Кровный слуга

POV Чарли С того часа, когда Майкл подскочил на кровати как ошпаренный, мы больше не спали. Точнее, не могли. Оставшийся час Майк возился под одеялом и, в привычной для него манере, что-то бубнил себе под нос. Либо это другой язык, либо что-то ещё, потому что, сколько я не прислушивался, понять ничего не смог. Меня раздирало любопытство. Ну, кого бы не раздирало, когда человек так сильно отреагировал на простой сон? Хотя для Майки он был определённо непростой. И, видимо, шокирующий. Я впервые увидел его в таком замешательстве, смешанном с… с чем? Я так и не смог разобрать. Спросить ещё раз я не смел, хоть и подмывало. Поэтому, оставив его наедине с самим собой, я первым отправился завтракать. Одевшись в тот же самый костюм, я убрал открытое нами ночью вино и бокалы на своё место. Раздвинул все шторы, пропуская солнечный свет в вагон. Поезд ехал всё так же неслышно, умиротворяюще, и это подняло мне настроение. Мы ехали посреди большого поля, почти полностью покрытого первым снегом. Я, прищурившись, сквозь встающее солнце разглядел очертания приближающегося города, который величественно высился над этим полем и над нами. Сегестика была меньше Каралиса, но большое количество высоких зданий делали её современнее. По сравнению с Сегестикой, в Каралисе было большое количество частных домов и парков, что создавало некую семейную и тёплую атмосферу. Чаще всего лишь приезжие жили в многоэтажных зданиях в обычных квартирах, а потом всё равно покупали дом. Сегестика же густонаселённый город, полный разных развлекательных центров и людей совершенно разного сорта. Неудивительно, что бунтовщики выбрали именно этот город в качестве укрытия. Во множестве бетонных зданий и в куче людей легко спрятаться. Редко на наших землях увидишь туристов, но если таковые появляются, то первым делом посещают именно этот город. Хотя лично я не видел в нём чего-то особенного, кроме нескольких действительно поражающих архитектурных зданий и памятников. Довольная улыбка сама собой наползла на мои губы. Поезд прибудет раньше, чем планировалось. Зачесав огненные вихры в некое подобие приличной причёски, я достал из холодильника приготовленную поварами еду и, расставив на столе, отправился за Майклом, чтобы позавтракать вместе, с надеждой на то, что он отошёл от своего сна, каким бы тот ни был. Обнаружил его одевающим свой новый белоснежный свитер. Завидев меня, Майк отвёл взгляд. Я тихо хмыкнул, подумав, мол, жаль, что связь не распространяется на чтение мыслей. Мне бы очень хотелось знать их. Что ж такое? Чего это он не смотрит на меня? — Майкл, ну это же просто сон. Ну, в самом деле! — всплеснул руками я, не в силах помолчать. Меня, правда, беспокоило, когда он такой. Даже если причина настолько мала, я всем своим существом не хотел, чтобы он о чём-то сильно волновался. — В смысле? — удивился Майкл, прибывающий, видимо, до этого в задумчивости. — На тебе до сих пор лица нет, — я подошёл к нему и привычно взглянул в чёрную глубину блестящих глаз. Однако слуга не мог так же твёрдо смотреть на меня в ответ. От него словно волнами исходило… беспокойство, что ли. — Успокоительное, может, дать? — Не стоит, — Майк нахмурился и поправил свитер. — Ничего серьёзного. — Тогда пошли завтракать, — вздохнул я и улыбнулся, чтобы как-то разрядить обстановку. Что мне сейчас хотелось, так это насмешить Майкла, удостовериться, что с ним ничего не случится. Вот что с ним сделаешь? С этим таинственным парнем, а? — Впереди тяжёлый день и если будешь ходить большую его часть с такой миной — я тебя накажу. — Чего? — он непонимающе уставился на меня. Его глаза в такие моменты становились такими большими, а лицо таким уязвимым, что от смешка я удержаться не могу. — Чего слышал, пошли, — я грациозно удалился из комнаты, зная, что Майкл ещё пару секунд будет удивлённо смотреть на мою спину, а затем со вздохом пойдёт следом. *** Сегодня было холоднее, чем вчера. Холодный ветер