Против традиций

Дыхание немного сбилось. Незажившие раны ныли, приносили неудобства, били мощными волнами по вискам, но сознание теряться не хотелось, а на смену здравому смыслу пришло упрямство. Лапы, несмотря на усталость, несли легко и быстро, а прижимающаяся под ними трава щекотала в отместку подушечки. Пасть приоткрылась, тяжело вдыхая прохладный воздух, а острый слух улавливал каждое движение и шорох. Перед тем, как мирно засопеть, старик успел сказать о наступающих холодах. Зима будет ранней, а осень дождливой и штормовой. Тучи, казалось, обрушатся карой небесной на землю – настолько они низко висели над головой. Ветер был необычайно резок и силён, пригибая тоненькие, молодые деревца чуть ли не к земле. Тепла не чувствовалось совсем: гости из севера вытравили последние капли в воздухе, унося куда-то с собой. Если приглядеться, можно заметить на листьях деревьев первые разноцветные крапинки, а кроны необычайно потемнели. Тсунаёши не знал, правильно ли он идёт. Куда махнул рукой старик, туда он и пошёл, наивно поверив первому встречному. От его рук пахло кровью, но давно застывшей, еле заметной, будто бы случайной. Что ж, а что ему, изгою, теперь терять? Перед ним новое будущее, а ради чего жить? За спиной нет тех, кто поддержит. Давно нет. А он слаб, ему не выжить одному. Но быть свободным… Запретный плод сладок. Лес казался непроходимым. Тёмный, со зловещей аурой. Много поваленных деревьев, через которые постоянно приходится перепрыгивать, мягкая трава сменилась на короткую и жёсткую, и ни одного звука. Редкая птица пролетит и что-то крикнет глупому хищнику, не более. Отсутствие животных настораживает всегда. Не то, чтобы Тсуна верил в приметы, нет, просто не бывает такого, чтобы лес был без животных, без единой души. Внезапно воздух прорезал странный звук, будто его действительно резали, как ткань, резко и ни о чем особо не заботясь. Уши прижались к голове инстинктивно, волк пригнулся и напружинился, готовясь ко всему. Воздух пропах запахом железа и ещё двумя странными оттенками. Но ничего не приближалось. Звук и запах как возник, так и исчез, оставив в недоумении вертеть головой. Встряхнувшись и осторожно ступая, волк пошёл в ту сторону, откуда были услышаны чудачества, ориентируясь на память. Лес редел, будто нехотя расступался перед оборотнем, пропуская больше света и несколько удушающий воздух. Перед Тсунаёши раскинулась широкая дорога, твёрдая и без ям. Серая поверхность легла на землю, уходя в даль. Любопытный хищник только собирался пройтись по ней, как сбоку, издали, снова послышался тот странный звук, в нос ударил неприятный запах. На него ехала странная железяка, на огромной скорости крутя колесами и мигая ослепительно-жёлтым светом, без каких-либо лошадей или другой посторонней помощи. Волк только успел ошарашенно отпрыгнуть и спрятаться среди деревьев, а груда железа уже проехала мимо, а волна лёгкого ветерка, созданный ею же, коснулся травы и немного не дошёл до леса. Тсуна вышел из своего укрытия, изумлённо смотря вслед «железному чудовищу». Это определённо что-то ненормальное. Оборотень вспомнил свой разговор со стариком. Его вроде бы предупреждали об этом. Как далеко люди ушли от того времени, когда, по рассказам старших, ещё были кареты с запряжёнными в них конями? И насколько много нового он успеет ещё увидеть? Встряхнув головой и отгоняя ненужные мысли, он снова продолжил путь туда, куда уехало неизведанное, потрусив рядом с дорогой. Час, другой, в голове промелькнула мысль об охоте, но в воздухе не витал ни один запах крупного животного, зато смешались множество других, странных, не дающие никакие точные понятие и образы. Волк никогда не чувствовал их, и любопытство снова подняло голову. Ещё один поворот – и оборотень поражённо застыл, во все глаза смотря на открывшуюся красоту. Огромный город с большими каменными домами, сверкающие стеклом на солнце. Множество других дорог, подобных этой, пересекающиеся