Против традиций

В одной из жесточайших стай – Варии – родился ребёнок, не входящих ни в какие рамки привычных традиций и устоев беспощадной стаи. Шелковистые, находящиеся в постоянном творческом беспорядке волосы, блестя на солнце, отливают каштаном. Глаза цвета карамели будто светились изнутри наивностью и добротой, что было так непривычно для озлобленных на мир оборотней. Светлая, бархатная кожа так и манила прикоснуться к ней и оставить пару синяков. И завершал весь образ приятное и совсем не внушающее страха имя: Тсунаёши. Этот маленький «солнечный» мальчик был противен с первых минут его появления в этом мире. Доктора готовы были чуть ли не ядом плеваться, когда палату огласили не заливистые рыдания, а звонкий, словно журчащий ручей смех. Убиться ближайшим поленом. Наверное, маленькому чуду были рады только его родители. Скрывающие свою взаимную любовь, молодая пара чуть ли не прыгала от счастья, когда на них смотрели необременённые тяжестью бытия карамельные глаза. В отличии от их первого сына – Занзаса. Красив, словно сошедший с книг Аполлон, но характер тирана читался в каждом его движении. Чёрные, словно вороное крыло, волосы немного растрёпаны, глаза цвета свежей крови всегда смотрели жестоко и подавляюще. Не угодить ему – вырыть себе могилу; перечить ему – быть уже мёртвым. И не важно, враг ты, союзник ли. Вокруг себя он собирал свиту из сильнейших оборотней стаи. Юный тиран готовился свергнуть нынешнее правительство и подчинить себе всех, ужесточая уже существующие законы и идя войной завоёвывать земли. Ему надоела эта маленькая земля. Проходило время. С каждым днём ненависть стаи и Занзаса в частности к маленькому весёлому существу только усиливалась. Они не понимали его. Они не хотели понимать. Им нравилось жить так, как они живут сейчас. А чёртов шатен постоянно шёл против традиций. Против их устоявшейся жизни. Маленький бунтовщик. Хотелось где-нибудь убить его и повесить его голову на высокие ворота как знак для всех, что идти против не стоит. Мальчишку спасали его родители, которые шли с ним рядом постоянно и взглядом намекая, что сделают с теми, кто хоть пальцем тронет их ребёнка. Против родителей не шёл никто. Сказывался опыт: одна мать, пускай она была и самая слабая в стае, могла загрызть ишт за своё отродье. Чёртов материнский инстинкт. Чёртов закон. В один ненастный день по поселению прошёлся победоносный вой. Власть свергли. Ишт убили. У трона новый король. Волки согласно завыли вместе с победителем, признавая его как высшую силу. Подчиняясь целиком и полностью. Только маленький волчонок, непонимающий ещё всех жестокой реальности не завыл вместе со всеми, радостно что-то выдавая. Ведь он действительно был счастлив. Ведь старший братик исполнил свою мечту. Он весь светился гордостью. Ровно до того момента, пока брат не пришёл со своей свитой в их дом. Ровно до того момента, пока он за волосы не схватил Тсунаёши и поставил перед собой на колени. Ровно до того момента, пока к нему не подкатилась голова матери, на лице которой застыла маска ужаса, а по щекам всё ещё текли слёзы. Ровно до того момента, пока по дому не прошёл полный боли и тоски вой отца, потом хрипы и чавкающие звуки. Ровно до того момента, пока на лицо мальчику с потолка не упали несколько капель крови. Он гордился. Пока его душа первый раз не дала трещину. Мальчика ненавидели. Его били, закидывали камнями, шарахались от него, как от бракованного. А он всё ещё улыбался. И надеялся, что мир не так уж плох. И на следующий день Тсунаёши всё также улыбался этому прогнившему обществу, прощая ему сломанное счастливое детство. Ведь он всё ещё надеялся, что в каждом из его сородичей теплится такая же чистая и светлая душа, как у него. И каждый день неуклюжего и немного неаккуратного мальчика ставили перед неоспоримым фактом – он ошибается, и они не ангелы. Последней каплей в терпении стаи стало невинное высказывание, случайно сорвавшееся с по-детски пухлых губ: «…ведь не все люди плохие…». Тогда воздух будто остановился вместе с ошарашенными волками. Этот четырнадцатилетний мальчишка посмел сказать такое вслух, на улице, при них. Тот, от кого отказался брат, не принимая его как дари. Шавка без защиты. Слабая, неуклюжая и никчёмная. Чаша перевесилась. - Да как ты, маленькое отродье, посмел? – вышел из общей толпы Скуало, самый сильный ишта. Его длинные серебристые волосы были немного всклокочены, а глаза