Ты - это я

*** Си Джи Би стоял у окна и смотрел вниз. Ночной город сверкал и переливался огнями, как Рождественская елка. Неоновые вывески нестерпимо ярких цветов, бесконечные белые и красные реки огней, текущие в противоположные стороны по мостовым, вспыхивающие и гаснущие оранжевые, желтые и золотые огни в окнах жилых домов… Нет, он не ненавидел их. Равнодушие и скука. Какой смысл ненавидеть муравьев, которые копошатся у твоих ног? Какой смысл ненавидеть тех, кого ты можешь раздавить одним пальцем, если захочешь? Что они могут? Суетиться. Добывать хлеб насущный в поте лица своего. Заниматься любовью. Рождаться. Умирать. Умирать. Рождаться. Абсолютное большинство из них никогда не видело человека, который сейчас выпускал дым из окна маленькой комнаты на последнем этаже высотки, не знало о нем и даже не догадывалось об его существовании. Маленькая комната с тусклыми стенами. Обстановка аскета. Его это устраивало. Чтобы чего-то хотеть, нужно получать от этого удовольствие. То, от чего он получал удовольствие, нельзя было внести в квартиру, поставить в угол или повесить на стену. Они никогда не видели его. Они о нем ничего не знают. О нем вообще знают единицы. Но он, если захочет, будет знать все обо всех. Он, если захочет, может уничтожить любого. Власть – наркотик куда сильнее никотина. Сильнее только Игра. Си Джи Би привычным движением затушил окурок и распахнул окно пошире, чтобы вдохнуть холодный ночной воздух. Власть… да, в каком-то смысле он пока еще получал от нее удовольствие. Пока. Он поднял глаза к небу. Ночь выдалась ясной и безоблачной. Где-то там, в необозримой дали, сияли звезды - холодные, далекие, чужие. Враждебные. Прекрасные. Этот наркотик еще сильнее, чем власть. Те, кто внизу, не понимают этого и не поймут никогда. Они привыкли смотреть под ноги, добывая свой кусок хлеба. Суета сует. Они не поднимают головы, они не глядят на звезды - потому что яркие огни и неоновые рекламы мегаполиса забивают их свет. … Одна лишь мысль иногда доставляла ему боль. Что абсолютное большинство этих муравьев куда более счастливы, чем он. Хотя не имеют и толики его власти, его могущества, его возможностей, его познаний. И он презирал их – за то, что они не могут - или не хотят - подняться однажды ночью на крышу дома, чтобы увидеть звезды. Почти никто. … Тишина лопнула по шву, словно вспоротая неожиданным телефонным звонком. Си Джи Би закрыл глаза, и на его скулах заиграли желваки. Чего он не любил, так это неожиданностей. А сегодняшним вечером никаких звонков не ожидалось. Он подошел к телефону, снял трубку и сел в низкое удобное кресло. - Это я, - раздалось в трубке. Голос звонившего звучал неуверенно, и Си Джи Би мгновенно просчитал цепочку событий. Позвонить без договоренности он мог только в особом случае. - Они тебя раскололи, - спокойно произнес Си Джи Би, открыл ящик тумбочки и вынул новый блок сигарет.- Я предупреждал тебя, что легенда слаба и что Малдер тебя расколет. - Что теперь делать? – звонящего было плохо слышно - судя по всему, вокруг него шумел ветер. – Они идут туда. Дозвониться почти невозможно даже по этой линии… - Что будешь делать ты, мне все равно, - сухо ответил Си Джи Би. - Что бы ты ни сделал, это не слишком изменит твою дальнейшую судьбу. Но ты еще можешь попытаться. Положив трубку на рычаг, он закурил. Он их боится. И вряд ли сунется внутрь. Теперь, когда она на свободе. Ни на кого нельзя положиться на сто процентов. Только на самого себя. *** На карте Байерса это выглядело, как темное пятно. На самом деле это оказалась дыра в металлической сетке периметра. Нижняя стальная планка, уходившая глубоко в землю, оказалась погнутой и вывороченной наверх, а часть земли под периметром выбрана. Дожди дополнили дело, и в результате под сеткой образовался небольшой овражек, по которому можно было спокойно пробраться на ту сторону. Сама сетка, по которой проходил ток, осталась целой. - Судя по всему, этот тип ошибался, предполагая, что сюда никто больше не лазил. Наверняка любой местный подросток хоть раз в жизни, да сходил туда, - сказал Малдер, подбирая подходящую палку, чтобы протащить за собой рюкзак. – Тайком, разумеется. - Почему они не заделали эту дыру? – спросил Пендрелл, кивая за периметр. - Понятия не имею. Может, махнули рукой - все равно погнут, не здесь, так в другом месте, а стрелять всех подряд накладно – могут возникнуть проблемы, если каждый месяц на шоссе будут находить по трупу. - Малдер, это свежая работа, - сказал Пендрелл, присев на корточки и освещая фонариком погнутую сталь. – Месяц, самое большое. А то и меньше. Скалли присела рядом с ним. - Но кто и как это сделал? – спросила она. - Сложно сказать, - Пендрелл пожал плечами. – Но могу сказать две вещи. Первое. Стальную планку гнули с той стороны, а не с этой. А второе… - Что? - Скалли сидела совсем рядом с ним. Пожалуй, это куда круче кинотеатра. - У меня складывается впечатление, что это сделано… руками. - Как руками? – Малдер выпрямился. – Это невозможно. Здесь все под током. Я проверил. - Возможно, что на тот момент это было не так, - ответил Пендрелл. – если гнули изнутри, могли сделать это тогда, когда периметр обесточен, либо отключить его заранее. - Чепуха какая-то, - пожала плечами Скалли. – Если есть возможность обесточить периметр, можно выйти там, где есть выход. Зачем гнуть стальную трубу в два дюйма толщиной? Пендрелл не ответил. В конце концов, ребята, расследование – это ваша епархия. - Двигаемся, - Малдер снял рюкзак, осторожно пролез на спине под трубой на ту сторону и вытянул рюкзак за собой. – Скалли, теперь ты. Давай руку… Малдер помог подняться ей, затем Пендреллу. - Идемте. До внутреннего периметра должно быть не больше мили. Наверное, имеет смысл погасить огни. Здесь уже невозможно забрести не туда. Держимся рядом, не рассыпаемся. Дэни Пендрелл молча шагал замыкающим. Скалли шла прямо перед ним. Рыжие прядки ее волос выбились из короткого хвостика, который она собрала на затылке, и плавно покачивались в такт ее шагам. Словно какой-то странный сон. …Ему вообще часто снились странные сны. Большую часть он не помнил, но некоторые врезались в память, словно выбитые на скрижалях. Один из них, особенно яркий и осязаемый, заставлял его щеки гореть - да и другие части тела не оставались безучастны. Дэни закрыл глаза, открыл снова и продолжал ровным шагом двигаться за Малдером и Скалли – вот уж сейчас точно не время вспоминать подобное. А чтобы непрошеные мысли не лезли в голову, можно просто считать шаги. До внутреннего периметра они добрались через полчаса. Сплошной бетонный забор футов семь в высоту, по верху – несколько рядов колючей проволоки, и вероятно, тоже под током. Деревьев возле периметра не росло, и подкопов никто не оставил. Сориентировавшись по карте Байерса, Малдер предложил для начала найти ворота, а там решать по обстоятельствам. Поскольку лучшего варианта не нашлось, обсуждать не стали. На поиски ворот они потратили около четверти часа, а дойдя до них, остановились в изумлении. Ворота были открыты. Они, конечно, не ждали гостей распахнутыми настежь – но между левой створкой и бетонным основанием, к которой она должна была прилегать, торчал здоровый камень. - Простенько и со вкусом, - прошептал Малдер. – Хотел бы я знать, что нас ожидает внутри. - Надеюсь, ждать осталось недолго, - сказала Скалли. - Вперед, - Малдер пролез в щель. Скалли и Пендрелл последовали за ним. *** Первое, что они увидели на той стороне возле пропускного пункта - два трупа охранников. Один лежал лицом вниз под опущенной наполовину решеткой, которая дополнительно перегораживала вход, другой на боку - в дверях маленькой пропускной будки. - Хорошее начало, - присвистнул Малдер. – Двери нараспашку, охрана удавлена. Заходи кто хочешь, бери, что понравится. - Оружие на месте, - Скалли склонилась над одним из тел. – Как вы думаете, агент Пендрелл, они давно мертвы? Они совсем застывшие. Мне кажется, не меньше месяца. - Да, пожалуй. Не меньше трех недель, - ответил тот, перевернув труп. – А то и больше. Точнее определить невозможно - тела находились при достаточно низкой температуре. Ничего не понимаю. Почему они до сих пор лежат здесь? - Ответ тут может быть только один, - хмуро сказал Малдер, обыскав второе тело. – Если у входа на режимную территорию месяц лежат два мертвых охранника – значит, убирать их отсюда некому. А это означает только одно - все, кто мог бы это сделать, мертвы. Вы можете сказать, отчего они умерли? - Они задушены, Малдер, - ответила Скалли и взяла фонарик. – Агент Пендрелл, пожалуйста, приподнимите его, я посмотрю… Да, вот так. Ничего не понимаю. - В чем дело? – спросил Малдер. - Я не верю своим глазам. Этого просто не может быть. Агент Пендрелл, взгляните… Вот сюда. Видите следы рук? Они видны до сих пор. - Вижу, - Пендрелл даже слегка присвистнул. – И кажется, понимаю, о чем вы. - Да что там у вас такое? – Малдер подошел поближе. - Видишь ли… если верить тому, что мы видим, то приходится делать вывод, что этих охранников задушили дети, - ответил Пендрелл. – Ну, или люди ростом приблизительно четыре с половиной фута. В конце концов, существуют люди маленького роста. В детей я уж как-то и совсем не верю. Чтобы дети десяти – двенадцати лет задушили двух здоровенных мужчин? Хотя форма рук именно детская. - Черт возьми, - вырвалось у Малдера. – У меня, пожалуй, только одна ассоциация с детьми-убийцами. - Скажите, агент Пендрелл, - негромко начала Скалли, словно задумавшись о чем-то, - а вы не можете сказать, это работа одного и того же человека? У вас более профессиональный взгляд в этом плане. - Я попробую, - Пендрелл с сомнением покачал головой. – Но достоверность этого заключения, сделанного ночью под дождем при свете электрического фонарика путем осмотра двух полуразложившихся трупов оставляет желать лучшего… - Скалли, - негромко произнес Малдер. – Неужели это они? - Этого не может быть, Малдер. Но ведь ты тоже о них подумал, правда? – Скалли поднялась с колен. – Им должно быть как раз по двенадцать лет. - Я тогда пытался узнать их дальнейшую судьбу, но они как сквозь землю провалились, - тихо сказал Малдер. – Никаких следов не нашел. Ну что? Дэни, можно хоть что-нибудь сказать? - Клясться на Библии я бы не стал, - Пендрелл вытащил из кармана упаковку бумажных салфеток и попытался оттереть руки. – Но мне кажется, что следы практически идентичны. Но не на сто процентов. Если бы была возможность произвести нормальную оценку, я бы ответил точнее. Это может быть и один человек, и два – но различия минимальны. - Генетика, - кивнул Малдер. – По крайней мере, это не противоречит нашей версии. Скалли, если это так, то что ты думаешь насчет канарейки и кота? - О чем вы? – не понял Пендрелл. - Одну минуту, Дэни. Сейчас объясним, - Малдер ждал ответа. - Я думаю, что они вполне могли это сделать, Малдер. Просто потому, что им этого захотелось. Они тогда убили за неделю трех взрослых человек и чуть не убили нас. - Я тоже так думаю, - Малдер снова погасил свет. – Лучше нам не докладывать о своем прибытии лишней иллюминацией. Идемте. Боюсь, что Скалли права, и охранников действительно задушили двенадцатилетние подростки, а не гипотетические карлики. Я не знаю, что мы увидим там - но предупрежден - значит, вооружен. *** Приходилось ли кому-нибудь испытать столько, сколько испытали мы? Не знаю. Вот белая стена, над ней белый потолок. Мне все равно, белый он или нет, но на белый цвет смотреть приятно - он эстетичен, гигиеничен и безупречен с философской точки зрения. Я не люблю вспоминать прошлое. Но вспоминаю. Некоторые воспоминания я не вытаскиваю никогда, хотя могу. Мне приятнее думать, что они стерлись из моей памяти, хотя я слишком хорошо знаю, что это не так. И ты ведь тоже помнишь, я знаю. Ты – это я, я – это ты. Я знаю все, о чем ты думаешь, ты знаешь все, о чем думаю я, и нам совсем не обязательно даже видеться друг с другом. Я могу мысленно протянуть руку и обнять тебя за плечи, и ты почувствуешь на своем плече мою ладонь. Мы никто. Продукт эксперимента. Гомункулы, выпущенные из колбы. Помнишь, мы с тобой в детстве читали сказку про Чха-ха-ханну-хару? Девочку-гомункулу, созданную колдуном. Она выпала из его кареты, когда он ехал в другую страну. Девочка передушила весь скот во дворе, всех своих названных сестер и братьев, и своих родителей, и соседей, пока колдун не пришел за ней и не забрал ее. Он всех оживил, колдун, и стер всем память. Она пила кровь из них, эта девочка со странным именем. Странная сказка, правда? Мы читали ее, помнишь? Нам с тобой было по три года, когда мы научились читать. И мы читали ее сами, найдя книгу в шкафу своих… ну хорошо, пусть будут родители. То есть, конечно, каждая из нас читала ее по отдельности. Но иногда мне кажется, что мы и тогда могли смотреть глазами друг друга. От сказки замирало внутри, ты помнишь? Сладко, страшно, словно мы знали, что совершили что-то очень плохое, и нас накажут, непременно накажут, но нам все равно. И мы читали ее снова и снова. Мы никогда не понимали сказок про Принцесс, Золушек и прочих смазливых дур с золотыми волосами. Хотя мы тогда еще не осознавали, кто мы. Но уже догадывались, чувствовали, что лучше скрывать, не говорить, не показывать, не выдавать себя. Мы читали вновь и вновь сказку про Чха-ха-ханну-хару, странную девочку без сердца и души, которая пила кровь своих сестер и не умела любить. Мы рано научились притворяться, правда, Тина? Правда, Синди. Мы так и зовем друг друга этими глупыми именами, они нам нравятся. Все-таки