и скрывающиеся в поворотах, многочисленные «железные чудовища», то останавливающиеся, то срывающиеся со своих мест. Странные трёхцветные мигалки, молчаливо приказывающие им, когда стоит застыть, а когда ехать. Какие-то столбы, чёрные верёвки…И шум, шум, шум. Заполняющий, оглушающий, сбивающий с толку. А ещё много людей, одетые в странную одежду, мельтешащие туда-сюда. Тсуна никогда подобного не видел, поэтому он нерешительно застыл на своём месте, прикидывая, что делать дальше. Если он останется волком, то его наверняка поймают охотники, и тогда это станет его первым и последним приключением в жизни. Если перевоплотится, то будет как минимум странно выглядеть и как максимум – вызывающе. В стае тоже было полно извращенцев, а новой одеждой юный оборотень не блистал. Сейчас на нём висят одни тряпки, которые вряд ли хорошо будут выглядеть среди этой красоты. И, несмотря на всю свою наивность, шатен понимал, что и среди людей найдутся бездушные твари с единственной мыслью о нижнем дружке своём. И Тсунаёши боялся, что не удержит свой голод и нападёт на человека. И всё пойдёт насмарку. Хоть человеческий запах и заполнял всё его существо, но не настолько, чтобы он был готов убивать ради утоления голода. Внутренний зверь рычал, но не пытался занять место. В голове снова всплыл разговор со стариком. Подумав хорошенько, шатен решил обойти город по кругу и найти так называемые «трущобы». Большое количество народу позволяло даже на окраине поглядывать на характер людей, а город не был окружен ожидаемой стеной. Странная странность. Неужели они не бояться захватчиков? Нежданных врагов? Что вообще происходит? Много вопросов и ни одного ответа. Недовольно пофыркивая и косо поглядывая на мельтешащих людей, оборотень отмечал каждые изменения в их лицах, движениях, мелькающие в глазах чувства. И он не видел практически отличий от них, оборотней. Также ходят на двух ногах, такие же недовольства и крики, деловые и не очень разговоры. Только у них нет второй души. И среди гула слышны радостные крики и смех. Аура злобы и атмосфера веселья плотно сплелись друг с другом, не мешая друг другу, а уживаясь. Люди умели чувствовать и выплескивать свои чувства, их настроение могло меняться десять раз в несколько минут. А ещё они не смеялись над мимо проходящим человеком, если тот споткнулся и упал или странно себя вёл. Всё-таки интересные они существа. Чем дальше он шёл, чем больше он смотрел на поведение людей, тем сильнее он путался. Всё это было настолько ему неизвестно, что мысли собрались в единый ком. Вопросы множились и были похожи на огурцы в банке: каждый хочет выскочить первым, и застревают все. Он успел привыкнуть к шуму, к разноцветным краскам города и разнообразию запахов. Но приближаться он не решался. Люди видели его и наивно пытались подозвать к себе, свистя и садясь на корточки. Волк пофыркивал, иногда насмешливо, иногда возмущённо, но дотронуться до него разрешил только ребёнку, который с восхищением подбежал к нему и начал прыгать вокруг. Маленькая ладошка неаккуратно поглаживала спутанную шерсть, а его мама тут же схватила малыша за руку и отвела подальше, что-то сердито бурча ему. Оборотень особо не разбирал, он почувствовал новые запахи, более противные, чем все остальные вокруг. Что-то подсказывало ему, что он приближается к цели своего небольшого путешествия. И он потрусил дальше. Улицы стали грязнее. Там и сям встречались бродячие животные, худые и облезлые, они затравленно смотрели на незваного гостя и прикидывали, зачем сюда забежал чужак. Мусорные баки перевёрнуты, пакеты с протухшими продуктами отравляли воздух. Большие прекрасные дома сменились на маленькие и грязные домишки. Большие улицы растворились в узких улочках. Весёлые и не очень крики сменились на тишину, редко нарушаемые стонами боли и отчаяния. Порванная одежда на худых и болезненно-бледных людях мешками висели и едва прикрывали костлявые тела. Только дети тихо играли прямо