резал глаза, заставляя кровь приливать к лицу в попытках его согреть. Я не зря выбрал пальто с высоким воротом и теперь мог блаженно скрыть им всю шею. Майклу тоже пришлось надеть выделенное Терезой на всякий случай пальто. Крупные чёрные пуговицы блестели в лучах утреннего солнца, точь-в-точь, как и его глаза. Тени под глазами при таком свете резко выделились, придавая лицу моего слуги очень усталый вид. Он не видел, что я хмуро смотрю на него, он был заворожён. Мне доводилось бывать в Сегестике, в отличие от Майкла. Майкл всю жизнь не покидал определённого района Каралиса, лишь изредка выезжая куда-то по необходимости. Он был слегка растерян, что очень видно по его широкому и заинтересованному взгляду. Я давно заметил этот немой анализ, с которым слуга смотрит на всё новое. А посмотреть было на что. Вокзал был очень большим, почти полностью забитым людьми. Свет прямыми лучами лился из высоких декоративных окон, разбиваясь о тёмный пол. Они были такими яркими, что, казалось, стоит войти в них, как тут же превратишься в серый пепел. Множество поездов, которых было гораздо больше, чем в Каралисе. И множество спешащих куда-то людей. От их количества рябило в глазах. Со всех сторон слышались звуки характерной утренней суеты. Сегестика гудела жизнью. — Хватить пялиться, идём, — я похлопал зависающего слугу по плечу и указал на ограждённый охраной участок платформы, который выделили специально. В центре него стоял гвардеец, посланный проводить нас до нашего временного дома. Мы подошли к нему и люди замерли, устремив на нас множество любопытных взглядов. Не исключено, что добрая половина всех присутствующих пришла только из-за нас. Посыпались вспышки фотокамер, как я и предполагал. От яркого света неприятно заболели глаза. Никогда не понимал, зачем люди фотографируют известных людей. Ведь они отлично знают их внешность, имена, иной раз даже всю биографию. А фотографии можно было легко вырезать из журналов и газет. Зачем ещё? Хмурые гвардейцы держались ближе к нам, готовые в любую минуту защитить. Я за рукав пальто притянул Майкла к себе, от чего тот слегка удивился, и мы, после взаимного кивка, направились вслед за провожающим. Растерянность на лице Майка сменилась сосредоточенностью и ледяным спокойствием. Но я чувствовал, что он нервничает, и по рукам моим пробегал лёгкий холодок. Немного сонный и растрёпанный Майки с таким лицом выглядел донельзя мило. Поэтому, не удержавшись, я весело взлохматил его волосы ещё больше. В этот момент нас, кажется, кто-то сфотографировал, но мне было попросту наплевать. Зато Майклу нет. Он метнул на меня возмущённый взгляд и отошёл на шаг. Я невинно улыбнулся, довольный собой. Вот так, пусть лучше на меня злится, чем нервничает. *** — Это наша комната на ближайшие два дня, — обводя рукой широкое и светлое помещение, воодушевлённо молвил я. Мы только что приехали в большой особняк, построенный специально для королевской семьи на случай временного приезда. Он был на окраине, среди старых домов, в отдалении от шума центральной части города. Хоть он и не шёл ни в какое сравнение с нашим замком, был очень уютным и знакомым. Здесь было всё, что нужно и ничего лишнего. От внешнего мира его отделяла массивная ограда. Приятный ландшафтный дизайн небольшого сада всегда радовал глаз. За ним и за особняком всегда ухаживали несколько постоянно живущих здесь слуг. Не видя смысла всего на пару дней занимать две комнаты, я решил поселить нас в одной, предназначенной для двоих. С двумя кроватями, двумя шкафами, диванами и всем остальным. Только вот ванная одна. Комната не была и близко похожа на специальную для королевских детей. Но ни я, ни Майки не были привередливыми и всегда довольствовались тем, что есть. Не думаю, что Майкл ожидал такую же комнату, как в замке, но то, что он будет жить со мной в четырёх стенах, его явно очень удивило. Впрочем, парень никогда не смел жаловаться, он лишь бросил на меня странный