Мой возлюбленный с юмором

Как ни странно, но встретил я тебя на похоронах, стоя рядом с гробом совершенно незнакомого мне человека, просто мой друг омега попросил прийти для поддержки штанов. Сначала, когда он меня позвал с собой, подумал, я что подтяжки что-ли? Но когда уходят друзья это тяжело. Особенно когда уходят они медленно угасая долго... от СПИДа! Никому не пожелал бы такой смерти. Даже заклятым врагам, которых у меня кстати немало. Сид стоит, сопли на кулак мотает, его шелковый платочек с вышивкой пропитался насквозь слезами. Любил он сильно этого бету, дружками они вроде как были. Даже одного альфу на двоих делили, и как же так вышло, что болел и умер только один из этой троицы? Сид рассказывал, конечно, что Майки был более слабым. С иммунитетом что-то не то было, и заразился он кажется на каком-то из секс-банкетов, где все вроде как шведский стол и каждый трахает на кого встанет. Это развлечения были у этой шведской семейки такие. Меня аж передернуло. Я то приличный альфа. Не чета этому разгульному бомонду, и как вообще угораздило меня дружбу поддерживать с Сидом? И похрену что одноклассники. Из разных мы с ним миров. От нечего делать стою, безучастно пялюсь на собравшуюся толпу и вдруг... среди всей этой мрачности и траура замечаю светлую улыбку. Если честно, прихуел я в первое мгновение, но опомнился быстро. В толпе омега стоит и лыбится, как счастливый идиот. Чего ради то? Счастлив, что бета, имени которого я так и не запомнил, умер? Придурок! Кто тебя вообще пустил такого всего расчудесного? Ты вообще здесь, как бельмо на глазу. Все собравшиеся как и положено в черно-белом, а ты придурок вырядился в бледно-розовые джинсы и нереального цвета салатовую рубашку. Чертов фрик! Как таких вообще пускают на столь серьезные мероприятия? Замечаю, что не только я смотрю на тебя всего такого расчудесного с легким презрением. Рядом пожилой омега дергает тебя за рукав и шепчет что-то, предполагаю, предлагает тебе удалиться, а ты стоишь, как памятник, сжимая салатовую розу в ладони. Кто ты был умершему бете, кто ты есть Сиду? Но твое ничем неприкрытое счастье начинает раздражать все больше народу, и тебя под белы рученьки выводят из помещения. Ты противишься безмолвно, так крепко сжимаешь цветок... на твои джинсы капают крупные капли крови, она кажется почти черной на светлой материи, это завораживает. Я стою не моргая, слежу взглядом за тобой. Надо же, я даже не обратил внимание на твою внешность. Хотя, наверное, ты такой же хрупкий, как все омеги. Но вот твои губы: манящие, слегка пухлые, я запомнил, потому что целовать их захотелось долго, грубо. В зале прощания так много людей. Так много запахов, но я почему то улавливаю именно твой, нежный и резкий одновременно, такой же, как твоя улыбка на похоронах. Ты не от мира сего, но твоя красота покоряет так же, как и твоя улыбка. А твой запах будоражит мою кровь и я уже думаю о том, чтобы завалить тебя где-нибудь, можно прямо на гроб и любить тебя до умопомрачения. Да, я не помню твоей внешности, но я уверен что ты красавчик. Выпускаю руку Сида из своей руки и иду из зала прощания. Мое место занял благоверный Седрика. Тони тоже в шоке, ничего не предвещало беды. Во время одного из припадков, когда Сид ревел белугой, он сказал вдруг, что бета попросил их убить его, что Энтони и сделал, но впрочем, мне это неважно. Я иду по шлейфу чудесного запаха омеги. Тот стоит на улице у самых дверей и яростно трясет своей рукой. Дурачок, разве так останавливают кровь? За пару скачков оказываюсь рядом с тобой, беру твою руку в свою. Ладошка кажется такой маленькой, миниатюрной в моей пятерне. Я подношу ее ко рту и начинаю вылизывать. Твоя терпкая кровь на вкус такая же, как и твой запах. Вот почему я почувствовал его, ты как и многие омеги принимаешь блокираторы, но тут ты поранился и кровь твоя открыла мне твой запах. От него кружится голова, и мне становится насрать на то, что мы на похоронах. Голова кругом идет, хочу тебя и ты, кажется, тоже хочешь... меня. Члену тесно в брюках, он хочет на свободу, он желает быть в тебе. Готов быть псом, стелиться пред тобой, поклоняться тебе. Какой же ты красивый, стройный, хрупкий, прекрасный. В твоих золотых локонах путается солнце. Златовласка мой с потрясающими зеленющими глазами. Я уже люблю тебя! Продолжаю вылизывать