— Развлекаетесь?
«Чувствую, что всё развлечение у меня впереди. Только сильно не бейте!»
Гарри почувствовал, что его поднимают в воздух; летний день вокруг него растаял, как дымка. Он летел вверх сквозь тьму, и рука Снейпа по-прежнему не отпускала его. Затем Гарри, как будто перекувыркнувшись в воздухе, ударился ногами об пол. Он снова оказался у стола, перед Омутом памяти, в тускло освещенном сегодняшнем кабинете профессора Зельеварения.
— Вы просто превзошли себя, мистер Поттер, — сказал Снейп, сжимая руку гриффиндорца так крепко, что она начала неметь. — Как вы могли? Я оставил вас не больше чем на десять минут, и вы сунули нос туда, куда вам было категорически запрещено его совать.
— П-простите, — пролепетал Гарри, пытаясь высвободиться.
«Он меня убьёт!»
— Не вздумайте рассказывать кому-нибудь о том, что видели! — прорычал Снейп и оттолкнул от себя гриффиндорца.
— Нет-нет, — пробормотал Гарри, чудом удержавши равновесие и отходя подальше от зельевара. — Конечно, я никому…
— Вон отсюда! — рявкнул Снейп.
«Как же он зол на меня! В его глазах плескается такая ярость, что его аж трясет от неё. Мне кажется, что он сейчас ударит меня…»
— Извините, профессор, — умолял Гарри. — Простите, пожалуйста! Мне очень жаль!
— Вон! — Снейп грубо вытолкнул подростка из кабинета.
Гарри остался стоять за закрытой дверью. На глаза навернулись слёзы.
«Я всё испортил, как и всегда!»
Гарри уперся лбом о дверь, пытаясь собраться с мыслями. Хотелось тарабанить кулаками по двери, чтобы Снейп его впустил обратно. Его мир накренился, одна из жизненных балок упала вниз. Он чувствовал беспомощность. Колоссальную беспомощность.
Через несколько минут Гарри поменял позу и, прислонившись к двери спиной, опустился на холодный каменный пол. У него не было ни малейшего желания возвращаться в гриффиндорскую башню, а тем более о чём-то говорить с Роном и Гермионой. Он уткнулся лбом в колени и судорожно всхлипнул, не сумев сдержать слезы. Он прекрасно знал, каково это, когда тебя унижают на глазах толпы. Он понимал, что переживал Снейп, когда над ним издевался Джеймс.
«Всё-таки Снейп всё время говорил правду про моего отца. Он и впрямь был малоприятной самодовольной личностью. Теперь я понимаю, почему он ненавидел меня с первого курса. Ведь я так похож на своего отца. Он каждый раз видел во мне своего обидчика и мстил. Хотя и прошло столько лет и обидчик давно уже лежит в могиле, но его боль всё ещё с ним, и она никуда не ушла. Он старался причинить мне тот же вред, что отец причинил ему, и тем самым продлевал свою боль. Я сомневаюсь, что ему становилось легче после нападок на меня. Но наконец-то Снейп смог разглядеть, что я — это он сам, всеми покинутый и одинокий мальчик. И хоть он выше и сильнее меня, но я видел его одиноким мальчиком, нуждающимся в любви и внимании. Но я, как и всегда, всё испортил. Он выгнал меня и не хочет теперь видеть!»
Северус Снейп стоял по другую сторону двери, и его эмоции начинали утихать. Ещё секунду назад он мог запустить в несносного мальчишку банку с тараканами, а теперь молча стоял посреди кабинета. Он стоял и смотрел на дверь, чувствуя, что Гарри Поттер находится по другую сторону. Снейпу хотелось выпороть мальчишку, но он не мог. Сейчас ему ещё было больно. Он уже давно понимал, что Гарри не копия своего отца. Он больше похож на Лили. Северус всегда помнил, что она, как истинная гриффиндорка, всегда защищала слабых. Только вот Северус никогда себя таким не считал, а она посмела за него вступиться. Он всегда жалел о том своём поступке, об одном единственном слове, которое оттолкнуло её навсегда.
Через несколько минут Гарри всё-таки решил подняться с холодного пола и направился на Астрономическую башню. Он шел с опущенной головой, не обращая ни на кого внимания. Уже через десять минут Гарри стоял на продуваемой всеми ветрами площадке. Он был без теплой мантии, и его била дрожь, но ему было всё равно.
«Сейчас бы покурить, да выпить чего-нибудь покрепче, чтобы забыть всё это, как страшный сон. Но ни первого, ни второго у меня нет. Снейп так старательно обо всём позаботился, а теперь я думаю, что ему будет всё равно, если я дыхну ему сигаретным дымом прямо в лицо. Я всё испортил! Иногда мне кажется, что моя жизнь похожа на отвесную скалу, по которой я карабкаюсь. Я хватаюсь за выступы, всем телом прижимаюсь к камням. И стоит мне на мгновение расслабиться, ощутив под ногами широкий и, казалось бы, надежный уступ, как он внезапно трескается и осыпается в бездну. Я тоже падаю вниз, кричу, но всё-таки ухватываюсь за очередной выступ. Мои руки в крови, тело в синяках и ссадинах, но я всё ещё живой и держусь за выступ. И сам не понимаю, зачем за него держусь. Но я не смотрю вниз, я с надеждой смотрю на голубое небо. Пытаясь забыть, какое же оно равнодушное. В мире нет ничего вечного. И лучше никогда не оглядываться назад. Родителей не вернуть, и мне уже никогда не быть любимым сыном».