взгляд, который я опять не смог разобрать. — Располагайся, предоставляю тебе изучить комнату, потому что я её уже знаю. Первым в душ пойду я. Не скучай. Оставив любопытного Майкла в комнате, я скользнул в душ, на ходу снимая с себя шмотки и небрежно вещая на крючки. Было до жути приятно оказаться под струями освежающей воды, но долго это, к печали, не продлилось. Когда я, заново одетый, вышел из душа, то застал Майкла сидящим на одной из кроватей прямо и смирно ждущим меня. В руках его был костюм слуги. — Мне в этом нужно будет идти? — спросил он, показывая костюм. — Конечно, — кивнул я, провожая его взглядом до того момента, пока он не скрылся за дверью ванной. Осталось подождать его и можно отправляться. Я присел в кресло и стал слушать приглушённые звуки воды. В задумчивости ко мне в голову всегда приходили на время забытые мысли. И я снова думал над тем, как же поведёт себя Майкл сегодня. Его лицо в день спектакля не выходит у меня из головы до сих пор. Тогда это был безобидный спектакль, а тут живой преступник. Здесь, в городе бунтовщиков. Городе, где идёт скрытая от глаз большинства гражданская война. Хотя нет, уже не скрытая. Майкл сильный, очень сильный на самом деле, но даже он не может знать свою реакцию заранее. Разумно ли будет не брать его с собой? Даже если это необходимо ему, как слуге принца, увидеть и понять? Я знаю, что он сможет справиться, но это всё равно тяжело. Я без движения уставился на дверь ванной, но не видел её. Возникло странное ощущение легкости и одновременно напряжения. Перед глазами возникло бледное лицо Майка. На нём отражалась хмурая нерешительность и струи воды, стекающей с его острых черт. Я видел, как он запускает пальцы в мокрые волосы и вздыхает. И стёкла душевой кабинки запотевают от его дыхания и горячей воды. Как щёки краснеют, резко контрастируя с кожей. Как он устало ведёт рукой по лицу, по шее, по плечу. Белая обнажённая грудь вздымается медленно, в такт его дыханию. А сам Майкл прикрывает глаза, шепча что-то неразборчивое. В этом было что-то интимное, туманное и красивое. Заставляющее задержать дыхание. Все мысли исчезли из головы. Я забыл обо всём, кроме Майкла. Слуга кажется мне таким задумчиво-печальным, что я невольно чувствую то же самое. Неожиданно нарастает ощущение боли в груди, и я непроизвольно хмурюсь. Мне хочется его коснуться и стереть эту печаль. Забрать себе. Хочется увидеть его, хоть я буквально только что смотрел ему в глаза. Хочется быть ближе настолько, насколько это возможно. Чувствовать, слышать его. Меня тянет и тянет к нему. Тянет настолько, что… Вдруг звук воды затихает, и я резко вздрагиваю. По позвоночнику пробегают мурашки, и дыхание невольно перехватывает. Я замираю. Удивительно обнаружить себя на полпути к ванне и не помнить, как встал с кресла. Медленно возвращаюсь на своё место и задумчиво подпираю рукой лицо. А потом закатываю глаза, чувствуя себя каким-то дураком. Ну что я делаю? То я волнуюсь, стоит Майклу порезаться, то думаю запереть его в доме, то чуть в ванную к нему не захожу! Чего от тебя ещё ожидать, а, связь кровная? — Чарли? Я поднял голову и взглянул на Майкла, одетого в аккуратный костюм слуги, который так шёл ему. Белая рубашка и такой же галстук были лишь на три тона светлее его кожи. А белоснежные волосы были чуть-чуть влажными и прилежно уложенными. Слуга казался спокойным, но я-то знал, что это далеко не все его эмоции. — Да, мой дорогой? — улыбнулся я, ничем не показывая свои мысли. — Готов ехать? — Ага, — ответил он, чёрные глаза были внимательными, а осанка прямой. Я отчего-то вспомнил нашу первую встречу. Уже в который раз. Как Майк прошёл мимо меня на сцене, с видом ледяного спокойствия. Он даже не обратил на меня внимая тогда, в то время как я не мог оторвать от него глаз. Но Майкл нервничал, определённо. Вот и сейчас он вёл себя точно так же. — Что ж, тогда скоро пойдём, — я поднялся и поправил свой костюм. — Чем раньше прибудем — тем раньше уйдём. *** На центральной площади было людно. Улицы, как и вокзал, были наполнены любопытными людьми, которых хлебом не корми, дай поглазеть на что-нибудь. С наступлением дня город оживал всё больше, что и восхищало и пугало. Солнце над нами уже почти встало, заливая небо желтоватым маревом. Здание суда напротив нас бросало многогранную тень на площадь и людей, столпившихся возле него. Сейчас оно было вдвойне защищённым. У входа в это огромное светлое и ничем особо не запоминающееся здание грозно стояла охрана. Да и нас с Майклом сопровождали аж три гвардейца, стоящие наготове возле машины. Мой отец уже ждал нас где-то в глубине этого холодного здания. Вместе с преступником. Я напрягался только от одной мысли о бунтовщике, которого я уже видел на присланной отцом фотографии. Он оставил о себе весьма неопределённое впечатление. — Так, вот и приехали. Выходим и быстро идём ко входу, понял? — повернувшись к слуге, спросил я. Время для улыбок прошло. — Не смотри лишний раз по сторонам, это работа не твоя. Зная, как хорошо прячутся и сливаются с толпой бунтовщики, мы можем ожидать чего угодно. Вряд ли им было известно о нашем приезде утром, но сейчас об этом наверняка знает весь город. — Майкл коротко кивнул, и мы вышли из машины. Волна шёпота, голосов и вспышек окатила нас тут же. Люди глазели, кричали, размахивали руками. Кто-то даже порывался подбежать, но его тут же ловили за шкирку охранники. Это давило и даже пугало. Иной человек растерялся бы, но Майк смотрел вперёд и шёл быстро, как я ему и говорил. Спасительная дверь здания суда захлопнулась, создавая полную звукоизоляцию. Не сбавляя шага, мы направились петлять по широким светлым коридорам и лестницам, меж охраны и людей, которые едва замечали нас. Внутри здание суда было таким же обыкновенным. Высокие светлые стены были голыми, если не считать некоторые их участки, которые были завешаны важными объявлениями, списками или расписаниями. Прямые каменные лестницы, одинаковые двери кабинетов и залов. Оно было очень неуютным, и я поймал себя на том, что хочу побыстрее уйти отсюда. Наконец перед нами открыли двустворчатую дверь зала заседаний, впуская нас в широкое полукруглое помещение с высоким белым потолком. Этот зал находился на самом последнем этаже. В отличие от значительной части здания, здесь стены украшали немногочисленные портреты правителей и судей. Здесь висел портрет моего отца, когда он только взошёл на престол. Здесь было суждено появиться и моему портрету. В зале царила лёгкая суета из-за предстоящего собрания. За длинным столом в центре сидело много людей. Большинство из них я знал в лицо, про кого-то много слышал. Советник Даглас невозмутимо поглаживал седую бровь и косился на всех из-под тяжёлых полуприкрытых век. И как этот старик успел прибыть в Сегестику раньше нас? Серебряные короны-запонки на манжетах других советников поблёскивали в утреннем свете, который лился из трёх высоких окон в классическом стиле. К ним спиной сидел главнокомандующий королевской гвардией, и его могучая фигура бросала тень на тёмное дерево гладкого, повидавшего кучу собраний, стола. Следующим я заметил своего отца. На нём был обычный светло-серый костюм, рыжие волосы причёсаны небрежно, а меж хмурых бровей пролегла глубокая складка. Он внимательно слушал активно жестикулирующего господина Ватсона, нового министра, и краем глаза следил за массивными часами на стене. — Доброе утро, господа, — громко поздоровался я, привлекая внимание, и быстро взглянул на Майкла. Тот держался уверенно, с интересом разглядывая обстановку. Отец перевёл на меня светлые глаза и едва заметно улыбнулся. Извинившись перед министром, он подошёл быстро ко мне, отбивая по полу ровный ритм, и пожал руку. Я сразу же заметил резко выделяющиеся веснушки на прямом носу. Из-за бледной от усталости кожи. — Здравствуй, сын, вы нормально добрались? — осведомился отец, переводя взгляд с меня на