Музыка тишины

Леголас знал, что там, за границами Золотого леса, в мире правила зима. Она едва перевалила за середину, и земли застыли в ожидании весны. Как бы ни менялось все вокруг, сколько бы поколений смертных ни сменили друг друга в вечном течении жизни, Леголас знал - для всего было свое время. Следом за зимой мир ждало пробуждение, и каждому дереву, прежде спящему под покровом снега, предстояло проснуться и вновь зацвести. И сейчас, посреди самого глубокого сна мира, Леголас ощущал себя таким деревом. Он чувствовал, как сон неведения, который длился всю его жизнь, словно легкий покров инея, осыпался с него, оставив его обнаженным и готовым возродиться к новой жизни и зацвести. Прежде Леголас мало знал о любви. Он видел ее издалека, читал о ней, слышал рассказы о былых временах и делах, творящихся внутри стен его собственного дома. Он присутствовал при том, как иные из его сородичей преподносили друг другу свои жизни, связывали себя вечными узами, но для него это всегда был лишь красивый ритуал - не более. Леголас видел, какое счастье может дарить любовь - за примером не нужно было ходить далеко. Иногда украдкой он наблюдал за тем, как его отец и прибывший с кратким визитом Келеборн тайком покидали подгорный дворец и отправлялись в одну из дальних рощ, еще не тронутую лихом. Леголасу никогда не хватало смелости (или глупости) последовать за ними до конца, но таким, как в те моменты, он своего отца не видел никогда боле. Только когда Келеборн приезжал в Ласгален, Трандуил начинал соответствовать собственному имени. В сердце Леголаса не было места зависти или ревности, но, как бы ни был привязан король к своему сыну, на него он никогда не смотрел такими глазами, какими всегда смотрел на Владыку Лотлориэна. Однако на этом же примере Леголас понимал, какой жестокой и болезненной может быть любовь. Холодная зима сменяла цветение весны всякий раз, стоило Келеборну покинуть Лихолесье. А потому, размышляя о том, что рано или поздно эта участь постигнет и его, иногда эльф думал, что вовсе не плохо, что до сих пор она его миновала. И вот теперь настал его черед. Леголас словно бы впервые узнал самого себя. Окунулся в глубину собственного сердца, а еще познакомился с собственным телом. До тех оглушительных минут, проведенных среди ветвей мэллорна, вдали от чужих взглядов, он и не знал, что может быть настолько хорошо. Ему были ведомы физические удовольствия - от вкусного ужина или хорошего вина, от танцев под звездами, от аромата летних трав, от меткого выстрела или отеческой похвалы. Знал он и как может радоваться душа огромному куполу ночного неба или грезам о дальних Неумирающих землях. Но нескольких мгновений хватило, чтобы Леголас понял - все познанное прежде было лишено той остроты, той силы, которую он познавал теперь. Губы гондорца, его горячие вздохи и стоны, крепкое кольцо его рук сделали так, что эльф вдруг очнулся зрячим, способным чувствовать по-настоящему. Но при этом - оставили его отчаянно жаждущим чего-то большего. Он гнал от себя тяжелые мысли о том, что счастье это продлится недолго, и конец его будет неотвратимым. Сейчас ему не хотелось омрачать то, что происходило с ним, мыслями о темном будущем - пусть даже оно наступит завтра. Прикоснувшись к самому естеству человеческой натуры Боромира, испив из этой чаши, Леголас, кажется, получил доступ к его помыслам, одновременно впустив его в собственные - скрывать было нечего. И от этого чувства взаимопроникновения, неведомой прежде полноты бытия, ему хотелось плакать и петь одновременно. - Эй, парень, ты меня слушаешь вообще? - недовольный голос Гимли буквально вырвал его из приятных размышлений - словно гном толкнул его из лодки в ледяную воду. Леголас тряхнул головой и улыбнулся. - Нет, прости,- признался он,- я задумался. - У вас, эльфов, задумался и заснул выглядит одинаково,- беззлобно подтрунил его Гимли,- я так и знал, что тебе ужасно интересно со мной. - Я прошу прощения, мастер гном,- Леголас с шутливой учтивостью склонил голову,- и очень бы хотел, чтобы вы повторили, что только что сказали. - Я спросил, как ты думаешь, мы еще увидим Владычицу до того, как отправимся в путь? - снисходительно повторил Гимли. Леголас заметил, как он старается, чтобы вопрос звучал с достаточной долей заинтересованности - не больше. Гимли, кажется, и сам еще не смог смириться, что облик прекрасной эльфийской девы настолько поразит его. Гномы ценили сокровища, особенно, как догадывался Леголас, те, которые не могли подержать в руках или обтесать под собственные нужды. - Думаю, да,- кивнул он. До недавних пор для него самого Галадриэль была загадкой, которую он не слишком хотел разгадывать. Леголас отстранено удивлялся, к примеру, почему сердце Келеборна, который был ее супругом, принадлежало Трандуилу. Отец об этом говорить отказывался - как и о самой Галадриэли - а Леголас не хотел допытываться. Некоторые секреты должны были оставаться секретами - он прекрасно это понимал. Теперь же, заглянув в мысли Боромира, эльф увидел в них неприязнь к Владычице, и это смутное чувство передалось и ему тоже. Она была светла и прекрасна, но еще с детства Леголас усвоил - если долго смотреть на солнце, можно ослепнуть. - Ты опять где-то витаешь,- гном, кряхтя, перелез через большой корень и остановился, обернувшись к эльфу,- все, привал. Они оказались у небольшого возвышения, рядом к небу уходил ствол исполинского дерева, неподалеку слышался плеск воды, здесь же царил приятный полумрак, и Гимли, присев на мягкий серебристый мох, с удовольствием вытянул ноги. Он едва ли устал от прогулки, но некоторые места в Лориэне нравились ему больше других, и он решал задержаться в них подольше. Леголас был совершенно не против. Он устроился рядом, подтянув одно колено к груди, и сложил на нем руки. Некоторое время они сидели молча. - У вас все серьезно, да? - осведомился вдруг Гимли, и эльф, вздрогнув, посмотрел на него. - О чем ты? - конечно, в том, что происходило между ним и Боромиром не было никакой тайны - с судьбой спорить было бесполезно, и стыдиться во всем этом было нечего. Но Леголас был совершенно не уверен, что гондорец разделяет его мнение. Они сейчас находились на той стадии, когда бутон только начинал раскрываться, и они обрели сокровище слишком хрупкое, чтобы показывать его кому-то еще. Гимли фыркнул в бороду. - Думаешь, я идиот? - осведомился он, похлопал по карманам, ища свою трубку и кисет. - Нет, не думаю,- покачал головой Леголас,- но тебе придется объяснить. - Только слепой бы не увидел, как ты его сперва куда-то увел, а потом вы вернулись вместе, а рожа у него была такая довольная, словно он сотню орков один уложил,- Гимли наконец набил табаком трубку и принялся неторопливо ее раскуривать. Ароматные клубы дыма смешались с прохладным запахом леса, и, пока длилась эта пауза, Леголас молча смотрел на друга. Тот наконец выпустил три сизых колечка и глянул на него в ответ,- впрочем, это не мое дело. Зря я спросил,- гном пожал плечами и замолчал. - Кто еще это заметил? - осторожно спросил Леголас. Он чувствовал, как у него запылали уши. - Любой, кто удосужился смотреть,- ответил Гимли, глубоко затянулся, потом улыбнулся эльфу,- то есть - никто. Если только Боромир никому не похвастался. Хотя если это секрет... - Это не секрет,- Леголас откинулся назад, уперся локтями в мягкий мох и посмотрел вверх, на крону дерева,- но и не тема для беседы у походного костра. - Понимаю,- кивнул гном,- если б я знал, я бы сделал вид, что ничего не заметил. - Не нужно,- Леголас посмотрел на него с улыбкой,- ты - мой единственный друг. А кому, если не другу, рассказывать то, что лежит на сердце? Гимли чуть трубку не выплюнул от удивления. Он уставил на Леголаса - но изумление быстро сменилось дружеской усмешкой. - Приятно, конечно, это слышать, мой добрый Леголас,- заметил он, - но не нужно преувеличивать - я и так никому не расскажу. На этот раз пришла очередь Леголаса удивляться - гном что же, только что обвинил его во лжи? - Я и не думал преувеличивать, мой добрый Гимли,- ответил он немного уязвлено,- кроме тебя, я никого не могу назвать другом. По крайней мере, из тех, с кем виделся не много лет назад. В нашем Братстве для хоббитов я слишком эльф, чтобы они могли увидеть во мне друга, а Эстель слишком погружен в собственное предназначение, чтобы быть другом кому бы то ни было. Что до Боромира...- Леголас улыбнулся и закрыл глаза,- так и получается, что остаешься только ты. Если, конечно, ты сам считаешь меня другом. Эльф не смотрел на Гимли, а тот несколько минут задумчиво курил, выпуская большие дрожащие кольца. - Сложный вы народ,- проговорил он наконец,- во всем на свете найдете свой потайной смысл, сделав из простой вещи что-нибудь эдакое. Но да, ты мне друг, хоть я и не раздумывал над этим так крепко, как ты. - Может, и сложный,- согласился Леголас,- но мы в каждой простой вещи ищем потайной смысл не потому, что хотим всех запутать, а потому что все в мире имеет собственный голос - и если услышать его, сокровищем может стать даже дорожный камень. Что уж говорить о дружбе. - Большая ответственность быть другом эльфа,- вздохнул Гимли,- но дружба гномов зато - хоть и не такая мудреная - крепче алмаза. Уж поверь мне, друг Леголас. - Я верю,- очень серьезно ответил Леголас, наконец снова посмотрев на Гимли. Тот под этим взглядом явно смутился и кашлянул. - Ну вот, мы уже дошли до задушевных разговоров и горячих признаний,- проговорил он шутливо,- или это магия Лориэна на нас так действует. - Когда мы выйдем отсюда, мое отношение останется прежним,- заверил его Леголас,- а, скорее всего, станет даже лучше и крепче. Друг ведь познается не только в радости, но и в тягости. - Да уж, нам еще предстоит побиться спиной к спине,- кивнул Гимли,- но ты прав лишь наполовину. Доказать дружбу в бою - несложно. Там мы снова станем братьями по оружию. Куда мудреней сохранить и доказать ее в мирное время. - Пожалуй, что ты прав,- задумчиво кивнул Леголас,- и я рад, что сейчас тревоги не обуревают наш разум, а взгляд друг на друга не замутнен грядущей опасностью. - Звучит, как еще одно признание,- Гимли хмыкнул и покачал головой,- как по мне - хватит разговоров о дружбе. Я предпочту подтверждать ее деяниями. - Согласен,- Леголас рассмеялся, потом снова посерьезнел,- и я прошу тебя, как друга, пока не говорить никому о том, что ты узнал. - Само собой,- отмахнулся Гимли,- мог бы и не просить. Они снова замолчали. Леголас буквально кожей чувствовал, как из уст Гимли рвутся вопросы, и тот старательно занимает их трубкой. - Ладно, спрашивай,- со смехом предложил наконец эльф,- а то, того и гляди, у тебя дым из ушей повалит. Гимли пожевал мундштук своей трубки, выпустил еще одно колечко. - Да чего спрашивать-то,- пожал он плечами,- все, вроде как, понятно. Меня вот больше всего волнует, куда ты пойдешь, если остальные решат двигаться в обход Гондора. Боромир-то, знамо дело, отправится в Минас-Тирит, его война там. Во всех своих размышлениях, в безумном потоке новых чувств и собственных изменений, об этом-то Леголас и не подумал. Его словно встряхнули, прогоняя приятный сон. Ответ для него был очевиден, но он медлил. - Я пойду за своим сердцем, как и дОлжно,- ответил он наконец тихо. Эльф отвел глаза и примолк. Он принес клятву защищать Хранителя Кольца. Как и все они. Но при том спорить с самим собой он тоже не мог. Мягкое золото листвы, солнечный свет и яркость дня вдруг померкли, будто подернулись дымкой. Гимли, кажется, почувствовал, что ударил по больному месту. - Ладно, не мрачней раньше времени, мастер эльф, отчаяние тебе не к лицу,- бодро отозвался он,- решение еще не принято, а когда придет время его принимать, может, все и устроится, как тебе хочется. - он помолчал и снова вздохнул,- лихие времена... Хотя будь они иными, ты бы так и сидел в своем Лихолесье, и вы бы никогда и не встретились. Лицо Леголаса просветлело, и он снова посмотрел на гнома с улыбкой. - В мудрости своей ты сравнишься с великими мира сего, о, Гимли, сын Глоина,- проговорил он и снова сел, скрестив ноги,- и ты прав - что ни делается, все к лучшему. Гимли с готовностью кивнул, и еще несколько секунд они молчали, но молчание их не было тягостным. Наконец, снова вытащив мундштук изо рта, гном произнес: - Я-то думал, вы, эльфы, на людей взираете без особого интереса. Слыхал я, конечно, истории о том, как кто-то из твоих сородичей знался с ними, но мне казалось, все это сказки. - Увы,- в тоне Леголаса не было сожаления,- мы не в силах приказать своей душе, с чьей душою соединиться. И многое из того, что мы считали сказками, возрождается прямо у нас на глазах. К примеру, гном, восхищенный красотой эльфийской Владычицы. Где это видано? Он с удовольствием отметил, как лицо Гимли на секунду вытянулось, но потом он зычно рассмеялся. - Я понял тебя, друг Леголас,- он крепко хлопнул его по плечу, потом поднялся на ноги и отряхнулся,- идем же, раз уж вокруг столько чудесного, может, нам посчастливится найти какое-нибудь легендарное сокровище в этих лесах. Поднимаясь следом за ним, Леголас подумал, что за последнее время нашел их уже несколько.