Холодно

Носить траур? Не их правило. Смерти вокруг всегда так много, что, казалось, все уже привыкли. Так что, нужно было спасать то, что имелось, то, что осталось. Нужно было спасти Мать Ночи. Флорети это поняла, когда нашла всех выживших братьев. Тогда-то, на подходе к Фолкриту, Назир сказал, что гроб остался в убежище под охраной Габриэлы. - Кто, кстати, скажет шуту? - мрачно поинтересовался Дориан, взглянув на всех исподлобья. Они застыли, понимая, что Хранитель мог стать совсем неуправляемым после этой новости. И был бы, в принципе, прав. По правилам, по пяти догматам, они не должны были оставлять там гроб. Но они и не должны были поступать так, как поступили с Астрид - оставили её там, без права выбора. Да, она - предательница, но сейчас к ней чувствовали лишь жалость. Визара рассказал потом, что говорил с ней о случившемся, и она просила прощения. Она ведь и правда хотела как лучше для семьи. Жертвы... Ну, что же, этому они научены - приносить жертвы. Она попыталась, попытка дорого стоила Братству. - Я скажу, - вздохнула Флорети, понимая, что меньше всех рискует жизью, выкладывая эту информацию перед Цицероном. Как оказалось, она немного ошиблась в своей уверенности. Об этом в последствии красноречиво говорила разбитая и кровоточащая губа Хранителя. - Ты жива... Флорети вернулась живой! Цицерон так рад, так счастлив! - радовался шут, когда редгардка мягко просила Рон-Тару увести остатки братства куда-нибудь в безопасное место. Аргонианка быстро нашлась, вспомнив про ночлежку на окраине города, куда она и решила направиться с выжившими, сообщив об этом Флорети. - Что-то не так, милая сестра? - шут быстро заметил, что редгардка не разделяла его энтузиазма от встречи. - Да. Присядь, этот разговор может затянуться... - вздохнула она, усаживаясь на кровать. Цицерон присел рядом, с настороженным любопытством вглядываясь в её лицо. - Мы оставили гроб в Убежище. Так было безопаснее для всех. Назир сказал, что Габриэла должна защитить его, так что, мы ещё вернёмся туда, чтобы забрать гроб. Ты сможешь подождать день? - Флорети старалась не смотреть на Цицерона, но она чувствовала, в какой хватке оказывается её рука. Белеющие пальцы шута всё сильнее и сильнее сжимали руку бывшей пиратке. А та терпела, продолжая говорить. - Астрид, вероятнее всего, мертва, как и Арнбьорн. Убежище в полнейшей разрухе. Я не знаю, как мы будем выкарабкиваться, но большинство выжило. Это единственная... Хорошая новость, которую я могу сообщить. - Хорошая новость?! - вспылил Цицерон, отпуская смуглую ладонь. - О каких хороших новостях может идти речь?!! Да как вы посмели оставить Мать там?! Одну?!! Ты должна была взять меня с собой! - Чтобы ты остался там?! - прошипела в ответ Флорети, разминая больную руку. - Это мой долг! - выкрикнул он в ответ. Редгардка резко дёрнула ладонь вперёд и зажала ею рот имперца. - Что же ты так тихо-то, тебя поди не весь Фолкрит услышал, - буркнула Флорети, с силой усаживая Цицерона обратно на кровать. Но шут не собирался так легко покоряться воле Флорети. Он резко перехватил руку и с силой направил её в сторону и схватился ладонью за ворот её плаща. Но Флорети не дала ему опомниться - с ходу ударила свободной рукой по губе. Цицерон отпустил её и обоими руками зажал ударенное место. Флорети удивилась, глядя на него - как он может, находясь в драке, занимать такую невыгодную позу. Он же наученный, он же убийца. - Цицерон... - тихо проговорила она, кладя ладони на его предплечья. Он лишь качал головой, пряча лицо за ладонями. Флорети сжала губы и обняла его, утыкаясь носом в рыжую макушку. Он был разбит и раздавлен - слишком много упало ему на плечи. Сразу и с шумом. Слишком больно. - Мы справимся, слышишь. Всё будет хорошо. С матерью всё будет хорошо... - Ты должна была взять меня с собой. Должна была... - зашептал он, не отрывая рук от лица. Флорети стало не по себе - голос был глухой и опустошённый. - Ты бы погиб там. Я тебя знаю. Ты бы не ушёл и погиб... - Это мой долг - защищать Мать. - А мой долг - защищать живых, - вздохнула она, зарываясь пальцами в волосы шута. Цицерон отстранился, опуская руки, сел за стол и шумно выдохнул, болезненно зажмурившись. Внутри него бушевал шторм, и Флорети казалось, будто она слышит знакомый шум моря, вой ветра и литавры грозы. - Почему вы ничего не сделали?! Почему оставили её там? Почему хотя бы не взяла меня с собой? - в бессильной злобе заговорил он, сжимая руки в кулаках. - Потому что ты требуешь невозможного. Я не привыкла заботиться о мёртвых. Я жила с людьми, которые верили, что наличие трупа в ближайших пяти метрах, приведёт лишь к несчастьям, - ответила Флорети, хриплым голосом. - Я не могу жертвовать людьми... Я не могу жертвовать человеком, которого я люблю. Пальцы скользнули по мозолям на ладонях. Тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием - нечего было сказать. Он застыл, почти пустым взглядом глядя перед собой. Молчал... Так не привычно, что он молчит. - Цицерон... Мы вернёмся. Дай им немного времени... - Флорети вновь сжала мозолистую ладонь шута и попыталась поймать его взгляд. Не получалось. Пустые карие глаза - они не выражали почти ничего. Цицерон застыл, скованный своим горем. - Я не справился... Я не выполнил долг... - слабыми губами зашептал он. Флорети покачала головой - она не умела говорить, она умела лишь делать. Редгард молча обняла его, сгребая пальцами одежду на его спине. - Цыц! - она легко стукнула его по лопатке. - Братство на то и братство, что мы не одни. Дай нам отдохнуть. Дай нам немного времени. Я уверена, с ней всё в порядке. - А если... - начал было Цицерон, но вновь почувствовал хлопок по спине. На этот раз более мощный и отдающий в рану. - Никаких если! Ничего не будем предполагать, пока не вернёмся в Убежище, - строго сказала Флорети. Цицерон ничего не ответил. Он лишь прижался щекой к жёсткости сероватых волос и крепче прижал к себе редгардку. Наверное, потому что теперь, ему действительно больше не за что было держаться.