Майкла. — Здравствуй, Майкл. — Здравствуйте, Ваше Величество, — почтительно склонил голову Майки. — Да, мы приехали пару часов назад, — кивнул я. — Собеседование скоро начнётся? — Мы ждали только вас, так что, прямо сейчас, — ответил Томас, развернулся и направился к своему месту. Я тоже пошёл к своему, попутно кивая каждому из присутствующих здесь в знак приветствия. Майкл не отходил от меня ни на шаг, но я всё равно часто поглядывал на него, следя за выражением лица. Наши места были спиной к окнам — по левую руку от отца. Все встали, поприветствовали друг друга и, наконец, приступили к делу. Ненадолго повисло привычное молчание, пока все собирались с мыслями. — Что ж, объявляю наше собрание открытым, — молвил Томас, бесстрастно, но пристально оглядывая каждого по очереди. — Как вы знаете, за несколько недель нам впервые удалось поймать одного из бунтовщиков, что радует. Но остальные по-прежнему разгуливают по улицам этого города. Да и других городов, вполне возможно, тоже. Предполагаемое количество человек? — Предполагаемое количество бунтовщиков очень неточно. Несколько тысяч, Ваше Величество, — тут же пробасил главнокомандующий гвардии. — Это очень большой рост человек с момента их первого появления. Причина этого пока неизвестна. — Плохо, — складывая пальцы в замок, мрачно ответил отец и снова взглянул на присутствующих. — Каковы ваши предположения? — Мы полагаем, что, возможно, они используют такую же тактику как во времена Огненного бунта, Ваше Величество, — отозвался главнокомандующий. — Но тогдашняя их тактика привела к куче трупов, а на сегодняшний день есть только пострадавшие при взрывах, — возразил советник Даглас, вздёрнув прямую бровь. — И сообщения о том, что они снова пытаются принудить к этому людей, можно пересчитать по пальцам. Мне кажется, они поняли, что таким образом у них ничего не выйдет. — Но откуда тогда взялись эти несколько тысяч? — Люди из других стран? — вскинул руку один из советников. — Исключено, — отрезал отец. — Мы находимся, как вы знаете, на большом отдалении от других стран, поэтому до нас возможно добраться только самолётом или, реже, на корабле. Каждого человека, прибывшего из других мест, строго проверяют. Так как территория страны мала, то контролировать это всё проще. А после недавних нападений мы усилили охрану на границах. И, к слову, у нас нет ни долгов, ни секретов, ни плохих отношений с какой-либо страной. Мы бы узнали, будь это люди из других стран. И тем более, наша раса разительно отличается. Разве вы бы не отличили гражданина Сирении от представителя другой страны? Нет, это невозможно. — А что вы скажите насчёт бунтовщиков, уцелевших восемь лет назад? — Тех, кто уцелел, было ничтожно мало. Но я не исключаю того, что они могли заранее прийти к выводу о своём поражении и выступать лишь в половину своих сил. — А вы, господа, не думали над тем, что на протяжении всех этих лет они постепенно собирали свою армию заново? — взмахнул рукой министр Ватсон ладонью вверх, словно подавая свои слова на невидимом подносе. — Браво, господин Ватсон, и каким же образом они её собирали? — насмешливо спросил один из советников, сидевший по правую руку от Дагласа. На лицо было лет двадцать девять, его жёсткие тёмные кудри закрывали брови. Я узнал в нём главного помощника Дагласа. — Во-первых, не Ватсон, а Ватсон, господин Картер. Прекратите нарочно коверкать мою фамилию, это как минимум невежливо! — чуть оскалился Ватсон, недовольно сощурившись. — Во-вторых… — Господа, я прошу вас оставить вашу личную неприязнь друг к другу за этой дверью, — холодно сказал отец, указывая на дверь, и смерил каждого осуждающим взглядом. — У нас есть более важные темы для дискуссии. — Извините, Ваше Величество, — виновато склонил голову Ватсон и снова перевёл недовольные глаза на Картера. — Во-вторых, вполне возможно, что во времена Огненного бунта многие из них смогли скрыться и зажить обычной жизнью, убрав свои скелеты в далёкий