Я не состарюсь никогда, В крови огонь, а не вода, А не по нраву я кому-то — мне плевать! Колёса есть и есть друзья, Горячий ветер и гроза! Пока не сдохнем, по дороге будем гнать!
Даже в ночной мгле остроглазый Бильбо, бывший одним из немногих в редакции, кому не требовались очки или линзы, разглядел надпись «Harley-Davidson» на баке мотоцикла, и это было последним, что он увидел перед тем, как у него в глазах потемнело от злости. — Убирайся вон! — завопил он, выскочив на дорогу прямо перед байкером и потрясая кулаком. Жест этот вышел не слишком устрашающим, ибо мистер Бэггинс привык сжимать кулак исключительно для того, чтобы держать зубную щётку, но байкер всё равно вздрогнул так, что чуть не свалился с мотоцикла, резко повернул руль и затормозил, выбрасывая вперёд ноги в рваных чёрных джинсах и суровых высоких ботинках. Видимо, худощавый растрёпанный парень в халате, истерично орущий сорванным голосом, не входил в число ожидаемых им на ночной дороге препятствий. Через десяток секунд, окончательно остановив мотоцикл и одним движением ноги выставив подножку, байкер легко спрыгнул с «коня» и неспешно направился к Бильбо, так и стоящему посреди дороги, потрясая кулаком и то краснея, то бледнея от ярости. Выпрямившись в полный рост, он оказался выше нашего критика едва ли не на две головы и шире почти в два раза. При этом он не был толст — под майкой и расстёгнутой косухой перекатывались бугры литых мышц. Увидев эдакую мощь, мистер Бэггинс, труженик интеллектуального фронта и любитель вкусно поесть, конечно, струхнул, но, надо отдать ему должное, преисполнился решимости защищать свой дом до последнего вздоха. — Проваливай отсюда! — крикнул он тоненьким голосом, зажмурившись и ожидая, что огромный кулак в кожаной перчатке без пальцев и с шипами на костяшках вот-вот опустится ему на голову, и в мире станет одним ресторанным критиком меньше. — И дружков своих забирай! — Что случилось? — удивлённо спросил байкер всё тем же сочным баритоном. — Вы мистер Гофер? — Нет, — уже чуть более уверенным тоном заявил Бильбо, дрожа от ярости и страха. — Я мистер Бэггинс, и я не понимаю, какого хрена в моём доме делают двенадцать чёртовых байкеров! — Ваш дом — тридцать второй по улице Шир? — уточнил мотоциклист. Выглядел он, несмотря на свой рост и суровый вид, очень растерянным. — Именно! — вскричал Бильбо. Понимание, что прямо сейчас его бить не собираются, добавило ему смелости. — И до сегодняшнего дня ни один неформал ещё не переступал его порог! — Во дела! — почесал чёрную бандану на затылке приехавший и присел на седло своего мотоцикла, привычным жестом вытягивая ноги, чтобы не задеть раскалённые от езды трубы. — Я вообще-то снял частный дом по этому адресу на три дня для моего мотоклуба. По объявлению нашёл, в интернете. Всем ребятам адрес сказал, вот они и приехали. Что ж получается, не туда? — Не туда, — уже чуть спокойнее согласился Бильбо, всё ещё судорожно сжимая кулаки. — Они... Они сожрали мой ужин! Разграбили мои запасы! Отодрали вешалку! Запачкали полы! Вытерли ноги об антикварный комод! Поломали унитаз! Разбили старинное зеркало! Размазали помидоры по стене! Залили вином полы! Затоптали газон! Раздавили анемоны! — от волнения у него перехватило дыхание. — Да как же так-то? — изумился байкер. — Они ж отличные ребята! Племяннички мои так вообще только права получили, а то так просились к нам, а сестрица моя их в ежовых рукавицах держала... Ну, сейчас я позвоню этому Гоферу, будь он неладен, ему мало не покажется! Мистер Бэггинс победно скрестил руки на груди и гордо вскинул голову. Несмотря на то, что его сердце колотилось, как будто он только что пробежал кросс, а ладони взмокли от пота, он чувствовал себя