горели волчьим, тёмно-карим светом. – А не слишком ли ты осмелел, без своих жалких родителей? - Мои родители не жалкие! – рыкнул Тсунаёши, сжимая руки в кулаки. - Смотрите, он ещё тявкает! – крикнул кто-то из толпы. Оборотни окружили Скуало и Саваду, ожидая продолжения разборок. – Позвольте нам разобраться, не загрязняйте себя гнилой кровью! - Только без клыков! – приказал ишта, отходя. - Видимо, отродью мало вчерашнего, - острый слух уловил, как нелюди искали на земле камни потяжелее или палки. – Давайте добавим! Их выбесило неповиновение мальчишки. Он посмел рыкнуть на ишту, его надо проучить! Бунтовщик! Изменник! Предатель! Он любит людей! Он нарушил закон! Стая ненавидела тех, кто мог нарушить их равновесие. Они не любили тех, кто шёл против течения. Ведь идущим по нему сразу становится неудобно, не комфортно. Кто-то не похож на них! Первый камень, крупный и острый, разрезал раскалённый воздух, подобно комете, и попал точно в плечо. Короткая вспышка острой боли – острый угол камня вспорол открытую кожу, из небольшой раны хлестнула кровь. На пару секунд все застыли, зачарованно смотря на красную жидкость. Запах наполнил всё вокруг, оборотни блаженно вдохнули его. Но против приказа не попрёшь, тогда их самих ждёт наказание. Толпа сузила круг, прицельно и сильно кидая в сжавшегося мальчишку камни. Из карих глаз брызнули слёзы обиды и боли. Он потерял счёт времени, град ударов не утихал и не давал свободно втянуть воздух. Он опрометчиво посмотрел на небо, вскинув голову. Он надеялся взлететь туда, на бескрайний простор, туда, где бушует свобода, где тебя несёт сильный ветер, даря свободу. Попытался сделать вздох, чтобы полной грудью вобрать в себя воздух – и резкая боль в районе шеи с левой стороны заставила задохнуться и безнадёжно взвыть. Один «умник» откуда-то взял широкую доску, и, видимо, там торчал небольшой наконечник гвоздя. Тсунаёши просто повезло – гвоздь лишь прошёлся по коже, оставив после себя неглубокую ранку. Но следующий удар по груди оказался сильнее, намеренный, и гвоздь, разорвав рубашку, оставил длинный и более глубокий след. Визг лишь раззадорил толпу, вызвал безудержный смех, как откуда-то послышался величавый и злобный рык. Оборотни расступились. В это время зверь внутри Тсунаёши, не выдержав боли и разозлившись, взял верх, воздух вокруг немного заискрился оранжевым светом, и мальчик, выгнувшись, незамедлительно превратился в волка. Каштановая шерсть с золотистым отливом слиплась и окрасилась в тёмно-багровый цвет. Лапы почти не держали и подламывались, язык свесился, а пасть судорожно вбирала воздух. Красно-оранжевые глаза в страхе посмотрели на приближающегося брата. Чёрный матёрый волк с ненавистью и раздражением посмотрел на молодого волка, что расставил лапы, стараясь удержаться на них. Он был намного выше своего младшего родственника. Жёлтой радужки глаз практически не было видно из-за расширившихся зрачков. Презрительно фыркнув, вожак стаи стремительно прыгнул на прижавшегося к земле Тсунаёши и, широко раскрыв пасть с мощными белоснежными клыками, вцепился ему в загривок, сильно сжимая, будто собирался переломать кости. Тсуна взвизгнул от накатившей боли: она огнём прошлась по всему телу, разливаясь, собираясь во всех, казалось, невозможных участках, неистово затрагивая сердце. Мальчик не верил в происходящее, он наделся, что это всего лишь сон. Но боль возвращала его в действительность, надавливая гробовым камнем, - брат выгоняет его из стаи. Брат поставил метку изгоя. Брат не дал ему и шанса на выживание. Родной брат. Чёрный волк, неистово качая головой из стороны в сторону, чуть приподнялся на задних лапах и, в последний раз встряхнув тушку, откинул его куда подальше. Болезненное столкновение с землёй – и молодой волк теряет сознание, уходя в спасительную прохладную темноту. Занзас завыл, показывая свою силу, и медленно ушёл, намекая на окончание веселья. Несколько оборотней, по приказу одного из ишт, взяли бессознательного Саваду за лапы и отнесли за пределы поселения. В тёмный лес, верхушки деревьев которого сейчас окрасились в багровый цвет, купаясь в закате. Туда, откуда нет пути назад. Где охотники разложили многочисленные ловушки. Туда, откуда ещё никто не возвращался. И откуда не вернётся несносный мальчишка. О нём не будут вспоминать, не будут сожалеть или сочувствовать. Его просто вычеркнут из жизни, как ошибку, которой не должно существовать.