Затерянные в песках

Адель уже с трудом помнила, который день они находятся в пустыне. Ещё пару дней назад все было относительно спокойно — они с Гийомом украли Коран пятнадцатого века и уже собирались ехать продавать его скупщику, как хозяин Корана заметил пропажу и устроил погоню за ними. Возможно, если бы они оба не были такие самоуверенные, то сейчас все было бы по-другому, но тогда они не думали о последствиях, они думали только о том, как удрать от погони, а потому решили затеряться в пустыне. И это было очень большой ошибкой. Тенере не прощает ошибок, она не щадит самонадеянных идиотов, которые отправляются в путь, не снаряжённые ни провизией, ни даже хоть каким-то запасом воды. Едва они оторвались от погони, то наткнулись на туарегов. Кто-то рассказывал им об их славе и предостерег, что лучше не стоит попадаться им на пути, поэтому вдвоём они решили оторваться и от них. Но стоило им из-за туарегов чуть-чуть отклониться от их первоначального курса, как оба осознали, что потерялись. В пустыне это означало верную смерть. Выбраться не помогало ни ориентирование по солнцу, ни по звёздам, а больше здесь ориентироваться было не по чем; карты у них с собой не было. Они заблудились посреди Сахары. Сначала пришлось бросить верблюдов, которых они загнали где-то в районе Реггана — после этого Адель и Гийом шли уже на своих двоих. Но так они долго не продержались, ведь без еды и воды невозможно далеко уйти. Где искать ближайший оазис они тоже не знали. Оставалось только умирать. Даже мысль о том, чтобы вернуться с Кораном с его прежнему хозяину и понести заслуженное наказание за кражу, уже не казалась такой бредовой и ужасной. Но девушка не теряла надежду, размышляя в том же ключе, что и Гийом — если идти все время прямо, то обязательно можно выйти хоть к какому-то селению бедуинов, пустыня не будет бесконечной. Но пустыня была бесконечной. По расчетам Адель, они прошли Игиди и уже блуждали по Танезруфту, уходили все больше и больше внутрь пустыни — поначалу им встречались скалистые места, где можно было укрыться в тени, то теперь на сотни миль вперёд перед ними простирался один лишь песок. Своим палящим солнцем и ужасно холодными ночами, отсутствием воды и какой-либо растительности, сухим воздухом — всем этим пустыня медленно убивала двух блуждающих по ней людей. Адель лежала на песке с закрытыми глазами и слушала своё собственное дыхание, биение своего сердца. Тишина пустыни убивала её не хуже, чем все остальное. На разговоры с Гийомом, который бессильно лежал рядом, сил не было. Сил не было ни на что. Она прекрасно знала, что с пустыней не борются, потому что пустыню никогда не победить. Пустыне надо сопротивляться, обманывая и притворяясь, чтобы в итоге незаметно стащить у нее свою же собственную жизнь, которую как будто уже заполучила. В «пустой земле» не место героям во плоти, там нужно быть бескровным камнем, ибо только камням удается стать частью пейзажа. Адель хотела стать камнем. Оставить все чувства за пределами, оставить где-то за пределами пустыни даже мысли и уподобиться камню, стараясь не делать ни одного движения, на которое расходуются жизненные силы, и тогда, ей, возможно, удастся стать невосприимчивой к жаре и жажде, а главное, удастся преодолеть панику и сохранить спокойствие. Только тогда у нее появится хоть какая-то возможность выжить. Девушка не знала, сколько прошло времени с того момента, как она закрыла глаза, но отчетливо услышала странный окрик и шуршание песка и напряглась. Она знала, что просто так никого в пустыне не встретишь — это не место для приятных неспешных прогулок, — а потому не знала, что можно ожидать от приближавшихся к ним незнакомцев. В то, что это могут быть их преследователи, Адель мало верила — им легче было дать им уйти с Кораном и умереть в одиночку в пустыне, чем преследовать их по Сахаре. Слыша, как звук приближающихся к ним незнакомцев становится все отчетливее, Адель нащупала рядом с собой руку Гийома и осторожно потрогала его пальцы, пытаясь привлечь его внимание, но напрасно — молодой человек находился без сознания и не реагировал ни на что. Адель испуганно подумала о том, что она осталась один на один с неизвестными людьми, которые тоже блуждают по пустыне. Поэтому она постаралась расслабиться, пока у неё ещё было на это время, собраться с силами и просто ждать, когда их найдут. Но прошло довольно-таки много времени, около получаса — пустыня часто искажает действительность, и то, что кажется близким, на самом деле находится в сотнях метров от тебя, — и она наконец увидела их. На верхушке песчаного бархана возвышались несколько человек на верблюдах, которые молча глядели на них из-под своих покрывал. Адель, сильно сощурив глаза, в которые бил яркий свет, оглядела этих незнакомцев и сразу же узнала их — это были туареги. И возможно, те же самые, от которых они смогли оторваться. Какое-то чувство подсказывало ей, что ничего хорошего от них ждать не стоит. Однажды ей дали совет, что не стоит доверять туарегам. Не стоит обращать внимание на их внешний вид, потому что среди всех живущих на этом континенте они в наибольшей степени наделены аналитическим умом и редкой изворотливостью. Это особая раса. Туарег способен понять, что представляет собой море, притом что он ни разу в жизни его не видел, или вникнуть в философскую проблему, в которой даже