Грозовой перевал

                           Айрон знал, что ему предстоит выбор, от которого зависит вся оставшаяся жизнь.       Сколь бы короткой она ни была.       И хотя себе он не признавался, Айрон знал, куда ведёт его покорность Судьбе.       Он не сообщил Ванеру, что в спальне скрывается Розенгард Дварж. Что Дрейр Каунский планирует побег. Что, возможно, сейчас пишется пролог грозящей войны — войны тёмных за потерянное наследство, славу и свободу.       Отказываясь признать сущность выбора, Айрон уже принял решение и неукоснительно следовал ему.       Время мчалось, сносило все замыслы раньше, чем они рождались. Под силой договора с Дваржем и со смертью главного врага резко поменялся Каун и его настрой.       Тёмный получил цель. Ради чего жить.       Наконец, после долгих отказов и равнодушия, Дрейр призвал к себе сына. Правда, Айрону пришлось потрудиться с уговорами — Салар боялся идти, не доверял и сбегал. Выловили мальчишку «медведи». С поникшей головой Салар зашёл в комнату к отцу, вышел через окно. Когда Айрон увидел его в следующий раз, мальчишка сиял ярче солнца. Серые пронзительные глаза получили новую жизнь. Отец дал Салару задание, пользуясь неприметностью и ловкостью сына, и подготовка к побегу шла полным ходом.       Дварж часто пропадал невесть где, растворяясь в безликой толпе монахов. Вопросы Айрона не исчезали, подозрения ни на грош не уменьшались. Взаимная неприязнь выросла из многолетних схваток: когда-то Айрон пытался его убить, позже — поймать. Они не доверяли друг другу, но ради Дрейра стояли плечом к плечу.       Эрас Полатер и гвардия быстро поймут, что Дварж исчез из Соулса. До их приезда утекали последние часы.       Заседание суда было перенесено: пусть даже Маристель Стрин умер, дознание решили продолжить. Ходили слухи, что в вину собирались поставить и челядь. Мол, они молчали и соучаствовали.       «Чёрный патриарх» потерял интерес к Каунскому: монахи не запрашивали встреч, не приносили даров. Зато оживился король Глинерд — бесконечная чехарда придворных просила тёмного принять их. Они шли не с пустыми руками, пытаясь расположить к себе неприступного мага.       Один из даров оказался невероятным.       Айрон отсутствовал, когда троица молодых тёмных разговаривала с Кауном. По настоянию Дваржа, желавшего сплотить как можно больше представителей их магии и готового силком везти несогласных, Дрейр уступил. Примерно час они говорили и вышли весьма довольными. Айрон проводил их взглядом и вернулся на свой пост. В комнате Каун стоял спиной, рассматривая правую руку. Рядом стоял Дварж, отчаянно споря с молодым магом.       Айрон громко стукнул дверью, возвещая о приходе. В последнее время старик совсем потерял осторожность, забыв, где находится.       Тёмные обернулись.       Свет заходящего солнца заиграл на металле.       Грубый лязг резанул по ушам. Каун сжимал стальной кулак. Зная о беспомощности правой руки мага, тёмные отлили ему особую металлическую рукавицу. Теперь Дрейр уже не был так беспомощен.       Глядя на сверкающий металл, Айрон ощутил пробежавший ледяной холод по спине.       — Надеюсь, в ней нет никаких скрытых даров, — заметил насторожённо светлый.       — Был, но Розенгард его убрал, — отстранённо проговорил Каун. Кулак с лязгом сжимался и разжимался. Механика, соединённая с магией, действовала чётко и слаженно, повинуясь желаниям Дрейра. — Невероятно...       Первые такие протезы на магии и механике появились после войны. Каун не знал о их существовании и был впечатлён.       Дварж нахмурился:       — Разберись сегодня. Завтра уже будет поздно! — сказал тёмный и прошёл к окну. Мгновением позже ничего не напоминало о маге, он исчез без следа.       — О чём Дварж? — напрягся Айрон. Каун кинул взгляд, который светлому не понравился. Оценивающий взгляд.       — О тебе.       Разговор не предвещал ничего хорошего Айрону, но когда-нибудь раскрывать карты пришлось бы. Светлый прошёл вперёд, закрыл ставни и зашторил окна.       — Я слушаю.       Но Дрейр не торопился. Он по-прежнему игрался с рукой, не веря, что вновь может двигать ею. В глазах его, смотрящих на сталь, сиял детский восторг. Айрон кашлянул. Восторг сменился недовольством.       — Розенгард тебе не доверяет.       — Неудивительно. Я ему тоже, — пожал плечами Айрон.       — Он не понимает, почему ты на нашей стороне.       Айрон напрягся. Он не мог рассказать о Дарине и её семье, о десятках убитых и выловленных в лесах тёмных. О вине, которую заставил его чувствовать Маристель Стрин и сам Дрейр. Айрон запутался. Но внутренняя справедливость, которую воспитала в нём академия, требовала встать на защиту Кауна.       — Какая разница? — не стал отвечать Айрон. — Главное, что я не сообщил лорду Ванеру и другим о Дварже. Я прикрываю вас и помогаю. Я даже не знаю ваших ближайших планов — вы мне не доверяете их. Но я молчу. Я поклялся тогда и сдержал клятву. Если хочешь — могу повторить.       Каун покачал головой.       — Этого мало.       — Тогда чего ты хочешь? Я вообще ничего не знаю, а что мне поведали — держу в тайне! — вспыхнул от гнева Айрон.       Каун посмотрел на дрожащее пламя свеч.       — Я могу тебе кое-что рассказать, — неторопливо сказал Дрейр. — Тёмные — прокажённые. Много лет назад магия была разделена: кому-то досталась Тьма, кому-то Свет, кому-то не досталось ни того, ни другого. Но светлые несли исцеление и благоденствие, а тёмные не могли справиться с разрушительной силой своей стихии. Их прогнали. Их гнали отовсюду, пока мои предки не нашли проход в неприступных горах, за которой открывалась прекрасная плодородная долина. Они осели, и изо всех уголков мира тёмные потянулись в эту долину. Веками мы обуздывали магию и изучали её. Я не раскрою тебе тайн ни нашей магии, ни вашей, — жёстко сказал Дрейр, — но я скажу, что люди и маги за пределами долины хотели нас уничтожить, веря, что мы исчадия Ада, демоны во плоти. Мы защищали подступы к нашим землям. Нас загнали в угол и не позволяли выходить. И тогда мы начали войну.       Айрон слушал молча. Он знал историю, но светлые рассказывали всё иначе.       Каун продолжил:       — Мы живём кланами. Во главе стоит старший — сильнейший. Все остальные подчиняются ему. Сейчас я последний среди Каунов. Наш род считался древнейшим, мои предки, по преданию, отыскали долину. Я не могу подвергать опасности наши планы, потому что светлые — наши враги. Ты — мой враг.       Дрейр посмотрел в глаза Айрону. Прямо и всё так же — оценивающе.       — Война закончилась. И я думал, что доказал: мне можно доверять.       — Но это может быть ловушкой. Когда... — слова вдруг стали даваться Кауну с трудом. — Когда Салар с матерью пытались устроить побег... Когда погибла та девушка. Это была ловушка. Маристель хотел сломать меня окончательно. Хотел, чтобы я поверил в свободу, а потом потерял навсегда. Меня тогда сломали.       Сердце пропустило удар. Айрон едва дышал.       — Салар не знает. Я сказал, чтобы он больше никогда не приходил ко мне.       Мальчишка и не подозревал, что играет на руку сумасшедшему садисту. Айрону как никогда казалось, что во всём его вина. Из-за него Каун попал в руки проректора.       — Что я должен сделать, чтобы ты мог мне доверять?       — В наших кланах лишь старший имеет право на силу и власть, — отведя взгляд, продолжил Дрейр. — Остальные не имеют права на магию или получают лишь малую долю. Одни подчиняются, других изгоняют из долины. Оставшиеся редко могут вступать в брак, и им запрещено иметь детей. Потому мы часто объединяем кланы или женимся на сёстрах. Потому мы так малочисленны, но так сильны. Потому сильные подчиняют слабых.       Айрон насторожился, ещё не догадываясь, что его ждёт. Что бы то ни было, добра оно ему не несло.       — Я знаю, что и у светлых есть право «первой ночи». Господин может потребовать девушку. У нас почти так же, но мы можем потребовать не только девушку, но и мужчину. Подчинившийся господину становится его слугой и не имеет права ни на женщину, ни на мужчину. Он отдаёт себя служению господину.       Много лет назад, когда Айрон ещё только получил красный плащ гвардии, он напивался и кутил. Война сводила юнца с ума, он пытался забыть все её тяготы под маской задора и хмеля. В одну из таких ночей он оказался под мужчиной. Академия не запрещала мужеложство, но и не одобряла; церковь откровенно готовила костёр для совершивших подобный грех. Впрочем, Айрон считал, что оступился и никогда не повторит подобной ошибки. Та ночь принесла лишь боль и стыд.       Никогда бы светлый не поверил, что подобное повторится.       Что ему придётся повторить.       С Дрейром Каунским.       — А если я откажусь? — спросил Айрон. — Я не буду достоин доверия?       — Тогда Розенгард тебя убьёт.       Небольшой выбор ему предоставили. Айрон поморщился, отвернулся, рука тронула покрывшийся потом лоб. Какой тут может быть выбор? Стать не только предателем и дезертиром, но и наложником тёмного?       — Я не хочу, чтобы Розенгард забрал твою жизнь, — шагнул к светлому Дрейр. — Ты мне нужен. Я заберу тебя с собой.       Резкое движение привело Айрона в недоумение. Отшатнувшись, светлый едва не упал: сзади оказался стол.       — Я не думаю, что ты имеешь право отказываться, — с затаённой злостью сказал Каун. — Из-за тебя меня десять лет насиловали. Ты не стоял на суде рядом с... Маристелем, но ты признал, что так же виновен.       Айрон вспомнил слова Товира, старый, давно позабытый доклад, исписанный мелким почерком. Дрейра насиловали. Без жалости. Без сожалений. Без страха.¹       Да, Айрон виноват. Перед всеми, кого убил. Охотник не должен жалеть жертву, как говорил лорд Ванер. Не должен чувствовать вину. Когда Дрейр Каунский попал в плен, Айрон ещё не был воином, он даже не был охотником. Пятнадцатилетний мальчишка, которому выпало счастье остаться в живых и одолеть одного из сильнейших магов. Случайность, подарившая Айрону славу и доблесть воина, а Кауну — десять лет мучений.       Стоившая жизни двадцати восьми тёмным и одной девушке — Дарине. Айрон спас лишь одиннадцать человек, но не удержал её жизнь. Жизнь девушки, на которой он готов был жениться, чтобы исправить ошибку. Чьего ребёнка Айрон хотел взять на попечение, чтобы подарить настоящую жизнь. Чтобы убить чувство вины за многолетнее безотказное исполнение приказа «убивать», а потом «спасать».       С того переломного момента, когда приказ изменился, вера в гвардию и светлый долг безвозвратно потерялась для Айрона Дорна.       — Хорошо, — сказал архимаг. — Я даю согласие.       Как ни странно, Дрейр его решению не обрадовался. Наоборот, растерял внезапно вспыхнувшую злость и помрачнел. Взглянул твёрдо в глаза:       — Тебе придётся потрудиться. Я не уверен, что смогу.       Айрон недоверчиво взглянул на спину тёмного. После десятилетнего плена неудивительны его сомнения. Только странно было услышать их после такого разговора.       