Клоака

Вскоре очнулся Курфейрак. Он беспокойно повертел головой, осматривая помещение, и сел, опираясь на здоровую руку. — Ты как? — спросил Грантер, старательно не глядя на перевязанную кисть. — Голова кружится и рука болит, — ответил Курфейрак, накрывая больную руку ладонью. — А мы... Он вскрикнул, не договорив, и с ужасом уставился на свою кисть. Жоли моментально поднял голову и несколько секунд смотрел на остальных невидящим взглядом, пока Фейи бережно не уложил его обратно. — Где она? — свистящим шепотом проговорил Курфейрак. — Я же ее чувствую, почему ее нет! — Вы ошибаетесь, — ласково ответил Вальжан, стараясь не пугать юношу еще больше. — Ваш мозг вас обманывает, на самом деле у вас нет кисти, но это не важно. Главное — что вы выжили. — Да, наверное, — растерянно согласился Курфейрак, но тут же взглянул на Вальжана несчастными глазами: — А как же я теперь буду?.. — Так же, как и раньше. Вернетесь в Университет, затем станете ученым, профессором. Наверняка напишете монографию, а то и несколько: левая рука вам для этого не понадобится... Будете учить студентов, а они будут слагать легенды, придумывая, где вы получили такие ранения, — Вальжан не знал, чем занимался Курфейрак, кроме организации восстания, но, судя по еще вчера хорошему костюму, его семья не бедствовала, и вряд ли ему пришлось бы работать руками. Курфейрак согласно кивал в ответ на каждое слово и постепенно успокаивался. — И от девушек отбоя не будет, — добавил Грантер, — они любят загадочные шрамы. И не загадочные тоже. Раньше шрамы показывали отвагу охотников и их хорошее здоровье, а в Восточной Европе специально наносили себе увечья в память о погибших товарищах... — Как раз наш случай, — мрачно сказал Фейи, но Грантер не остановился: — ... А если ты слышал про Римскую республику, то ты наверняка вспомнишь Сцеволлу, который сам сжег себе руку и получил за это огромную награду, да и еще и героем теперь считается, потому что... — Тогда тебе стоило бы отрезать нос, — жизнерадостно ответил Курфейрак. — И шрам бы появился, и сам красивее стал бы. Грантер рассмеялся, ничуть не обидевшись, а Курфейрак поднялся на ноги и помотал головой. — Голова кружится, — объявил он. — И прохладно у вас здесь, — он немного попрыгал на месте и, поежившись, обхватил себя рукой за плечо. — Нет, все равно холодно. А вода есть? — Сейчас согреем, — ответил Грантер и вышел из их комнатки. Вернулся он с полным котелком воды. — Вы что, просто взяли и зачерпнули? — спросил Вальжан, вылавливая грязь. — Какая разница? — пожал плечами Грантер. — Все равно прокипятим. — Это не так делается, молодой человек, — вздохнул Вальжан, складывая кусок корпии в три раза. — Пойдемте со мной. — Я тоже! — вскочил Курфейрак. Вальжан с сомнением посмотрел на его раскрасневшееся лицо и капельки пота на лбу, прислушался к учащенному дыханию и предложил остаться на месте. — Я абсолютно здоров! — возмутился Курфейрак. — Ну, не считая этого, конечно, — он потряс больной рукой. Втроем они вышли из комнатки и направились к тому месту, где Грантер взял воду. Там канализация уходила под откос, вода бежала тонким ручейком и попадала прямо в подставленные снизу ладони. — А теперь через корпию льем ее в котелок, — сказал Вальжан, следя, чтобы ни одна капля не миновала ткани. — Тогда вся грязь окажется на корпии, а у нас будет чистая вода, которую все равно надо будет прокипятить. — Зачем тогда так делать? — спросил Курфейрак. — Какая разница чистую воду кипятить или грязную? — На всякий случай. Нам сильно повезет, если мы не заразимся даже такой водой. Это все-таки канализация. Дело продвигалось медленно: часть воды выливалась из сложенных ладоней Вальжана, еще бОльшая часть того, что он набирал, оставалась в ткани. Курфейраку с каждой минутой становилось все хуже: он все чаще облизывал пересохшие губы, дул на обрубок и поглаживал его, не дотрагиваясь до кожи. Оглянувшись на него в очередной раз, Вальжан заметил капли воды на его лице. — Не стоит умываться