шкаф. Однако не думаю, что они все отказались от своих убеждений, с которыми шли убивать. Включите воображение! Они спокойно могли внушать их своим семьям. И вот кто-то возобновил восстание, собирая всех бунтовщиков вместе, а те потянули с собой друзей и семью. — Люди всегда недовольны жизнью и законами, когда они бедны, — задумчиво закивал один из незнакомых мне советников. — И это ещё один повод восстать против правительства. Я думаю, что бунтовщики могли приютить у себя такие семьи и убедить их присоединиться к ним. Бедняки ведь ничего не теряют. — Так вы хотите сказать, что уцелевшие бунтовщики все восемь лет собирали под своё крыло отчаявшихся людей и обучали их воевать? — спросил Томас. — Очень большое количество мелких грабежей во всей стране за последние восемь лет произошло именно здесь, в Сегестике, — листая бумаги и хмурясь, молвил министр Ватсон. — Они происходили почти что каждый день. Если предположение о бедняках верно, то, вероятно, именно бунтовщики и совершали грабежи, чтобы прокормить и обучить их. Однако они не носили свой знак — огненную нашивку — до официального появления несколько недель назад. — Хорошо. Ещё предположения? — отец вновь обвёл собравшихся взглядом, ожидая предложений, но все замолчали, задумываясь. Однако долго ждать он не стал. — Опустим этот вопрос до следующего собрания. Основная тема этого — заключённый. Как вы знаете, нам до сих пор не удалось выбить из него что-либо полезное, и поэтому я побеспокоил своего сына, попросив приехать и помочь, — взгляд отца остановился на мне. — Ты ведь ознакомился с его биографией? — Да, — коротко ответил я. — Отлично, — отец положил подбородок на сложенные пальцы. Это было его любимой позой. — Главнокомандующий, расскажите нам коротко, как проходил допрос. — Заключённый оказался очень буйным, поэтому нам пришлось помимо наручников связать ему ноги. Он рассказал о себе довольно легко, остальную информацию о нём и его семье нам удалось найти самостоятельно. Но информации, касающейся бунта или бунтовщиков, мы от него не получили. В конечном итоге он вообще отказался разговаривать с нами, даже когда нам пришлось применить силу. — Были бы в стране разрешены хоть малейшие пытки — заговорил бы как миленький! — злобно отозвался кто-то, кого я не увидел, в конце стола. — Прекратите, это бы не дало каких-то значительных результатов, — холодно ответил Томас. Упоминание пыток его слегка разозлило. — Этот человек, видимо, не боится боли. — Значит, с ним надо просто поговорить, без всяких запугиваний, — кивнул я, почему-то уверенный в том, что именно с запугиваний они и начали. — Мы можем на тебя полагаться, сын? — спросил отец, глядя мне в глаза. Он смотрел на меня ни как на сына, ни как на близкого члена своей семьи. Он смотрел на меня как на равного. Как на оправдывающего надежды молодого короля. Как на члена своего совета, который может самостоятельно решать дела. В такие моменты я не мог подвести его. Никаким образом. — Можете, Ваше Величество. Небольшой остаток собрания мы обсуждали заключённого, его семью, и способы применения этой информации в деле. Большую часть собрания я молчал и внимательно слушал слова отца и советников. Под конец мне стало скучно, и я покосился на Майкла. Слуга сидел неподвижно и ловил каждое движение и слово говорящих. Он весь превратился в слух. Я почувствовал его напряжение как своё собственное. Иногда на лице его мелькала задумчивость, после чего Майкл резко моргал и хмурил брови, словно мысленно ругая себя за невнимательность. Я, наблюдая за шевелящимися губами Ватсона, еле заметно улыбнулся, нащупал ткань перчатки Майкла и сжал его ладонь под столом. Слуга чуть вздрогнул от неожиданности. Укоризненные чёрные глаза быстро метнулись на меня, и в следующий миг Майк деликатно высвободил свою руку. Мне захотелось засмеяться от умиления и пришлось прикрыть рот рукой, чтобы никто не заметил. Я посмотрел на своего слугу, пытаясь передать