Steins;Gate: "One More Travel Paranoia (Name Subject to Change)"

      Жизнь возвращалась в нормальное русло. Послеполётный карантин не продлился долго: несколько часов времени, что экипаж провёл в невесомости, в то время, как корабль наворачивал сотни световых лет по просторам космоса, не сильно сказались на здоровье новоявленных космических путешественников. Уже через пять дней они поднимались по трапу самолёта в Домодедово, и мало что тогда, кроме мелькавших по всем каналам телевизора кадров пресс-конференций перед полётом и после него, напоминало о великой миссии, выполненной этой неугомонной троицей.       Ненавязчиво жужжали за окном реактивные двигатели самолёта. Курису мирно дремала, положив свою голову на грудь Окарина. Сам Окарин, обняв рукой её за плечи, тоже спал, откинув голову на подголовник кресла. Одна из стюардесс, попытавшись было пристать к Окарину: «Ой, а это не вы господин Окабе? Я вас по телевизору видела…», получила очевидный ответ: «Нет, вы меня с кем-то путаете. Меня зовут Хоуоуин Кёма». Генеральный конструктор «блока А» мистер Хасида (ему почему-то понравилось, когда все вокруг стали его так называть) спал, по обыкновению, на заднем ряду. Впрочем, сейчас он занимал всего одно место, а не три, как раньше.       В аэропорту Нарита их уже ждали. Весёлая молодёжь с транспарантами «да здравствует японское присутствие в космосе», «слава астронавтам нашей страны», даже три каких-то парня с табличками «Эль», «Псай» и «Конгру», выстроившиеся в линию. Угрюмые люди в чёрных костюмах и очках с наушником в ухе — похожие на агентов «Организации», но здесь призванные защитить персон государственной важности от излишней популярности. И…       Совсем как в прошлый раз, Окарина чуть не сбило с ног порхнувшее к нему существо в легком платье и голубоватой шляпке, что от столкновения с Окарином слетела и покатилась по полу.       — Маюши очень, очень, очень вас ждала! — задыхаясь то ли от счастья, то ли от бега, выпалило существо. — И все остальные ждали! Даже Наэ, мы с ней встречались недавно — была так впечатлена вами, что пошла устраиваться на работу в JAXA, чтобы, быть может, помочь вам покорять время и пространство дальше!       Люди в чёрных костюмах облегченно сняли руки с мгновенно нащупанных отточенным движением пистолетов в карманах. Кажется, это не диверсия и даже не попытка захвата.       Курису, идущая слегка поодаль, ревниво взглянула на это действо, но уже через несколько секунд радостная Маюри подбежала и к ней, заключив её в такие же крепкие искренние объятия.       Тощий парень с длинными волосами в чёрном плаще, напоминающий гота, стоя поодаль, застенчиво махал им рукой. Теперь хотя бы было видно, что это парень, хотя Рукако за десяток лет, как ни странно, практически не изменился.       Чуть дальше стояла девушка с косичками, держа за руку маленькую дочку и смотрела на прибывших круглыми глазами.       — Дар… Эээ… Что они с тобой сделали? Куда ты весь пропал? От тебя ничего не осталось! — девушка задала возмущённый вопрос Дару, что подошёл к ней и с ехидной улыбкой сгрёб её и дочку в охапку. — Ух, ну ладно, хотя бы теперь ты не будешь занимать всё заднее сиденье в машине, и будет, куда посадить остальных, — Юки нашла нечто положительное в новой комплекции Дару.       — Я вижу, почти все сотрудники лаборатории снова в сборе, — встав в торжественную позу, громогласно начал Окарин. Вокруг них, теснимые кольцом «людей в чёрном», начали собираться прохожие. — Сотрудник номер ноль ноль один — Хоуоуин Кёма! Здесь! Сотрудник номер ноль ноль два — Сиина Маюри!       — Я тут, Окарин!       — Сотрудник номер ноль ноль три — Хасида Дару!       — Здесь я!       — Сотрудник номер ноль ноль четыре и мой незаменимый ассистент Макисэ Курису!       — Ассистент у тебя не знаю где, а я тут, — оказавшись на Земле, Курису мигом забыла своё обещание «не обижаться».       — Сотрудник номер ноль ноль пять Моэка Кирю, к сожалению, отсутствует по не зависящим от нас причинам. Сотрудник номер ноль ноль шесть Урисибара Рука!       — А… — помахал им парень-гот, не решаясь подойти.       — Сотрудник номер ноль ноль семь Фейрис Нян-Нян, к сожалению, также занята важными делами по спасению мира от господства Организации, поэтому отсутствует. Сотрудник номер ноль ноль восемь — Аманэ Сузуха!       — Вот она! — поднял девочку Дару.       — Сотрудник номер ноль ноль девять — Аманэ Юки!       — Эээ… Я уже сотрудник лаборатории? Отлично, тогда я с вами! — звонким голоском отозвалась Юки.       — Итак, я рад сообщить, что операция «Вифания» завершена успешно. Это огромный удар по поползновениям Организации и великая победа для команды лаборатории гаджетов будущего! Да пребудет с нами воля врат Штейна. Эль!..       — Псай!.. — отозвались сотрудники лаборатории.       — Конгру! — закончила рёвом и аплодисментами собравшаяся вокруг толпа. Кажется, эта фраза, услышанная телезрителями всего мира в предполётной пресс-конференции Окарина, Курису и Дару, теперь стала официальным девизом для японской космонавтики, таким же, как «Поехали!» — для советской и российской.       «Люди в чёрном» проводили прибывших до машины Юки. Спереди, рядом с Юки, села Маюри. Окарин и Курису затолкали Дару на заднее сиденье, дали ему в руки Сузуху, которая так и норовила сбежать и сели от него по бокам — так же, как они сидели в капсуле «Союзника». Рукако же поехал своим ходом — на него, к сожалению большинства присутствующих, места не хватило.       — Да, в корабле кресла были более удобные, да и локтём меня пихать у тебя, Дару, возможности не было, — заметила Курису.       С лёгким негодованием Юки оглянулась с водительского места на Курису, которая немного забыла о том, что сейчас не очень красиво критиковать условия. Увидев, как та с извиняющимся видом замолчала, она двинула рычаг переключения передач вперёд и начала выруливать со стоянки.       Через час с небольшим сотрудники лаборатории уже были дома, если их лабораторию можно было назвать домом. Впрочем, и действительно, для большинства из них она была вторым домом, а для Окарина и Курису, с тех пор, как новоявленная учёная решила остаться жить в Японии — вообще единственным. Более того, домом она для всех была и в переносном смысле — именно здесь они, все те, кто сюда когда-либо приходил, и первые буквы чьих фамилий были выбиты на личном значке каждого из сотрудников — Okabe Shiina Hashida Makise Kiryu Urushibara Faris Amane Amane — чувствовали себя как дома. Последнюю из двух соседних букв на всех имеющихся значках Окарин добавил как раз сегодня с помощью некоторых ухищрений с газовой горелкой и проволокой, отметив таким образом Юки, ставшую девятым сотрудником.       Впрочем, в последнее время лаборатория заметно обезлюдела по сравнению с временами одиннадцатилетней давности. Кроме Окарина и Курису, сюда часто приходила Маюри, изредка приводя с собой заметно повзрослевшего, но всё ещё женственного Рукако. Дару с Юки и Сузухой приходили ещё реже, а Фейрис и Моэка, как и Наэ с отцом последний раз были здесь лишь в ночь на четвёртое августа 2020-го.       