***
На следующее утро Гарри проснулся, как от толчка, но, нацепив очки, он никого возле себя не обнаружил.
«Меня никто не толкал. Это просто нервы…»
Гарри посмотрел на часы и беззвучно выругался: была только половина шестого утра. Он снова закрыл глаза, но перед ним возник образ Снейпа, выгоняющего его из кабинета.
«Может, стоит сегодня попробовать извиниться перед Снейпом? Не убьёт же он меня за это? Ну, выгонит ещё раз из кабинета…»
Гарри немного полежал в постели, размышляя о том, как сегодня подойти к Снейпу и попробовать извиниться, потом бесшумно встал и прошел к окну. Утро было пасмурным и, возможно, скоро должен был пойти дождь. Гарри радовался, что первым уроком у него не Травология и не Уход за магическими существами.
«Не хотелось бы бродить под дождем. Хотя первым занятием сейчас будет Зельеварение. Как будет вести себя Снейп со мной после того, как вышвырнул из кабинета?»
Гарри смотрел на высокий бук, под которым его отец издевался над Снейпом.
«А что, если мне поговорить с Сириусом? Может быть, он мне объяснит поведение папы? Я бы ещё, конечно, поговорил с Люпином, но я не знаю, где он может находиться. Я очень хочу послушать Сириуса — может, были смягчающие обстоятельства, может, найдется хоть какое-то извинение поведению отца…»
Тут Гарри различил движение на опушке Запретного леса.
«Так это Хагрид выходит из чащи. Он, кажется, хромает. Еле идёт до своей хижины. Может, ему нужна помощь? Появился дымок над трубой. Так что если Хагрид смог развести огонь, значит, не так сильно ранен. Но я очень хочу знать, чем же он занимается в Запретном лесу. Кого же он там держит? Я это обязательно узнаю, но пока мне нужно поговорить с Сириусом, а смогу я это сделать через каминную сеть. Может МакГонагалл даст мне поговорить с Сириусом через свой камин? Стоит её попросить. Как раз сегодня у нас Трансфигурация. После занятия и спрошу».
***
За завтраком Рон вспомнил про вчерашний инцидент со слизеринской квиддичной командой. И принялся ругать Малфоя, побежавшего за Снейпом и вообще всю слизеринскую команду, пришедшую не в своё время на квиддичное поле.
Гарри ещё вчера вечером узнал, что Снейп вернулся рано, потому что, когда он пришел, слизеринцы и гриффиндорцы уже удрали. Зельевару некого было разнимать и не с кого снимать баллы.
Так что Гарри вяло ковырял овсянку и только кивал Рону на его оскорбительные выпады в адрес слизеринцев. Он только один раз посмотрел на преподавательский стол и, увидев слизеринского декана, пьющего кофе, тут же отвернулся.
На душе у него скребли кошки. Всю жизнь он свято верил, что его родители были прекрасными людьми, и потому ни секунды не сомневался в том, что негативные выпады Снейпа в адрес его отца — всего лишь клевета.
«Хагрид и Сириус говорили, что мой отец был замечательным человеком. Хотя и сам Сириус далёк от идеала. В воспоминании Снейпа он выглядел ничуть не лучше, чем папа. Пожаловался на скуку и, заручившись поддержкой отца, напал с ним на Снейпа. Да они ещё и кличку ему дали — Нюниус. Я Малфоя, конечно же, тоже хорьком называю, но это не одно и то же. Вот МакГонагалл говорила, что его отец с Сириусом были в школьные годы порядочными смутьянами, но я по-своему понял, что имелся в виду некий прообраз близнецов Уизли… Я вот не могу представить, чтобы Фред и Джордж ради забавы подвесили кого-то вверх ногами… Разве что если бы по-настоящему его ненавидели… Может быть, они поступили бы так с Малфоем или кем-нибудь другим, кто действительно этого заслуживал. Может, Снейп, возможно, как-то обидел отца? Хотя мама же спросила: «Что он вам сделал?» И отец ответил: «Нас не устраивает скорее сам факт его существования». Папа всё затеял только потому, что Сириус пожаловался на скуку. Да и Люпин тоже хорош! Он же староста, но он делал вид, что читает книгу, и даже не попытался вразумить папу и Сириуса. От Хвоста я ничего хорошего и не ждал. Крыса — она и есть крыса. Хоть мама была приличным человеком и попыталась заступиться за Снейпа. Я всё никак не могу понять, как их угораздило пожениться? Я видел её лицо, и она явно презирала отца. Может, отец её заставил? Всё это непонятно. Я почти пять лет считал отца примером для подражания. Он был прекрасным ловцом. Он был моим утешением и вдохновением. Когда мне говорили, что я вылитый Джеймс Поттер, я млел от удовольствия. А сейчас… сейчас при мысли об отце накатывает холод».
***
— Северус, с вами всё хорошо? — спросила МакГонагалл. — Вы практически ничего не съели и только пьёте кофе.
— Я не голоден.
— Мистер Поттер, как я погляжу, тоже не голоден, — заметила заместительница директора.
Снейп промолчал.
— Вы даже не смотрите на гриффиндорский стол. Между вами что-то произошло?
— Возможно, — ответил зельевар и допил кофе.
— Мистер Поттер что-то натворил? — спросила декан Гриффиндора.
— Как и всегда, — кивнул головой Снейп и встал из-за стола. — Хорошего дня.