мы - разные, пусть это различие и заключается в нескольких буквах. Мы прятали книгу, хотя выучили сказку наизусть. Нам всегда хотелось знать, что случилось с девочкой-гомункулой, которую колдун забрал с собой. Но сказка заканчивалась - заканчивалась нелепо и скучно. Все живы, все радуются, все всё забыли. А ведь ничего не закончилось. Девочку все ненавидели и боялись. А в чем она виновата? В том, что ее такой создали - без души и сердца? Она просила ее создавать? Такой? На белом потолке я иногда вижу пятна крови. А ты, Синди? Я тоже вижу, Тина. Я не знаю, чьи они. Мне все равно. Мне их не жалко. И мне тоже. Мне никого не жалко. Я никого не люблю, я никого не помню, и мне все равно, что с ними будет. Я ни по кому не скучаю. И я тоже. Кроме тебя. Ну да, кроме тебя. Но мы - другое. Мы – единое целое. Ты - это я. Я – это ты. Невозможно соскучиться по самому себе, правда, Тина? Правда, Синди. Колдун жалел свою гомункулу, правда же? Наверное, он что-нибудь придумал, чтобы у нее появились сердце и душа. Нас никому не жалко. Мы – продукт эксперимента. Кукушкины дети. Гомункулы. Ни одна живая душа на свете не пожалеет нас, узнав, кто мы. Скривятся с опаской, и на лице можно будет прочесть мысль – а почему они живы до сих пор? Через что мы прошли с тобой, Тина? Что они могут знать, пустые, скучные людишки, ошибочно предполагающие себя умнее нас только на основании того, что они старше? О, Синди, если бы они могли заглянуть к нам в головы так, как мы с тобой делаем это двадцать четыре часа в сутки… Что они могут знать о том, как это… Когда хочешь убить. Когда у тебя внутри все скручивает от тошноты, мерзкой, липкой тошноты, когда белый потолок плывет, когда игрушки в детской кажутся монстрами, готовыми напрыгнуть из темноты. И тебе не страшно, нет. Тебе мерзко и противно, и хочется, чтобы стошнило уже, но ничего не получается. Ты готова разодрать эти глупые меховые мешки, но ты знаешь, что это не поможет. Потому что в голове – голос. Он где-то внутри, глубоко, от него не отделаться, не уйти. Бесполезно накрываться одеялом с головой или залезать под кровать. Эти младенческие фокусы не помогут. Голос говорит одно. Убей. Убей! Убей!!! Он звучит постоянно, то тише, то громче, то опять стихает. Он почти на грани слышимости, но ты знаешь, что он есть. Он не отпускает, не уходит, он терзает и выворачивает наизнанку. Сколько тебе было, Синди, когда ты его услышала? Мне было семь. Я услышала его в ночь на день рождения. Я тоже, Тина. Наверное, мы услышали его одновременно. Я тоже так думаю. Голос доводит до исступления – знают ли они, что это такое? От родителей скрыть было легко. Я понимала, что должна убить. Я не хотела убивать маму, Тина. Все-таки она меня вынашивала девять месяцев и родила. Не могу сказать, что я благодарна ей за это - но она и не виновата ни в чем. Она хотела нормального ребенка. Она не знала, что ей подсунули гомункулу. И тогда я поняла, что убью его - человека, которого я звала отцом. Мне было все равно. Он меня не вынашивал. А мне и выбирать было не нужно. Мамы давно не было, Синди. И знаешь, она была хорошая. Она замечала, что я странная, но никому не говорила. И она меня любила. Тебе легче, Тина. Моя мама тоже любила меня. Она мне так говорила. А когда она узнала, кто я такая… Она не захотела меня знать. Меня предали дважды, Тина. Тебе легче. У тебя утих голос, когда ты убила? Ты убивала раньше? Кошек, собак, птиц? Я тоже. Приходилось делать это аккуратно, чтобы никто не увидел. Но это не помогало, голос не утихал. И у меня не утихал. Поэтому после первых нескольких раз я не стала больше этого делать. И я. А когда я убила его, Синди, голос утих. И молчал, пока мы не увидели их. Помнишь? Ты про агентов ФБР? Да, про них. Мой голос сказал, что надо убить их, чтобы спастись. Он так сказал. Он не выкручивал и не мучил, просто посоветовал. И мне тоже. Жаль, что не получилось. А может, и нет. А она была красивая, правда? Красивая. А мы нет. А мне все равно. Мне тоже. Ты часто вспоминаешь, что было потом? Редко. Я ее ненавижу. Кендрик. Она считала себя господом Богом и думала, что имеет право повторять его ошибки или исправлять их. Правильно мы ее убили. Ты тогда слышала голос? Да. И я тоже. А сейчас слышишь? Сейчас нет. Сначала долго не было. Потом появился – тогда, после опыта. Потом, после того, как мы вышли из лаборатории - я ничего не помню. Долго не помню. И я не помню. Потом он, наверное, исчез. А недавно снова появился, а теперь снова исчез. И у меня. Как ты думаешь, Тина, когда он снова всплывет? Не знаю, Синди. Помнишь те камеры, куда нас сунули? Восьмилетних девчонок. Без всякой жалости. Они слишком хорошо знали, кто мы, Тина. Да уж наверное, Синди. Ты помнишь, что было потом? Как она пришла. Мы думали, что она заберет нас к себе. А она забрала нас сюда. Чтобы нас исследовать, словно подопытных клонированных крыс. Крысы. Мы крысы в мышеловке, правда, Синди? Ты помнишь, как это было? Как нас осматривали, заставляя раздеваться донага, ставили на постамент в огромном белом зале, пустом, холодном… Измеряли, записывали… как мы плакали от стыда. От ненависти. От боли. Мы плакали так, чтобы этого никто не видел. Мы тогда еще умели плакать, хоть изредка. И еще умели испытывать стыд. И ненависть. И боль. А им было все равно. Мы же не настоящие. Гомункулы без души и сердца. Они ставили нам эти уколы, от которых тяжелеет голова и слабеет тело. Но голос от них уходит. У тебя тоже ушел? Да. Ум остается - и наш ум остался. Мне иногда кажется, что мне не двенадцать лет, а все двести, Тина. Мне тоже, Синди. Они нас боятся. Ну, правильно боятся. Они хотели сделать нас подвластными себе. Правда, смешно? Да смешнее некуда. Они же не могли предвидеть такую случайность… Мы все сделали правильно, Синди. Я знаю, Тина. Только что мы будем делать теперь? Мы с тобой остались прежними – гомункулы. Ни сердца, ни души. А теперь еще и уколов нет. И голос скоро вернется снова. То, что мы сделали, поможет ненадолго. И мы с тобой уйдем в мир безумия. Наверное. Но мы уйдем туда свободными людьми, а не подопытными крысами. Я люблю тебя, Тина. И я тебя люблю, Синди. Как можно не любить самого себя? Мы с тобой другие. Мы не такие, как Кендрик, не такие, как остальные. Ведь правда? Конечно, правда, Синди. Я знаю это, и знаю, что ты знаешь. Знаю, и все. Я тоже знаю, Тина. Просто знаю. *** Ночь навалилась на землю, задавила темнотой и тишиной. Тучи ползли так низко, что казалось, вот-вот заденут головы чернильно-ватными комками тумана. Влажная, раскисшая от воды земля чавкала под ногами. Нормальной дороги от пропускного пункта не было – просто плотно утрамбованная грунтовка, но судя по всему, по ней давно не ездили, и она тоже раскисла от частых дождей. Идти приходилось почти на ощупь, настолько полной была темнота вокруг, поэтому внутренний периметр оказался на пути агентов неожиданно - словно вырос из-под земли. Малдер ощупал рукой бетонную стену. - Нам надо идти направо, - прошептал он. – На карте Байерса там был второй пропускной пункт – уже на территорию. Я пойду первым. От ватной тишины закладывало уши - даже ветер перестал свистеть. …Скалли молча шагала за Малдером, ступая след в след, и пыталась представить, что ждет их внутри. В кого эти девочки могут превратиться, став взрослыми, они уже видели - если это и вправду они. Но что произошло на самом деле… если это действительно они, неужели эксперимент продолжается? Скалли зябко повела плечами – мысль о том, что кто-то может проводить эксперименты над детьми, вызывала у нее омерзение. - Вам холодно? – услышала она шепот за спиной. – Может быть, возьмете мою куртку? - Спасибо, - так же шепотом ответила она. – Не стоит. Моя вполне теплая, а вы без куртки промокнете и замерзнете. - Мы пришли, - раздался приглушенный голос Малдера. – Ворота приоткрыты. Если я не ошибаюсь, здесь еще два трупа. Какая неожиданность. - Оружие при них? – спросила Скалли. Малдер, нагнувшись, обыскал тела. - Как ни странно, да. - Почему те, кто убивал, не забрали его? – спросил Пендрелл. - Честно скажу - понятия не имею, - Малдер пожал плечами. – Если мы не ошиблись в наших предположениях, то убийцы склонны к психозам и шизофрении. Соответственно, у них может быть своя логика, которую относительно здоровому человеку с разбегу не угадать. Смотрите… Здесь два корпуса, каждый по два этажа. Наверняка есть и подземные этажи, не верю, что такой масштабный эксперимент реально проводить в здании размером с начальную школу. - Нигде нет света, - прошептала Скалли. – Ни в одном окне. Они полностью обесточили здание? - Навряд ли. Наружный периметр был под током, - с сомнением ответил Малдер, щурясь и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. - Наверняка есть возможность отключить электричество избирательно, - заметил Пендрелл. - Согласен, - кивнул Малдер. – Основной вход в здание справа с торца. Но мы там не пойдем. - Почему? – поинтересовался Пендрелл. - Нормальные герои всегда идут в обход, - прошептал Малдер. – С главного входа нас могут ждать. - С запасного нас могут ждать с еще большей вероятностью, - заметила Скалли. - А мы не пойдем через запасной вход, - сказал Малдер, извлекая из наружного кармана рюкзака отмычки и еще какие-то инструменты. – Вот, Фрохайк от сердца оторвал – можно сказать, с кровью. - Опытный взломщик ищет работу, предпочтительно с риском для жизни? – улыбнулась Скалли. - Что-то вроде. - А если там есть сигнализация? – спросил Пендрелл. - Скоро узнаем, - Малдер поправил лямки рюкзака. – Вперед. … Подарком Фрохайка воспользоваться не пришлось. Одно из окон на первом этаже отказалось открыто. Из него тянуло сыростью, затхлостью и вонью – словно из болота. - Неужели кто-то увел прибыльную работенку взломщика у меня из-под носа? – пробормотал Малдер. – Скалли, давай руку. Осторожно, ребята, здесь воды по щиколотку. Вода оказалась ледяной. Она явно стояла в коридорах и помещениях не первую неделю. - Интересно, кто сюда приходил до нас? – Малдер с сомнением покрутил в руках фонарик. – Попытаемся пока без света. Но держаться пока стоит вплотную друг к другу. Осторожно, не споткнитесь – в воде какой-то мусор. То ли куски от мебели, то ли от аппаратуры – не пойму в темноте. Пендрелл скорее услышал, нежели увидел, как Скалли взялась за предплечье напарника. Хотя, собственно, что в этом такого? Ничего. Малдер прав, надо держаться вплотную друг к другу, иначе улетишь носом в ледяную воду. Однако именно Малдер споткнулся первым - через десять шагов. - Еще один труп, - прошептал он. – Если я не ошибаюсь, у него не хватает полголовы. Скалли наклонилась ближе. - А если я не ошибаюсь, Малдер, - прошептала она, - этот труп намного более свежий, чем охранники, тела которых мы видели. Ему не больше нескольких дней – даже с учетом того, что он столько времени пролежал в ледяной воде. Малдер, нужно включить фонарь. Хоть ненадолго. - Дней пять или шесть, - согласился Пендрелл, осмотрев лицо погибшего при свете фонарика. – Но обратите внимание, что он совершенно иначе одет, чем те охранники. И очень хорошо вооружен. Знал, куда идет? - Рано делать выводы, - ответил Малдер и погасил свет. – Старайтесь двигаться как можно тише. Я, кажется, вижу лестницу. Пролеты идут вверх и вниз. Перед лестничной площадкой несколько ступенек – надеюсь, что дальше воды не будет. Они шли по коридору, стараясь двигаться как можно тише – насколько это было вообще возможно при передвижении по щиколотку в воде. По дороге им несколько раз попадались двери – запертые или заколоченные изнутри – понять было сложно. Корпус, скорее всего, был лабораторным – судя по мраморной отделке стен, количеству дополнительных труб, электрических щитков и проводов под потолком . Большая часть труб и проводов уходили вниз. Здесь было немного светлее – свет проникал с лестницы, откуда-то снизу, слабый и мерцающий – но благодаря ему можно было разглядеть силуэты, стены и пространство на пару шагов вокруг. - Подземные этажи, - прошептал Малдер. - Куда пойдем? Предлагаю сначала наверх. Наверху всего один этаж, с ним быстрее разберемся. Только надо постоянно контролировать тыл - тому типу снесли именно затылок. - Не беспокойся, - ответила Скалли. – Тот тип был один. - Я пойду вперед, - Малдер снял пистолет с предохранителя. - Будь осторожен, - Скалли коснулась его руки, и Пендрелл увидел, как Малдер в ответ сжал ее ладонь. - У тебя дрожат руки. Ты замерзла? – тихо спросил Малдер. - Нет, - мотнула головой Скалли. – Иди. Все нормально. Я… мы за тобой. - Следуйте за мной через пять шагов, - Малдер прижался к стене и шагнул на ступеньки. …Какое у нее лицо. Неужели Чокнутый и вправду думает, что у нее дрожат руки просто от холода? Она смотрит ему вслед так, как будто он идет на эшафот. Пендрелл никогда не считал себя гением психологии. Собственно, он никогда особенно не присматривался к окружающим его людям - ему были намного интереснее отпечатки пальцев, нити, пылинки, чешуйки автомобильной краски, неведомые пятна и невидимые следы. Люди появлялись и исчезали, торопили с результатами, трезвонили по телефону, возмущались неспешностью работы отдела криминалистики и отвлекали от микроскопа. И существовали где-то за пределами зоны восприятия. Но нет правил без исключений. …Он знал, когда она приходит на работу. Знал, когда уходит. Знал, который из лифтов предпочитает, за каким столиком обедает, если случается обедать в кафе при Бюро, знал, как она поправляет прическу, как склоняет голову на плечо. Знал, какое у нее лицо, когда рада, или огорчена, или