твою ладонь. Какая же она сладкая, а ты улыбаешься, не моргая смотря на меня. Я в твоей власти. Ты мой бог, я поклоняюсь тебе! Хочу войти в твой храм! Ты впустишь меня? Разрешишь ли мне поклоняться тебе? Вторая рука твоя, там где сейчас роза зажата, разжимается, и многострадальный цветок падает на малахитовую траву, а ты поднимаешь руку и зарываешься мне в волосы. Поглаживаешь голову, твои пальцы порхают по моей черепушке, а кончик моего языка летает по маленьким ранкам на твоей ладони. Эта идиллия должна длиться вечно, но ты делаешь шаг назад, увлекая меня в тень огромных кипарисов за домом. Я ничего не успеваю сообразить, а мы уже скрыты от посторонних глаз низкими ветками, ты опускаешься на траву. Она служит тебе покрывалом. Кровь прилила к вискам, я точно знаю, что произойдет сейчас, и я очень хочу этого, даже несмотря на тихие стенания, что льются музыкой из открытых окон. Мы будем тихими, мы будем двигаться в такт этой мелодии... "Хочу в твой храм", - повторяю это как молитву. Говорю, как оказывается, вслух, и ты не возражаешь, улыбаешься мне, как кот, как хищник, встаешь на четвереньки и стягиваешь узкие джинсы со своей офигенной задницы. Черт! Да у тебя течка. Вот засада блин! Как ты смог скрыть ее, как смог прийти сюда? Ты извращенец что-ли? Омеги с течкой дома сидят или трахаются напропалую с альфами. У тебя что, нет никого? Не могу сдержаться, не хочу сдерживаться! Звук расстегивающейся молнии кажется мне оглушительным, все сейчас сводит меня с ума. Я высвобождаю подрагивающий от желании каменный член и провожу им по твоей бледной заднице. А ты выгибаешься и стонешь тихо и протяжно. - Я вхожу... - шепчу я и проникаю во внутрь тебя. Какой же ты узкий, как же сносит крышу. Ты прогибаешься в спине еще больше, а потом и вовсе ложишься грудью на траву и тяжело дышишь. Я помню, мы должны вести себя тихо, хоть это не очень-то и получается. И вот так вот, без подготовки, без средств защиты, плевать, даже если ты из тех, кто в клубах заражает других ВИЧ, мне все равно. Сейчас я почувствовал, что бог прикоснулся ко мне, что он хочет, чтобы было то, что происходит и я начинаю двигаться в тебе. Сначала размеренно, медленно, неглубоко, но это все временно, проходит всего несколько минут, и я уже вдалбливаюсь в тебя. Ты мой бог. Я хочу поклоняться тебе. Даже если то, что сейчас происходит между нами, это всего лишь ложь моего сознания. Пока я в тебе, точи свой нож, вонзи его в мое сердце. Я буду преданно служить, как собака, у алтаря твоей лжи, и если ты бросишь меня, я стану твоим сталкером. Буду следовать тенью за тобой. Теперь лишь ты мой король и мой господин. С силой сжимаю твои ягодицы, до отметин на нежной коже, и беру, беру тебя с силой. Ты не сопротивляешься, тебе хорошо, ты протяжно стонешь и грызешь траву, мы по прежнему молчим, мы должны соблюдать траур. Когда меня настигает оргазм, я закусываю ребро своей ладони, чтобы скрыть стон и отстраняюсь. - Не выходи... - шепчешь ты и удерживаешь меня руками, а потом наступает сцепка, и мы с тобой падаем на траву. Оба мелко подрагиваем от затихающих оргазмов. - Будь моим супругом. - прошу я. - Буду... - отвечаешь ты. - Не забудь кольцо, твое предложение должно быть официальным. Мои родители очень претенциозны и ты у меня первый. Улыбнуло! Нет, вот ей богу. Я? Первый? У такого как ты? Хотя стоп. Я был первым! Теперь принюхиваюсь и чувствую, что твой запах чист и не запятнан другими альфами. Но разве что одним, этот запах близок к твоему, так же, как запах омеги на тебе. От тебя пахнет только твоими родителями. Я твой первый мужчина! - Я Грег... - шепчу я, утыкаясь носом в твою шею. Вылизываю местечко за ухом, думаю, где бы лучше тебя пометить, ты хихикаешь тихонько, ты умный мальчик, знаешь, что я задумал. - Грегори Фишер. - Представляюсь я, прежде, чем укусить. Ты вскрикиваешь и прижимаешься ко мне еще сильнее. - Мишель Фернандес. - Отвечаешь ты с хитринкой в голосе. - Ты знал кто я? - спрашиваю ошалело, а ты киваешь мне в ответ и смеешься. Ну вот и познакомились. Я преуспевающий, благодаря семье, адвокат, мой отец работает на сильнейших мира сего, а ты единственный наследник мистера: "Я делаю самые лучшие корабли в мире!" И наши родители враждуют. Да, как не крути, а мой возлюбленный с извращенным чувством юмора. Но это уже совсем другая история!