Да, с 2011 года у них появилась традиция собираться на барбекю в этот день и вспоминать былые дела. Именно тогда, как считал Окарин, вся лаборатория вновь воссоединилась здесь, а конкретнее — Курису приехала в Японию на конференцию, но передумала возвращаться. Ей еще пришлось слетать потом в Америку, дабы завершить все свои дела там, уйти со стажировки, перевезти сюда свои вещи — но своим домом именно в тот день она начала считать Акихабару. Конечно, тогда всё закончилось не очень удачно — Окарин еще помнил, как немного не рассчитавшая свою норму пива Курису умудрилась свалиться вместе с ним с лестницы. Да ещё и эти непонятки с реальностями…       Но отношение к Окабе после того дня у Курису хоть и немного, но всё равно заметно изменилось. Что-то произошло тогда, когда они утром после барбекю сидели в прачечной и Курису зашивала его халат… Это была всё та же Курису, и вместе с тем — немного другая.       Да, она, порой, всё так же приходила в бешенство от некоторых фраз Окабе, была не прочь иногда с размаху опустить ему на голову пару-тройку томов Ландау, из-за чего на некоторых из них остались вмятины, по форме повторяющие верхнюю часть головы Окарина. Но при этом она стала какой-то сентиментальной, и даже — неужели правда? — доброй. Она с теплотой стала относиться к подаркам Окарина, в особенности к той ложке и вилке, что он как раз в тот самый день, можно сказать, подарил ей, словно бы угадав её желания. Помнится, один раз, когда Окарин экспериментировал с очередным гаджетом будущего, и эти ложка с вилкой незаметно для Курису улетели со стола и примагнитились к корпусу «гаджета», она чуть не расплакалась, не обнаружив их на нужном месте. «Потеряла, потеряла!» — отчаянно шептала она, ползая в поисках по пыльному полу лаборатории и заглядывая в каждый уголок — и безумно обрадовалась, найдя их прилипшими к странному цилиндрическому творению Окабе.       Вечером Маюри с Курису приготовили ужин, разложили его по тарелкам и сели с Окарином вокруг столика.       — Такие вот у нас теперь совещания за круглым столом… — будто в сторону, произнёс Окабе.       — Но перед Маюши всё равно стол квадратной формы. Почему ты его называешь круглым, Окарин? — Маюри попыталась в какой уже раз разобраться в этом вопросе.       — О, это традиция любых союзов тех людей, что строят заговор против мировой системы правления! — начал нагнетать пафос Окабе.       Курису с неудовольствием посмотрела на сидящего напротив неё Окарина и достала ложку из своего кармана, взглянув на неё и слегка улыбнувшись. Окарин перехватил её взгляд. Она отвела глаза и её щёки слегка порозовели.       — Но Маюши не понимает, почему мы должны свергать ту систему, про которую ты сейчас сказал?       — Потому что она, поработив…       — Окабе, ты несносен. Ну помолчи ты наконец, пожалуйста, а?       — Нет, помолчи ты, Кристина!       Курису слишком устала за сегодняшний день, чтобы препираться с Окарином, поэтому просто взяла свою тарелку в руки и с независимым видом, поглядывая на Окарина из-под сурово нависавшей над глазами чёлки, продолжила свою трапезу. Той самой ложкой. Окарин же продолжал декламировать:       — Так вот, после осуществления плана «Вифания» можно считать, что Организация сдала позиции и нам пора разработать и приступить ко второй части плана. Я назвал его…       — Ну, спасибо за компанию, Окарин, Курис-тян! Маюши, пожалуй, оставит вас и пойдёт домой. — Она встала и поставила тарелку в мойку. — Спокойной ночи, Окарин, Курис-тян! Тут-туру! — помахала она рукой, обернувшись перед тем, как исчезнуть в дверном проёме.       У Окарина с лица слетело пафосное выражение. Он поставил пустую тарелку на стол и сел рядом с Курису, попытавшись положить руку ей на плечи. Она, ни слова не говоря, с каменным лицом переложила его руку обратно.       — Скажи мне, знаешь что, Крис… Курису?       — А? — она немного повернулась к нему, так, чтобы не показать излишней заинтересованности, но и не создавать завесу обиженности между собой и Окарином.       — Вот скажи, у тебя не возникало такого ощущения, что несмотря на всё, что прошло с тех времён, как мы с тобой в первый раз встретились, ничего так и не поменялось?       — Э… — она будто снова почувствовала, что Окарин прочитал её мысли.       — Все мы живём, как одиннадцать лет назад. Всё так же сидим в лаборатории, занимаемся теми же делами, что и тогда. У всех остались те же самые привычки, те же самые характеры, те же самые увлечения. Нам уже почти по тридцать лет, но как будто-бы что-то нас удерживает от изменений.       — Что…Что ты хочешь сказать? — с нескрываемым теперь волнением Курису глядела широко раскрытыми глазами прямо на Окарина.       — Я… Я боюсь, Курису. Это звучит глупо, но я действительно боюсь. Как будто бы время замерло, и страшное может случиться в любой момент. Как тогда…       «Часики Маюши остановились. Странно…» — прогремела такая знакомая и жуткая фраза в голове Окарина.       — А?       — Я — путем тяжелых и опасных манипуляций, расщепил реальности именно так, как я хотел. Я сейчас живу в этой линии реальности, где Маюри и ты живы, где Дару и Сузухе ничего не угрожает, где лаборатория гаджетов будущего работает безо всяких проблем. Как будто бы всё, что было предначертано, идёт по проторенной дорожке. Помнишь, я обещал, что в этой реальности никогда не будет машины времени? Я не справился. Я не смог, Курису. Словно сама реальность ждёт момента скатиться в то состояние, которое должно быть наиболее стабильным, и которое хуже для всех нас. Это точки наибольшего равновесия, аттракторы, которые…       — Да, мне говорила Сузуха! Она…       — …Заставляют реальности, в которых мы живем, идти как бы по одному пути, параллельно. Одни и те же события происходят во многих реальностях, и я боюсь, что эта — одна из них. Я тебе, наверное, не показывал… У меня есть книжка Виккора Маллансона, в которой он прямо пишет: любые изменения, которые мы делаем в реальностях, со временем релаксируют, как бы растворяются, и похожие реальности как бы сливаются обратно в одну. Ты мне рассказывала, что многомировая интерпретация всё время расщепляет реальности, но на микроуровне. На макроуровне все, как ты говоришь, некогерентные изменения могут оказать похожий кумулятивный эффект… Короче, привести много разных реальностей к одному и тому же… Мне кажется, что та реальность, которую я создал…       — …Просто сделает петлю и вернётся обратно?! — хором закончили оба и с удивлением и ужасом посмотрели друг на друга.       — Окабе… Ты вновь читаешь мои мысли. Только не говори, что ты это видел в других реальностях.       — Наверное, такова привилегия — и бремя обладания силой всевидящего Штейна, — констатировал он и продолжил: — Вот смотри, Курису, изменений, которые сильно повлияли на нашу жизнь — не так много. Наэ пошла работать в JAXA, мистер Браун и Моэка переехали. Дару женился и воспитывает дочь. И…       — Ах, так ты это всё просто для того, чтобы поговорить со мной о женитьбе и детях?!       Неожиданная и необоснованная фраза Курису прервала мысли Окарина. Ему казалось, что вот-вот, и он увидит, чего им следует остерегаться, и куда ведёт линия этой реальности — но сейчас его словно выбросило из реки мыслей на берег, и он больше не мог вернуться в тот поток, что нёс его в направлении истины.       — Ээ… Нет. Ничего. Не беспокойся.       — Ах, нет?! — начала негодовать Курису.       — Я… Я не понимаю, чего ты хочешь…       — Я ничего от тебя не хочу. — Она сложила руки перед собой и отвернулась.       Окарин замолчал и посмотрел в окно, куда-то вдаль. Чёрное ночное небо, на котором не было видно звёзд, нависало над Акихабарой, тая в себе что-то неизведанное. На стол, стоявший у окна, индикатор отклонения отбрасывал оранжевый отблеск.       