великий философ вряд ли смог бы разобраться. Их культура очень древняя, и, хотя как социальная группа они приходят в упадок, что связано с изменением окружающей действительности и утратой воинственности, каждый в отдельности остается по-своему незаурядной личностью. С ними лучше держать ухо востро. Тем временем один из них что-то негромко скомандовал на неизвестном Адель языке, и остальные зашевелились. Они спешились, подошли к лежащим на песке и стали бесцеремонно обыскивать их. Девушка просто молча наблюдала за происходящим, не в силах как-то помешать или противостоять этому. Она была настолько истощена, настолько устала за это время — даже эта небольшая передышка перед появлением этих песчаных странников не прибавила ей сил, — что у неё не было сил двинуть хотя бы пальцем. Только глаза ее шевелились, когда она смотрела, как из ее сумки выкидывают ее документы. Но когда туареги нашли в сумке Коран — то, из-за чего они и оказались здесь, — девушка всё-таки попыталась отстоять свою собственность. Она протестно замычала и пальцами ухватилась за край обложки, не желая отдавать священное писание. Они стольким рисковали из-за него, столько сил и времени потратили на эту книгу и столько им предстояло ещё потратить, чтобы привезти заказчику, так что она не хотела просто так отдавать ее каким-то пустынным жителям, которые наверняка и читать-то не умели. Мужчины рассмеялись между собой и с лёгкостью отобрали у неё древнюю книгу. Адель хрипло и громко задышала, с ненавистью поглядев на них — ей была неприятна мысль, что какие-то бедуины так бессовестно обращаются с полумертвыми людьми, у которых даже нет сил дать им отпор. Через полминуты все, что у них можно было забрать, они забрали. Оставались лишь только их жизни. Мужчины вновь заговорили на каком-то языке, которого Адель никогда еще не слышала. Возможно, сейчас ей бы очень помог Гийом — он дольше ее бродил по пустыни, дольше знал Восток и мог быть знаком с этим языком, — если бы он был в сознании… Но Гийом даже не заметил, что его грубо обыскали, и продолжал находиться без чувств. Она бы даже могла подумать, что он уже умер от истощения, если бы не слабое подрагивание его век и не почти незаметные движения грудной клетки на вдохе и на выдохе. Адель казалось, что она лишь на секунду прикрыла глаза, пока спрятанные за покрывалами туареги разговаривали между собой, как неожиданно она почувствовала, как ее рывком поднимают с песка. Раскрыв глаза, она обнаружила, что ее тащат, закинув на плечо, к одному из стоявших чуть в стороне верблюдов. Паника накрыла Адель. Краем глаза она видела, как мужчины разглядывают лежавшего без сознания Гийома, видимо, решая, что с ним делать — бросить умирать в пустыне или всё-таки сжалиться и забрать с собой. Ее же саму, как какую-то вещь, как какой-то мешок, тащили к верблюду. И Адель прекрасно понимала, что для неё это не предвещает ничего хорошего. Паника овладела ею и дала ей силы на борьбу. Девушка сначала замычала, но поняв, что так ее протест не возымеет успеха, охрипшим голосом начала просить на арабском: — Не… не надо… Пожалуйста! Тащивший ее мужчина прикрикнул на неё, явно приказывая замолчать. Остальные же уставились из-под своих покрывал на неё с удивлением, не ожидав подобной реакции. — Прошу, не надо! — повторила она на французском, надеясь, что кто-то из этих людей знает язык народа, который пару десятилетий назад уже бывал в Африке. Но, как и в прошлый раз, на неё лишь снова прикрикнули. Но Адель так просто не сдавалась и пыталась достучаться до совести нёсшего ее туарега — она замолкла лишь тогда, когда ее перекинули через седло на верблюде, который недовольно заворчал, не обрадовавшись ещё одному пассажиру. Ее положили лицом в сторону, противоположной от той, где оставался Гийом, поэтому девушка попросту не знала, что будет с ней или с ним. Говорить у неё уже не было никаких сил. Тот, кто тащил Адель на своём плече, через пару секунд уже сидел в седле рядом с девушкой и, пришпорив дромадера пятками, повёл вперёд. Остальные его спутники тоже успели взобраться на своих верблюдов и двинулись за ним. Тогда Адель принялась стонать и мычать. Она понимала, что ее слова тут совершенно не помогут, потому что эти странники пустыни не знают французский или арабский языки — или просто делают вид, что не знают, — поэтому нет смысла даже пытаться достучаться до них. Единственное, что они точно могут понять — это почти животный язык, доступный каждому. Она резко замолкла, когда увидела, что на верблюде, который идет чуть позади от них, лежит тело Гийома, а позади него сидит точно такой же, замотанный с ног до головы мужчина. Это принесло ей хоть какое-то, но успокоение. Конечно же, она понимала, что Гийом не сможет ее защитить. Скорее всего, он придёт в себя, когда отдохнёт и его напоят водой — а это произойдёт нескоро, только когда они пробудут в селении туарегов хоть какое-то время. А за это время эти мужчины, которые скрывали свои лица за темно-синими платками, могли сделать с ней все, что угодно. Так что Адель надеялась не на внезапную помощь от Гийома, а на господа Бога. Мерное покачивание дромадера, чьи лапы слегка проваливались в песок, убаюкивало девушку, которая изо всех сил старалась держаться в сознании. Но от собственного бессилия она всё-таки сдалась и провалилась в долгожданный крепкий, но беспокойный сон.