Спасатели, вперёд!

То, что чувствительность в оторванных на поле боя и пришитых Какузу руках наконец восстановилась, Дейдара понял ещё во сне. Руки, заразы, отчаянно зачесались. Он машинально поскрёб их, сложив крест-накрест, почувствовал, как родные язычки жадно заскользили по загоревшейся коже, нащупал пальцами швы и узелки, и, окончательно проснувшись, сел. И сразу вспомнил то, что произошло вчера. Стычку с коноховскими гадами, во время которой он лишился рук, и всё, за нею последовавшее. «Операцию», проделанную над ним казначеем Акацки и расплату за эту услугу — бешеную насильственную еблю не только с вынесшим его с поля боя Хиданом, но и с самим Какузу. Потому что «каждый труд должен быть оплачен», — как невозмутимо заявил старый нукенин. Его елдак оказался размером с хорошую дубину, и вдвоём с ликующим Хиданом Какузу безжалостно отымел беспомощного Дейдару. — Вот же распроклятый распроёб, да! — с болезненным смешком процедил Дейдара себе под нос, осторожно ощупывая пострадавшую задницу и озираясь по сторонам в поисках своих обидчиков. Но никого из них не было видно: ни внутри пещеры, залитой предутренними лучами солнца, ни снаружи, — по крайней мере, у входа в неё. Поняв это, Дейдара испытал некоторое облегчение, потому что у него появилось время на подготовку ко встрече с этими мудилами. Особенно с сучарой Хиданом, кишками которого стоило бы украсить все стены этой сраной пещеры. Дейдара кровожадно и мечтательно улыбнулся, с трудом подымаясь на ноги и заворачиваясь в одеяло. Он всё ещё был голышом, но его штаны и сетчатая майка были сложены рядом на камне. «Небось, Какузу постарался, аккуратист хренов», решил Дейдара. Костёр, горевший тут ночью, давно погас, превратившись в груду углей и пепла. Ни страхолюдной косы Хидана, ни вещмешка с припасами, ни сумки с казной Акацки нигде не наблюдалось. Последнее, впрочем, было неудивительно: Какузу не расставался с этой сумкой, даже выходя по нужде. Дейдара немного постоял, размышляя, что же делать дальше. Можно было бы, конечно, рвать отсюда когти, но яростное желание отомстить уродам, отымевшим его, как последнюю сучку, пересилило эту здравую мысль. У него не было необходимой для взрывов глины, но он же мог применить Дотон, а ещё лучше — Райтон! Оставаясь настороже и чутко прислушиваясь к каждому шороху, он сделал несколько шагов — не к выходу из пещеры, а вглубь неё. Ещё вчера, несмотря на охуение от всего происходящего, он слышал доносившееся оттуда журчание воды. Ему невыносимо хотелось пить, а ещё помыться. Кожа зудела, задница горела. Он подхватил с камней своё шмотьё и поковылял по направлению к источнику журчания. Идти было больно, но терпимо. В глубине пещеры Дейдару ожидал приятный сюрприз. Там обнаружился не только родничок, тонкой струйкой бивший из расщелины между камнями, но и целое подземное озеро. Горячее, мать его, озеро! Вода в нём, правда, изрядно подванивала сероводородом, но это, наверное, было даже полезно. Для его истерзанной задницы уж точно. Сперва Дейдара напился из ручейка, хватая холодную струйку пересохшими губами и даже постанывая от удовольствия. Потом прошлёпал к озеру и залез в воду, что стало не меньшим наслаждением. Температура воды была не очень высокой, настоящая глубина начиналась в десятке шагов от берега, и он, зайдя в воду по грудь, наплескался всласть. Вымылся так тщательно и неспешно, как давно не мог себе позволить. Бродячая, жестокая, залитая своей и чужой кровищей жизнь Акацки — жизнь бешеного пса, преследуемого охотниками — к гигиеническим излишествам никак не располагала. Да и в годы своего сиротского детства в родной деревне Дейдара никогда особо не размывался — в общественные бани оборвыша не пускали. По-хорошему, он только в полузабытом младенчестве нежился в горячей мыльной воде — под ласковыми материнскими руками. Отбрасывая эти странные, ненужные воспоминания, Дейдара решительно потряс мокрой головой. Но было уже поздно. Сердце у него ёкнуло и заколотилось, когда с берега послышался до отвращения знакомый, насмешливый и наглый голос: — Эй, блонда, может, тебе спинку потереть? Сучара Хидан стоял на берегу, беззастенчиво скалясь. Был он один, без Какузу. И без своей чудовищной