Steins;Gate: "One More Travel Paranoia (Name Subject to Change)"

      Ресурса машины времени должно было хватить на 10 активаций. При этом активация с прыжком «назад» во времени считалась за две: для этого в том состоянии, когда время и пространство обменялись местами, нужно не только разогнаться в одну сторону по линии времени, а потом затормозить, но потом еще точно так же разогнаться и затормозить в противоположном направлении. Четыре активации они уже произвели — когда добирались сюда. Еще три надо было оставить для возвращения на Землю. Поэтому Курису решила, оставив одну активацию про запас (вдруг что-то пойдёт не так?), попасть в место за 10 световых лет до Бетельгейзе в три момента времени: за несколько лет до того, как она станет сверхновой, в момент, когда она ею станет (вернее, когда этот момент можно будет увидеть на таком расстоянии), и на несколько лет позже — когда горячая оболочка рассеется, и можно будет увидеть то, что осталось от звезды.       На расстоянии в 10 световых лет звезду было видно достаточно хорошо, но она мало чем внешне отличалась от Солнца, не считая цвета, отдающего розово-оранжевым, и конечно же, масштаба. Судя по показаниям астроориентатора, она по размерам была в несколько сотен раз больше Солнца, а по яркости — в миллионы. О том, чтобы приблизиться к ней на расстояние, даже равное расстоянию от Юпитера до Солнца — не стоило и мечтать: любой, кто бы туда попал, был бы мгновенно испепелён. А оказаться на расстоянии от центра звезды, равном радиусу земной орбиты — значило попасть вообще внутрь Бетельгейзе.       Курису мысленно прокрутила в голове эти безрадостные участи возможных путешественников в сторону звезды, хмыкнула, сделала полный спектральный анализ всего, чего можно и скомандовала Дару «прыгнуть» вперёд к моменту превращения звезды в сверхновую — ну, с некоторым запасом, чтобы скомпенсировать возможные ошибки в определении точного времени вспышки.       Они «прыгнули» — но звезда осталась такой же, правда, её размер немного уменьшился, а яркость, наоборот, слегка возросла. По расчётам Курису, вспышка должна была случиться в течение часа. Они, тем не менее, провели в ожидании аж целых три часа, но так ничего и не произошло. Раздосадованная Курису готова была уже перескочить во время намного позже взрыва звезды, смирившись с тем, что на сам взрыв им уже не посмотреть, как яркий свет из иллюминатора почти в буквальном смысле опрокинул их к дальней стенке корабля. Заверещал бортовой дозиметр. «Все по креслам!» — не растерявшись, крикнула Курису, и всё еще ослеплённые вспышкой, они бросились в тот отсек корабля, в котором они сидели по пути на околоземную орбиту. Там стенки были толще, и поэтому шанс схватить серьёзную дозу радиации был меньше, хоть и ненамного.       Всё-таки слишком близко они оказались к такому грандиозному явлению.       Звезда, мощнейшим взрывом сбросив с себя верхние оболочки, словно оковы, выбросила в пространство громадные дозы рентгеновских и гамма-квантов, не говоря уже о свете и тепловом излучении. Часть этого излучения, достигнув корабля, прошила его насквозь — вместе со всем экипажем. Сторона корабля, обращенная к взрывающейся звезде, ещё и нагрелась до нескольких сотен градусов, и корпус от неравномерного теплового расширения стал угрожающе потрескивать. Камера, которая снимала процесс взрыва звезды, не выдержала и сломалась через несколько секунд после того, как её поле зрения целиком заполнилось ярким бело-голубоватым светом чудовищно разогретых внешних оболочек, сброшенных звездой. Часть газа из этих оболочек почти немедленно начала падать обратно на то, что осталось от звезды, и закружилась вокруг её бывшего ядра в безумном танце, сформировав аккреционный диск. Остаток звезды жадно поглощал падающее на него вещество, а что не мог поглотить — отправлял вдоль оси своего вращения в обе стороны с умопомрачительными скоростями. Но этой картины камере уже не довелось заснять…       Дождавшись, пока дозиметр перестанет верещать, троица вылезла из отсека, где они сидели. Курису задумчиво подплыла к дозиметру.       — В среднем мы получили где-то по 50 миллизиверт в пересчёте на гамма-излучение.       — Это плохо или очень плохо? — испуганным голосом поинтересовался Дару.       — Ну, исходя из твоих размеров, ты получил больше. Но вообще, когда у нас на Фукусиме была авария, были и те, которые словили под сотню, и ничего, вроде. По крайней мере пока. В общем, нечего медлить, давай еще на 10 лет вперед и посмотрим, во что это превратится.       Дару настроил машину времени и повернул ручку. Издав странное гудение, FG-204 перебросила их на 10 лет вперёд.       В иллюминатор было видно слабую точечку, от которой вверх и вниз отходило по небольшому лучу. Курису с энтузиазмом взялась было за тумблеры пульта управления оптикой…       Камера не работала.       Очевидно, о том, чтобы привезти из этого путешествия человечеству бесценные материалы об эволюции остатка сверхновой — можно было уже не думать. Ни спектрограмм, ни фотографий…       Дару подплыл к ней.       — Вот, попробуй вот это.       Он с обыденным выражением лица держал в руке телефон.       — Дару?! Ты как это с собой взял?       — Ну, я сказал, что он мне нужен, чтобы коротать время в полёте, если мы будем слишком долго путешествовать.       — И что? Ты хочешь сказать, что тебе разрешили?       — Ну я до конца не понял, там парень пробубунил по-английски что-то вроде «тэйк ит энд ду анифинг ю вонт, джаст лив ми элоун», думаю, это было разрешением…       Курису сделала «фейспалм».       — Дару, ты такой наивный и непосредственный, ты просто не подозреваешь даже, насколько. Одно знаю — ты всех нас спас!       Вновь, словно Моэка, Курису прислонила телефон Дару к иллюминатору, поставила на том максимальный «зум» и сфотографировала несколько раз точечку вдали. Качество, конечно, получилось гораздо хуже, чем у фотографий с камеры космического аппарата, но уж что есть, то есть. Можно было различить и некое подобие аккреционного диска, и релятивистские джеты — даже такая фотография, несомненно, произведёт фурор в астрофизике.       — Ну всё, возвращаемся, ребята, спасибо за работу. Дару, координаты околоземной орбиты в расчётный момент нашего прибытия я вывела — период 1244, смещение 638. Сейчас сделаем коррекцию с нужными параметрами, выйдем на траекторию, там попадём в окрестности Солнечной системы, ляжем на правильный курс — а дальше уже дело техники.       Корабль развернулся, сделал полуминутный рывок двигателями, Курису проверила правильность направления — всё было идеально, и Дару повернул ручку включения машины времени.       FG-204 загудела, но перегрузок никто не почувствовал.       Все выглянули в иллюминаторы. Их окружала в точности та же чернота, что и раньше.       Повернув корабль иллюминатором в сторону Бетельгейзе, они увидели её на том же расстоянии.       Машина времени сломалась!       Да, через 1244 года они прибудут к Земле. Но жизненных ресурсов на корабле хватает всего на несколько дней…       Все испуганно смотрели друг на друга. В голову каждому приходила одна и та же катастрофическая мысль: они потерялись в бездонном космосе на расстоянии в шестьсот световых лет от родной планеты, и надежды вернуться в приемлемые сроки или хотя бы живыми у них нет.       Курису расплакалась. Слёзы в невесомости не капали вниз, а надувались большими пузырями прямо на глазах, что еще больше злило её — отчего она только сильнее начинала плакать. Окарин начал промакивать ей глаза каким-то обрывком ткани, летающим тут же, но помогало это мало.       — Это я… Я во всём виновата, я вас привела сюда и не смогла вернуть… Я обрекла вас на смерть… И себя заодно… — Курису первый раз, по крайней мере, на памяти Окарина, признавала себя в чём-то виноватой. Это даже немного дезориентировало его и отвлекло от продуктивных мыслей.       В отличие от Окарина, Дару никто не отвлекал, поэтому тот начал с задумчивым видом щёлкать тумблерами на пульте управления FG-204 и пытаться понять, в чём же проблема.       — Так… Ускоритель… Пучок вроде делает, фокусировка тоже не сбилась. В обратном направлении, значит, пучок пустить может тоже. Хм… Накопитель… Питание подано, ломаться там больше нечему. Резонатор… Может, на резонанс не выходим… — Дару поплыл за мультиметром, воткнул его в дебри пульта управления и начал бормотать: — Так… 12 вольт есть… Вот 48… Высокое… Бортовое… Э? Ноль? Откуда здесь ноль?..       