торопится, или беспокоится. И знал, что в девяноста пяти процентах случаев Малдер оказывался поблизости. Словно этих двоих связывала невидимая нить. Дэни казалось, что он почти физически ощущает эту связь между ними. Даже тогда, когда он почти решался - вот прямо сейчас подойдет к ней и пригласит наконец в это дурацкое кино (мальчишка, черт побери, он ведет себя, словно тинейджер-ботаник) – чертиком из табакерки появлялся Чокнутый Малдер, и решительность улетучивалась прочь. Это карма, рыжий Дэни. Ты можешь нарисовать ее профиль по памяти. А она, возможно, даже не помнит, как тебя зовут. Нет, если судить объективно (читай – поверхностно), то поводы для сплетен существовали только в скучающем мозгу некоторых особо ядовитых на язык сотрудниц Бюро. Но он, Дэни, видел больше, чем самые языкатые сотрудницы. И искренне не понимал, почему этого не видит Малдер. Вот и сейчас… …Такое лицо бывает только у тех людей, которые готовы отдать свою жизнь ради кого-то другого. И этот кто-то, разумеется, вовсе не Дэни Пендрелл. Проще не думать об этом. Рыжий Дэни, ты хотел два часа в кинотеатре? Ты получил гораздо больше. Радуйся тому что есть, а Малдер… Ну что ж… Здесь ничего не поделаешь. Пендрелл шагнул на лестницу вслед за Скалли. *** Здесь теперь так спокойно, правда? Раньше была суета, и белые лампы, и постоянный писк аппаратуры… А теперь хорошо. Тишина, темнота и покой. Да, теперь очень хорошо. Только жалко, что мы не до всех добрались. И наверное, нехорошо, что они лежат прямо в коридоре. Ты боишься мертвых? Нисколько. Бояться надо живых, а мертвые уже никому ничего не сделают. А здесь теперь даже живых можно не бояться. Мы все правильно сделали. Конечно, правильно. Послушай, тебе не кажется, что опять кто-то пришел? Я слышу шаги наверху. Я тоже слышу. Но мне теперь все равно. Голоса нет, он молчит. У меня тоже молчит. Так что торопиться некуда. Зачем ходить и искать их? Они сами сюда придут. Надо просто ждать. Им теперь некуда деваться отсюда, правда, Тина? Правда, Синди. Некуда. Надо просто ждать. *** - Это административный этаж, - сказал Малдер и включил фонарь – полной темноты здесь все равно не было, так что их присутствие вряд ли осталось незамеченным. – Никого нет. Коридор пуст. Господи, ну и вонь. Похоже, кто-то перепутал этот этаж с моргом. Лучи света обшаривали коридор в обоих направлениях. - Смотрите, - вдруг сказал Пендрелл, направляя луч фонаря на одну из дверей. На светлой металлической табличке было выгравировано «Мэтью Джулиус Флауберг. Отделение генной инженерии». – Дверь не заперта. - Дверь вся в пятнах, - заметила Скалли. – И вряд ли это кетчуп. Малдер толкнул дверь вовнутрь, и она с легким скрипом открылась. - Дышите через раз, - посоветовал он, скривившись. – Лучше бы совсем не, но вряд ли у вас получится. Небольшой кабинет выглядел так, словно по нему прогулялось локальное торнадо. Стулья перевернуты и сломаны, стеллаж с папками и книгами на полу, бумаги рассыпаны, жалюзи оборваны, стекла в шкафу разбиты. - Мне кажется, он пытался забаррикадировать дверь, - сказал Пендрелл, отгребая в сторону кучу мятой бумаги в бурых пятнах и стараясь дышать через рот. Под грязно-белым ворохом обнаружилось тело мужчины средних лет, одетого в бывший белый халат. Халат тоже был залит бурыми потеками. Пендрелл осторожно перевернул тело. – Он погиб несколько недель назад. Точно не определить - тело начало разлагаться. Череп размозжен. Вот и нашли сына учителя. Веселое тут место, ничего не скажешь. Скалли перебирала документы, подсвечивая себе фонариком. - Помогите мне, агент Пендрелл, - попросила она. – Ищите бумаги с датами за конец прошлого года. Может, удастся понять, чем они занимались. - Между прочим, среди пятен на двери есть отпечатки рук, - негромко сказал Малдер. – И эти руки никак не могли принадлежать взрослому человеку. Скалли поднялась и подошла к нему. - Вот, - Малдер посветил фонариком. На светлой металлической поверхности двери темнел маленький четкий отпечаток, сделанный, несомненно, детской рукой, испачканной кровью – видимо, убитого. Скалли машинально подняла руку и прикрыла этот отпечаток своей ладонью. - В это невозможно поверить, Малдер. Это… По ту сторону сознания. Это ведь дети. Самые обыкновенные дети. - Вот уж позволь не согласиться. Это вовсе не обыкновенные дети. Если мы с тобой не ошибаемся, они уничтожили практически весь персонал этого центра - и скорее всего, гм, вручную. - Знаешь, - холодно ответила Скалли, - у меня не повернется язык ставить это им в вину. Это все равно, что обвинить в убийстве револьвер. - Возможно. Но факт остается фактом. - Я нашел кое-что, - Пендрелл поднялся и подошел к ним. – Здесь две папки с записями. Часть записей зашифрована, часть нет. Приводятся номера файлов, но одному богу известно, где их искать. Датировано декабрем прошлого года. Здесь описание генетических исследований и экспериментов над вирусом гриппа, но подробностей нет - очевидно, они в зашифрованной части записей. - Что-нибудь можно вообще понять из этого? – спросил Малдер. Скалли взяла одну из папок и стала листать записи. - Проводились работы по модификации вирусов, - сказала она. – Вообще эксперименты подобного рода проводятся постоянно и совершенно официально - это один из способов лечения генетических заболеваний, когда вместе с вирусом в организм вводится фрагмент ДНК. Это может быть, например, ген недостающего фермента. Эксперименты проводятся на многих вирусах, в том числе гриппа, герпеса, иммунодефицита человека – от них оставляют только те части, которые не вызывают патологических изменений. Но благодаря их способности проникать в клеточное ядро они являются универсальными транспортерами генов и белков. Ничего себе информацию они держали в общем доступе в кабинетике… - Во-первых, здесь далеко не проходной двор, Скалли. Сомневаюсь, что сюда водили экскурсии журналистов или агентов ФБР, - Малдер присел и начал перебирать остальные папки. – А во-вторых, ты помнишь, чем занималась Кендрик? - Разумеется. Продолжала эксперимент Личфилда. Но в этих документах упоминания о нем нет. И кстати, у нас вообще нет пока доказательств того, что наши догадки верны. - Будем разбираться дальше. Надо проверить здесь все, может, найдем еще какую-то информацию. И судя по изысканным ароматам, этот труп вряд ли страдал от одиночества. Они снова вышли в коридор. На то, чтобы обследовать этаж полностью, ушло около часа. Удалось обнаружить еще несколько тел. Двое были задушены, у одного размозжен череп, а трое – убиты из огнестрельного оружия. Из двух десятков дверей дюжина не была заперта. Открытые кабинеты информации не добавили - в одном явно размещалось что-то вроде бухгалтерии, в другом обнаружился склад канцелярии, белья, медицинских халатов и тому подобного, третий оказался помещением для уборщика – там стояла поломойная машина и емкости с дезинфектантами. Остальные были административными помещениями, комнатами отдыха и прочими не представляющими интереса объектами. - Чем дальше, тем веселее, - заметил Малдер. - И никакой новой информации. Думаю, можно идти вниз. Живых здесь нет, судя по всему. - Ты не собираешься проверять, что за теми дверьми, которые закрыты? – спросил Пендрелл. - Боюсь, на это уйдет слишком много времени, - с сомнением ответил Малдер. – А я не уверен, что у нас его очень много. - Как же здесь душно, - пробормотала Скалли, расстегивая куртку. У нее немного кружилась голова, но она не собиралась в этом признаваться. - Вентиляция не работает, - кивнул Пендрелл. – И влажность высокая. Поэтому и запах такой. - Попробуем открыть пару кабинетов, а там посмотрим. Если обнаружим очередной склад макулатуры, хлорки или мыла – продолжать не будет смысла. Лучше вскрывать двери с именными табличками. На двери, которую было решено взломать первой, висела табличка с надписью «Фрэнсис Людвиг Дарквуд». Дверь открыли с трудом - потребовались объединенные усилия Малдера и Пендрелла, чтобы выбить какую-то палку, заклинившую замок. Кроме того, к двери был придвинут тяжелый стол, а на него поставлено несколько ящиков. - Что за чертовщина тут творилась, интересно, - пробормотал Малдер, протискиваясь внутрь. …В большом кабинете со светлыми стенами царил относительный порядок – если не считать сдвинутого к двери стола с горой ящиков на нем. Малдер и Пендрелл отодвинули стол к стене и заперли дверь изнутри на задвижку. Вся остальная мебель - стеллажи, кресла, еще один стол с компьютером – все было на месте. В углу комнаты, рядом с кушеткой, находилась раковина – из крана тонкой струйкой бежала вода. А на кушетке лежал еще один труп. - Ничего не понимаю, - сказала Скалли, осмотрев его. – Агент Пендрелл, как вы думаете, от чего умер этот человек? У меня складывается впечатление, что он умер… От голода. - Что? – переспросил Малдер. - То, что я сказала. Он предельно истощен. Посмотри на его позу - тело лежит на кушетке в позе эмбриона. Он умер потому, что перестал есть. Воду, скорее всего, пил - к ней есть доступ. Тело почти не разложилось - оно просто высохло. - Он не так давно умер, - сказал Пендрелл. - Согласна. Около недели назад, хотя тут могут быть ошибки из-за его состояния. Человек может протянуть без еды несколько недель. Если есть вода. - Он так боялся убийцу или убийц, что забаррикадировался в кабинете и не стал отсюда выходить? – Малдер попытался включить компьютер, но без электричества в сети это было затруднительно. – Но ведь его должно было выгнать отсюда это самое чувство голода. А выбраться наружу возможностей более чем достаточно. Надо бы выдрать отсюда жесткий диск… Но не успел Малдер подступиться к системному блоку, как все трое услышали шаги. Пендрелл нажал на кнопку фонарика, и кабинет погрузился в темноту. *** …Шаги приближались. Они звучали то быстрее, то медленней, но несомненно приближались. Звук был странным – казалось, что идущий страдает неустойчивостью походки. - Мы же прошли весь коридор из конца в конец, - одними губами произнес Малдер. – Откуда он взялся, черт побери? - Может, из одного из запертых кабинетов?- предположил Пендрелл. Агенты заняли позицию возле двери - Малдер и Скалли с одной стороны и Пендрелл с другой. Шаги приближались. Казалось, что неизвестный то едва волочет ноги, то пускается бегом по гулкому коридору. - На счет три, Скалли, - еле слышно прошептал Малдер. – Когда он пройдет дальше. - Давай, - кивнула она. – Я прикрою. Шаги слышались все ближе. Малдер поднял левую руку, разгибая пальцы для молчаливого отсчета. Раз. Два. Три! …В Академии ФБР хорошая школа боевой подготовки. Она натаскивает человека так, что многие действия становятся рефлекторными - подкорка успевает среагировать и отдать телу команду до того, как кора сообразит, что это действительно нужно. Но натаскать человека на условные рефлексы нетрудно. Трудно добиться, чтобы подкорка действовала так же разумно, как кора. И даже еще разумнее. Бросившись в коридор, Малдер успел увидеть в нескольких шагах впереди человека, который молча, мгновенно развернулся, направил оружие ему в голову и нажал на спуск. Два выстрела прозвучали почти одновременно. Первый сделал незнакомец, второй - Скалли. Незнакомец промахнулся. Скалли - нет. Пуля стрелявшего разодрала Малдеру куртку и обожгла левое плечо. Пуля Скалли сразила стрелявшего наповал. *** Тело пришлось затащить в тот же кабинет, где на кушетке лежал умерший от истощения человек. Пендрелл запер дверь и придвинул к ней стол для надежности, а потом принялся обыскивать убитого. Скалли стащила с Малдера куртку и заставила сесть в одно из кресел. - Тебе придется снять свитер и футболку, - сказала она. - Да только кожу зацепило, брось… - Ты хочешь заляпать кровью все вокруг? Я наложу повязку, это быстро. - Моему левому плечу не везет, - Малдер криво улыбнулся. – Но в прошлый раз это хотя бы была ты. - Что-то не припомню, чтобы ты тогда остался доволен. Не двигайся. Ничего себе только зацепило… Малдер со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. - Кто это, Дэни? – спросил Малдер, увидев, что Пендрелл занялся трупом. - Сотрудник лаборатории, судя по его одежде. Он тоже истощен, и весьма. Вот, я нашел во внутреннем кармане личную карточку – скорее всего, это что-то типа магнитного пропуска. Рональд Баксли, вирусологическая лаборатория, инженер по технике безопасности. Лицо вроде его, только здесь он выглядит фунтов на сорок толще, - ответил Пендрелл, протягивая карточку Малдеру. - Он даже не попытался нам угрожать, - задумчиво произнесла Скалли. – Он сразу стал стрелять на поражение. Почему? - Может, он принял нас за неведомого убийцу? – предположил Пендрелл. - Вряд ли. Если он боялся убийцу, сидел бы где-нибудь в укромном месте. Почему они все истощены? Оу, Скалли... - Прости. Почти все, - Скалли закончила работу. - Здесь совсем не осталось продуктов? - Нелогично. Мы практически беспрепятственно проникли на территорию и в здание. Выйти отсюда можно точно так же. Малдер поднялся, натянул футболку, свитер и куртку. - Мне кажется, прежде чем спускаться вниз, надо потратить лишних полчаса и проверить все запертые кабинеты, - заметил Пендрелл. – Не хотелось бы, чтобы у нас за спиной оказался кто-нибудь еще. - Ты прав. И нам нельзя разъединяться. Взлом дверей не занял много времени и не принес ничего принципиально нового. Но были обнаружены еще два истощенных тела, лежащих в позе эмбриона на кушетке и на диване. - Разнообразие смертей просто восхищает, - сказал Малдер, когда запертых дверей в коридоре не осталось. – Я обещаю свой сезонный абонемент на бейсбол тому, кто сможет объяснить происходящее. Или раздобудет противогаз. - Такое впечатление, что мир локально сошел с ума, - ответила Скалли. Она несколько побледнела и говорила неестественно спокойным голосом – а Малдер хорошо знал, что это означает. Да что там говорить, последние находки и его заставили содрогнуться. – Словно они вдруг просто решили лечь и умереть. - Что может оказать такое воздействие? Инфразвук? Гипноз? - Это полная ерунда, Малдер. Инфразвук вызывает только чувство страха и опасности, а про возможности гипноза ты знаешь лучше меня. Он не может быть настолько массовым и длительным. Что мы будем делать дальше? Малдер подобрал с пола свой рюкзак. Повертел в пальцах карточку, найденную Пендреллом. - Пойдем вниз. Будем надеяться, что с помощью этой штуки туда можно попасть. - Если здание обесточено, то двери подобного рода должны быть открыты, - возразила Скалли. - У них могут быть альтернативные источники электроснабжения, - не согласился Пендрелл. - Проще всего пойти и проверить, - Малдер положил карточку в нагрудный карман куртки, и все трое направились к лестничному пролету. *** Им пришлось спуститься ниже первого этажа на два лестничных пролета, прежде чем они обнаружили искомое. Это оказалась обычная бронированная дверь с электронным замком, вполне типичная для подобных заведений. И она была приоткрыта. В свете фонарика удалось разглядеть на ее стальной поверхности вмятины и все те же бурые пятна. - Обстановочка радует, - прошептал Малдер. – Заходим по одному, но быстро. За дверью обнаружилась еще одна лестница. - Интересно, насколько глубоко уходит этот бункер? – Пендрелл глубоко вздохнул. – Слишком душно. Видимо, все-таки отключилась активная вентиляция. Там, внизу, наверное, вообще дышать нечем. Спустившись еще на два пролета, они уткнулись в следующую незапертую бронированную дверь. В щель между краем двери и косяком можно было разглядеть уходящий вперед слабо освещенный коридор. - Аварийное освещение, - прошептал Малдер. – Хотелось бы знать, как давно обесточено здание. Прикрывая друг друга, агенты миновали вторую дверь. За ней обнаружилось что-то вроде широкого холла, дальние углы которого тонули в синеватых сумерках. Из холла выходил один основной коридор и два боковых. Никакой мебели, аппаратуры, никаких указателей – очевидно, что люди, ходившие по этим коридорам, и без указателей знали здесь все, как свои пять пальцев. Тишина оглушала. Духота давила. Спертый, тяжелый воздух не давал дышать. Такого явного трупного запаха, как наверху, не ощущалось, но разница была не слишком велика. В длинном пустом коридоре не было эха – пол и стены покрывал какой-то звукопоглощающий материал. Но тем не менее грохот захлопнувшейся двери заставил агентов вздрогнуть от неожиданности и обернуться. Открыть дверь не удалось. - Малдер, попробуй карточку, - быстро сказала Скалли, увидев, что на электронной панели возле косяка мигает красный глазок. – Только осторожно. Малдер кивнул и вложил карточку в щель. «Нет доступа» - замигало на экране. - Я вот чего не могу понять, - хмуро сказал Пендрелл, пока Малдер возился с замком, - дверь ведь не сама захлопнулась. - Автоматика? – предположила Скалли. - Возможно. А возможно, и нет… - Было бы неплохо найти распределительный щит. Не исключено, что через него дверь можно разблокировать, - Скалли огляделась, вытирая вспотевший лоб, и свет от ее фонарика запрыгал по стенам. – О Господи… - Что? – Малдер поднял голову. - Смотри… Аварийное освещение не давало возможности хорошо разглядеть что-нибудь на расстоянии, превышающем несколько ярдов, но фонарик позволял. В углу слева от входа действительно обнаружился распределительный щит. Защитная панель была сдвинута в сторону, а на полу, привалившись спиной к стене, полулежал-полусидел человек. Вернее, тело, потому что человек был мертв. Причина смерти выяснилось быстро – он был убит выстрелом в голову, пуля вошла со стороны затылка. На полу возле тела агенты обнаружили обрывки разноцветных проводов. На человеке был лабораторный халат, но не белый и чистый, а явно нуждающийся в химчистке, и защитная медицинская маска, закрывающая нос и рот. Малдер подошел к щиту и, подсвечивая себе фонариком, стал вглядываться в рукоятки. - Он пытался что-то отключить, - задумчиво сказал он. – Вопрос, что. Калибр пули соответствует калибру той, что едва не угодила в меня. И вот еще что… Я все думал, что мне не дает покоя… Тут повсюду мертвые тела. Большинство лежит несколько недель и частично начало разлагаться. Если вентиляция не работает, то запах, мне кажется, должен быть намного сильнее. - Это может означать, что еще недавно она работала, - ответила Скалли. – Возможно, что у вентиляционной системы закончился ресурс аварийного электроснабжения. - Возможно, - кивнул Малдер. – Все возможно. - Идем дальше? – спросил Пендрелл. – Его карточку я тоже забрал. Это врач из вирусологической лаборатории, Давид Равиль. Мне кажется, я даже что-то слышал про него. Малдер выпрямился и кивнул. - Мне только вот что непонятно. Зачем на нем маска? …В коридоре было очень тихо. Здесь, в отличие от верхнего этажа, большинство дверей оказались открытыми. В помещениях лабораторий на полу валялись стулья, папки с документами, какое-то мелкое оборудование, рухнувшие стеллажи, свороченные компьютеры, обрывки проводов, разбитое стекло и прочее, что теперь уже могло называться только мусором. Одно из помещений пострадало от пожара – пол, стены и потолок покрывала копоть, все, что могло гореть – сгорело. Аварийное освещение давало тусклый холодный свет и постоянно моргало. Под самым потолком мертво смотрели в одну точку тусклые глазки видеокамер. Некоторые были варварски разбиты. От тишины закладывало уши. …Они обошли почти весь этаж, нашли еще несколько тел и еще одну лестницу вниз. - В сундуке ящик, в ящике коробка, в коробке шкатулка, - вздохнула Скалли. - Это похоже на поиски черной кошки в черной комнате. С тем уточнением, что неизвестно, черная ли кошка, там ли она и кошка ли это вообще. - Ну, нам не привыкать, - отозвался Малдер. Карточка Давида Равиля открыла еще одну бронированную дверь – в противоположном конце коридора. Агенты миновали ее и стали осторожно спускаться вниз. …Маленькая видеокамера, расположенная в глубокой нише у самого потолка и неразличимая снизу, пристально следила за ними, бесшумно поворачиваясь по ходу движения незваных гостей. *** Я хочу спать. Я теперь постоянно хочу спать, но чем дальше, тем слабее. Мне почти ничего не хочется, понимаешь? Конечно, Синди, мне тоже. Хочется просто лечь и уснуть, и забыть… Нет. Не хочется. Ничего не хочется. Почти. Мы сопротивляемся ему, Тина. Мы сопротивляемся, потому что нас двое. Нет, потому что мы – это одно и то же. Ты - это я. Я – это ты. А они не смогли сопротивляться, Синди, и все умерли. Они просто ложились и ничего не хотели. Я не знаю, что будет дальше. Я тоже. Если мы с ним справимся, они не смогут нас заставить. Нам нужно только продержаться. Продержаться совсем немного. Если бы мы только знали, как заставить иммунную систему работать быстрее. Мне иногда кажется, что эти стены - могила. Понимаешь, Тина? Конечно. Белая могила с мраморными стенами. Тут остались только мертвецы. Потому что мы тоже мертвы, мы не настоящие, нас не существует, мы младшие сестры Чха-ха-ханны Харры. Мы были гомункулами, а теперь превратились в монстров, которыми можно управлять. Но они не смогут нами управлять. Они получили по заслугам. Все, все до единого. Они ведь не думали, что мы это сумеем, правда? Они приходили убить нас. Кто к нам с мечом придет, того на щите вынесут, Синди. Они сами во всем виноваты. Помнишь, когда все закончилось, мы ходили с тобой по коридорам? Помню. Меня тогда мутило, мне казалось, что все эти люди в моей голове. Что у меня тысяча голов, тысячи рук и ног, тысячи глаз. Мы защищались. Мы теперь гораздо умнее, чем четыре года назад. Мы знаем, как убить монстра, Тина, знаем, как сделать так, чтобы он замолчал хоть на время. Знаем. Просто знаем. Но монстр снова поднимает голову, Синди. Снова и снова. Нам опять пришлось это сделать, чтобы сохранить ясность мысли. Мы не виноваты. Правда же, Тина, мы не виноваты? Я хочу перестать хотеть убивать, Тина. И я не хочу, чтобы кто-то приказывал мне это. Я тоже, Синди. Я не хочу подчиняться. Никому. Никогда. Я хочу хотеть то, что я хочу, а не то, к чему призывают меня гены, изуродованные Кендрик. Я тоже. Они сами виноваты. Они сами виноваты. Они хотели убить нас – за то, в чем нет нашей вины. Это все равно, что пустить в переплавку револьвер за то, что он убил человека. Здесь все еще кто-то есть, Синди. Я знаю. Я просто знаю. И я знаю. Их трое. Они идут дальше. Они не хотят оставить нас в покое, они хотят убить нас. Больше им нечего хотеть. Это самооборона, Тина. Мы имеем право на самооборону. Они не смогут выйти обратно. Они на уровне D и скоро будут здесь. Осталось совсем немного. Как жаль, что разбиты камеры, и мы ничего не видим. И как жаль, что вентиляция больше не работает. Нужно все-таки попытаться ее запустить – там еще оставались целые капсулы. И жаль, что живых не осталось, чтобы мы могли им приказать. Почти не осталось. Да, почти. Но тот не выходит, и мы так и не смогли до него добраться. Все равно. Он тоже скоро умрет, как и остальные. Рано или поздно. Нам снова придется сделать это самим. Они должны оставить нас в покое. Нам нужно совсем немного времени. Совсем немного. *** Агенты спустились еще на два лестничных пролета и увидели точно такую же дверь, которую только что открыли. Но прежде, чем Мадер успел вставить карточку доктора Равиля в щель электронного замка, сверху раздался яростный шепот: - Назад! Назад! Немедленно назад! Худой, заросший рыжеватой щетиной человек махал им рукой, стоя двумя лестничными пролетами выше. - Кто вы? – спросил Малдер, когда они вернулись наверх. - Мы уже решили, что тут совсем не осталось живых, - сказала Скалли. – Вы очень истощены. Что тут происходит? - Говорите шепотом, умоляю вас, - человек буквально тащил всю троицу по коридору. – То, что я жив, скорее случайность… Сюда, прошу. Человек приложил ладонь к стене, отделанной крупными пластиковыми панелями, в месте, которое ничем не отличалось от других. Участок стены подался и с тихим шорохом уехал в сторону. Полчаса назад агенты прошли мимо, но им даже в голову не пришло бы, что здесь может скрываться дверь. - Заходите, - прошептал человек. – Быстрее же! Когда все четверо оказались внутри, он приложил другую ладонь к темной сенсорной панели с внутренней стороны, и дверь вернулась на место. Изнутри ее толщина и надежность никакой пластиковой маскировкой не закрывалась. - Мое имя Фрэнсис Людвиг Дарквуд, - сказал человек, приваливаясь спиной к двери, словно опасаясь, что она может внезапно открыться. – Хвала всем богам, что кто-то смог пробраться сюда. У меня осталось очень мало работающих камер, я заметил вас только тогда, когда вы уже стали спускаться с уровня D на уровень E. - Но мы видели труп в вашем кабинете на верхнем этаже, - заметил Пендрелл. Дарквуд пожал плечами: - Кому-то повезло меньше. Кто вы? Хотя честно скажу - мне уже все равно кто, если вы вытащите меня отсюда. - Мы агенты ФБР, - ответил Малдер, мысленно взвешивая каждое слово. – Специальные агенты Фокс Малдер и Дана Скалли и эксперт-криминалист Дэниел Пендрелл. Очень неофициальным путем я получил информацию, которую посчитал необходимым проверить. Все, что нам известно - что здесь произошло нечто, в результате чего с центром была утрачена связь. Нам бы очень хотелось знать что именно, особенно после того количества трупов, которое мы обнаружили. - Наверное, кроме меня больше никого не осталось, - Дарквуд тяжело вздохнул. – Лучше пройти в контрольный пункт. Я хочу закрыть вторую дверь, так надежнее. Контрольный пункт оказался просторным помещением со светлыми стенами, большим пультом управления и множеством экранов над ним. Большинство не работало, светилось всего четыре. Вдоль стен высились закрытые сейфовые шкафы и стояли столы с компьютерами, справа от двери – кожаный диван и несколько стульев. За дальней стеной, выполненной из толстого бронированного стекла, виднелась в полутьме лаборатория – аппаратура, стеллажи с вольерами для животных, электронный микроскоп. В основном помещении было довольно светло. - Меня спасли три вещи, - негромко сказал Дарквуд. – Во-первых, когда все это случилось, я находился здесь, а по положению, контрольный пункт всегда полностью изолирован и от уровня D, и от всего комплекса. У него свои автономные генераторы электроэнергии, потому что лабораторию нельзя отключать от электричества ни на секунду. На автономном режиме работают так же входы и выходы с уровней D и E. Во-вторых, У нас здесь хранились запасы корма… Для лабораторных животных – кошек, собак и кроликов. А в-третьих, камеры вышли из строя не сразу, так что я мог хотя бы получать информацию. Извините, что не предлагаю вам кофе. Вы можете присесть на диван, и я отвечу на ваши вопросы, если они у вас есть. Мне в общем уже все равно – я считаю, что случилось то, что должно было случиться, хотя я сам не до конца понимаю, как именно. - Что за эксперимент здесь проводился? – спросил Малдер, присаживаясь. Скалли и Пендрелл уселись рядом с ним. - Вы, наверное, сочтете это чудовищным…- начал было Дарквуд, но Скалли оборвала его: - Можно без лирических отступлений и самобичевания. Это оставьте на потом. Дарквуд, ссутулившись, сидел напротив них и смотрел куда-то в сторону. - Я не знаю даже, с чего начать. Когда-то это место должно было стать оплотом генной инженерии. Здесь, в закрытом центре, должны были проводиться важнейшие исследования в области вирусологии и создания вакцин против наиболее опасных вирусных инфекций, в области использования вирусов-транспортеров и в области генной терапии. Я здесь в течение последнего года. Когда мне предложили эту работу, изначально речь шла об очень больших деньгах, и я… В общем, я согласился, даже не особенно интересуясь, в чем будет заключаться эта работа. А когда узнал, было уже поздно. Этот эксперимент был начат около сорока лет назад и носил название «проект Личфилд». - Мы были правы, Малдер, - негромко сказала Скалли. Малдер кивнул. - Пусть продолжает. - Вы знаете о нем? – спросил Дарквуд. Пендрелл внимательно слушал. - Более или менее, - ответил Малдер. Заметив непонимающее выражение лица Пендрелла, он пояснил: - Эксперименты в области евгеники. Работа с человеческим генотипом, фактически первые опыты по клонированию человека. Дарквуд кивнул. - Было создано шестнадцать… человек. Восемь девочек и восемь мальчиков. Но эксперимент оказался не слишком удачен. Из мальчиков, Адамов, как их называли, никто не дожил до совершеннолетия. Девочки оказались более стабильны, но и только по сравнению с Адамами. Порог в тридцать лет смогли преодолеть трое. Поэтому эксперимент был продолжен, в его продолжении принимала участие одна из Ев… - Салли Кендрик, - кивнул Малдер. - Да. Было принято решение не только внести дополнительные изменения в генотип, но и поместить будущих Ев в нормальную социальную среду – в семью, а не в лабораторный блок. - Но удачи проекту это не принесло, - сухо заметила Скалли. – Так получилось, что мы в курсе того, что произошло несколько лет назад, когда Тина и Синди убили своих приемных отцов. Дарквуд на минут задумался, а потом кивнул: - Да, конечно. Мне еще показалось, что я где-то слышал ваши фамилии - я ведь читал все их дело… Да, они тогда были помещены в изолятор для психиатрически нездоровых преступников, а потом переведены сюда. Кураторами была поставлена задача - сделать их управляемыми. Им очень хотелось получить хоть какой-то практический результат с личфилдовского эксперимента. С их интеллектом, физической силой и прочими особенностями они могли стать идеальными убийцами. Проблема была в том, что у них не было никакого желания сотрудничать, они были очень агрессивно настроены… - А никого не останавливало, что это дети? – спокойным голосом спросила Скалли. Дарквуд поднял на нее усталые глаза. Его худое лицо не выражало почти никаких эмоций. - Тех, от кого зависела их дальнейшая судьба – нет, не останавливало. Был разработан проект, по которому стали вестись активные работы. Проект заключался в том, чтобы частично подавить их собственную волю. В итоге при удачном завершении эксперимента они должны были стать управляемыми – то есть четко следовали бы поставленным глобальным задачам, так сказать, доминирующему мотиву. При этом способность к активной реализации должна была сохраниться. Специалисты центра по деятельности головного мозга просчитали, работу каких центров и каким образом нужно изменить, генетики - какие ферменты и участки ДНК блокировать и куда внести новые. Чип-контроллер им вшили сразу, как забрали сюда. Скалли почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Она закрыла глаза и закусила губу. Нельзя. Нельзя, чтобы они это заметили. Дарквуд тем временем продолжал: - Для внедрения в организм фрагмента ДНК было решено использовать вирус-носитель. Выбрали вирус гриппа и соответствующим образом изменили его. По проекту он должен был доставить новый фрагмент ДНК в ядра клеток головного мозга, фрагмент должен был встроиться в генотип, и в дальнейшем с помощью чипа-контроллера фигуранты стали бы полностью управляемыми. Я не знаю, почему в итоге проект провалился. Возможно, какую-то роль сыграла аллергия на куриный альбумин, которая у них обнаружилась – а культура выращивалась в том числе с его помощью. Рассчитанный эффект должен был наступить почти мгновенно – вирус идеально проникал в кровь со слизистых. По листу эксперимента первые пробы управляемости было необходимо провести на седьмые сутки после внедрения. Поначалу казалось, что все идет по проекту – они беспрекословно спокойно вышли из своих камер, выполняя так называемые мотивационные программы, которые передавались отсюда, с контрольного пункта. Но когда они оказались рядом с основной вирусологической лабораторией…В общем, тогда-то все и пошло прахом. Дарквуд махнул рукой, поднялся и отошел к кулеру налить воды. - Они проводили эксперименты над детьми? – изумленно воскликнул Пендрелл. – Я правильно понял, о чем он говорит? - Да, - ответила Скалли, глядя в одну точку и чувствуя, как у нее пересохло в горле. –Вы правильно поняли. Черт, давно пора принять лекарства. Чип. Чип-контроллер. От одной мысли об этом к горлу подступает противный железистый привкус. Хотелось встать и уйти в темный тамбур, чтобы ни Малдер, ни Пендрелл, ни этот Дарквуд не увидели, как ее ломает и скручивает от мысли об этих чипах. Дарквуд вернулся, глотнул воды и продолжил: - Они заперлись в лаборатории. Там внутри было только двое врачей-вирусологов, они их оглушили и задушили - я имел сомнительное удовольствие видеть это, - он махнул рукой в сторону экранов. - Я попытался остановить их - потому что центр управления чипом находится именно здесь. Оказалось, что связь утрачена. Я связался по тревожной кнопке с охранным блоком, чтобы они отловили их и водворили в камеры. Там мы бы ввели нейролептик и заглушили бы эту агрессию. Но когда охранники добрались до лаборатории, они не смогли попасть внутрь – девицы заблокировали дверь. Видимо, они повредили наружную систему управления, потому что открыть ее отсюда, из контрольного пункта, я не смог. Ну, а потом… Потом началось самое печальное. Меня спасло то, что контрольный пункт имеет свою собственную систему кондиционирования. - Вентиляция, - кивнула Скалли. – По принципу болезни легионеров. - Очевидно, что они распылили содержимое ампулы с образцом вируса в вентиляцию. Фактически в течение получаса вирус проник в каждое помещение центра, за исключением контрольного пункта. - Недоработочка ваших начальников, - Малдер покачал головой. – Что же они не побеспокоились заранее о том, чтобы поставить фильтры на вирус? Дарквуд пожал плечами. - Они много о чем не побеспокоились, к сожалению. Фильтры стоят только на входе и выходе из здания. - Я бы сказал вам, что все это омерзительно, - холодно заметил Малдер. – Но не вижу смысла. Дарквуд промолчал. Допил воду, поставил пластиковый стакан на стол. - Все, кто находился в центре, были заражены вирусом и безвольны. Люди просто опускались на пол. Останавливались, приваливались к стенкам, в общем, кого где застало. Я попытался с помощью системы управления послать общий сигнал. Чипы концентрируют сигнал, делают его узконаправленным и точным, и с помощью него можно дать конкретную задачу. Но по проекту при измененном восприятии после воздействия нового генетического фрагмента даже излучение определенных радиочастот могло заставить людей выполнять элементарные общие команды. Например, «беги», «спасайся», «не сопротивляйся», и многие другие… - Какой удобный вирус, - заметил Пендрелл. – А что будет, если выпустить его не в вашу вентиляцию, а в вентиляцию правительственного учреждения? Или к примеру, распылить над городом? - Можно над городом, - заметил Малдер. – Можно над армией противника. Да где угодно. Какое полезное изобретение вы тут осваиваете. - Не стоит лишний раз демонстрировать мне, какой я мерзавец, агент Малдер, - заметил Дарквуд. – Да, когда я согласился здесь работать, меня привлекли большие деньги. Но если бы я знал, что откатка вируса будет производиться на детях, пусть даже искусственно созданных - думаю, я бы отказался. - А то, что это фактически разработка биологического оружия, вас тоже не смутило? – спросил агент Пендрелл. Дарквуд не ответил. - В общем, я пытался спасти работников лаборатории, включив установку. Но ничего не вышло. Несколько позднее я понял, что Евы, видимо, подключились к программе управления комплексом с компьютера в лаборатории. Не знаю, как у них это вышло – надо быть профессиональным хакером, чтобы суметь это. Впрочем, с их интеллектом… Они отключили контрольный пункт от управления всем зданием сначала программно, потом физически - видимо, добрались до проводов. Поэтому сигналы отсюда не поступали. Открыть лабораторию или подчинить управление контрольным пунктом они не смогли, в этом плане автономность меня спасла. Но никаких сигналов наружу я передать уже не мог. Отключилось все - телефонная связь, интернет, система волеуправления. Я не мог позвать на помощь, предупредить куратора – ничего. Я мог только наблюдать. Они шли по этажам и… Часть людей они убили сами. Просто душили. Видели бы вы их лица… Совершенно пустые. Как будто погружены глубоко внутрь себя… Дальше стало еще хуже. Во-первых, они уничтожили почти все видеокамеры. Во-вторых, если я правильно понял, они сами превратились каким-то неведомым мне образом в передающий центр – потому что те сотрудники, у которых было огнестрельное оружие, стали убивать своих коллег. Они могли это сделать только по команде «убей», «спасайся». Поскольку в контрольном пункте передатчик-транслятор не работал, а больше такого оборудования во всем центре нет, я полагаю, что это они генерировали такой сигнал. Сами. Можете мне не верить, но я думаю, что это так. Они сами хотели убивать, и их мозг постоянно прорабатывал эту мысль. Вдвоем они, видимо, транслировали этот сигнал в усиленном режиме. Почему я и думаю, что вирус на них или не подействовал, или подействовал иначе, чем предполагалось. Может, это из-за антител к куриному альбумину, может, из-за чего-то еще… Но они сохранили собственную мотивацию. И обрели новые способности. А доминирующая мотивация у них была - убивать. Вы не представляете, что тут творилось. Видимо, вирус действовал не на всех одинаково и не на всех одинаково быстро, потому что пока часть камер еще работала, я видел, как люди пытались запереться у себя в кабинетах. Хотя возможно, они подчинялись в этот момент инстинкту самосохранения, как доминанте. - Многие так и умерли там от истощения, - сказала Скалли. - Это логично, - вздохнул Дарквуд. – Они, возможно, и хотели есть, но уже не были способны предпринять хоть что-нибудь для утоления голода. В конце концов погибли все или почти все. Работающих камер осталось всего четыре. Я не сразу сообразил про вентиляцию, хорошо, что не вышел отсюда, пока она работала. Я знаю, что они находятся на уровне Е. У меня есть подозрения, что время от времени они выходят из здания. Они двигаются бесшумно, как кошки, и не по возрасту сильны. Дважды или трижды сюда снаружи приходили люди - по одному. Скорее всего, от кураторов проекта. Но ни один из них не смог пробраться дальше второго уровня – я не знаю, Евы их убили или кто-то из наших. Я не имею возможности связаться с куратором, чтобы получить инструкцию, что делать дальше. Я не знаю, кто обесточил здание, но подозреваю, что Евы имеют доступ к главному щитку, потому что время от времени электричество и вентиляция работают. Но связи нет. Именно поэтому я сижу здесь и не пытаюсь выбраться в одиночку. У меня даже оружия нет. Вы очень рисковали, пробираясь сюда. Если бы вентиляция включилась, вы бы были обречены. Дарквуд замолчал, снова ссутулился и уставился на собственные ботинки. - Кто ваш куратор? – вдруг спросил Малдер. Дарквуд быстро взглянул на него и ответил: - Я не знаю его имени. - Как вы связываетесь с ним? - Просто… Просто звоню. По телефону. Прошу вас, агент Малдер, не усугубляйте мое положение, заставляя говорить о том, о чем я говорить не должен… Закончить Дарквуд не смог. Малдер вскочил и схватил его за лацканы халата, который, видимо, Дарквуд продолжал носить исключительно по привычке: - Усугубить? Тут нечего усугублять! Вы сейчас печетесь исключительно о своей заднице. На судьбу детей вам наплевать! - Это не дети, агент Малдер. Это почти взрослые убийцы с шизофреническим складом личности, - спокойно ответил Дарквуд, словно не замечая, как трещит по швам белая ткань. – Да, я все еще надеюсь спасти свою жизнь. Вы готовы осудить меня за это? - Малдер, оставь его, - Скалли встала и положила ладонь Малдеру на плечо. – Нам нужно придумать, как их остановить, пока они не убили кого-нибудь еще. И решить, что делать дальше. - Первое придумать легче, чем второе, - сказал Малдер, отпуская Дарквуда. – И когда мы пойдем их искать, нам придется взять его с собой. - Смотрите! – вдруг воскликнул Пендрелл. – Кто-то только что прошел вниз. На крайнем экране второго ряда была дверь с уровня D на уровень Е. Мгновение назад там промелькнула чья-то фигура. Малдер, Скалли и Дарквуд успели увидеть только тень на стене. - Может быть, я ошибаюсь, - негромко сказал Пендрелл, - но мне показалось, что у него было оружие. И еще мне показалось, что я уже видел сегодня этого человека. - Ты про Флауберга? - спросил Малдер. - Причем здесь Флауберг? – спросил Дарквуд. – Мэтью наверняка мертв. - Речь не о нем, - пояснил Малдер. – Строго говоря, это и не Флауберг. Это человек, выдававший себя за отца Мэтью Флауберга. Мы имели удовольствие познакомиться с ним сегодня утром. Дарквуд подошел к экранам, нажал несколько кнопок на пульте управления. - Видите вот этот, третий слева в нижнем ряду? Это единственная работающая камера на уровне E. Только звук теперь почти не слышно. Уровень Е такой же по планировке, как и этот, камера расположена недалеко от входа по левому коридору. Там блок, где держали… Где жили девочки. Они сейчас должны быть где-то в этом крыле. Утром они прошли туда и вроде бы не выходили обратно. Вероятность того, что визитер пройдет мимо этой камеры – пятьдесят процентов. Хоть монетку подбрасывай. - Я бы подбросил, да боюсь, зависнет в воздухе. Они ждали. Молча, стараясь даже не шевелиться, словно по ту сторону камеры их мог кто-нибудь услышать. В течение нескольких минут на экране ничего не происходило, а потом раздался сухой, негромкий хлопок. - Это выстрел, - Малдер резко развернулся. – Мы идем вниз. - Вы очень рискуете, - покачал головой Дарквуд. - Вам придется составить нам компанию, - Малдер кинул в сторону двери. – Вперед. Если вдруг случайно у вас завалялись медицинские маски, захватите с собой. На всякий случай. Дарквуд побледнел, и на его худой шее задергался кадык. - Вы с ума сошли. Маски не помогут. - Тогда напишите завещание и на выход. - Здесь нет ничего смешного, агент Малдер! – у Дарквуда сжались кулаки. – Я и так чуть не сдох здесь за месяц, питаясь кошачьим кормом и водой и наблюдая за малолетними убийцами! - Вас никто не тянул сюда насильно, - негромко сказала Скалли. – Вы сами выбрали свой путь. А они, в отличие от вас – нет. - Сам, - ответил Дарквуд, бессильно глядя на агентов ФБР. Судя по их взглядам, они не испытывали к нему ни малейшего сочувствия. – Но иногда, агент Скалли, бывают такие предложения, отказ от которых приведет к краху всей твоей жизни. И тогда выбирать не приходится. - Вам только так кажется, - Скалли смотрела ему прямо в глаза. – Выбор есть всегда. *** Уровень D был точной копией уровня Е по расположению помещений, но потолки здесь были выше, бронированные двери - толще, а дальняя часть одного из коридоров больше всего была похожа на тюрьму, в которой стерильность возведена в абсолют. Они стояли перед входной дверью на уровень - Малдер и Скалли у самого входа, рядом с видом обреченного на казнь прислонился к стене Дарквуд, и чуть поодаль - Пендрелл. - Зачем мы вообще пошли сюда? – прошептал Дарквуд. – Я не понимаю, чего вы хотите добиться. Поймать их? Поговорить с ними? Остановить их? Они не станут вас слушать, и если вы не убьете их, они просто убьют вас! Вы готовы убивать двенадцатилетних подростков? Здесь нужны другие методы! - Какие? – поинтересовался Малдер. – Отряд зачистки? Думаете, им известны какие-то другие методы? Дарквуд умолк. А потом добавил - совсем другим голосом: - У них в глазах… тьма, агент Малдер. Бездна. Пустота. Я не знаю, какие методы здесь помогут. Может быть, никакие. - Отложим философские вопросы до лучших времен, - ответил Малдер. – Так. Нам нужно найти того человека. Мне почему-то кажется, что он не мучается философией и намерения имеет самые конкретные. Здесь такая схема коридоров, что мы можем несколько часов бродить по кругу. - Тогда нужно разделиться по двое, - сказала Скалли. – Это единственный выход. - Хорошо, - согласился он. – Ты права. Агент Пендрелл, в отличие от нас с тобой, не имел с Евами дела. А у доктора Дарквуда нет ни оружия, ни умения им не пользоваться. Поэтому сделаем так. Вы с доктором доберитесь до вирусологической лаборатории – насколько я понял из схемы, она находится в правом крыле. Вам необходимо принять меры, чтобы больше никто не смог добраться до вируса. Мы с агентом Пендреллом постараемся найти девочек. Скалли кивнула и негромко сказала: - Хорошо. Что делать с тем человеком в принципе понятно - поймать и обезвредить. А вот что делать с детьми? Они молча смотрели друг на друга. Оба прекрасно помнили, как гонялись за двумя восьмилетними девчонками, подлившими им в колу экстракт дигиталиса. Тина и Синди и тогда неплохо ориентировались в обстоятельствах, мгновенно меняя тактику и не теряясь. А сейчас они стали старше. Не говоря уже о том, что давно перестали быть маленькими домашними девочками. Если вообще ими были. - Не знаю, Скалли, - Малдер негромко вздохнул. – Это в плане самое слабое место. Но я теперь убежден в одном. Каким бы образом они не появились на свет и чтобы не успели натворить – никто не имеет права убивать их без суда и следствия. Ты права в том, что обвинять их в убийствах – все равно, что обвинять револьвер в том, что он стреляет. По-хорошему, они нуждаются в долгом и тщательном лечении в психиатрической лечебнице. Вопрос в том, удастся ли это организовать. Но мы обязаны сделать все возможное, чтобы прекратить этот проект. Они должны знать, что мы не собираемся… убивать их. Поэтому надо попытаться обойтись без оружия. - Малдер, - начала было Скалли. - Что? - Нет, ничего. Пожалуйста… Будь осторожен. …Скалли смотрела на него снизу вверх – как она ненавидела иногда свой маленький рост, который не давал ей возможности нормально смотреть глаза в глаза. Сейчас, когда вместо туфель на каблуках на ней были ботинки, для того, чтобы посмотреть Малдеру в глаза, Скалли приходилось почти что запрокидывать голову. Осторожен. Он почти никогда не бывает осторожен, если где-то впереди машет невидимым хвостом Истина. В былые времена герой переплывал Геллеспонт, чтобы увидеть любимую женщину. Малдер способен в поисках истины преодолеть вплавь полмира. Это, разумеется, замечательно. Так и должно быть. - Я постараюсь. Но ты ведь понимаешь, - он криво усмехнулся и коснулся ладонью своего плеча. – Судьба - дело такое. Полтора дюйма в сторону - и оркестр заиграет торжественную музыку. Скалли осторожно накрыла его ладонь своей. - Это быстро заживет. - Да, я знаю. Не в первый раз. И думаю, не в последний, но это ерунда. Ты тоже… В общем, не рискуй зря. С ними надо попробовать договориться. Несколько секунд тишины казались немногим короче Вечности. - Дарквуд, идемте, - сказал Малдер. – У вас, разумеется, есть ключ-карта? Открывайте дверь. Дарквуд нашарил в кармане рубашки карточку и, вкладывая ее в щель электронного замка, задумчиво произнес: - Если тот человек прошел внутрь, значит, у него есть ключ-карта. Откуда? - Снял с трупа, как и мы, - ответил Малдер. – Не отставайте. - Возможно. А возможно, и нет, - пробормотал Дарквуд и поежился. *** Скалли старалась ступать как можно тише – девчонки наверняка обладали кошачьим слухом. В принципе, все не так сложно, как кажется – нужно добиться назначения психиатрической и генетической экспертизы, и тогда станут очевидными их биологические особенности. И тогда их признают невменяемыми. И нужно отправить их на лечение. Только на этот раз придется контролировать каждый шаг опекунских служб. Ведь четыре года назад шли по тому же пути, но кто-то вставил опекунским службам палки в колеса. Скалли прислушалась. Ей показалось, что она слышит еще чьи-то шаги неподалеку. Дарквуд шел, буквально наступая ей на пятки, чем действовал на нервы – но его можно было понять. - Вон, - вдруг сказал он шепотом. - По левой стороне дверь в лабораторный блок. Она открыта. Надеюсь, их там нет. Мне очень не хочется встретиться с ними лицом к лицу. - Тогда замолчите и идите за мной, - коротко сказала Скалли. Несколько секунд она раздумывала, спускать ли оружие с предохранителя. Нет, лучше не стоит его даже доставать. Если девочки решат, что их жизни угрожает опасность, они будут действовать не раздумывая. Шаг. Еще шаг. В коридоре полная тишина, ни скрипов, ни шорохов, ни эха - ничего. Малдер и Пендрелл далеко отсюда, их не слышно. Дарквуд тяжело дышит за спиной, словно его мучает одышка. И заметно нервничает. До двери в лабораторию осталось всего несколько шагов. Три шага. Два. Один. Скалли протянула руку и осторожно, мягко толкнула дверь. …Внутри, вопреки ожиданиям, практически все стояло на своих местах – ни разбитых стекол, ни сломанной мебели, ни опрокинутой аппаратуры. Тела сотрудников, погибших первыми, лежали неподалеку от входа. Нормально дышать получалось с трудом, но воздуха на выбор не предлагалось. Аварийного освещения хватало только на то, чтобы не спотыкаться о столы и стулья. - Готовых контейнеров здесь хранилось ровно дюжина, - прошептал Дарквуд. – Это ампулы из небьющегося стекла с маркировкой «L-E-9-10». Они находились в сейфовом хранилище номер четыре подблока А. Нужно пройти через центральный зал и повернуть направо. Это туда. Он махнул рукой вглубь лаборатории. Сейф номер четыре подблока А оказался вскрыт. Скалли осторожно открыла дверцу термостатической камеры-сейфа. Внутри на стойке она увидела длинные промаркированные ампулы с мутноватым содержимым – пять штук. - Одна была использована как контрольная проба на приматах, - прошептал Дарквуд, нервно оглядываясь. – Одна - собственно для эксперимента. Должно было остаться десять. А тут только пять. Хорошо они повеселились, нечего сказать. - Око за око, - сухо сказала Скалли. – Это необходимо убрать отсюда. Их здесь кто угодно может найти. Дарквуд как-то неуверенно кивнул. - Здесь наверняка есть переносные контейнеры для опасных грузов. Ампулы нужно запаковать в контейнер и как минимум убрать в целый закрывающийся сейф до того, как сюда прибудут карантинные службы, - Скалли оглянулась по сторонам. – Вы же все здесь знаете. Ищите! Она начала осторожно вынимать стойки с ампулами из сейфа. Дарквуд открыл было рот, намереваясь что-то сказать, как вдруг в лаборатории вспыхнул яркий свет и послышался гул вентиляции. …Холод в животе - животное, инстинктивное чувство. Бегущие по спине мурашки напоминают нам о далеких днях, когда шелест ветвей у водопоя предвещал о затаившемся там хищнике уже в момент его прыжка. Можно быть сколь угодно тренированным, сколь угодно профессионалом – но древние инстинкты заставляют кожу покрываться мелкими каплями противного липкого пота, а волосы – вставать дыбом. Это невозможно подавить и на самом деле почти невозможно скрыть. Дикие звери чувствуют чужой страх почти так же хорошо, как запах свежей крови. Их собственные инстинкты говорят им, что тот, кто испытывает страх - древний, глубокий, необъяснимый – уже наполовину пойманная добыча. Страх таится в темноте, пустоте, неизвестности. Когда солнце уходит прочь – наступает ночь, и границы маленькой каменной пещерки становятся еще меньше, схлопываясь в точку, а заросли дикого кустарника расширяются до размеров вселенной, теряя границы и преображаясь во врата ада. Древнему человеку не остается ничего другого – сидя у еле тлеющего костра, он придумывает себе, что именно может быть в Тьме – ибо неизвестность пугает куда больше. Древний человек учился доверять инстинктам, проверяя их разумом. Современный человек доверяет разуму и очень редко – инстинктам и чутью. Иногда чутье и инстинкты кричат так громко, что не услышать почти невозможно. Но может не хватить времени. *** В следующее мгновение свет погас, и наступила полная темнота. А потом темнота обрушилась на нее всей тяжестью Вселенной. *** Мне кажется, я и в самом деле не существую. Я то сплю, то не сплю, и мне видится что-то смутное и далекое, словно в очень раннем детстве смотришь из окна, вставая на цыпочки, и кто-то гладит по голове, и говорит, что ты хорошая девочка, а ты киваешь, не задумываясь. Тебе в общем все равно, гладят ли тебя по голове, но ты знаешь, что обычно людям это приятно, и ты делаешь вид, что тебе тоже приятно. Чтобы не удивлялись, не обращали внимания, не спрашивали. Знаешь, Тина, мы нашли прекрасный выход. Мы не можем усмирить демона совсем – он снова и снова поднимает голову, снова и снова зовет убивать. Я знаю, Синди. Если все будет по-прежнему, однажды нам придется уничтожить демона в себе вместе с собой – только так мы можем заставить его замолчать. Кендрик говорила, что нужно принимать лекарства и учиться по специальным программам. Нас никто не учил здесь ничему. Я не хочу принимать лекарства. Но мы не можем без них - нам пришлось убить даже людей, которые ничего нам не сделали. Просто их дом стоял ближе всего к лесу. Я не знаю, чего я хочу, Синди. Еще не так давно, когда я была маленькая, я думала, что убиваю потому, что должна. Потом – потому, что я хочу. А теперь я знаю, что я не могу не убивать. Я тоже, Тина. Я не хочу, чтобы мной управляли, Синди. Я не хочу делать ничего из того, что заставляют меня делать гены, измененные волей Салли Кендрик. Мы выше этого, Тина. Мы не такие, как они. Мы – новая версия. Знаешь, тот человек, который был здесь полгода назад - помнишь? Он долго читал документы, а потом сказал, что мы очень похожи на других сверхлюдей, но при этом - настоящие люди. Он сказал, что у нас гигантский потенциал саморазвития, и что это отличает нас от первой версии. Что мы можем подняться выше склонности к психозу, к убийствам и суициду. Что нам есть куда расти. Я не хочу быть генетическим экспериментом, Синди. Наверное, мы и вправду другие. Или стали другими. Мы - не Салли Кендрик. Мы не такие, какими были четыре года назад. Мы совсем-совсем другие. Иногда мне кажется, что во мне просыпаюсь новая я - а старая засыпает навечно. Теперь мы можем сказать друг другу то, что не получается сказать самой себе. Я говорю тебе, а ты мне. Когда я говорю себе, я могу подчиниться, а могу нет. А когда ты говоришь мне это - я не могу не подчиниться – и мы будем держать друг друга на вечном поводке. Тогда нам нужно вечно быть рядом. Как одно целое. Мы и так одно целое. Ты –это я. Я – это ты. Ты – это я. Я – это ты… *** Шум в правом крыле Малдер и Пендрелл услышали тогда, когда обыскивали жилой блок. …Они уже успели убедиться, что девочек там нет - только стерильно-белые стены, мебель, намертво закрепленная в полу, разбитые видеокамеры под потолком и аккуратно разложенные на кушетке вещи. В одной из комнат Малдер взял со стола фотографию в простой белой рамке. Это были они – темно-русые прямые волосы, острые подбородки, немного оттопыренные уши, высокие скулы, буро-зеленые глаза. Холодный, сухой взгляд, которого никогда не увидишь у обыкновенных одиннадцатилетних детей. В нем нет ни вызова, ни ненависти, ни страха – только пустота. На фотографии они стояли рядом, одетые в одинаковые светло-серые футболки и такие же полотняные брюки. Снимок сделали на фоне светлой стены жилого блока. Тина и Синди не держались за руки и стояли навытяжку, словно солдаты, на расстоянии пары футов друг от друга. - Я понятия не имел, что такие вещи вообще возможны, - задумчиво сказал Пендрелл, глядя на снимок. - Шмель по законам аэродинамики летать не должен, но он летает, - ответил Малдер. – У нас каждое второе дело о том, что кажется невозможным. Пендрелл помолчал мгновение. - Ну, у нас, как и в других отделах, чаще все банально и приземленно. Конечно, это не так интересно, - добавил он.- Иногда даже кажется, что скука и рутина. Малдер поставил фотографию обратно. Странно, обыкновенно Пендрелл не был склонен к сарказму. - Надо обыскать весь этаж, - начал было Малдер, и в это мгновение вспыхнул свет. А в следующее мгновение откуда-то издалека они услышали короткий глухой удар, и наступила темнота. *** Круглые пятна света от фонариков прыгали по полу и стенам. У Малдера и Пендрелла ушло всего пять минут на то, чтобы бегом преодолеть расстояние от жилого блока до лаборатории. - Скалли! – крикнул Малдер. – Скалли, с тобой все в порядке? Дарквуд! Никто не отозвался. - О Господи, - вдруг выдохнул Пендрелл и шагнул куда-то в сторону. – Дана… Малдер обернулся. Скалли лежала на полу, видимо, без сознания, лицом вниз. Малдер бросился к ней. - Осторожно, Малдер, - Пендрелл помог перевернуть ее на спину. – Мне кажется, ее ударили по голове, но удар пришелся вскользь. Надеюсь, ее просто оглушили. Малдер стиснул зубы. - Где Дарквуд, черт подери? Дэни, возьми фонарь и обыщи лабораторию. Этот сукин сын должен быть где-то здесь. Если это он… Пендрелл молча поднялся, подобрал фонарик и пошел осматривать лабораторию. Яркое пятно света мелко подрагивало и прыгало по стенам. - Его здесь нет. Здесь больше нет ни одного человека, - сказал он, вернувшись к Малдеру и Скалли. Малдер тем временем осторожно положил Скалли под голову рюкзак. - Кажется, ее не только оглушили… Почему она не приходит в себя? Насколько я понимаю, это опасно. - Я не врач, - с неожиданной горечью отозвался Пендрелл и опустился рядом со Скалли на колени. – Я всего лишь эксперт-криминалист… Лабораторная крыса. Но насколько мне известно, это может быть все, что угодно - от серьезного сотрясения мозга до нарастающей внутричерепной гематомы. Лучше бы первое. Иначе, если она не окажется в руках нейрохирургов в пределах нескольких часов… - Не продолжайте, - Малдер закрыл глаза. – Я понял. - У нее кровь, - вдруг сказал Пендрелл. – Носовое кровотечение. - Это плохо? - быстро спросил Малдер. - Ну, оно может возникнуть при любом ударе по голове. Малдер нашарил в кармане куртки бумажный носовой платок и осторожно вытер кровь с лица Скалли. Черт побери, а ведь она так и не приняла лекарства сегодня вечером. Из-за удара кровотечение или нет – никак не узнаешь… Надо, надо было настоять, чтобы они вернулись в мотель. Но Малдер слишком хорошо понимал, что ничего бы из этого не вышло. Он поправил рюкзак, попытался уложить Скалли поудобнее и тут обнаружил, что она что-то зажимает в руке. Это оказалась небольшая запаянная ампула с маркировкой «L-E-9-10». Стекло было очень толстым, поэтому не разбилось. Малдер пошарил вокруг, нашел лабораторный пластиковый контейнер с внутренними держателями и уложил ампулу туда. Поставил возле стены и вернулся к Скалли. Осторожно коснулся рукой ее щеки, будто бы проверяя, не возобновилось ли кровотечение. - Останься с ней, Дэни, - негромко сказал он. – Этот отсек тупиковый и его можно запереть. В случае чего - стреляй на поражение. Малдер вынул пистолет и спустил его с предохранителя. - Кто-то продолжает водить нас за нос, - зло сказал он, направляясь к выходу. – И ей-Богу, я узнаю, кто именно. - Удачи, - негромко ответил Пендрелл, не глядя в его сторону. У самых дверей Малдер на секунду задержался и обернулся. Ему показалось, что Пендрелл, склонившись над Скалли, осторожно убирает волосы с ее лба. Дана? Черт возьми. Да нет. Он просто поправляет рюкзак. Малдер с силой рванул на себя лабораторную дверь, вышел в коридор и прислушался. Где-то в глубине этого крыла ему послышались шаги. Малдер выключил фонарь и, стараясь двигаться как можно тише, поспешил туда. *** Рыжий Дэни, крыса ты лабораторная. Ты вляпался по уши в мутную историю, исключительно по собственному желанию, и ты ведь даже радовался, чего скрывать, тому, что можешь оказаться рядом с ней. С Даной…Ты вел себя, как десятилетний мальчишка. Надеялся совершить что-то важное, что-то, что повлияет на исход дела. Надеялся ведь? И что? Толку от тебя, как выяснилось, никакого. Ты не смог защитить. Ты ничем не можешь помочь. Ты ничего не можешь сделать, только вытирать время от времени свежую струйку крови из носа да держать руку на пистолете. Так что лабораторная крыса. Малдер чувствует себя в таких делах, как рыба в воде. Ну да, разумеется, ведь то-чего-не-может-быть случается по пять раз на дню. Это, разумеется, куда интереснее, чем ковыряться во всяком дерьме, которое доставляют с мест преступления. Да наплевать. Считайте крысой, считайте кем угодно. Только бы обошлось. Господи, он поклянется, что никогда больше даже в мечтах, даже во сне не станет надеяться, что она… Дэни Пендрелл закусил губу почти до крови. Пусть только все будет в порядке. Ведь она без сознания совсем недолго. Это самое обычное сотрясение. Конечно же, это просто сотрясение… Он наклонился к ней и прислушался к дыханию. Оно было довольно ровное и спокойное, и кажется, Дана пошевелилась… Дэни немного расстегнул ее крутку, чтобы ей было легче дышать, и сел рядом, прислонившись спиной к стене. Положил пистолет на колени и вытянул ноги. Он отдавал себе отчет, что скорость и точность его стрельбы оставляют желать лучшего – в этом плане его умений хватало только на то, чтобы сдавать ежегодные зачеты. Но выпустить при необходимости полдюжины пуль почти в упор не так уж трудно. Ватная тишина мутила голову. Он не спал уже почти сутки, но спать не хотелось. Просто голова плыла, словно покачиваясь на волнах. Дэни прикрыл глаза. *** Она расстегивает на нем рубашку, и ее горячие ладони скользят по его груди. Ее лицо совсем близко. Так близко, что он видит свое отражение в ее зрачках. Она что-то говорит ему, но он не слышит. Пряди ее рыжих волос касаются его лица. Ну же… Пожалуйста… Он смотрит на нее снизу вверх, предвкушая, что вот сейчас, сейчас… ее глаза, губы так близко сейчас, и так невыносимо хочется коснуться их, почувствовать их тепло, почувствовать, как она подается навстречу, как отвечает ему… Но ее лицо поднимается куда-то вверх, и вот она уже далеко, что-то говорит, но он не слышит… *** Дэни вздрогнул и очнулся. Глубоко вздохнул, бросил взгляд на часы - он пробыл в забытьи всего несколько минут. Это не страшно. Здесь по-прежнему пусто и тихо, как в склепе. Но закрывать глаза больше нельзя. Морфей жесток – он уже в который раз насылает сон, от которого просыпаешься в горячем поту и только с одной мыслью – пусть все вернется назад… А потом стоишь в ледяном душе и надеешься, что в следующий раз увидишь его до конца. В то, что это может когда-нибудь произойти наяву, Дэни почти не верил. Особенно теперь, когда он убедился, как они смотрят друг на друга. Даже когда не говорят ничего особенного, даже когда вообще не говорят ни о чем, кроме трупов, заговоров и генетических экспериментов. Дэни глубоко вздохнул. Все это ерунда. Пусть только все будет в порядке. Пусть. Он согласен довольствоваться одними только снами. Пусть. Дэни потянулся вытереть набежавшую капельку крови, как вдруг услышал, что Скалли пошевелилась и что-то прошептала, но он не мог разобрать, что. Поэтому наклонил ухо почти к самым ее губам. - Фокс… Фокс… Вот так, Рыжий Дэни. Тебе все равно навсегда останутся только сны. Дана открыла глаза и попыталась повернуться на бок. Сознание возвращалось к ней. - Вам помочь? – осторожно спросил Пендрелл. – Что я могу сделать для вас? Слава Богу, что вы пришли в себя. - У меня очень кружится голова, - прошептала Скалли, не делая больше попыток самостоятельно подняться. – И болит. Агент Пендрелл… Куда ушел Малдер? Дарквуд скорее всего лгал нам, - еле слышно шептала она, чувствуя, что сознание еще само не уверено, окончательно оно вернулось в тело или можно погулять еще. - Малдер отправился дальше, - спокойным голосом ответил Пендрелл. – Он просил нас остаться здесь. Давайте я помогу вам сесть… Дэни свернул свою куртку и рюкзак Малдера и положил под спину Скалли. - Нужно найти Малдера, - кривясь от боли, прошептала Скалли, когда Пендрелл помог ей сесть. – Обязательно. Кажется, это сотрясение. Ничего… Ничего страшного. Дэни закусил губу. Тебе не на что жаловаться, Рыжий Дэни. Тебе никто и никогда ничего не обещал. Ты получил от Мироздания королевский подарок – продолжительностью во времени куда больше двух кинематографических часов. Не гневи судьбу, мечтая о большем. - Вам принести воды? – спросил Дэни. – Тут где-то был кулер, как в Контрольном центре, и я даже видел пару целых баллонов. - Да, спасибо… И еще… у меня в рюкзаке. Пожалуйста. Там… там таблетки. Там есть обезболивающее. Я приму, и мне… мне станет легче. Дэни нашарил на полу небольшой рюкзак, но неудачно поднял его: клапан открылся, и на пол выкатились две больших пластмассовых баночки. Засовывая их обратно, Дэни обратил внимание на название. Иногда мир способен за один миг потускнеть и растерять краски, словно их никогда не было. Мост под ногами трещит и разваливается, хилые досочки летят в бездну, но ты, ухватившись за тонкие веревочные перила, которые по какой-то издевательской ухмылке Рока еще целы, в ужасе понимаешь одно - что человека, который сейчас летит вниз, ты подхватить не успел. И никто не успел. Нет, он не будет ни о чем спрашивать. Дэни осторожно уложил баночки в рюкзак и, найдя в боковом кармане походную аптечку, протянул ее Скалли. Та осторожно взяла ее и почувствовала, как он коснулся ее руки. Она взглянула на него. Он никогда так на нее не смотрел – такими отчаянными, такими влюбленными глазами, в которых сейчас можно было прочитать все, что он думает и чем дышит. Ну, или почти все. - Спасибо, - прошептала она. – Прости, но я… - Пустое, - так же шепотом ответил Дэни. – Не стоит. Он осторожно взял ее ладонь в свою и поднес к губам. Она не отняла руки, и Дэни прижался губами к ее пальцам. Потом отпустил ее руку и глубоко вздохнул. - Я принесу еще воды, - сказал он и отошел к кулеру. *** Голоса Малдер услышал почти внезапно. Говорили двое –немного дальше, за поворотом коридора. По схеме там должен был быть тупик – и кажется, что он подходит к той лестнице, что расположена у противоположного крыла здания. Говорили очень тихо и быстро, и Малдер узнал оба голоса. Один, несомненно, был Дарквуд. Второй – лжеФлауберг. Малдер остановился и прислушался. Потом осторожно заглянул за угол и увидел небольшой тупик и запертую дверь. Голоса слышались из-за нее. - Сколько здесь? – лжеФлауберг говорил тихо, и как показалось Малдеру, испуганно. - Четыре, - ответил голос, принадлежащий Дарквуду. – Сколько нашел, столько и принес. - Мог бы и больше, - голос лжеФлауберга стал недовольным. - Сколько осталось, - отрезал Дарквуд. – Я не хочу иметь с тобой больше никаких дел. Я обещаю нигде, ничего и никогда не упоминать о тебе. Дай мне гарантию того же, и мы квиты. - Ты не хочешь посмотреть на мой триумф? – в голосе лжеФлауберга явственно слышались нотки предвкушения. - Нет. Упаси меня Бог от триумфов, в основу которых положено столько трупов. В том числе детских. - Я не убивал их, идиот, - зло сказал лжеФлауберг. – Они живы и где-то в здании. Ты же собирался следить за ними по чипам! - Я не знаю, что случилось с маячковой системой, но большую часть времени она не работает, - кажется, что Дарквуд смертельно устал - слова давались ему с трудом. – Их видно только тогда, когда они полностью неподвижны и спят и некоторое время после пробуждения. Спят, кстати, они поочередно. Прошлую ночь они были в своем блоке, потом ушли и вернулись обратно. Я не видел, чтобы они выходили, но в автономной сети то и дело скачет напряжение, а маячковая система после таких фокусов вылетает и перезагружается не меньше часа. Они вполне могли выйти оттуда. Думаю, что Малдер и тот второй тип уже обшарили жилой блок и скоро придут сюда. - Ты убил того, кто был с тобой? – спросил лжеФлауберг. – Кто пошел с тобой? Нас предупреждали, что если пойдет Малдер… - Я никого не убивал. Я, знаешь ли, против убийств женщин и детей, - в голосе Дарквуда звучало отвращение. – Вполне достаточно просто оглушить. Так что насчет гарантий? - Какие еще гарантии! Скажи спасибо, что твоя шкура цела осталась. Но это легко поправить, если будешь болтать. Осталось только похоронить проект. Эту дверь я запер. Через четверть часа здесь ничего не останется. Ни от здания, ни от проекта. Надеюсь, что мой самоотверженный труд по спасению его останков оценят. - А как же Малдер и его коллеги? Тебя, кажется, предупреждали их не трогать. - Они тут исключительно статисты - чтобы в их чертовом Бюро могли поставить галку «Раскрыт очередной неизвестно-какой-заговор, все уничтожено, следов нет». Я им в телохранители не нанимался и что с ними будет, меня не волнует. Мне не перед ФБР отчитываться предстоит, а что раскопают власти - мне все равно. Главную задачу я выполнил, образцов им не достанется. Он умеет заметать следы. Но клянусь, на этот раз он сам сядет в лужу. По крайней мере, я надеюсь. - А я надеюсь, что когда-нибудь ты свернешь себе шею, - зло ответил Дарквуд. – Имей ввиду - если попробуешь убить меня, кое-куда придет конверт с надписью «вскрыть в случае моей смерти». Содержимого хватит, чтобы посадить тебя лет на тысячу. - Вот ссскотина, - прошипел лжеФлауберг. - У меня были хорошие учителя, Лайон. Прощай. Желаю тебе навернуться с той карьерной лестницы, по которой ты лезешь. А я больше в подобных делах не участвую. Малдер услышал скрип, словно кто-то открывал старую, заржавленную дверь – очевидно, это был выход на запасную лестницу. Он подергал дверь, попробовал навалиться на нее, но все было безрезультатно. Малдер бросился назад. *** Я верю, что мы сможем. И я верю. У нас получается. Мы стояли у них за спиной. Они не видели нас. Я говорила тебе - ты не хочешь убивать. А я - тебе. И мы стояли, никуда не двигаясь, и демоны молчали, потому что теперь они не могут сопротивляться. Они должны подчиняться приказу. Мы не можем приказать себе сами. Но можем приказать друг другу. Мы можем это, потому что ты – это я. А я – это ты. А больше никто, нигде, никогда не сможет нам приказывать. Она все-таки красивая, правда? Правда. Я ее помню. И я. Мне кажется, что они не хотели убивать нас. Может быть. Но им очень повезло, что у нас получилось. Если бы мы раньше сумели это, нам не пришлось бы убивать там… ты помнишь. Теперь это неважно, Тина. Конечно, Синди. Куда мы пойдем? Нас станут искать. Станут. Но не найдут. Я знаю. Мы пойдем туда, где нас никто не станет искать. Они никогда не найдут нас. *** Малдер стоял возле входа в лабораторию, до которой ему оставалось сделать несколько шагов. Они стояли напротив него, крепко держась за руки. Высокие, худые, бледные. Одетые в одинаковые джинсы, одинаково вытертые на коленях, с одинаковыми бурыми пятнами. Одинаковые футболки. Если не знать правды, легко можно подумать, что двоится в глазах. И взгляд… Холодный, темный. У детей не бывает такого взгляда. - Доброй ночи, агент Малдер, - негромко сказал одна из них. – Мы вас помним. Мы знали, что вы придете. Когда-нибудь. - Откуда? – тихо спросил Малдер, смутно понимая, что он должен делать сейчас. - Просто знали, - отозвалась вторая. – Знали, и все. Считайте это интуицией. Вы можете уйти отсюда через жилой блок. Там есть еще одна лестница. Ее нет на схеме. Мы смогли ее открыть. Они держались за руки так, словно были друг другу спасательным кругом. - Вам лучше пойти с нами, - начал было Малдер, но Тина - кажется, это была она – не дала ему договорить. - Нет, агент Малдер. - Вы нуждаетесь в лечении. В том, что вы сделали, есть вина и других людей. - Нет, агент Малдер, - Синди отрицательно покачала головой. – Однажды мы уже прошли через все это. Больше не хотим. В том мире, - она показала наверх, - нам нет места. - Но вы же… - Мы справимся, - сказала Тина, стиснув руку названной сестры так, что побелели костяшки пальцев. - Мы справимся, - эхом отозвалась Синди. - Уходите. У вас осталось девять минут, - сказала Тина. - Всего девять, - повторила Синди. Малдер вошел в лабораторный блок. *** Подниматься по узкой, неудобной лестнице пришлось по одному. Пендрелл шел последним, неся контейнер с ампулой. Малдер шел первым и поддерживал Скалли, которая поднималась за ним. Пендрелл смотрел, как Малдер обнимает ее за талию, и старался ни о чем не думать. В конце концов, это судьба, и глупо роптать, если она складывается именно так. Тебе останутся сны и редкие минуты в лаборатории. И в конце концов, можно снова купить билеты в кино и рискнуть. Скоро февраль. День рождения – замечательный повод для того, чтобы пригласить ее на коктейль. Если больше ты не способен принести никакой другой пользы… Надо жить сегодняшним днем. Отмечать на календаре дни до ее дня рождения и мечтать о том, что сон когда-нибудь сбудется. *** …Они успели отойти от корпуса на сотни полторы ярдов, когда ударная волна заставила вздрогнуть землю. Верхние два этажа здания словно осели вниз, подняв тучу пыли, а потом их настиг глухой, низкий звук взрыва, случившегося глубоко внизу. - Нет, - прошептала Скалли, обернувшись. – Неужели они… - Жилой блок ничем не хуже бункера, Скалли, - тихо сказал Малдер. – Мы же были там. - Но они не смогут выбраться оттуда. - Мы не можем этого знать, - покачал головой Малдер. – Ты же видела схему. Уровни D и E сконструированы так, что соединены с верхними этажами только лестничными пролетами. Не сомневаюсь, что конструкция предусматривала подобные исходы и что эксперты вообще никогда не узнают о том, что эти уровни существовали. - Что вы будете делать с этим? – Пендрелл кивнул на контейнер. - Собираюсь действовать согласно протоколу. Если получится. - Хотел бы я посмотреть, как будет выглядеть ваш отчет, - Пендрелл перехватил ручку поудобнее. – И поверят ли в то, что там будет написано. - Ну, нам не привыкать, - ответил Малдер. – Справимся и с этим. Небо начинало светлеть. Ночь отступала, утренний холод пробирал до костей, землю и жухлую траву покрыла седина изморози. Замерзшие сучья хрустели под ногами. Лес, безмолвный, спящий, встречал рассвет так, словно ничего не случилось, и только облако пыли и гари, поднимающееся в небо, говорило о том, что это утро не похоже на другие. Обратно к мотелю шли молча. Молча собирали вещи, молча расплачивались с владельцем. Все трое очень устали, но оставаться в мотеле никакого желания ни у кого не было. - Наверное, вам это кажется чудовищным? – спросила Скалли у Пендрелла, когда он подошел к их машине, чтобы отдать Малдеру контейнер. – Вся эта история. - Мне кажется чудовищным то, что за это никто не понесет наказания, - глухо ответил Пендрелл. – И вовсе не потому, что виновных нельзя найти. Малдер осторожно поставил контейнер на заднее сиденье машины, уложив его в мягкую сумку и сел на водительское место – у Скалли до сих пор кружилась голова и время от времени ее начинало мутить. - Ну, тогда, когда есть неопровержимые доказательства, сделать это несколько проще, - сказал он. - Ты идеалист, Малдер, - вздохнула Скалли. – Хочется верить, что из этого что-нибудь получится. Скалли предложила Пендреллу возвращаться вместе с ними. Какое-то мгновение Пендрелл поколебался, но заметив, как проступили желваки на скулах Малдера, который молча укладывал в багажник машины сумки, вежливо отказался. Скалли смотрела ему вслед со смутной тревогой, которая все никак не хотела уходить. - Скалли, поехали, - позвал ее Малдер. Садясь в машину, она сказала: - Я почему-то уверена, что они живы. - Почему? – спросил Малдер. Скалли пожала плечами. - Не знаю. Просто уверена, и все. *** Си Джи Би сидел возле окна в старом кресле с вытертой гобеленовой обивкой и крутил в пальцах нераспечатанную пачку сигарет. Курьер должен был явиться с минуты на минуту. Си Джи Би свято уважал принцип цепочки из нескольких звеньев – главное в случае ее создания было не допустить в нее слабое звено. Но сейчас исполнителям поставили очень простую задачу. Они выполняли такие сотнями. Телефонный звонок раздался ровно в тот час, в который Си Джи Би ждал его. - Груз доставлен, - голос в трубке был деловит и спокоен. - Прекрасно, - Си Джи Би с треском распечатал пачку, вынул одну сигарету и закурил. Выпустил дым к потолку. – Как все прошло? - Штатно, - ответил голос. – Машину обыскали на заправке. Ампулу нашли на заднем сиденье, в контейнере, упакованном в сумку. - Великолепно, - Си Джи Би самодовольно улыбнулся – вернее, уголок его рта чуть уехал в сторону. – Доставьте немедленно. И отзвонитесь, что совещание по результатам проекта Личфилд начнется через двадцать минут. - Но Пристли не успеет к началу. Вы же хотели… - Вы слышали, что я хотел, - сухо отозвался Си Джи Би. - Двадцать минут. *** Совещание началось в обычном режиме. Комната с зелеными стенами и зелеными шторами всегда казалась ему похожей на болото - болото, в котором полно всякой живности. Жирные, жадные жабы, крикливые лягушки, пиявки-кровососы, назойливое комарье, водомерки, легко скользящие по поверхности воды… Кто успел – тот и съел. Надо уметь успевать. Си Джи Би аккуратно поставил контейнер с ампулой на стол. - Проект Личфилд-Ева-9-10 завершен, - сказал он. – Образец вируса получен. Эффективность подтверждена полностью – как на чипированных, так и на обычных объектах. Подавление собственной воли вплоть до полного разрушения, управляемость объектов, контролируемость их действий с помощью специального оборудования. После завершения эксперимента база уничтожена. Информация о проведенных работах здесь, - Си Джи Би положил на стол рядом с контейнером жесткий диск. Дарквуд отработал блестяще. Жаль только, что к концу эксперимента у него внезапно проснулась совесть, но это было на руку – он легко согласился действовать в обход Пристли. Разумеется, весь план в подробностях не был ему известен. В его задачу входило только обеспечить возможность Малдеру проникнуть на объект и вынести образец вируса. Пристли, мерзкий сукин сын, захотел прыгнуть выше головы. Подставить. Подставить Си Джи Би. Заявить, что Си Джи Би завалил вторую часть проекта, допустил появление на территории посторонних, а он, Лайон Пристли, всех спас. И ведь как врал, а! Красиво – хоть в рамочку вешай. Захотел продвинуться наверх. Ну что же, дорогой Лайон - чем выше влезаешь, тем больнее падать. Не умеешь планировать многоходовки – не берись. Хочешь подставить конкурента - умей просчитывать на пятьдесят шагов вперед. У Си Джи Би не бывает случайностей, а если они возникают, он всегда найдет, как их использовать. Вирус оказал на Ев полупарадоксальный эффект – это, конечно, жаль. Но в конце концов, сам проект Ева признан невыгодным. А вот воздействие вируса на обычных людей планировалось несколько позже. Когда Си Джи Би обнаружил, что Лайон Пристли скрывает часть информации, он тут же понял, откуда и почему дует этот ветер. Придумать и реализовать этот план оказалось несложно. После того, как стало очевидным парадоксальное воздействие вируса на Ев, Дарквуд заперся в контрольном бункере и по команде Си Джи Би дал им возможность действовать. Пристли пришлось вызвать сюда, в центр, чтобы удалить его на время – но уже тогда для Си Джи Би стало очевидным, что тот хочет его подставить, свалив на главного куратора все проблемы эксперимента. Си Джи Би любил такие игры. Рассчитать, кто и как будет действовать – причем так, чтобы каждая фигура полагала, что действует сама от себя – это сложно, но безумно интересно. Малдер тоже не подвел. Завелся с пол-оборота, рванул, куда было велено… Байку о том, что больше никто не справится с проблемой, Пристли проглотил, не поперхнувшись - для него-то вырвавшиеся на свободу Евы были неожиданностью. Си Джи Би просто наслаждался, глядя, как Пристли пытается его обыграть, не зная, что сам четко следует прописанному Си Джи Би сценарию. Да, Малдер не подвел. Си Джи Би достаточно хорошо знал и самого Малдера, и его напарницу, и был уверен, что они не покинут центр, не раздобыв хотя бы один образец. А Дарквуд постарался, чтобы им было что вынести. Пристли, конечно, тоже вынес четыре ампулы – только вот он не знал, что Дарквуд поместил их на несколько минут в горячий термостат перед тем, как отдать Пристли. Он будет долго искать в этих ампулах живые вирусы и доказывать Синдикату, что он не верблюд. А как восхитительно было узнавать, что Пристли попытался завербовать Дарквуда и до сих пор убежден, что Фрэнсис работает на него. Си Джи Би умел быть благодарным, когда оно того стоило. Дарквуд получил новые документы и возможность покинуть страну. Прочих доказательств почти не осталось – а через пару дней после того, как Малдер накатает свой отчет, туда прибудут карантинные бригады. На уровень D и ниже они не попадут, а на уровнях выше ничего, что могло бы служить доказательством чего бы то ни было, не найдут. Таким образом, все, как всегда. Пристли долго не проживет. Вирус создан и проверен. Доказательства уничтожены. Официальное прикрытие получено. … Синдикат остался доволен. А Пристли Си Джи Би посочувствовал бы, если бы умел. Но он не умел и не видел необходимости учиться. Пора было приступать к новому проекту. *** После возвращения Малдер долго пытался найти концы и выяснить, кто ограбил его машину на заправке, но, разумеется, ничего не вышло. Скиннер по обыкновению долго ворчал о несанкционированных расследованиях, нецелевых расходах и прочей ерунде, но отчет принял. Карантинная группа разобрала завалы по камешку, но кроме генетических и вирусологических лабораторий, построенных еще десятки лет назад, и нескольких трупов ничего не нашла. Детских трупов среди этих тел не было. *** …Глубоко под землей в комнате со светлыми стенами спят две девочки. Они спят, обнявшись, словно родные сестры. Их окружают тишина и полутьма. Они знают, что могут выйти наверх, если захотят. Но они не выходят. Их демоны тоже теперь иногда спят, и с каждым днем их голоса становятся все глуше и тише. Может быть, когда-нибудь они уснут навсегда. И тогда две девочки с недетскими лицами разрешат друг другу подняться наверх. Они верят, что все будет именно так. Верят, и все.