победителем. — Оп-па! — потрясённо воскликнул байкер, достав старенький покоцанный мобильник, крышка которого держалась на месте исключительно благодаря куску синей изоленты. — Он ведь мне СМС-ку написал ещё утром, что номер дома-то двадцать три, перепутал, мол. А я и не заметил! Как бы сильно ни был разъярён Бильбо, продолжать злиться на великана он не мог — настолько тот был обескуражен и такое искреннее расстройство плескалось в его ярко-голубых глазах. К тому же наш критик считал себя интеллигентным человеком. Да и всё-таки он был хозяином дома, и, если уж он простирал своё гостеприимство на свиней в людском обличье, которые его даже не замечали, то грех было отвергнуть этого парня, не причинившего, в отличие от своих товарищей, мистеру Бэггинсу никакого вреда. — Хотите? — чуть поколебавшись, Бильбо вынул из кармана халата свою трубку и протянул гостю. — Вишнёвый табачок высшего сорта. — Да нет, — мотнул головой байкер, отчего его волнистые тёмные волосы, струившиеся из-под банданы, взлетели и хлестнули его по лицу. — У меня свои. С этими словами он достал из внутреннего кармана косухи квадратную жестяную коробочку с надписью «Belomorcanal». — Импортные, — пояснил он, увидев удивлённый взгляд Бильбо, набивавшего трубку, и вытащил смуглыми (а может, просто грязными) пальцами бело-серую папиросу. — Из России. Хорошее курево, забористое. У нас такого не делают. Кстати, меня Торин зовут. Торин Оукеншильд, — байкер закурил, поднялся на ноги и протянул собеседнику руку, не снимая перчатки. — Бильбо Бэггинс, — с достоинством представился критик, пожимая протянутую руку, и в тот же момент отчаянно закашлялся, потому что смердила папироса неимоверно. — Что, аллергия у вас? — удивился Торин, садясь обратно на седло. — Нет, — прокашлял Бильбо, окутанный клубами едкого дыма. Создавалось впечатление, что папироса набита сеном пополам с навозом и кусками трупов мышей-полёвок. — Бронхит курильщика, знаете ли. И он отошёл на другую сторону дороги от греха подальше. — Понимаю, — кивнул байкер, с наслаждением затягиваясь. — Это знаете как лечить надо? Керосинчику на ночь глотните. Через неделю кашля — как не бывало. Я даже племянников так лечил, пока маленькие были. Правда, сестра почему-то против была. У вас, говорите, двенадцать моих ребят тусит? — Двенадцать, — подтвердил критик. — Двалин, Балин, Фили, Кили и ещё восемь. — Все, значит, — удовлетворённо кивнул Торин. — Ну, сейчас я им скажу, и мы уедем. Только вот позвоню этому Гоферу, — и он принялся тыкать пальцем в раздолбанные кнопки телефона. Бильбо, не желая подслушивать разговор, вошёл в свой двор и принялся осматривать повреждения, нанесённые саду двенадцатью мотоциклами. Как он и предполагал, от его любовно посаженных, поливаемых, удобряемых, пропалываемых и окучиваемых цветов мало что осталось — те из них, что не погибли под колёсами, были раздавлены тяжёлыми сапогами. Он горестно вздохнул, и тут скрипнула калитка — вошёл Торин. — Всё в порядке, — сообщил он. — Он нас ждёт. — Пойдёмте, — Бильбо указал на дверь в дом и, подойдя первым, распахнул её перед байкером. Тот, и не подумав снять грязные сапоги, вошёл в прихожую, но мистеру Бэггинсу было уже всё равно. — Вон туда, в зал. Идите на голос, — грустно пошутил он. При виде своего лидера байкеры подняли руки в приветственном жесте и радостно заорали, норовя выбраться из-за стола, чтобы обняться с ним, но Торин выставил пятерню с растопыренными пальцами и нахмурил свои густые чёрные брови, добиваясь тишины. Его послушались почти мгновенно, и в большом зале, ставшем тесным от обилия народа, воцарилась тишина, нарушаемая только чавканьем самого толстого мужика, не подумавшего прекратить трапезу. — Друзья мои, произошла ошибка, — произнёс