Музыка тишины

Боромиру не нравились эльфийские песни. А здесь, в Благословенном Крае, они звучали почти постоянно, даже глубокой ночью. Не то чтобы он вовсе не любил музыку. Финдуилас, пока была жива, научила их с братом многим песням. Позже – в недобрый час – Фарамир начал учиться играть на лютне, и Боромиру, чтобы не расстраивать младшего брата, пришлось полюбить слушать его выступления. Да и вообще в Гондоре тоже пели, как и везде – за работой или на праздниках. Любил сын Денэтора и звонкие, полные солнца, песни рохирримов. Но то, что звучало здесь, в Лотлориэне, и музыкой-то назвать было сложно. Это была скорее хитрая вязь заклинаний, тягучие чары, в которых сложно было разобрать слова, да и не то чтобы очень хотелось. Глядя на своих товарищей, которые, прислушиваясь к голосам эльфов, явно отдыхали душой, Боромир не мог не удивляться. Ему самому эти голоса не несли ничего, кроме тревоги и подозрений. Возможно, потому, что среди этих мелодичных потоков музыки он нет-нет, да и слышал снова слова Владычицы Лориэна. Те самые, что она одним взглядом выжгла в его сознании так, как гондорцы ставили клейма на своих конях. На нем, Боромире, кажется, тоже теперь было клеймо. «Твой народ слаб. Что стоит сила каждого воина в отдельности, если вместе они отчаялись и погибают. Им нужны силы, нужна вера, но им негде ее взять». И клеймо это до сих пор горело. Головная боль зарождалась где-то над правым глазом и раскаленным наконечником копья входила в глазницу, волнами заполняя всю голову целиком, путая мысли, мешая спать и делая бело-золотой свет, просачивающийся сквозь ветви ясеней, невыносимо слепящим. Были времена, когда боль немного утихала, отходила на задний план, становилась тупой и приглушенной, но и это не сильно спасало. В любой момент от очередного перелива эльфийской песни все могло вернуться вновь. Ничего удивительного, что большую часть времени он был мрачен и сторонился своих спутников. Те были спокойны и счастливы здесь, теряли счет времени и предавались грезам. Боромир же сосчитал каждую минуту своего пребывания здесь. Он сидел между корней деревьев, скрестив ноги, уперевшись затылком в ствол и с закрытыми глазами. «…им нужна вера, но им негде…» Полупрозрачный золотистый лист, кружась, упал вниз, мазнул по щеке гондорца, и он нехотя открыл глаза. Лес вокруг окрасился предвечерним золотом, извечная мелодия звучала откуда-то издалека. За его спиной едва слышно хрустнула ветка. Боромир, насторожившись, замер. Здесь границы были безопасны, в этом Краю не было места для тьмы и зла, но тревога коснулась Боромира мягко, как упавший лист кожи. Несколько мгновений его окружала звенящая тишина – кажется, умолкла даже извечная музыка. Потом на траву рядом с ним легко опустился Леголас. Боромир знал – спутник его всегда ходит бесшумно, значит сейчас, приближаясь, он позволил гондорцу себя услышать. Боромир снова на секунду прикрыл тяжелые веки – в глазницу снова ввинчивалась боль, но демонстрировать свои слабости, особенно эльфам, Боромир не собирался. - Я думал, ты опять весь день пробудешь в чертогах Владык,- заметил он. Над их головами ветер едва заметно тронул листву – еще один лист застремился к земле, и, даже не открывая глаз, Боромир почувствовал, как Леголас перехватил его на лету. Он снова открыл глаза и посмотрел на эльфа. - Владыка Келеборн очень заинтересован в новостях с Севера,- туманно ответил Леголас, его ловкие тонкие пальцы сжимали черенок листа и неторопливо поигрывали им. Боромир поймал себя на том, что заворожено наблюдает за этой игрой, и поспешал снова посмотреть эльфу в лицо,- а я не могу отказать ему в любезности рассказать обо всем. Он улыбнулся так, словно едва не выдал большую тайну, но в последний момент оставил собеседника лишь догадываться о смысле своих слов. Боромиру это все было не особенно интересно. У него болела голова. - Надеюсь, я не мешаю твоему уединению? – поинтересовался Леголас, и Боромир почти услышал непроизнесенное «хотя не то чтобы меня это волновало». - Нет,- ответил он – и это была чистая правда. Странным образом, в компании этого конкретного эльфа, магия всех остальных переставала вызывать в нем такую сильную тревогу и раздражение. Они помолчали некоторое время. Леголас прикрыл глаза, и Боромир невольно заметил, как его темные ресницы коснулись тенью его бледных