косы! Дейдара успел заметить это, возликовать и выматерить себя за беспечность — всё во мгновение ока, пока вылетал на берег мокрой, свирепой и мстительной молнией. Молния сорвалась и с его ладоней, прорезав полумрак ослепительной голубоватой вспышкой. Райтон! Дейдара успел только с беспокойством подумать, не рухнет ли свод пещеры. Свод не рухнул. Но не рухнул и Хидан. Подлюка двигался с не меньшей быстротой, чем Дейдара. Всё-таки он был прирождённым бойцом, и его даже не задело ни ударившим разрядом, ни роем засвистевших вокруг камней, выбитых из стен пещеры. И он смеялся-угорал, растянув в безумной ухмылке белозубый рот! — Что, блонда, промазал?! — жизнерадостно заорал он. — На хуй иди, да! — прохрипел в ответ Дейдара и прицелился поточнее, снова сложив пальцы в привычном жесте. Но, уже сделав это, уже понимая, что сейчас-то уж точно не промажет, что палёные кишки падлы Хидана вот-вот украсят потолок этой вонючей пещеры, он вдруг заколебался. Ками-сама, что за ебучий пиздец с ним творится?! Разъярённо глядя в шальные малиновые глаза Хидана, он вдруг вспомнил тепло ладони, ласкавшей его вчера — небрежно, кое-как, но всё-таки ласкавшей. Молния снова ударила мимо, и Дейдара зарычал от бессильного бешенства. Мгновений, потраченных им на бессмысленное слюнтяйство, Хидану хватило, чтобы поймать Дейдару поперёк живота и швырнуть на песок, заломив за спину ещё не вполне послушные руки. Тот лишь жмурился, скрежеща зубами, пока Хидан, сотрясаясь от злорадного хохота, скручивал ему локти ремнём. Связал и прошептал, отведя от его уха спутанные влажные пряди волос: — Никак, пожалел своего первенького, а, блонда? И снова так и зашёлся от смеха, а Дейдара даже на хуй не мог его послать — у него просто горло перехватило от ярости. И вправду — ебучий пиздец, с какой стороны ни посмотри! Хидан тем временем смотрел на него с той стороны, с какой хотел. Смотрел как на законную добычу. И, чувствуя ягодицами его уверенные пальцы, Дейдара со всей отчётливостью понимал, что сейчас с лихвой расплатится за свой идиотский промах. За своё мудацкое слюнтяйство! И его злосчастная задница очередной атаки Хидана уж точно не выдержит, порвётся. Он вновь безнадёжно выругался, стиснул зубы и обречённо приготовился к новой боли. Но вместо ожидаемого грубого вторжения горячего и немаленького хиданова хуя (при мысли о котором пострадавшая задница сама собой судорожно поджалась), он вдруг ощутил в этой самой заднице горячий и бесстыжий хиданов язык! Дейдара дёрнулся, изумлённо ахнув, и услышал позади себя довольный смешок. Он попробовал было повернуться и взглянуть, что там выделывает этот извращенец, но руки Хидана вновь бесцеремонно прижали его к песку. — Извини, куколка, постельку я тебе опять не расстелил, — прошептал разнеженный, почти мурлычущий голос белобрысого. А потом этот сукин сын заткнулся надолго. Очень надолго, как показалось Дейдаре, совершенно изнемогшему под напором наглого языка, облизавшего ему самые что ни на есть сокровенные местечки, и губ, жадно присосавшихся к его члену. Мудила Хидан всё-таки добился того, что Дейдара потерял над собой всякий контроль и начал беспомощно скулить, а потом и стонать, извиваясь и жадно тычась Хидану в рот. Позорище. Кошмар. Пиздец. Взмокший от пота и осипший от стонов, Дейдара едва не вырубился и с трудом прочухался, кое-как разлепив крепко сжатые веки. Хидан, оказывается, уже отпустил его руки, перевернул на спину — когда только успел?! — и теперь стоял над ним на коленках, довольно скалясь. — Ну, чего уставился, уёбище ты недо… недоёбанное? — еле-еле шевеля языком, осведомился Дейдара. Его пересохший рот тоже сам собой растянулся в блаженной улыбке, и он, о Ками-сама, ничего не мог с этим поделать! Яркие глаза Хидана вспыхнули злорадным торжеством, и он облизнул распухшие губы, явно намереваясь ляпнуть что-нибудь глумливое. Но тут крепкая смуглая рука, вся в швах, таких же, какие красовались на руках Дейдары, ухватила его за волосы на затылке и хорошенько встряхнула. — У-уй, с-сука! — взвыл Хидан, безошибочно опознав эту руку. — Так вот куда ты запропастился, придурок, — флегматично произнёс Какузу, сбросив с плеча свою сумку, которая с глухим звоном ударилась оземь. — Пацана