на каменистой и холодной земле, неслышно и несколько злобно посмеиваясь над проигравшими друзьями. Тсунаёши остановился и оглянулся. Отсюда был прекрасно виден большой город и эти маленькие старые постройки – трущобы, как понял шатен. Значит, здесь граница. И всё зависит от него самого. Это его выбор. Выбраться в высшее общество или нижнее. На фоне трущоб большой город действительно выглядел устрашающим и неприступным. Он будто бы грозно сдвинул брови и высокомерно смотрел на маленькую фигурку, словно готовый наброситься на чужака всей своей мощью. И наоборот, на фоне большого города постройки казались жалкими и до слёз смешными. Печальные глаза трущоб жёстко смотрели на гостя, как бы предупреждая о своём неблагополучии. Но они не давили, неоткуда взять силы на отпор. Выбор тяжёл и единственен: у него не будет пути назад. Сбоку послышался протяжный стон. Красно-оранжевые глаза настороженно искали источник звука, лапы напружинились, а хвост чуть приподнялся и будто бы припушился. Уши встали по стойке смирно, точно улавливая любые эманации в воздухе. Из-за поворота, рукой опираясь о стенку полуразрушенного здания, вышел старик, еде перебирая не сгибающимися ногами. Череп плотно обтягивала морщинистая кожа. Будто обтянутые плёнкой глаза слепо искали место для ночлега. Седые волосы и борода спутались и блистали на солнце, будто на них налили масла и не смыли. На тонкой шее сомкнулось что-то, смутно напоминающее ошейник, и туго стягивало кожу, отчего та местами сильно покраснела. Тонкая куртка, явно не по сезону, небрежно накинута на плечи, не скрывая кровоподтеки и расплывающиеся синяки. Пыльные и порванные на коленке штаны сползали с худых бёдер, и старик второй рукой постоянно возвращал их на место. На ногах армейский старые сапоги, на одном из них уже стёрлась подошва и открывала миру окровавленную ступу. Ноги не выдержали и подогнулись, тельце упало на колени и еле успело вывернуться, чтобы упасть не на землю, а привалиться спиной на стену. Из груди вырывались хрипы и ужасный кашель. Старик сжал штанину и расслабился, а потом сжался и постарался закрыться курткой от пронизывающего ветра, да так и застыл, видимо, собираясь прикорнуть хотя бы здесь. Тсунаёши чуть фыркнул, ещё раз исподлобья посмотрел на затихшую фигурку, и помчался в сторону города. В голове билась одна мысль. Одно желание. Понимание действительности. И сжавшие сердце чувства. Он сделал свой выбор и не собьётся со своего пути. *** Найти еду, приемлемую для человека, оказалось нелегко. Копаться в мусорных баках не хотелось – мало ли какая зараза там залежала, а запах не вызывал доверия. Тем более, что не всем людям нравилось бродячее животное, боясь получить от него какую болячку. Массивное тело и мощные лапы не подходили под описание обычной шавки, и это пугало вдвойне. А ещё люди оказались довольно жадны: из многочисленного народа только одна сердобольная девушка кинула ему кусок хлеба и печально улыбнулась. Дело усложнялось, а время бежало – ночь почти захватила свои владения, напуская ещё больший холод и темноту. В городе последнее было не страшно: неживые светлячки озаряли каждый метр улицы своими разноцветными огнями, играя, сверкая и раздражая. Тсунаёши гнали отовсюду, брезгливо потряхивая руками и вопя резкими, неприятными голосами: «Брысь отсюда, бродяга, кыш!». Некоторые ещё и испуганно верещали, закрываясь своими странными мешками, будто бы, в случае чего, это их спасло. Смешные. Значит, придётся переходить к старым добрым методам. Шатен умел воровать. Будучи в стае уже без родителей, за ним никто не приглядывал и на охоту старался не брать. Но выживать как-то надо было. Сначала он приноровился воровать с грядок овощи и фрукты. Никем не замеченный, он тенью пробирался на чужие участки и прихватывал то, что первым попадётся. Потом он стал брать уже приготовленную еду, выжидая нужный момент, когда жертва отвлечётся, и быстро убегая, что есть сил, пока не