Стальная рука сжала плечо, приблизила их на расстояние выдоха. Айрон успел взглянуть в глубину тёмных глаз — туда, где полыхали молнии. Словно уменьшившийся в тысячи раз Грозовой перевал. Холодные неживые пальцы переместились на затылок, притянули голову. Вкус жёсткости в неумелых, но настойчивых губах. Айрон приоткрыл рот, попробовал растопить жестокость. Но Дрейр не понимал и не хотел уступать. Он злился.       Два шага к кровати. Дрейр за последнее время стал сильнее — не только в магии, но и в воле. Цель заставляла его идти напролом. Рука опустила Айрона на колени. Под задранной туникой оказалась бледная кожа. Голубые прожилки вен переплетались с рубцами и порослью чёрных жёстких волос. Вялый член на ощупь оказался холоден, на вкус — солоноватый, пряный. Айрон закрыл глаза. Он не хотел, но делал ненавистное.       Лизал и брал в рот мужскую плоть.       Сосал бесчувственный орган.       Дрейр судорожно выдохнул и прислонился к столбику кровати. Стальные пальцы сжимали затылок.       Желание просыпалось медленно. Кожа становилась горячее, вкус крепчал, член твердел, наливался кровью. Губы уставали, но рука направляла, требовала движения. Сильнее, глубже, в самую глотку. А потом резко, без какого-либо предупреждения, оттолкнула.       Айрон едва не упал. Посмотрел вверх. Прежде бледное лицо Кауна покраснело, дыхание едва удерживалось в груди. Подтянув повыше светлого, Дрейр поцеловал. Так же неумело, настойчиво, собирая вкус собственной плоти. И стальной рукой сдирая, почти разрывая по швам добротную гвардейскую одежду.       Уже обнажённый, но ещё разумеющий, что отношения мужчин всегда нечисты, Айрон отвёл руку назад. На кончиках пальцев собралась магия — светлая, очищающая, расслабляющая мышцы. Тёмный вздрогнул. Запястье Айрона оковала сталь, едва не выломав руку.       — Никогда не пользуйся своей магией, — приказал Дрейр. — При мне никогда не смей!       Каун не дождался ответа и уложил Айрона на кровать. Лицом в одеяло, под живот подушка, ноги — шире и шире. Сжатые кулаки пришлось удерживать на месте. Холодный металл грубо вошёл в тугой проход, растягивая стенки. Стиснув зубы, Айрон не двигался. Дышал в ткань, живя только ощущениями.       А они не радовали. Металл заменила плоть, но боль только нарастала. Дрейр вцепился в плечи светлого, удерживая, придавая глубины и силы каждому толчку. Хотя тёмный был старше, но опыта ему не хватало. Он вёл себя как подросток, впервые получивший шлюху.       Если бы Айрон не применил магию, то был бы разорван.       Возможно, свершилась наконец месть. Айрон заслуживал. Заслуживал хотя бы каплю той боли, что испытал сам тёмный по вине несмышлёного юноши, не добившего врага на поле боя.       Но всё равно едва вытерпел. К счастью, Дрейр не только вёл себя как подросток, но и быстро закончил. Тяжесть сместилась, и Айрон перевернулся на бок. Рядом лежал обессиленный Дрейр. Веки задрожали, но, почувствовав взгляд, приподнялись. Маги смотрели один на одного.       Не друзья, но и не враги.       Любовники.       Сила и слабость друг друга.       — Теперь я достоин доверия? — спросил Айрон. Плечо саднило от стальной хватки, болели все члены измученного тела. Шевелиться Айрон было тяжело, а чтобы уйти — нужно было не одно движение, не один шаг. Дрейр не гнал, а потому светлый решил отлежаться.       Обнажённые, мокрые от пота. Горячие дыханием в вечерней прохладе. Чуть-чуть сблизившиеся души в клетке без решёток.       — Я и раньше тебе доверял, — прошептал Каун, отведя взгляд на свисающий балдахин. — Но этого было мало. Не для меня. Для других.       — А теперь? — Айрон тоже отвернулся.       — Всё так же мало, но пока достаточно. Им. — За плечом зашелестели простыни, и рука накрыла больное плечо, холодным металлом успокаивая жар. Айрон вздрогнул. Тёмный прижался сзади и убрал за ухо спутавшиеся волосы архимага, а после накрыл их обоих покрывалом. — Спи. Утром мы уходим.       — Так быстро? — удивился светлый.       — Да. Нас больше ничего тут не держит, — устало сказал Каун. Айрон заглянул через плечо. Аспидные жёсткие волосы, короткие, будто щетина, кололись ежовыми иголками, лицо не разглядеть — спряталось у лопаток.       — Ты когда-нибудь откроешь мне свои тайны? — неожиданно спросил светлый.       — Тайны? — пробормотал Дрейр.       — Да. Тёмной магии. Почему ты так боишься и как мы преодолеем Грозовой перевал?..       — Когда мы будем там, я всё тебе расскажу, — с лёгкостью пообещал тёмный. Айрон даже засомневался, верно ли расслышал ответ. Но Дрейр не желал продолжать разговор. Приказом он потребовал спать.       Измождение сомкнуло Айрону глаза.       Чувство опасности заставило распахнуть и, забывая о боли, вскочить, прикрывая телом Дрейра.       — Это я, — вышел на свет из темноты старик-маг. Его глаза горели фанатичным огнём, лицо не скрывало нетерпения и радостного возбуждения. Дрейр тронул плечо светлого, и оба любовника поднялись. Отворачивая глаза, они быстро оделись, и пока Дварж передавал вполголоса вéсти Кауну, Айрон выглянул в окно. Утро забрало все краски, превращая двор в чёрно-серую мглу. Но уже начали просыпаться слуги, молились богам и богиням «чёрные рясы».       Дварж прошёл мимо, даже не взглянув. Вообще, с тех пор как между Дрейром и Айроном отношения перешли черту, тёмный почти не замечал светлого, словно тот стал пустышкой. Низшим слугой. Айрон ещё не понимал, в глубине души оскорблялся. Нескоро он понял, что для тёмных иерархия играла необычайно важную роль. Вступив в роль наложника, Айрон перестал быть мужчиной, перестал быть равным Дваржу воином, солдатом, долгое время гонявшимся за ним по катакомбам и пещерам.       Даже Каун, много лет пропустивший в настоящем мире, вырос в подобной иерархии и стал иначе относиться к Айрону.       — Розенгард говорит, что времени совсем нет, — шепнул рядом Дрейр. Айрон вздрогнул, не почувствовав шагов. Мгновенно его замучил стыд, но он исчез. До слуха донёсся шум и гам. Айрон, Розенгард и Дрейр оказались у окна.       По главной дороге мчались всадники, погоняя взмыленных лошадей. В пыльных плащах едва виднелось золотое древо. Впереди мчался всадник, отличавшийся высоким ростом. Айрон напряг зрение, но Дварж первый угадал:       — Они узнали, что я ушёл из-под Соулсских холмов, — прошипел старик, сжимая кулаки. — У нас нет времени. Надеюсь, мальчишка справится.       Почти в тот же момент из коридора послышался грохот. Маги обернулись: из-под двери просачивался чёрный густой дым, слышались крики и ругань. Дверь распахнулась, один из гвардейцев забежал, откашливаясь от едкой дряни. Комнату заволокло дымом из коридора, и Розенгард, обойдя постового, оглушил его ударом в висок. Тёмные маги пошли вперёд, а Айрон задержался. Несмотря на обещание, он не собирался убивать своих бывших соратников.       Когда Дварж заметил отстающего светлого, Каун положил руку на плечо и что-то шепнул. С недовольным лицом старик шагнул вперёд и исчез среди дыма. Айрон дотащил гвардейца до ближайшей палаты и передал целительнице, с испугом высунувшейся на крик. Дверь тотчас же закрылась, спрятав в глубинах комнаты пострадавшего.       Руки Айрона что-то коснулось, а потом его круто развернули.       — Где Каун?! — закричал Родгар Ошкуй с злыми глазами. Айрон закашлялся, глаза заслезились, и он не смог сразу ответить. «Медведь» его тряхнул, потом резко обернулся, очутившись нос к носу с Розенгардом. — Дварж?!       — Давно не виделись, малыш! — рассмеялся тёмный, мгновенно выбивая в воздухе искры молний. Айрон успел раньше, стукнув по голове «медведя» рукоятью меча. Через мгновение целительница забрала и второго мага. Дварж схватил Айрона за плечо и подтолкнул по коридору. — Забудь о них, ты теперь наш.       Айрон промолчал, мчась по пятам старика. Во дворе они догнали Дрейра, прижимающего к себе Салара — грязного, измазанного в золе и похожего на трубочиста. На лице мальчишки сверкала улыбка.       — Дедуля, я сделал, как вы велели! — гордо похвалился Салар, за что Дварж потрепал его по взлохмаченным волосам.       — Молодец! — рассеянно похвалил старик, озираясь. Их скрывал поворот, но повсюду слышались топот ног и ржание коней. Мгновение, другое — и их найдут.       — Что дальше? — спросил Айрон. Он злился, ведь ему ничего не говорили и приходилось вслепую следовать за тёмными.       — Сейчас... — пробормотал Дварж. Старик напрягся, когда им навстречу выбежали «чёрные рясы», но успокоился, когда один из них стянул капюшон. Это были тёмные из свиты короля Глинерда. Один из них вёл напуганную, закутанную в плащ Вивал, а другой — так же замотанного связанного человека. Пленник вертелся и шумел.       Айрон прищурился, вслушиваясь в приглушённый голос, но не успел сказать и слова поперёк.       — Они здесь!       Все обернулись на крик. Со стороны внутреннего двора бежали гвардейцы, среди них выделялся высокий Эрас Полатер с перекошенным лицом. Завидя Дваржа, Дрейра и Айрона, он громко завопил:       — Предатель! Держите их! Здесь Дварж!       Айрон встал перед Кауном, готовый защищать его. Молодые тёмные вышли вперёд, единым движением посылая огонь и молнии. Треснул потолок, поползли расщелины, Дрейр стальной хваткой зажал запястье Айрона и потянул за собой. Потолок обвалился, отрезая их от погони. Дварж, бережно закутав в плащ Вивал, вёл их по коридорам, шум погони приближался. Девушка их задерживала, но ни один из них не посмел бы поставить это ей в вину.       Айрон не глядя нырнул вслед за другими в темноту. Крутые ступеньки уходили из-под ног, светлый едва не упал. На стенах засветились в расщелинах мхи, и он догадался, что они спускаются в подземелья. Дварж решил затеряться в лабиринтах?       Они выскочили на обрыв, пробежали через мост, когда Гвардия Ванера и «медведи» почти догнали. Всполошилась тамошняя живность. Под потолком закружились бабочки и летучие мыши, скаля клыки на нарушителей покоя.       Вивал едва не упала, взмолившись о передышке, и Дварж остановился. Замерли рядом тёмные, из-под ряс показались мечи. В подземельях магия никому не подвластна, в расчёт шли только сила и сталь. Айрон обнажил свой меч.       Но на битву вышли не тёмные. Айрон вздрогнул, услышав грозное шипение, оглянулся на старую хижину, где коротал дни и ночи старик-тюремщик. Вот он и сам показался с полубезумной улыбкой. Подслеповато щурясь, он выходил из сумрака пещер, и летучие мыши над головой застрекотали сердитее.       Светлые замерли по другую сторону моста.       Позади старика из тени выдвигалось огромное извивающееся тело, отражая свет бабочек и мха. Мышки-шарики попрятались, дрожа в расщелинах. Тюремщик всё так же улыбался, подходя к беглецам, а потом направил жилистую руку на них, словно извергая невидимое пламя.       — Чирхан, они твои!       Древний василиск с пустыми глазницами рванул вперёд, чешуйчатое тело перекрыло узкий мост. Долгие годы ожидавший отмщения, Чирхан получил свою жертву. Гвардия отступала назад. Мост треснул, едва выдерживая огромную тушу. Перевалив на обрыв, василиск хвостом обрушил арочный мост.       Айрон полувопросительно посмотрел на старика-тюремщика, но Дварж первым обратился к нему:       — Веди нас!       Тюремщик склонил голову и тихо ответил:       — Как скажешь... брат.