Окарин и Курису, которую он успокаивал, были безучастны до тех пор, пока Дару наконец не хлопнул Окарина по плечу и не выдал:       — Короче, бортовое питание не идёт на резонатор, то есть, мы не можем перейти в альтернативную проекцию пространства-времени. Я сейчас попробую что-то сделать, но давайте мы сейчас опять выйдем на нужную траекторию, потому что мне надо будет отключить электричество во всём корабле.       — Что? У нас есть шанс? — обрадовалась Курису. Окарин виду не подал, но, судя по всему, тоже несказанно обрадовался.       Они вновь развернули корабль в правильное положение, удостоверились, что точность ориентации в границах нормы и Дару приступил к работе. Свет в корабле погас, замолкли вентиляторы, отключилось отопление. Отсек погрузился в темноту.       Окарин с Курису «смотрели» друг на друга в кромешной тьме. Глаз закрывать не надо было, и Курису, обняв его за шею, шептала:       — Если мы сумеем вернуться на Землю, я больше никогда не буду обижаться на тебя, что бы ты ни говорил…       Их идиллию прервала фраза Дару, прозвучавшая почти над ухом:       — Хе-хе, ну что, парочка, готовы?       — К чему? — не веря в успех, переспросила Курису.       Ответом ей были внезапно наступившие знакомые перегрузки в непонятном направлении. Когда они кончились, сквозь иллюминатор одну из внутренних стенок корабля осветило слабоватое бело-жёлтое свечение.       Курису с Окарином бросились к окошку.       Это было невозможно с чем-то спутать. Та же корона, те же маленькие точки вокруг, то же направление.       Солнце! Они почти дома!       Курису снова бросилась в объятия Окабе (хотя, вообще-то благодарить нужно было Дару). Вернее, как: она, оттолкнувшись от стенки корабля и выставив руки вперёд, полетела прямиком на Окарина, сшибла его с места, и, кувыркаясь и хохоча, они полетели в другую стенку.       — Я смотрю, вам весело! — отозвался Дару из-под пульта управления FG-204.       — Наш супер-хакка уже второй раз нас всех спас. Он ценный сотрудник для лаборатории! — провозгласил Окарин.       Дальше всё шло практически так, как намечалось: экипаж включил электричество в корабле, скорректировал курс в нужном направлении, затем снова отключил электропитание «Союзника» и дал Дару еще раз активировать FG-204, чтобы попасть на орбиту Земли — всё получилось. Осталось только вновь включить электричество, перенести всё важное, в том числе блоки памяти компьютера, хранившие всю историю полёта и бесценные фотографии, спектрограммы и прочие данные в спускаемый отсек, усесться в кресла, установить связь с Землёй, пока не говоря, где они побывали и что пережили, закрыть люки стыковочных узлов, вновь оказавшись в такой же тесноте, что и при запуске на орбиту, установить связь и передать управление Земле. Они почувствовали, как двигательная установка корабля дала свой последний тормозной импульс, как, начав снижаться, корабль сбросил ставшие уже ненужными машину времени, бытовой и агрегатный отсеки, которые сгорят в атмосфере, словно мусор, как единственный оставшийся от корабля спускаемый аппарат с ними повернулся «хвостом» вниз, и сначала мягко, а потом всё жёстче и жёстче стал тормозить об атмосферу, скрипя от тепловых нагрузок. Они запомнили, как после плазменного участка торможения восстановилась связь с Землёй, как, наконец, раскрылся парашют спускаемого отсека, как сработали двигатели мягкой посадки и корабль едва заметно лёг на Землю… Как открылись вентиляционные клапаны и в корабль ворвался холодный, но свежий земной воздух… Как через несколько минут приехали люди на каких-то грузовиках, открыли аппарат и выпустили их на такую долгожданную Землю… Как Курису показывала ошеломлённым визитёрам фотографии с телефона Дару, сделанные за 600 световых лет от Земли… Как их усадили в какой-то джип и повезли по ямам и ухабам — которых они уже не чувствовали, поскольку от всего пережитого немедленно провалились в глубокий сон… Потом была пресс-конференция, карантин и прочие послеполётные процедуры, но их это уже не волновало.       В 1961 году советский космонавт побывал на орбите Земли.       В 1969 году двое американских астронавтов вышли на Луну.       В 2022 году трое японских покорителей пространства и времени «поприсутствовали» при превращении Бетельгейзе в сверхновую на расстоянии 10 световых лет до неё и 642 световых года до Земли.