заметили. И только позже, когда его внутренний зверь окреп и уже готов был оскалить клыки, волк перепрыгивал через огромный забор и уходил на охоту на мелкую живность. Он не видел в этом ничего особенного, просто способ выживания. Тем более, что как охотой, так и воровством он занимался редко, лишь когда голод будет застилать глаза и занимать весь разум. Чтобы там не говорили, но наш герой был самым выносливым среди его сородичей. В принципе, его испорченный постоянной голодовкой желудок уже просто не мог много переваривать и постоянно болел, когда его хозяин ел больше привычного. Всего лишь подгадать момент. Волки умеют ждать. Затаившись, они внимательно следят за движениями своей жертвы, ожидая осечки и когда она останется одна. Тогда начинается погоня до изнеможения, до свиста в ушах и хриплого дыхания. Жертвы, конечно. А тут дело даже стало проще. Жертва вообще ни на что не обращала внимания, с кем-то увлечённо разговаривая по странной штуке. Хотя, Тсунаёши уже ничему не удивлялся. Он лишь немного презрительно и высокомерно фыркнул, удивлённо качая головой. Он, осторожно ступая и пригибаясь к земле, тихо подошёл со спины жертвы. Кончик хвоста дёргался от напряжения, а верхняя губа буквально на пару миллиметров приподнялась, показывая остриё клыков. Ловкое, незаметное движение – и оборотень со всех лап понёсся назад, неся в зубах шебуршащий мешок с ароматной едой. Ни криков, ни чего либо ещё волк так и не услышал. В этой части города света не было. Темнота плотно окутала каждое здание своим холодом и одиночеством. На небе ни звёздочки, ни луны, будто они не хотели освещать ужасные улицы и некрасивые здания. Вот и весь образ: дно общества. А на дне всегда темно. Интересно, а как в Аду? Мокрый нос ткнулся в щеку, заставив вздрогнуть от неожиданности. Человек даже перестал дышать, надеясь, что нежданный зверь подумает, что он мёртв, и уйдёт. Зверь едва слышно проскулил, провёл влажным языком по той же щеке, опаляя кожу своим горячим дыханием, а потом легонько дёрнул за волосы. Поморщившись, старик открыл глаза, и у него против воли перехватило дыхание. На него смотрели красно-оранжевые глаза, полные интереса и потаённого сочувствия. Из ноздрей то и дело выдыхались облачка пара. В темноте силуэт почти не было видно, но повидавший многое старик был уверен, что это обычная дворняжка. Он держал что-то в пасти, и зверь кинул это прямо возле его лица. Старик удивлённо вскинул брови, нащупывая пакет с лежащей там едой. Желудок сделал кульбит и громко заурчал, отчего зверь как-то весело фыркнул и пронзительно тявкнул. Не, это точно не собака. Старик благодарно потрепал гостя по холке, не побоявшись какой-нибудь странной реакции с его стороны. Зверь, видимо, против не был. Он лишь полукругом лёг возле человека, немного прикрывая того от холода и согревая своим теплом. В уголках глаз старика появились капельки слёз счастья и искренней благодарности. Он жадно разорвал пакет, достал еду и жадно впился в неё зубами. Там лежали несколько гамбургеров, картошка и ещё непонятная коробка, с которой человек решил разобраться завтра. - Держи, ты ведь наверняка хочешь есть, - голос хриплый и слабый, как при лихорадке. Создавалось впечатление, что каждое слово даётся ему тяжело. Зверь лишь устало вздохнул и осторожно взял зубами из костлявых рук старика подношение и стал пережёвывать, пробуя на вкус. Ничего подобного он не ел, и было немного непривычно. Но и так сойдёт. Старик благоразумно не стал есть много. Остатки он запихнул за пазуху и уже более уверено прилёг рядом со зверем, прижавшись к его тёплому телу. Шерсть немного щекотала глаза, щёки и нос, но старая кожа уже давно не обращала на это внимание. Его привлекали тепло и неожиданная доброта зверя. Гость, чуть извернувшись, перекинул лапу через грудь человека, будто приобняв, и немного навалился от него, ещё больше прикрывая от холода. Две ненужные никому жизни бросили вызов равнодушной к ним ночи…