Солнце за закрытой дверью

А-а-а! Всё так хорошо начиналось! Коудзи метался по кафе в панике. Они сидели, пили сок и болтали с почти не изменившимся Шоё, подросшим в старшей школе. Рассказывали о себе. Шоё помнил их немного, чему очень радовался. Рассказывал, какими чужими все казались после аварии, поведал подробности о ней и о том, как снова сдружился с ребятами из своей Карасуно. Рассказал про девчонку, которая наврала ему про сломанную руку, и они посмеялись над этим. Изуми гордо поведал о своих успехах в баскетболе, сам Коудзи – о своём футболе. А потом они вспомнили про их единственный совместный волейбольный матч – против Китагавы Дайичи! – и Шоё свалился с головной болью под стол!! Попытался съесть таблетку от боли, но его вытошнило. Коудзи не знал, что делать. Изуми зато сохранял спокойствие. Объяснил менеджеру кафе ситуацию, попросил прощения за Шоё. Менеджер вошла в положение, то ли правда испугалась за их Шоё, то ли повелась на красивого Изуми, у которого теперь в старшей школе отбоя не было от девчонок. К тому же им повезло с тем, что кафе было практически пустым. Шоё вспомнил несчастный матч. Он не соображал, где он находился, только плакал от боли и повторял одно и то же: – Не хочу ненавидеть Кагеяму... Не хочу.. ненавидеть его... *** Матч этот стёрло из памяти амнезией, но сейчас он, как недавно происходило с матчем против Оикавы, проносился перед его глазами весь. Но не только игра, вообще всё, связанное с ним: от первых шагов по коридору, стычки с Кагеямой Тобио у туалета, самой игры и до самого конца, когда со ступенек лестницы Шоё кричал Кагеяме Тобио, что непременно превзойдёт его. Второй номер на груди, синий и белый цвет: форма Китаичи. Кагеяма Тобио – препятствие и крушение надежд. Непреодолимая высокая стена, которую он пытался пробить в одиночку. Напрасные усилия, жестокие слова. Страх и обида, горечь проигрыша и желание мести. Воспоминание о Кагеяме из Китагавы Дайичи никак не вязалось с тем Тобио, которого знал Шоё. Пусть всё ещё часто ругающим его, постоянно сердитым, но искренне переживающим за него, а ещё ласковым и таким нежным в постели. Тоже второй номер, но форма чёрная с оранжевым, школы Карасуно, три года спустя... Шоё хотелось взять это новое воспоминание и швырнуть его о холодный пол, на котором он сейчас лежал, чтоб оно разбилось на миллион осколков и никогда больше не возвращалось. Пол был ледяной, а лоб горячий и плавился. Осколки кусались и рвали кожу на руках, заставляя старые шрамы гореть и истекать алой кровью. Голова болела. Голова ныла. Голова раскалывалась. Он так хотел зарыться в казавшийся спасительным холодный пол кафе, забыть спортзал и Китагаву Дайичи, забыть, не видеть больше аварию, асфальт в крови и искорёженный велосипед в стороне. Его пытались поднять, но он брыкался и кричал. И не было рядом спасительной иголки с обезболивающим. И за руку не держал Кагеяма. Он превращался в холодного расчетливого зверя, готового прочесть каждую мысль Шоё, каждый шаг, и напасть, не дать ступить дальше, гнал назад во тьму и жгучую боль, заставляя бояться и ненавидеть. Всё смешалось в страшный комок. *** Успокоить менеджера было просто. Юкигаока недалеко – позвонить родителям Шоё-чана, объяснить им ситуацию, назвать адрес кафе – было просто. Уговорить Коудзи не мельтешить и помочь поднять Шоё-чана и положить на диванчик – было просто. Заставить Шоё-чана лежать, пусть силой – просто. Понимать, что нужно только дождаться его родителей – было просто. А вот не иметь возможности помочь Шоё-чану и хоть как-то облегчить его страдания – было совершенно невыносимо. Коудзи вот даже смотреть на него не мог и практически впал в истерику. Сам