрофт вдруг упал, зажимая руку Грега под собой, и Грег обвалился на него, не сразу поняв, что происходит. Он выскользнул из Майкрофта, оставляя в нем презерватив, потом выдернул руку, перевернул Майкрофта, развел его ноги, подтащил задницу к себе, выколупал презерватив и, запулив им в тумбочку красного дерева, вошел прямо так. Майкрофт только вздрагивал, не пытаясь сопротивляться, по его плечам катились крупные капли пота, кроме того, он искусал губы в кровь. Продвинувшись в нем, насколько позволяла позиция, Грег наклонился и принялся слизывать ее. У Майкрофта были мутные глаза, словно подернутые пеленой, словно происходящее было слишком сильным для него, так же, как и для Грега, и он не понимал, где он и что он. Он стонал каждый раз, когда Грег отрывался от его губ, и слабо отвечал языком, когда Грег снова атаковал его рот и принимался хозяйничать в нем. И это повторялось снова и снова. Грег подтащил подушку и подложил под майкрофтову поясницу, потом опять начал двигаться, на этот раз вглядываясь в лицо Майкрофта с каждым толчком. Ему нравилось, когда тот сфокусировал взгляд на нем, нравилось поддавать изо всех сил вперед, нравилось слышать, как яйца шлепают о чужую тесную задницу, нравилось наклоняться и целовать плечо и ловить над ухом прерывистое хриплое дыхание. Нравилось чувствовать, как Майкрофт сжимает его, одновременно бестолково скользя руками по его спине в попытках прижать больше, сильней. Потом, когда Грег заорал, выплескиваясь в глубину, пульсация вокруг его члена стала судорожной и сжимающей плотно, до боли. Он вытащил член из пыточного капкана, пачкая бедра Майкрофта своим семенем и, сам еще в тумане оргазма, который и не думал заканчиваться, а, казалось, только подпитывался зрелищем красного, раскрытого, натертого ануса, из которого подтекала его собственная сперма, положил руку на член всхлипывающего Майкрофта и довел его до оргазма рукой. Потом рухнул на Майкрофта, обессиленный последними всплесками, беспорядочно целуя куда пришлось, и лежал так, пока не затихли последние оргазменные судороги обоих. Он бы и заснул так, если бы Майкрофт ему позволил. Но в конце концов пришлось слезть. Грег отполз на «свой» край кровати. Майкрофт вздохнул, пытаясь сесть, разглядывая невесть откуда взявшиеся между его ногами пятна крови. Грег взглянул на свой член и обнаружил, что, кроме спермы, там тоже была кровь. По счастью, немного. — Извини, я не хотел, — искренне покаялся он. — Это правда вышло случайно. Я не… — Я знаю. Не надо ничего объяснять. Ты все сделал, как нужно, — заверил Майкрофт. Нет — уже Холмс, тот самый, который с Грегом был на протяжении шести недель, вновь будто закованный в свою костюмную броню. Взгляд его, строгий, холодный, скользил мимо Грега. — Тебе, вероятно, не терпится разобраться с папкой. Иди в душ и присоединяйся ко мне внизу. С этими словами Холмс вышел из комнаты. Грег вздохнул. Он чувствовал себя одновременно удовлетворенным и неудовлетворенным. Телу было очень хорошо, но в груди будто чего-то не хватало. То ли тех ласк Холмса, к которым он привык… Он пошел в ванную и минут пять еще стоял под душем, раздумывая о прелестях гей-секса. Пожалуй, надо будет попробовать с кем-нибудь из того же спорт-бара. Хотя нет. Уолтер, например, гей и пока без пары, даже бывший полицейский, но по сравнению с Холмсом, конечно, слишком сильно обделен интеллектуально… Холмс ждал его внизу. В своем бордовом халате он стоял у камина, потягивая коньяк. Его волосы были мокрыми, он явно тоже принял душ. На столе лежала та самая белая папка. Грега передернуло, когда он прикоснулся к ней. Он принялся перелистывать документы, хотя, конечно, описи их здесь не было, и он не всю ее просмотрел в прошлый раз, так что пересчет в случае чего вряд ли мог помочь. — Все на месте, — сухо, замкнуто сказал Холмс. — У тебя нет оснований сомневаться в моем слове. Грег пожал плечами: — У меня пока не было случая проверить. Но хорошо, если так. Он почувствовал ужасную обиду. Только что ведь между ними было все нормально и правдиво. Был великолепный секс. Неужели нельзя расстаться по-человечески? Донес папку до камина и бросил ее в огонь. Надеялся, что хоть так почувствует облегчение, но его не было. Словно какой-то осколок, засевший в нем с самого начала этой эпопеи, торчал под ребрами и саднил, болел там мучительно. Может, вообще застрял навеки, не вылечить никогда. «Фронтовое ранение», — подумал Грег и мысленно заржал. — А остальное? Видеозаписи, файлы — как получить? Еще ведь и копия наверняка где-то есть? — Ничего нет, — спокойно ответил Холмс и сделал глоток, разглядывая, как догорают листы, скручиваются