Они сидели в лаборатории рядом друг с другом, а реальность 1.048597 — одна из бесчисленного множества в пространстве всех возможных реальностей, делала свой, уникальный, но в то же время близкий ко многим другим реальностям путь по оси времени со скоростью одна секунда в секунду. Кусочки-кванты информации о событиях близких реальностей «туннелировали» между ними и приходили к живущим в этих реальностях разумным существам в виде снов. В некоторых из этих реальностей такой процесс туннелирования назвали «вратами Штейна-Дольского-Зена», иногда, впрочем, упоминая только первую фамилию. А существа, что обладали особым даром — где-то их называли пророками, где-то предсказателями, где-то — обладателями силы этих самых врат Штейна — могли не только видеть, но и осознавать эту информацию.       Одно из таких существ сидело на диване в неприметной комнатке внутри одного из зданий Акихабары и думало обо всём этом. Другое, тоже обладающее этим даром, пусть и не в такой степени, сидело рядом с первым, уже успокоившись и незаметно положив ему голову на плечо. Переливаясь красно-оранжевым цветом, волосы второго существа струились по халату первого, словно извилистые линии бесчисленного множества реальностей.       Курису не двигалась и не говорила. Отчего-то ей казалось, что такими моментами, что выдался сейчас, стоит дорожить, а опрометчивые действия и слова — такие, как, например, сказанные ей несколько десятков минут назад, и о которых она сейчас жалела, осознавая всю их глупость — могут лишь нарушить эту хрупкую идиллию. Оставалось лишь наслаждаться этим медленно текущим временем.       Уютную тишину слегка нарушал телевизор, что показывал, видимо, отрывок какого-то фортепианного концерта для особых ценителей. Ну а что ещё показывать в час ночи?       На экране парень что-то играл на рояле, а подпись снизу гласила «Арима Косэй. Farewell to Kawori-chan». Мелодия была проникнута какой-то глубокой неземной грустью, и в то же время убаюкивала парочку, сидящую на диване. За окном на чёрном ночном небе, казалось, будто бы из ниоткуда появилась первая из редких на небе Токио звёзд — и Курису внезапно вспомнилась та мелодия, что так виртуозно обыгрывал парень на экране.       Тихо, почти шёпотом она начала подпевать парню слова — слова колыбельной, что пела Курису её мама в столь далёком сейчас детстве.       …Twinkle, twinkle, little star,       How I wonder what you are.       Up above the world so high,       Like a diamond in the sky…       Курису вспомнила улыбающееся лицо матери, укладывающей её спать, губы, нашёптывающие эту песенку и радостный голос её молодого отца, говорящий матери: «Когда наша малышка вырастет, она будет лучше нас с тобой, правда?..» Но матери Курису уже три года как не было в живых, а отец возненавидел свою дочь почти двадцать лет назад. Как раз из-за того, что она стала, по его мнению, лучше.       Одинокая слеза скатилась по щеке Курису. Теперь у неё никого не осталось.       Хотя… Как же все те, с кем она была рядом эти десять с лишним лет? Такая бесконечно милая Маюри, извращённый, но добрый Дару, Рукако-стесняша, энергичная Фейрис, тихоня Моэка… И этот несносный, жестокий, самоуверенный, гордый Окабе — тот самый Окабе, без которого теперь жизнь не имеет смысла.       Тот, который сейчас самозабвенно и счастливо спал, облокотившись на спинку дивана, будто не замечая устроившейся у него на плече Курису.       Она, словно кошка, потёрлась ухом об его плечо и закрыла глаза, почти мгновенно провалившись в тёплое и уютное царство сна. Нет, потом — пусть потом случается что угодно, но в эту ночь им бояться нечего.