скул. На тонких губах заскользила улыбка, но тут же пропала. Зеркаля это выражение, Боромир и сам почувствовал, как улыбнулся. И в следующий момент понял, что таращится на эльфа, пожалуй, слишком долго. - Почему Владыку волнует то, что творится на Севере? – решил он начать разговор, чтобы прервать неловкое молчание,- опасность ведь идет с Юга. - Опасность с Юга тревожит его, но не пугает,- отозвался Леголас. Он поднял веки, и золотые блики отразились в глубине его светлых глаз. – рассказывал я о том, что происходит в моем родном Краю. Сердцем своим Владыка возвращается туда часто… Он замолк, словно этого его объяснения было более, чем достаточно. Боромир толком ничего не понял, но и уточнять не стал. - Я слышал, у вас, на Севере, тоже идет война,- заметил он. Разговор был пустым, но приятным. Так говорят между собой малознакомые люди, когда хотят скоротать время. - Война сейчас везде,- по тону Леголаса не чувствовалось, чтобы его это хоть сколько-нибудь печалило,- мой родной край раньше носил название Эрин Ласгален – Лес Зеленых листьев. Тьма поселилась там еще до того, как его стали называть Лихолесьем. - Мой родной город тоже носил прежде иное название,- кивнул Боромир. И сразу понял, что движение это было излишним – боль, притупившаяся было, когда эльф опустился рядом с ним на траву, снова вспыхнула, как костер, раздуваемый ветром. Боромир поморщился и потер пальцами бровь. - Я слышал о нем – о Городе Белых Башен,- голос Леголаса зазвучал мягче, тише, кажется, даже уважительней,- но, боюсь, слишком мало. Я хотел бы увидеть его своими глазами. - Увидишь,- легко пообещал Боромир. «..Твой народ слаб…» Он закрыл глаза и задержал дыхание. Снова, снова этот голос, эти жестокие слова, бьющие точно в цель, выворачивающие наружу все его самые глубокие страхи. В теплом ароматном ветре Лотлориэнского леса Боромиру вдруг стало холодно. Теплые пальцы коснулись его пульсирующего от боли виска. Он почти отпрянул в сторону, но замер, не шевелясь. - Говорят, что эльфы никогда не болеют,- теперь Леголас говорил шепотом, но шепот его легко перекрывал голос Владычицы, звучащий в мозгу и сводящий с ума. Теперь она, кажется, присоединилась к далеким певцам – не замолчала, но отодвинулась дальше,- правда в том, что мы просто умеем исцелять телесные недуги быстрее, чем прочие народы. От его пальцев расходилось тепло. Боромир чувствовал, что кожу его начинает покалывать, а невыносимое давление внутри черепа постепенно ослабевает. - Король моего родного края любит вино,- продолжал Леголас, и казалось, он вот-вот рассмеется,- и не любит ранних Советов. Так что у меня есть некоторый опыт. На какой-то миг вокруг них все смолкло. Для Боромира в мире не осталось ничего, кроме этой оглушительной тишины и теплых заботливых пальцев на его висках. Он глубоко вдохнул – боль ушла, растворилась, и на ее место пришло ощущение покоя и уверенности. Не в светлом будущем, но в том, что сегодня он сможет спокойно заснуть. Боромир открыл глаза. Лицо Леголаса было прямо перед ним и совсем близко. Тень ресниц на порозовевших скулах, тонкие губы слегка приоткрыты и блестят от влаги, словно пересохли, и Леголас облизнул их. Боромир почти увидел это мгновенное хищное движение его языка. Казалось, еще мгновение, и тишина раздавит их. Пальцы эльфа скользнули с висков гондорца дальше, погрузились в спутанные темные волосы. Как завороженный, Боромир увидел, как темные ресницы дрогнули и поднялись – словно ветер встревожил опавший лист. Леголас плавно прогнулся, подался всем телом вперед, и Боромир ощутил почти невесомое тепло его тела. Эльф прижимался к нему одно лишь мгновение, и в отчаянном порыве Боромир протянул руки, стараясь обхватить его за талию, удержать – но это было все равно, что стараться удержать ветер. Леголас вывернулся из его рук и поднялся на ноги тягучей волной. - Не ищи лиха там, где его нет,- произнес он,- наш мир и так слишком переполнен злом настоящим. Эльф задержался еще на мгновение, словно не мог решить – вернуться в объятия гондорца или уйти прочь, потом шагнул в сторону, и Боромир и моргнуть не успел, когда Леголас уже исчез в золотистом безмолвии вечера. Еще несколько секунд лес был погружен в молчание, а потом, медленно-медленно, как кровь пропитывает свежие повязки, в тишину вокруг снова начала просачиваться тихая эльфийская песня.