рассыпавшиеся на отдельные фрагменты снимки. — Все было только в этой папке. — То есть это что? — уставился на него Грег. — Я мог просто сжечь ее еще тогда, и ничего бы не было? — Мог бы, — безразлично ответил Холмс. — А ты мне давал двадцать минут! Да за эти двадцать минут можно было не то что папку — полкабинета сжечь! Черт возьми! Я-то думал, что все это всерьез, а ты блефовал! Блефовал! Ну ты и подонок, Майкрофт Холмс! — Грег почти прыжком преодолел разделявшее их расстояние и занес было руку. И чудом отвел в последний миг, скользнув по плечу. Может, потому и отвел, что Холмс стоял прямо, не делая попытки уклониться, и так же прямо смотрел. Безразлично. Безжизненно. — Мразь! Какая же ты мразь! — выкрикнул Грег, схватил свое пальто, висевшее на спинке кресла, и вылетел за дверь. Шагал по улице, морщась от ветра, норовящего ударить по лицу. Все было не так, все было больно, неправильно, и осколок под ребрами дробился надвое, потом многократно, мешал дышать. Грег дошел до площади Ватерлоо и чуть не врезался в парочку влюбленных, которая, игнорируя целый мир, целовалась за углом. Парочка прыснула, разлетаясь, потом за спиной Грега опять собралась. Почему он не мог вот так же? Почему если секс, то с каким-нибудь ублюдком, которому он нужен непонятно зачем. А жениться — так обязательно изменяют. Да и не интересен никто, это правда, прав ублюдочный Холмс. Нет чтобы с тем же Холмсом просто влюбиться друг в друга, трахаться в свое удовольствие — как показала практика, не безликое же правительство он в самом деле, не функция и не памятник на гранитном постаменте, а живой человек, и чувства у него наверняка какие-нибудь есть, и влюблялся он тоже в кого-нибудь… в кого-нибудь… Вашу мать! Смех парочки раздался совсем близко. Грег повернул голову — парочка была все еще там, на углу, значит, он просто стоял на одном месте все эти минуты. Стоял на одном месте… столько недель. Черт побери, и вашу, вашу, вашу, вашу мать!!! Он повернулся и пошел в клуб. Ветер почему-то опять задувал в лицо, но Грегу всю дорогу было смешно. Осколки оказались не гранатой — обыкновенным льдом, а лед имел свойство таять, надо лишь немного тепла. Лед — голубые глаза, думал Грег. Но лед растапливает земля — коричневое, карие. Ну как? Как он мог с самого начала этого не понять? Самое простое, что пришло бы в голову какой-нибудь романтичной школьнице или домохозяйке, обожающей ежедневный сериал. Только не полицейскому с тридцатилетним стажем, только не ему. Холмс стоял на коленях в кабинете, упершись лбом в кресло, в котором сегодня сидел Грег. Спина, обтянутая бордовой тканью, вздрагивала. Услышав шаги, Холмс вскочил. Грег дошел до него и остановился. Холмс отступил на шаг, губы дрогнули — словно боялся, что Грег будет бить. Грег вздохнул и покачал головой. — Майкрофт, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Ладно, на два. Почему ты просто не мог сказать мне, что я тебе нравлюсь? Почему, как это делают все нормальные люди, не мог просто признаться и начать ухаживать за мной? Майкрофт молчал. Но по тому, как расширились его глаза и сбилось дыхание, Грег понял многое. Он смотрел на его лицо и думал, сколько же всего раньше не замечал. Каким усталым, грустным и настороженным может быть этот взгляд, как поперечные морщинки прорезают лоб и сталкиваются с продольными, как напрягается челюсть, когда Майкрофт боится чего-то — и больше всего на свете, вероятно, боится признать, что боится. Да и когда было заметить? Сначала просто не любил, потом боялся и ненавидел. — Почему? — упрямо повторил Грег. — Я думал, пяти вечеров будет достаточно, — тихо выдохнул тот. И этого тоже Грег о нем не знал. Что Майкрофт готов измучить себя и того, кого любит, отталкивать его до бесконечности, только бы не позволить себе такую слабость, как любовь. — Но оказалось недостаточно? — переспросил он. — Нет, — Майкрофт вздохнул. — Недостаточно. Грег сделал маленький шаг к нему и осторожно взял за плечи, вглядываясь в растерянное, уставшее лицо. А потом поцеловал, чувствуя, как под напором его губ раскрывается, поддается чужой упрямый рот. — Мне тоже, — сказал Грег тихо, отстранившись. — Мне тоже недостаточно пяти вечеров. И обнял Майкрофта еще сильней. Он знал, что это будет трудно. Что Майкрофт будет оттаивать слишком медленно, а он, Грег, порой будет очень нетерпелив, и временами они продолжат друг друга не понимать и не раз поссорятся, и, вероятно, именно он станет тем человеком, который чаще всего будет делать первый шаг, но сейчас он просто гладил Майкрофта по спине и улыбался, чувствуя, как затихает дрожь и как Майкрофт, выдыхая, расслабляется под его рукой.