ему взглядом хотя бы толику собственного спокойствия. Но он упорно не глядел на меня в ответ. Тогда я отвёл глаза и тут же заметил, как на меня внимательно смотрит отец. Я ожидал увидеть теперь уже в его глазах укор, однако в них было что-то совсем непонятное. До того непонятное, что я невольно нахмурился. Впрочем, в следующую минуту отца отвлекли и он отвернулся. Я, вздохнув ещё раз, пожал плечами и выкинул это из головы. *** — Собрание окончено, благодарю вас, господа, вы свободны. Все встали из-за стола и, поблагодарив друг друга, стали расходиться. Впрочем, некоторые всё не могли перестать бурно обсуждать сложившуюся ситуацию. Даглас поймал главнокомандующего гвардии, и они вместе неспешно вышли, обсуждая что-то своё. Насколько я знал, их разница в возрасте была разительной, но это не мешало им дружить. Группа советников обменивалась впечатлениями. А к нам неожиданно подошёл министр Ватсон и, улыбаясь уголком рта, протянул руку моему слуге: — Джошуа Ватсон, рад знакомству с личным новоиспечённым слугой Его Величества принца Чарльза, — голос его был быстрым и ровным, движения были резкими и энергичными. Такой человек может без проблем с первого раза встать с кровати, проспав меньше положенного времени, и приступить к работе. — Майкл Кайси, рад с вами познакомиться, — кивнул Майк, не растерявшись перед министром, и ответил на рукопожатие. Я мысленно похвалил его. Даже простому слуге всегда нужны связи. — Признаюсь чистосердечно, не ожидал, что вы приедете вместе, — переводя взгляд с Майка на меня и обратно, произнёс Ватсон. Я пригляделся к нему. Я не знал его точный возраст, но выглядел он никак не младше двадцати семи. Волосы русые, объёмные, оранжевые глаза. Джошуа был молод и почти не опытен, ведь он только недавно вступил на этот пост после выхода в отставку предыдущего министра. Но подавал огромные надежды, был полон идей, и пока ещё ни разу не разочаровал короля. — Ради приезда сюда вам ведь пришлось отложить учёбу, правильно? — Да, но в этом нет ничего страшного, — кладя руку на плечо Майки, улыбнулся я. — Учёбу можно наверстать, а отказать отцу я не имею права. — Я тоже не думаю, что есть смысл присутствовать в первые дни после такого-то неожиданного нападения на вашу академию, — задумчиво кивнул Ватсон. Он хотел сказать что-то ещё, но вдруг проходящий мимо человек толкнул его плечом, от чего министр пошатнулся и чуть не упал, но сумел устоять. Не то, чтобы министр был хилым, наоборот, его телосложение было крепким и сильным, просто слишком уж резким был толчок. Обернувшись, он зло взглянул на довольного советника Картера, улыбка которого была откровенно наглой. Советник, бросив пронзительный взгляд на Ватсона, гордо удалился, не удосужившись даже извиниться. Щёки министра побагровели от возмущения. — Чёрт! Никакого уважения к вышестоящему, — рыкнул он и зло поправил свой костюм. — У вас довольно странные отношения, — вскинул брови я, краем глаза заметив, насколько большой шок произвёл на Майкла этот инцидент. Ещё бы! Для него назвать господина по имени уже наглость, а тут такое. — Ему совершенно плевать на манеры, он старше всего на год и считает, что полноправно может так со мной обращаться, — Ватсон передёрнул плечами, будто бы физически ощущая липкую неприязнь к этому человеку. — Вам давно пора выяснить отношения, — послышался рядом другой голос, и мы все повернулись к моему тихо возникшему возле нас отцу. — Вы оба взрослые люди, причина вашей ссоры стара как мир и не имеет больше смысла. Почему вы всё не помиритесь? — Нельзя просто взять и забыть сильную обиду, даже если она давняя, Ваше Величество, — хмуро отозвался Джошуа. Томас покачал головой, слегка улыбаясь, и посмотрел на министра как на обиженного ребёнка. Он смотрел на меня так каждый раз, стоило мне где-то слегка напакостить. Но через секунду его уже серьёзный взгляд переметнулся на меня: — Хватит тут стоять. Теперь тебе нужно поговорить с заключённым, сын.