Вуаль эрилиона

Проснувшись еще затемно, Тарлин позволил себе понежиться несколько минут в постели, нежно обнимая закинувшего на него ногу уже не фиктивного супруга. Собственное поведение и желания озадачивали его — да, Гилор с первых дней был интересен ему как собеседник и друг, после добавилось желание сделать его счастливым и хотя бы поспособствовать тому, чтобы он узнал радость ласк и секса, но и в мыслях не было сделать это самому. И лишь после ранения он почувствовал неотвратимую тягу к этому существу даже в такой его ипостаси. Тарлин сопоставил время, и в груди неприятно кольнуло: что, если это не случайность, а последствия травмы или ее лечения? Сильнее всего будоражила мысль, что в таком случае всё может исчезнуть в любой момент так же, как началось, и больнее всего придется Гилору, сам-то он совсем не против любить и хотеть его, невзирая на мнение остальных. Поцеловав спящего мужа в выглядывающее из-под тонкого одеяла плечо, он аккуратно выбрался из кровати и, одевшись, направился в императорскую библиотеку — проверка неожиданной догадки не терпела отлагательств. Не обращая внимания на роскошь убранства зала и богатство знаний в тысячах шкафов и стеллажей, Тарлин сразу подошел к поисковому артефакту, лежащему на небольшом столике недалеко от двери. О специфике магии эрилионов он не сумел найти ни одной книги или упоминания, что неудивительно, учитывая замкнутость и обособленность этой расы. Затем Тарлин обратился к поиску знаний об особенностях сочетания и влиянии друг на друга магии различных существ, о магии дроу и о лечебной магии в целом. Он перелистывал сотни страниц бесценных фолиантов, но ни один из них не мог рассказать ему о причине вспыхнувших желаний. Тарлин уже собирался с легким сердцем покинуть библиотеку, когда неожиданно столкнул на пол незамеченную ранее небольшую невзрачную книжицу, очень древнюю и разваливающуюся прямо на глазах, несмотря на наложенные на нее чары сохранности. «Целительная магия в полевых условиях» рассказывала о специфике врачевания в условиях военных действий, когда приходится спасать почти безнадежных пациентов после боя. Книга призывала лекарей в максимально безопасном для себя количестве отдавать свою магию, вливая ее в тела пострадавших бойцов, несмотря на то, что они проникнутся к излечившему их глубокой симпатией и физическим желанием. Она обещала, что всего через месяц подобная реакция, вызванная наполнением чужой энергией, пройдет, а спасенная этим жизнь — бесценна.‏ Невидящим взглядом Тарлин уставился на висящий на стене гобелен — он оказался прав, неслучайно возникли эти чувства и так же неслучайно им предстоит в какой-то момент исчезнуть. Как правильно будет теперь вести себя с Гилором, если хочется постоянно быть рядом, нежить его, обещать вечную любовь и счастье рядом с собой, но этой вечности суждено продлиться лишь месяц? Нельзя, нельзя давать понять ему, как глубоко он сейчас небезразличен Тарлину, но еще более нельзя рассказывать о прочитанном. Пусть всё случится так, как должно, но он не имеет права ни словом, ни делом разочаровать Гилора.‏ Когда Тарлин вышел к завтраку, никто не смог бы и заподозрить, какие борьба и тревога изводят его душу. Приветственно кивнув собравшимся, он внимательно посмотрел на супруга, но тот ответил ему, лишь слегка удивленно приподняв бровь. У дроу сложилось впечатление, что даже после вчерашней ночи Гилор не ждал изменившегося к нему отношения, тем более что проснулся он в одиночестве. И не сказать, что Тарлину стало легче от этой мысли, скорее вновь неприятно кольнуло разочарование в себе, и еще сильнее — то, что супруг так и не дал понять, значила ли эта ночь что-то для него самого.‏ После завтрака у ворот дворца отряд уже ожидали оседланные лошади — настало время возвращаться домой. Помня о произошедшем на Свободной полосе, эльфийский Император приказал трем искусным гвардейцам сопровождать их вплоть до границы с королевством дроу — слишком большой отряд привлек бы к себе ненужное внимание, к тому же каждый из них мог бы заменить собой не один десяток обычных бойцов.‏ Снова начались ночевки в полях, на полянах лесов и безликих комнатах трактиров, и неизменно Гилор устраивался рядом с Тарлином, прижимаясь как можно теснее. Он не делал попыток соблазнить принца или хотя бы намекнуть на это и только обнимал его, молча и как-то отчаянно. Тарлину же стоило огромных усилий сдержать себя, не повалить лежащего рядом юношу на спину, не накрыть своим телом, сминая в горячем поцелуе его губы, не заласкать до тихих сладких стонов. Он дал себе слово не привязывать Гилора к себе еще ближе и старался честно сдержать его. Воины лишь иногда с интересом поглядывали на них, располагаясь как можно дальше, чтобы не смущать супругов в их возможном стремлении познать друг друга.‏ Подъезжая к свободной полосе, Тарлин никак не мог унять тревогу, ледяной ладонью сжимающую сердце и заставляющую его беспокойно трепыхаться в груди. Поглядывая на Гилора, он замечал, как крепко тот сжимал губы и постоянно оглядывался по сторонам, словно перенял от него волнение. Сделав отряду знак остановиться, Тарлин спешился и подошел к супругу, осторожно стягивая его на землю. Он молча обнял Гилора, бережно, но вместе с тем крепко, надежно прижимая к себе, гладя по плечам, спине и рукам, пытаясь хоть немного расслабить его напряженные мышцы и успокоиться самому. Не обращая внимания на удивленных подобным проявлением чувств воинов, он приподнял лицо супруга за подбородок и поцеловал — сильно, глубоко, буквально клеймя своими губами и черпая в нем уверенность. Напряжение, достигшее своего апогея, когда отряд пересекал границу, даже не думало отпускать Тарлина. Сощурившись, он внимательно вглядывался вдаль, но даже это не спасло их. Вдруг возникший слева дроу, облаченный в ритуальный черный балахон, вскинул руки, разламывая ярко светящийся артефакт, и отряд накрыло сферой разреженного воздуха, заставляя всех, находившихся внутри него, потерять сознание, неловко съезжая с еще двигающихся по инерции лошадей на землю.

***

Первым открыв глаза, Тарлин сразу понял: Гилора среди них нет. Магия эрилиона, напитавшая его тело, как будто горела, призывая вскочить и, оставив все дела, броситься на поиски своего хозяина. Поднявшись, Тарлин, потрясывая воинов за плечи, пытался привести их в чувство, но попытки были тщетными, оставалось только ждать, когда они придут в себя сами. Обхватив себя руками, будто пытаясь успокоить беснующуюся внутри магию, он ощущал себя осиротевшим без привычной молчаливой поддержки Гилора, без его постоянного присутствия рядом. Тарлин пытался разобраться, были ли это его собственные чувства или снова выверты магии, но в любом случае следовало как можно скорее отыскать Гилора и молиться богам, чтоб успеть до того, как ему сильно навредят. Как бы ему ни хотелось отправиться на поиски эрилиона прямо сейчас, Тарлин прекрасно понимал, что сами они это сделать будут не в состоянии. Необходимо добраться до земель дроу, отправить послание отцу — он искренне жалел, что никто в их отряде не владеет ментальной магией и не может сделать это прямо сейчас, — сообщить эрилионскому правителю, в конце концов. Будучи принцем, Тарлин понимал, что ситуация с похищением Гилора может вылиться не только в его личную трагедию, но и в политический скандал.‏ Очнувшиеся воины моментально оценили произошедшее и, видя, что принц находится одновременно в ярости и практически отчаянии, не докучали вопросами и уточнениями. Эльфы же приняли решение вопреки приказу сопровождать дроу на всем пути до дворца и участвовать в спасательной операции наравне со всеми.‏ Коней гнали во всю прыть, лишь немногим не загоняя их — выносливые самцы королевского табуна почти хрипели, неся седоков практически на пределе своих возможностей. В трактире остановились лишь на несколько минут — отправить послание во дворец. Было решено при первой же возможности сменить коней, но кто сменит самих дроу и эльфов, буквально соскальзывающих с седел от усталости? ‏ На привал было решено остановиться на небольшой поляне, путники едва успели вскипятить воды на костре да нехитро поужинать — сухари, вяленое мясо и фрукты, — как тут же уснули, не забыв, правда, выставить охранные заклинания. На следующий день всё повторилось: бешеная скачка, капли воды вместо чая, крохи черствого хлеба вместо обеда. Но никому и в голову не пришло жаловаться — воины сильно переживали о том, что свою роль охранников они выполнили из рук вон плохо и не уберегли эрилиона. Тарлин же просто сходил с ума от беспокойства за Гилора, и ему было не до подобных мелочей. К ночи второго дня отряд, наконец, прибыл в замок. Отправив остальных ужинать и отсыпаться, принц, даже не смыв дорожной пыли, направился к отцу — ему самому ночь предстояла бессонная. Как Тарлин и надеялся, его величество Кронимар получил весть и уже вовсю разрабатывал поисковую операцию вместе с лучшими аналитиками королевства, начальниками стражи и вообще всеми дроу, кто хоть чем-то мог ему помочь. Старший магистр Ковена магов горячо уверял принца, что они ищут Гилора своими силами и беспрестанно изучают древние фолианты, надеясь прочитать о еще неизвестных им способах поиска. Дело затруднялось тем, что никто не мог понять мотивов похитителя — Гилли не был наследным принцем, не был магическим супругом Тарлина, да и вряд ли кто-то имел с ним личные счеты — слишком добрым существом он был. Были перебраны все варианты, принц даже рассказал о легенде эрилионов, думая, не мог ли кто-нибудь прознать о ней и попытаться помешать принцу достичь своей цели и тем самым навсегда запереть Гилора в отталкивающем теле. Кто-то высказал мнение, что похищен он был ради выкупа, но прошло уже довольно много времени, а условия его возвращения никто не заявлял. Другой же считал, что эрилиона мог похитить какой-нибудь сумасшедший ученый для изучения практически никому не известной толком расы, и эта мысль заставляла скрипеть зубами от злости и отчаяния. Не забыли и о возможных политических причинах — кто-то вполне мог хотеть таким образом разрушить и без того хрупкое сотрудничество с Хертоном. Переговорив с советниками, Тарлин, едва успев принять ванну, тоже отправился в библиотеку и зарылся в старинные фолианты, пытаясь отыскать возможность помочь Гилору — бездействовать он сейчас никак не мог. Слуги принесли ему поздний ужин, чтобы он смог, наконец, нормально поесть, пусть и не отрываясь от книг. Когда спустя час они вернулись, чтобы забрать посуду, оказалось, что принц заснул, до последнего не оставляя чтение и положив голову на согнутый локоть.

***

Тарлин спал и видел во сне себя сидящим на троне, а рядом — сияющего Гилора, невообразимо красивого, глядящего ему в глаза и нежно держащего за руку. У их ног на большой вышитой подушке сидел остроухий мальчик, обнимавший плюшевую игрушку. Он был похож одновременно на них обоих, серые глаза пытливо взирали на мир, кажется, всё понимая и по-своему оценивая. Принц с умилением следил за малышом, ласково перебирая пальчики держащей его руки, и чувствовал себя бесконечно счастливым. Чуть позже сон неуловимо изменился, и Тарлин увидел себя обнажённого в постели рядом с таким же нагим Гилором. Эрилион был по-прежнему прекрасен, он тихо постанывал в ответ на ласки и зажмуривал глаза, пытаясь справиться с накрывающим его наслаждением. Тарлин исступлённо целовал его грудь, живот, гладил стройные ноги, почти сходя с ума от ощущения нежной горячей кожи, такой гладкой, как не бывает ни у одного мужчины. А после, мерно вбиваясь в распростертое под ним тело и прижимая ладонью аккуратный член, он тонул в глазах цвета расплавленного серебра и пил сладкие вскрики с зацелованных губ. Перед глазами вдруг начало темнеть, сильнее и сильнее, до тех пор, пока Тарлин не оказался в кромешной тьме, где не было ни единого звука или запаха. Через какое-то время он смог расслышать тихий шепот, тот становился всё громче, пока не стал практически оглушающим. От крика звенело в ушах, и он лишь с огромным трудом смог расслышать в нем просьбу о помощи.

***

Принц резко проснулся и сначала даже не смог определить, где находится — крик всё еще стоял в ушах, заставляя сердце, как бешеное, колотиться в груди. Он тяжело дышал, пытаясь привести мысли и ощущения в порядок, взять себя в руки — не было никаких сомнений, что голос, звучавший в его сне, принадлежал Гилору. Жажда действовать, прежде чуть притупленная сильной усталостью, снова гнала его делать хоть что-нибудь прямо сейчас. Тарлин вновь зарылся в древние книги, коря себя за то, что заснул и потерял бесценное время, и старался не задумываться о картинах, привидевшихся ему во сне и явно рисовавших их с Гилором счастливое будущее. Принц отчетливо понимал, что у них впереди не будет ничего — ни хорошего, ни плохого, — если он хоть немного опоздает. Страницы текстов на полузабытом языке предков мелькали перед его глазами, когда в библиотеку, практически неслышно ступая, вошел Старший магистр. — Доброй ночи, ваше высочество, — проговорил он, прижимая к груди какую-то книгу в кожаном переплете и почему-то не глядя Тарлину в глаза. — Я кое-что нашел, но, всё же, перед тем, как идти с этим к его величеству, решил уточнить у вас. Возможно, моя находка не стоит и мелкого зерна, но вдруг… Это очень деликатный вопрос, и я заранее прошу за него прощения у вас, ваше высочество. — Я слушаю, — ответил Тарлин, недоумевая, что же такое обнаружил магистр, раз это заставляет его так стесняться. Тот глубоко вздохнул, собираясь с духом, и быстро, но отчетливо выдал: — Вступали ли вы в интимную связь с принцем Гилором без использования заклинания чехла, и если да, то как давно это было? — Вступал, — медленно ответил Тарлин, вспоминая детали того вечера. — Как раз накануне похищения. Это может помочь? — Должно сработать, — облегченно выдохнул магистр, опускаясь на стоящий рядом стул и даже не спрашивая на это дозволения. — Хорошо, — сказал Тарлин — сил на какие-либо эмоции уже не осталось. — В таком случае следует начать ритуал поиска прямо сейчас, если только он не требует долгой подготовки. — Не требует, — объяснил магистр по дороге в ритуальный зал. — Он основан на том, что внутри тела принца Гилора сохранилась частица вашего, и именно она будет отвечать на наш призыв. Так же, как он связан с этой частицей, мы свяжем вашу кровь с его волосом. Вы, возможно, не знаете, но по приказу его величества горничные сохраняют все волосы, найденные при уборке, в том числе и на такой случай. Тарлин лишь кивнул в ответ и восхитился дальновидностью своего отца, которая сейчас должна будет помочь найти и спасти его любимого эрилиона. Судя по тому, что в ритуальном зале уже было всё подготовлено, и даже сам его величество Кронимар присутствовал, расположившись в кресле в самом дальнем углу, Старший еще из библиотеки ментально связался с кем-то и отдал соответствующие распоряжения. В центре комнаты на каменном алтаре лежало огромное прямоугольное зеркало, в котором Тарлин, присмотревшись, с удивлением узнал свое собственное. На небольшой тумбе чуть поодаль находились серебряная чаша, несколько колб и серебряный же стилет.‏ — Не будем терять время, господа, — проговорил Старший магистр. — Прошу магов Ковена принять максимально возможное участие в ритуале. Начнем. Десять магов — почти все, кто входил в королевский Ковен, — подошли к алтарю, положив подушечки пальцев на края зеркала. Старший же, откупорив одну из колб, вылил из нее в чашу прозрачную жидкость, больше всего похожую на родниковую воду.‏ — Ваше высочество, ваш черед, — сказал он, протягивая принцу стилет. Тарлин, не раздумывая, полоснул себя по раскрытой левой ладони и сложил ее лодочкой, чтобы кровь не пролилась раньше времени. По знаку магистра и под его шепот он вылил ее в чашу, где та растворилась с тихим шипением. Затем Старший раскрыл меньшую колбу, вынул оттуда светлый волос Гилора и также опустил в чашу. Дождавшись, когда тот полностью растворится, магистр резким движением выплеснул содержимое чаши на зеркало.‏ Сначала оно подернулось рябью, затем дымкой, будто испаряя с себя всю влагу, а после поверхность его потемнела и несколько долгих десятков секунд не показывала ничего. Очевидно, на место, где держали Гилора, были наложены очень сильные чары, или же в его теле не осталось следа семени Тарлина, но собравшимся уже показалось, что ритуал окажется бесполезен. Однако силами большинства магов Ковена защитные чары были взломаны, и на поверхности зеркала медленно проступило изображение эрилиона в прочных металлических наручниках, лежащего без движения на полу камеры. Затем оно начало отдаляться, показывая полностью здание, становилось всё мельче и мельче, и уже больше напоминало карту, где желтой точкой пульсировало местонахождение Гилора.‏ Несколько минут Тарлин внимательно всматривался в зеркало, силясь понять, что ему напоминает эта картинка, затем резко поднял голову, встретившись глазами с отцом, бросил: «Я знаю, где это», — и, больше ни на кого не глядя, быстрым шагом покинул комнату.