ублажаешь? Ну-ну. Весьма благородно с твоей стороны. Не ожидал. — Ну, а чего? — повёл плечом Хидан, уже успевший скинуть свой плащ и остаться полуголым. — Ты меня вчера попрекнул, что этот засранец, мол, у меня не кончил. Ну так вот, сегодня он прямо обкончался! Гордо ухмыляясь, он снова довольно облизнулся, а Дейдара из последних сил постарался не покраснеть, торопливо вперив взгляд в истоптанный песок. Но это не помогло — он чувствовал, что уши у него так и загорелись. — Руки в порядке? — негромко спросил Какузу, и он молча кивнул. Он ждал, что казначей сейчас язвительно поинтересуется, зачем же он тогда пощадил мудозвона Хидана, но Какузу, повернувшись к этому мудозвону, спокойно приказал: — Снимай штаны. — Чего-о? — тот вытаращил глаза в деланном недоумении. — А вот хуюшки! — Пацан только что верно сказал, что ты уёбище недоёбанное, — оборвал его Какузу с усмешкой, явственно прозвучавшей в низком властном голосе. Нижнюю половину его лица по-прежнему скрывала маска. — Хочу исправить этот недочёт. Уж больно смачно вы, паразиты, тут резвились. — А ты подсматривал и завёлся, что ли, старый хер? — окрысился Хидан, тем не менее, медленно распутывая завязки своих штанов. — …Твою мать, Какузу, я, конечно, привычный, но ты всё равно намажься хотя бы! — злобно зашипел он, когда жёсткая рука Какузу поставила его на карачки, крепко держа за загривок. — Не ной, — лениво проворчал тот, но всё-таки достал из кармана блестящий тюбик и, выдавив на пальцы жёлтую мазь, небрежно кинул его наземь возле Дейдары. А тот смотрел на творившуюся перед ним похабень, будто зачарованный. Старший нукенин, как и вчера, не стал раздеваться. Терпеливо и медленно притираться к покорно выпяченной заднице Хидана, как это было с Дейдарой, он тоже не стал. Стиснув мёртвой хваткой бёдра напарника, он безжалостно и мощно принялся натягивать его на себя, не обращая никакого внимания на сдавленные стоны и отчаянную матерщину белобрысого. Дейдара невольно поёжился. Он знал, отчего Какузу не щадит Хидана, хотя пощадил накануне его самого — долбоёб успел осточертеть казначею своими мудацкими выходками и вполне заслужил наказания. Но всё равно видеть это было стрёмно. Отведя глаза от этого месилова, Дейдара взглянул в лицо Хидану и вздрогнул — в потемневших глазах этого придурка стояли слёзы. Встретив потрясённый взгляд Дейдары, тот скривился, зажмурился и торопливо отвернулся. Дейдара и сам не ожидал, что сделает то, что сделал дальше. Он на коленках подполз к Хидану, выгнувшемуся дугой от боли, примерился и плотно обхватил губами его подрагивающий член, помогая себе ладонью, из которой тут же высунулся неугомонный язычок. Хидан передёрнулся всем телом, широко раскрыл глаза и сорванным полушёпотом простонал: — Ты чего?! Чего ты делаешь, сука-а… В его голосе, однако, кроме болезненного напряжения, послышалась самая настоящая истома, а пальцы протянутой руки запутались в волосах Дейдары, исступлённо их ероша. Дейдара мог бы, конечно, съязвить насчёт его недогадливости, но не хотел отвлекаться. Часто вбирая носом воздух, он старательно облизывал и сосал напрягшийся член Хидана, сжимал в пригоршне его мошонку и с удовольствием слушал захлёбывающиеся стоны и вскрики. Он понимал, что всё делает правильно. Как надо. Когда Хидан кончил, Дейдара даже отплёвываться не стал, молча утёрся ладонью. Противно ему не было. Было солоно и сладко. Какузу, в последний раз дёрнув на себя обмякшего напарника, с тихим рычанием куснул его за плечо, постоял с минуту, крупно дрожа, и разжал пальцы, украсившие бёдра Хидана алыми отметинами, грозившими вот-вот стать синяками. Дейдара подхватил неотвратимо наваливающегося на него Хидана, и оба они в обнимку растянулись на песке под ногами Какузу, уже застегнувшего свою ширинку и теперь невозмутимо на них взиравшего. Дейдара встряхнулся, не разжимая рук, стискивавших Хидана поперёк живота. Шустрые язычки на его ладонях немедленно принялись зализывать ссадины на вспотевшей коже белобрысого. — Сука ты, Какузу, — томно протянул наконец Хидан, поёживаясь от щекотки, но не отстраняясь. — И ты, блонда, тоже… — На себя посмотри, — не сговариваясь, в один голос ответили Какузу и Дейдара. И тогда Хидан заржал.