этой водой, — предупредил Вальжан. — Я не умывался, — хрипло ответил Курфейрак. — Эр, у тебя с собой вина нет? — Нет, — Грантер растерянно развёл руками. — Слушай, может, тебе лучше вернуться? Сам дойдешь? — Да нет, все в порядке, — отмахнулся Курфейрак. — Просто руку ломит, — он со свистом втянул воздух сквозь зубы, помотал обрубком и громко вскрикнул: — Нет, так еще хуже. — Это фантомные боли, — уверенно заявил Грантер. — Такое почти всегда бывает... Ему не дал договорить внезапно вспыхнувший вдалеке свет. — Кто здесь?! — раздался уверенный крик. — Выходите! Это был отряд полиции, который послали на поиск сбежавших мятежников. Не дождавшись ответа, полицейские медленно двинулись вперед. Вальжан напряженно вслушивался в шум их шагов, который доносило эхо. По стенам плясали неровные тени от их фонарей, но свет не приближался. Курфейрак и Грантер, обнявшись, вжимались в землю. — Ложитесь, — еле слышно шепнул Курфейрак, дергая Вальжана за полу рубахи. — Может, они нас не заметят, видите, они в другую сторону смотрят. Вальжан еще раз взглянул на далекий свет фонаря и внезапно понял, почему их не видно. — Они за углом, — шепнул он молодым людям. — Идут сюда. Вставайте, может быть, мы еще успеем убежать. «Убежать», конечно, было слишком громким словом. По стеночке, не поднимая ног, замирая после каждого шага, они кое-как добрались до ближайшего угла. И очень вовремя: через несколько минут после того, как они спрятались, за их спинами вспыхнул яркий луч — военные дошли до коридора, из которого они только что выбрались. Оставалось надеяться, что преследователи не будут заворачивать, а пройдут прямо, но стоять на месте все равно не стоило. Вальжан молча, чтобы не шуметь, подтолкнул молодых людей в направлении их укрытия. Возможно, они шли недостаточно тихо, возможно, выбирали слишком очевидный путь, а возможно, командир дозорного отряда обладал прекрасной интуицией, но полиция отставала от них не более чем на два поворота. Чем ближе Вальжан подходил к укрытию, тем навязчивее становилась мысль, что надо отправить юношей вперед, а самому отвлечь преследователей. Нащупав рукой очередной поворот, он шепотом окликнул Курфейрака. — Кажется, они отстали, — соврал Вальжан, когда юноши остановились. — Вы идите, а я хочу убедиться, что они действительно не следуют за нами. — А если следуют? — спросил Грантер. — Вы хотите отвлечь их на себя? Вальжан замялся. Он не сомневался, что Грантер с радостью его бросит, но Курфейрак мог проявить ненужное благородство. Так и произошло. Услышав предположение приятеля, Курфейрак порывисто взмахнул обрубком, как будто пытался обнять Вальжана за плечо. Увидев размокшие бинты, он вспомнил о своей ране, спрятал руку за спину и шепотом произнес пылкую речь о том, что нельзя оставлять их спасителя погибать в одиночку. — ...Более того, поймав вас, они поймут, что вы были всего лишь птицей, которая уводит охотников от своего гнезда! Вы не ранены, с вами никого нет. Полицейским будет очевидно, что вы могли бы сбежать, но вместо этого предпочли быть пойманным. Значит, вам было кого защищать, и нас примутся искать с большим усердием. А если я останусь вместе с вами, то у них не возникнет никаких подозрений: они решат, что вы не успели спастись из-за меня. Или — нет! — он оживился еще сильнее, хотя Вальжану казалось, что дальше уже некуда. — Мы сами специально сдадимся! Покажем мою руку и скажем, что мне необходим доктор. Тогда нас не убьют, а всего лишь сошлют на каторгу. Но подумаешь, каторга — это не так страшно, как смерть. Сколько нам дадут? Лет пять? Семь? — Девятнадцать, — мрачно ответил Вальжан, подумав, что, если Курфейрака не отвлечь, то он решит сдаться в одиночку. Курфейрак действительно замолк на полуслове и задумался. — Слушайте, — шепнул Грантер. — Слышите? Вальжан напряженно прислушался, но шаги не приближались. Их вообще не было слышно. Никого не было. — Они отстали, — возбужденно проговорил Грантер. — Не надо никому сдаваться, они ушли.