он негромко, но так, что услышали все. — Хозяин дома, который мы сняли, неправильно указал адрес. Мистер Боггинс не имеет к этому никакого отношения. Так что сейчас мы с вами поедем к двадцать третьему дому. Все поняли? К двадцать третьему! Согласный гул был ему ответом. Байкеры, сидевшие ближе всех к выходу, вскочили и понеслись к Торину, норовя приобнять его или дружески ударить по плечу, задние начали пихать средних, а те, которые были помоложе, и вовсе забрались на стол, как раньше Фили. Бильбо отступил в сторону, опасаясь повторить судьбу своих анемонов. Вскоре незванные гости собрали свои вещи, надели косухи и камуфляжные куртки и, радостно гомоня, высыпали во двор. — Сколько мы вам должны, мистер Буггинс? — поинтересовался у двери Торин под рёв заводящихся мотоциклов. — Да нисколько, — отмахнулся Бильбо, едва стоявший на ногах от пережитого волнения и потому не обращавший внимания даже на упорное перевирание своей фамилии. — Вот только продукты... Грязь... Унитаз... — Давайте так, — сказал байкер и почесал короткую, но густую тёмную бороду. — Завтра к вам приедут мои племянники, Фили и Кили. Привезут продуктов, всё отмоют, починят унитаз и чего там ещё. Лады? — Лады, — с облегчением вздохнул хозяин дома и отёр рукавом халата пот со лба. Ему хотелось поскорее остаться в одиночестве. — И вы это, — Торин, казалось, был смущён. — Не держите на них зла. Тут я виноват. А они все классные ребята... если к ним привыкнуть. — Да ладно, — через силу улыбнулся критик. — Какое-никакое, а приключение. Он протянул гостю руку, и тот, обхватив её своей ручищей, энергично встряхнул. — Ждите завтра моих парней, — напомнил байкер и покинул дом. Вскоре на дороге взревели тринадцать мотоциклов. «Вот и всё. Всё закончилось» — ободряюще сказал себе Бильбо и вышел во двор. Присев на скамейку под большой старой яблоней, он снова закурил — неторопливо, заставляя себя успокоиться, чувствуя, как постепенно нормализуется сердцебиение и наваливается сонливость. Он даже пустил несколько дымных колечек, наблюдая, как они рассеиваются во влажном преддождевом воздухе. Докурив, наш критик вытряхнул пепел прямо на траву и побрёл домой. Он рухнул в постель и беспробудно проспал до позднего утра, не слыша, как барабанит дождь по крыше и по оконным стёклам, и ему снилось, как Двалин учит его ездить на мотоцикле, а Фили и Кили хохочут над его успехами.Глава 4
28 марта 2015 г. в 00:29
Руки у Бильбо ходили ходуном от волнения, поэтому, набивая трубку, он просыпал добрую половину табака на затоптанный байкерами газон, а поджигая её, обжёг себе палец. Мало-помалу июньская ночь вкупе с курением подействовали на него успокаивающе: неярко светил полумесяц, выглядывая из-за сгущавшихся облаков, где-то вдали кричала ночная птица, на окраине посёлка лаяла собака, из ближних кустов раздавался громкий стрёкот цикад, с трассы доносился гул проезжающих машин... Если бы не хохот, гомон и обрывки пьяных песен, слышавшиеся из дома, пожалуй, это была бы чудесная ночь.
Вдруг к гулу машин присоединился низкий рокот, похожий на ворчание сытого зверя. Сначала почти неразличимый, звук этот становился всё отчётливее и отчётливее, пока до мистера Бэггинса не дошло, что рокот приближается к нему. «Ещё один байкер! — понял он, леденея от ужаса. — Ну уж нет, братец, ты не пройдёшь!». С этой мыслью Бильбо, не выпуская трубки из руки, побежал к калитке с твёрдым намерением собственными руками остановить въезжающий мотоцикл. Однако не успел он преодолеть и половину пути, как на дорогу упал желтоватый свет фары, и из-за поворота выехал большой тёмно-синий мотоцикл, поблёскивающий в мягком свете месяца. Его всадник, расслабленно откинувшись в седле, горланил густым баритоном: