Музыка тишины

Он стоял один среди руин. Горячий ветер разрушения ударил его в лицо, чуть не сбив с ног. Боромир видел, как внизу, под полуразваленными стенами черными потоками растекается мгла. Или это были орки? Несчетные полчища, топчущие древнюю каменную кладку, окрашивающие белый камень багрянцем пролитой крови. Он слышал откуда-то издалека отчаянные крики умирающих – в их несвязном гуле гондорец разбирал собственное имя и знакомые голоса. Он заметил, как почти на границе видимости появилась фигура Фарамира – он шел, пошатываясь, по краю крепостной стены – один неверный шаг и сорвется. «Осторожней!» - хотелось крикнуть Боромиру,- «Сюда!», но голос его не слушался. «Твой народ слаб» - казалось, это пророчество отражают обагренные камни, но Боромир старался не слушать его. Его брат приближался к нему, и теперь он мог видеть его лицо – бледное, исчерченное струйками крови. Воин снова хотел его позвать, но тут вспомнил – рог, сигнальный рог Гондора! Он потянулся за ним к поясу, нашел и сорвал его, готовый поднести к губам. Вот оно, спасение, вот то, что вдохнет силу в его людей, вот то, что спасет Фарамира. Гондорец сжал рог пальцами, готовый поднести его к губам и протрубить, но тот неожиданно распался в его руках на две половины. Боромир опустил глаза, не веря самому себе – такого просто не могло быть. Черная стрела, просвистев, вонзилась в грудь Фарамира – он дернулся, но не остановился. Вслед за первой стрелы посыпались одна за одной, и от каждой из них он вздрагивал, пошатывался, но шел дальше. Боромир в отчаянии ринулся вперед, но ноги его словно приросли к земле. И в следующее мгновение сознание Боромира затопил новый голос – негромкий, но пронзительно грозный, и звук его пробирал до костей, выворачивал душу наизнанку, сжигая на корню даже самые маленькие ростки надежды. «Ты падешь…» Боромир поднял голову и увидел Око… Прохладные тонкие руки обхватили его, и держали, не давая упасть. Тихий голос - такой знакомый - зашептал слова на языке, которого Боромир не знал, но это было и неважно. Он чувствовал, как липкий темный ужас отпускает его, как меркнет огненный круг перед глазами. - Дыши,- мягко велел голос, и Боромир сделал глубокий освобождающий вдох. – Проснись,- теплые губы коснулись щеки, и он, дрожа, распахнул глаза. Леголас обнимал его, прижимаясь всем телом, будто хотел забрать себе его жар и дрожь. В шатре было темно и тихо, если не считать размеренного спокойного дыхания спящих. Боромир осторожно пошевелился в руках эльфа и повернул к нему голову, встретил встревоженный ясный взгляд. - Всего лишь сон,- прошептал Боромир, силясь улыбнуться. Казалось, стоит ему закрыть глаза, и на внутренней стороне век снова проступит Оно. Леголас отпустил гондорца, и тот едва не застонал от досады – разрывать это спасительное успокаивающее объятие было невыносимо. Но эльф протянул ему руку, улыбнувшись сквозь тьму. - Идем,- сказал он,- пока всех не перебудили. Боромир повиновался. Он сел, чувствуя, как недавно позабытая тяжелая головная боль возвращается и начинает сдавливать ему виски. Гондорец, чуть поморщившись, поднялся на ноги и пошел следом за Леголасом прочь из шатра. Ночь была прохладной и тихой. Высоко над головой раскинулся бесконечный полог звезд. Трава шуршала под ногами, щекотала босые ступни. Когда полы шатра опустились за ними, ладонь Леголаса скользнула в руку гондорца, и он сжал ее. Некоторое время они шли молча. Глаза человека быстро привыкли к полутьме, он посмотрел на своего спутника, про себя отмечая, что одет Леголас практически в ничто. Даже при тусклом свете звезд было понятно, что струящееся с его плеч одеяние не скрывает почти ничего, и Боромиру оставалось только надеяться, что в таком виде эльфа никто больше не увидит – делиться этим зрелищем с чужими взглядами ему не хотелось. С тех пор, как они впервые познали друг друга по-настоящему, прошло несколько дней, но за это время Боромир в полной мере ощутил и осознал то, что эльф ничуть не преувеличивал, когда говорил, что отдает себя ему целиком. Они теперь принадлежали друг другу. Дело было не только в сексе, хотя казалось, что, впервые овладев Леголасом, Боромир снес плотину, удерживающую темперамент эльфа в русле, и после этого он стал буквально ненасытным. Гондорец быстро убедился в том, что наблюдение его оказалось верным – эльф был не похож на человеческих мужчин. Его тело, казалось, специально было создано, чтобы отдаваться – по крайней мере, с тех пор дополнительная смазка им ни разу не понадобилась – организм Леголаса справлялся самостоятельно. Впрочем, это скорее радовало Боромира, чем удивляло – если у хоббитов были мохнатые пятки, а гномы рождались бородатыми, то отчего и Дивному народу не иметь своей особенности? И наслаждаться этой особенностью Боромир не уставал – он и раньше был мужчиной хоть куда, но теперь его тело, кажется, совершенно не знало усталости. Леголас позволял делать с собой все, что гондорцу хотелось – и человек оставлял его искусанным, со следами страсти на шее и плечах, с синяками от пальцев на бедрах, но, во-первых, все это эльф принимал с восторгом, а во-вторых, на нем все заживало с невероятной скоростью. Боромиру иногда было даже досадно, что его метки исчезают с кожи так быстро. Приходилось ставить новые. Но, несмотря на все это, близость их не была завязана только на том, что они проделывали друг с другом. За всю свою некороткую жизнь Боромир был настолько близок душой, пожалуй, только с братом. У него были и друзья, и приятели, и любовники, но никогда прежде гондорец не ощущал ни с кем такого родства. Они с Леголасом могли молчать часами, прогуливаясь по берегам реки, и из молчания этого узнавать друг от друга больше, чем из иных долгих разговоров. Иногда Леголас пел, и Боромир, который к музыке в целом был равнодушен, ловил себя на том, что боится, что эльф замолчит, не закончив песни. Но сегодня все было иначе. Ужасный сон никак не отпускал гондорца, а голова с каждым шагом болела все сильнее. Он не подавал вида, но был более чем уверен, что Леголас знает, что с ним творится. Наконец, пройдя по узкой тропе, спустившись к руслу реки, они остановились. Леголас выпустил его руку и легкими шагами, почти не приминая траву, спустился к самой воде, замер на кромке берега и обернулся к Боромиру. - Иди сюда,- поманил он рукой. - Ты купаться что ли собрался? – осведомился гондорец,- зима на дворе. - Не бойся,- рассмеялся эльф,- доверься мне. Тебе станет легче – обещаю. С тяжелым вздохом, Боромир послушно принялся спускаться следом, на ходу избавил себя от рубахи. Эльф же, казалось, стряхнул с себя свое невидимое одеяние одним движением плеч, остался совершенно обнаженным. Боромир едва успел моргнуть, как Леголас, отвернувшись от него, исчез в ленивых волнах реки. Несколько секунд его не было видно, а потом его светлая голова появилась на небольшом расстоянии от берега. Эльф застыл, покачиваясь на воде, и выжидающе посмотрел на человека. - Ну же! – подбодрил он его,- ты не замерзнешь. Боромир не был в этом так уж уверен, но отказываться было не след. Он, человек, спасшийся от преследования, переплыв Андуин Великий, не должен был бояться окунуться в холодную эльфийскую речку. Штаны отправились вслед за рубахой, и Боромир решительно ступил в воду. Сперва его сковал пронизывающий холод. Он буквально прилип взглядом к Леголасу, который смотрел на него с улыбкой, все еще покачиваясь на волнах. Через несколько шагов касания неторопливой воды стали ласковыми и прохладными, и вскоре Боромир наконец погрузился в реку с головой. Вынырнул он совсем рядом с Леголасом. Тот же, заметив его приближение, юркой серебристой рыбой снова нырнул и прянул в сторону. Вынырнув, поманил Боромира рукой, похожий сейчас на сказочного духа реки, заманивающего путников в омут. Боромир омутов не боялся. В несколько сильных гребков он снова приблизился к эльфу, и на этот раз тот и не думал убегать. Он дождался, когда Боромир застынет рядом с ним, позволив воде удерживать себя на плаву, потом прижался к нему так горячо, что на миг гондорцу показалось, что река вокруг них закипит. Поцелуй получился с привкусом прохладной речной осоки, неторопливым и нежным, и пока он длился, Леголас прижал пальцы к вискам Боромира, притупляя его головную боль. Сейчас, отдаваясь этим касаниям, позволяя реке лениво покачивать свое тело, Боромир чувствовал, что кошмар его действительно был всего лишь сном, от которого в реальности не оставалось больше и следа. Они смогли оторваться друг от друга лишь через несколько долгих минут. Леголас отпустил его, снова погрузился под воду и, не оборачиваясь, поплыл к берегу. Боромир тоже позволил тяжелым водам реки сойтись у себя над головой. Он чувствовал, как окружающая его прохлада вымывает последние крупицы огненной тьмы из его сознания, и вскоре он снова чувствовал, что может дышать полной грудью. Когда они вышли на берег, Леголас опустился на траву, даже не побеспокоившись о том, чтобы снова одеться – его балахон остался лежать горсткой звездной пыли. Боромир, чувствуя холодное дыхание ночи, натянул рубаху и присел рядом с эльфом. Некоторое время они молча смотрели на то, как река уносит прочь золотые листья меллорнов. - Что ты видел? – вдруг спросил Леголас, и в первое мгновение Боромиру показалось, что от этого бесцеремонного вопроса все его страшные видения готовы обрушиться на него вновь. Но ничего подобного не произошло. - Я видел смерть,- ответил он просто,- я видел, что мой город охвачен огнем, и я не в силах его спасти. И еще… - он замолчал и нахмурился – все видения казались теперь незначительными и бледными, кроме последнего. Образ Ока горел, казалось, больше не перед его глазами, а глубже, в самом сердце гондорца. Стараясь отогнать это наваждение, он улыбнулся Леголасу – вышло, должно быть, немного кривовато,- не будем об этом. Я уже проснулся, и явь прекрасней любого сна, пока рядом ты. Эльфа, однако, отвлечь было не так-то просто. Он почуял неладное, и теперь едва заметно хмурился. Он прижался влажным голым плечом к плечу Боромира и опустил голову. - Ты боишься,- это был не вопрос, но гондорец решил все же ответить. - Да,- произнес он,- я боюсь, хоть и не за себя. - Не за себя? – переспросил Леголас. - За свой народ,- подтвердил гондорец,- за своего отца, за своего брата… за тебя. Неужели тебе ничуть не страшно? Или дело в том, что ты бессмертный? - Я не бессмертный,- отозвался Леголас спокойно. Он переплел свои пальцы с пальцами гондорца, и теперь осторожно гладил большим тыльную сторону его ладони,- меня может убить единственная меткая стрела. Или один удар меча, и этот мир для меня будет потерян. А я пока совершенно не хочу из него уходить… но нет, мне не страшно. До недавних пор мне не за кого было бояться. Теперь же я знаю, что в том, за кого я мог бы бояться, достаточно силы, чтобы победить любую тьму – и ту, что окружает нас, и ту, что гнездится внутри,- его пальцы сжались сильнее, и Боромир мельком подумал, что хотел бы верить в себя также, как в него верило сейчас это почти бессмертное создание. - И все же я боюсь,- помедлив несколько секунд, повторил Боромир,- что стоит сила одного воина, когда надежда тает, как снег по весне? Гондор сдерживает натиск врага, но долго ему не продержаться,- он слышал теперь едва различимый шепот – тот, что преследовал его до того, как Леголас завладел им безраздельно. Голос Владычицы. Ласковый яд сомнений. «Твой народ слаб…» - Твой народ сражается не один,- напомнил Леголас, но голос его звучал как будто издалека,- ты же слышал, что говорили на Совете. Кроме того, вернувшись, ты приведешь с собой наследника Исилдура – и Перекованный меч вновь засияет… - Леголас замолчал, словно и сам почувствовал, что слова его звучат неубедительно. – надежда жива,- наконец добавил он тихо-тихо. Боромир молчал. Да, во всем том, что сейчас говорил эльф, он и сам убедил себя. В Минас-Тирит должен был вернуться Король, все народы в Средиземье объединили силы, чтобы победить Тьму, но… Твой народ слаб... - Мы будем жить вечно, пока не доказано обратное,- проговорил он наконец, стараясь нарушить молчание – тишина рядом с Леголасом впервые казалась тягостной. – а почему это тебе не за кого было бояться раньше? – поспешил гондорец сменить тему. Время тяжелых снов и сомнений прошло – они были вместе, и уходить из Лориэна им предстояло еще не завтра,- я думал, ты прожил достаточно долго, чтобы обзавестись привязанностями. - Достаточно долго,- подтвердил Леголас. Его явно воодушевило то, что Боромир старается скинуть оковы тревоги, и он с радостью поддержал эту затею,- но из тех, кем я дорожил до сих пор, едва ли кому-то угрожала серьезная опасность. Я редко отлучался из родных краев, а в Лихолесье почти нет места страху. Как бы темны ни были его чащи. Там мы умеем разгонять мрак хотя бы вокруг самих себя. - Это я заметил,- у Боромира получилось наконец по-настоящему улыбнуться,- думаю, я хотел бы там побывать. - Если бы ты мог увидеть Эрин Ласгален до того, как его осквернило зло…- вздохнул Леголас, но тут же лицо его просветлело,- хотя, когда Враг будет повержен, моему лесу вернется его первоначальный облик - Думаю, там и так хорошо,- Боромира слегка передернуло от упоминания Врага, но он поспешил отогнать эту мысль,- представляю, как был бы рад твой отец, если бы я прибыл с визитом, рука об руку с тобой. Он же, как я понимаю, король? - Король,- Леголас тихо рассмеялся - образ, который описал Боромир, явно повеселил его и подобная мысль вызывала удовольствие,- и да, он был бы очень рад. Боюсь, всего Дориатского вина из его погребов не хватило бы, чтобы залить эту радость. Но ведь наместник Денэтор тоже бы наверняка обрадовался, увидев своего наследника рука об руку с эльфом? Боромир рассмеялся следом. - Это уж точно,- подтвердил он. Этот легкий разговор сейчас, казалось, один за одним развязывал узлы тревоги в его душе - Леголас и правда умел рассеивать тьму. Пусть с главной опасностью он справиться в одиночку и не мог, но сохранять свет вокруг них двоих и не впускать в этот круг страхи и горести, эльфу было вполне под силу. Боромиру нестерпимо захотелось поцеловать его, но вместо этого он продолжил шутливо,- он и так-то начинал волноваться, почему, дожив до своих лет, я не взял себе жену. Война оказалась хорошим оправданием, но теперь уж мне не отвертеться от неприятного разговора. Зато Фарамир был бы в восторге, увидев тебя. - Твой брат правда так любит эльфов? - спросил Леголас с любопытством. - Это еще слабо сказано,- кивнул Боромир,- он прочитал о вас все, что нашел в библиотеке Минас-Тирита, знает наизусть столько песен, что и не счесть, даже говорит на вашем языке. И если ты начнешь засаживать наш город садами, он будет первым, кто тебе поможет. Леголас немного помолчал. - Ты очень к нему привязан,- он снова не спрашивал, казалось, лишь искал подтверждения очевидному. - Когда он родился, моя мать взяла с меня обещание, что я буду защищать и оберегать его, что бы ни случилось. - Боромир прикрыл глаза, и в его тоне зазвучала улыбка,- мне было всего пять лет, но уже тогда я отнесся к этой клятве очень серьезно. Сперва я пытался таскать его повсюду, чтобы не спускать с него глаз, но у меня его быстро отняли. Тогда я решил действовать иначе - я был товарищем всех его игр, я делил с ним все его неудачи и радовался всем его маленьким победам. А когда наша мать умерла... в некотором роде я заменял ему и ее, и нашего отца, хотя он жив и здравствует. Я, знаешь, даже в Имладрис поехал из-за того только, чтобы не пускать в опасное путешествие Фарамира. Боромир замолчал и словно очнулся. Леголас сидел, чуть отстранившись от него, и глядел на гондорца широко распахнутыми глазами. Тот даже слегка смутился под этим взглядом - не наговорил ли он лишнего? Впрочем, все, что он сказал, было чистой правдой, и стыдиться тут было нечего. - Теперь я еще больше хочу познакомиться с тем, кто заставляет тебя произносить такие речи,- признался эльф, потом снова прильнул к Боромиру и замер. Гондорец закрыл глаза, и несколько минут они просто сидели так, погрузившись каждый в собственные мысли. Перед глазами Боромира вдруг снова встали сцены из его сна - такие отчетливые и яркие. Фарамир, шатаясь, бредет по стене, и одна за другой стрелы вонзаются в его грудь... Гондорец крупно вздрогнул. - Мне нужно домой,- вдруг сказал он четко и громко - Леголас встрепенулся и удивленно посмотрел на него,- что если этот сон - вещий? Что если там уже все лежит в руинах? Мне нужно домой, я должен принесли своему народу надежду,- или оплакать его гибель - чуть не сорвалось с его губ. То, что он сейчас сказал, казалось, родилось из ниоткуда, из глубоко спрятанных кровоточащих страхов, из неясного, но такого правдивого голоса Галадриэли, из отпечатка горящего Ока в душе. И как бы ни хотелось Боромиру остаться здесь, среди золотых деревьев, с Леголасом навсегда, он знал, что не может так поступить. Настало время уходить. Пусть даже идти ему придется в одиночку. - Ты прав,- Леголас опустил глаза и грустно вздохнул,- я слышал разговор Эстеля и Фродо. Вскоре нам придется уходить... и делать выбор. - Я свой выбор сделал,- отозвался Боромир мрачно. Упоминание Хранителя больно кольнуло сердце. Вот в чьих руках была последняя надежда Свободного мира... - Я тоже,- кивнул Леголас,- и что бы ни решили остальные, я останусь с тобой до конца. Боромир все же поцеловал его - Леголас обвил руками его шею и прижался к человеку так отчаянно крепко, будто тот прямо сейчас уходил в Минас-Тирит один. Гондорец погладил его по спине, но в этом поцелуе ему почудилась горечь. Посреди золотого леса, в котором не было места злу, зарождалась тьма.