Изуми держался только потому, что знал: положиться было больше не на кого. Коудзи опять запричитал, захотелось вломить ему затрещину, но Изуми сдержался. Не в его правилах было, да и ситуация оказалась слишком уж неожиданная. А Шоё-чану следовало бы предупредить друзей о своих приступах в первую очередь и только после этого уже шутить про всяких девочек с переломами. Ему тоже хотелось двинуть – чтобы вырубился и не мучился, но и этого, разумеется, делать было нельзя. Уборщица мыла пол, и Изуми удивлялся, что у тела могла быть такая реакция на боль – рвота. Как мало он знал о человеческом теле. Славно, что у него хорошая успеваемость. Эти два года на него давила необходимость принятия решения, куда поступать после школы и чем заниматься в будущем. В голове мыслей не было никаких, он не видел себя. Зато сегодня, кажется, понял. Больше не хотелось оказаться бессильным, когда кому-то требовалась помощь. Шоё-чан – очень заразительный пример. Он в детстве увидел всего один матч с маленьким гигантом. И шёл через все преграды к тому, чтобы стать таким же. Через Китагаву Дайичи, через необходимость тренироваться с девчонками, через выматывающие тренировки в старшей школе с врагом Кагеямой Тобио. Путь не оборвался даже после травм и амнезии. Интересно, он ещё помнит маленького гиганта или просто идёт по зову сердца? Он хоть когда-нибудь останавливался? В кафе вбежала Хината-сан. *** – Придурок. – Тобио... – Надо было с тобой идти. – Ты бы их напугал... – Да и наплевать! Чёрт... Прошло три с половиной часа с тех пор, как они расстались. Сейчас Кагеяма сидел рядом с Хинатой снова. В Юкигаоке, впервые у него дома в гостях. Шоё прислал ему короткую смс-ку: "Приступ был я дома ты мне нужен", и Кагеяма сорвался, бросив у удивлённых Тсукишимы и Ямагучи свои учебники, и поехал к нему. В электричке его догнал звонок: "Я тебя напугал, наверное... Мне уже лучше. Но ты всё равно приходи, пожалуйста." Голос Шоё был похож на шелест. Мать Шоё удивилась Кагеяме, но впустила его. Шоё обнаружился в своей комнате, в постели, бледный и с синяками под глазами. Рядом с ним лежала, свернувшись калачиком, его младшая сестрёнка. Натсу была испугана, видно было, что плакала. Кагеяма замер на пороге, не решаясь при ней даже подойти к Шоё, но тот протянул к нему руку, и Кагеяма наплевал на всё. "Вы чего? Братик?" – девочка поднялась на постели. "А ты не говори никому, Натсу. Это секрет," – тихо попросил её Шоё. Слабый и совсем убитый, он рассказал Кагеяме, что произошло и что он вспомнил. Всё это время он не отрывал встревоженных глаз от его лица. Кагеяма держал его за руку. Закончив, Шоё откинулся на подушку. Натсу, всё это время остававшаяся здесь же, подползла к брату, обняла и уткнулась в бок, сопереживая ему всей душой. Шоё ласково погладил её по волосам. – Ты не переживай, Натсу. Всё хорошо. Видишь, он не такой уже. Больше не страшный... больше не враг. Она не ответила, но кивнула. Она обнимала братика, лёжа у стенки. С другой стороны от Шоё Кагеяма сидел на полу и всё ещё сжимал его руку. – Ты знаешь, – Шоё снова заговорил, обращаясь к Кагеяме. – Когда ты зашёл, и я твои глаза увидел, мне сразу перестало быть страшно. Даже прыгать захотелось, только сил нет, – криво усмехнулся он. Он немножко помолчал, отдыхая. Он часто делал паузы, пока говорил. Сил у него действительно не было. – Я боялся, что увижу тебя и почувствую ту ненависть... Шоё закрыл глаза, покачал головой, показывая, что ничего такого не случилось. – Тебе поспать надо. Отдохни, Шоё. – Ты не уходи, пожалуйста... Я ничего не боюсь, знаешь. Но вот когда тебя рядом нет... мне это не нравится... Тобио приложил его ладонь к своей щеке.