Герцогиня д'Аффексьёнь

      — Как, уже? — Ролан Дюмон удивленно посмотрел на капитана одной из гвардейских рот.       Только что Жюлиан д’Антраге сообщил ему о том, что герцогиня д’Аффексьёнь уже в губернской столице и совсем скоро приедет в Эсиль — губернаторскую резиденцию. Во время этого сообщения Ролан корпел над отчетом, который составлял для Анриетты по ее же требованию, переданному через курьера. Находился он в самом Эсиле, а не в здании Генералитета, где он проводил большую часть рабочего времени, будучи одним из его председателей.        Что до портрета Ролана Дюмона, то он был невысок ростом, тучен, с виду угрюм, что подчеркивали густые брови, низко нависающие над болотистого оттенка глазами. Он отпускал густые каштановые волосы и убирал их в небольшой хвост — явление не столь частое, однако же неудивительное. Вздернутый нос придавал его виду еще больше неуклюжести, а пухлые губы — легкого шарма. Мрачный и строгий на вид, Ролан в душе был добряком, каких поискать. Он смеялся часто и искренне: развеселить его было не трудно, однако же серьезен Дюмон был всегда, когда работал и ни в коем случае его нельзя было уличить и уж тем более попрекнуть тем, что он плохо выполняет свои обязанности, ибо к собственной гордости и недовольству завистников свою работу Ролан Дюмон выполнял не то чтобы хорошо, а прямо-таки отлично и порой сверх меры.        Будучи младшим сыном графа Ашиля Дюмона, он все же носил титул виконта, ибо у отца его в распоряжение имелось несколько владений, а потому все три его сына имели титул вице-графа, каждый с припиской той местности, которая должна была перейти по наследству. Ролану же досталась местность Люрси, а потому и титул его звучал: виконт де Люрси.        Итак, Ролан был младшим, а потому всегда находился в тени своих старших братьев, которым отец, как казалось Дюмону младшему, уделял больше внимания, дарил больше заботы и любви. Но молодой виконт с самого детства соперничал с братьями, пытаясь доказать отцу, что он тоже хорош, что он лучше, из-за чего с ним порой случались различного рода курьезы, но это не останавливало виконта, наоборот — давало еще больше уверенности в себе, заставляя двигаться дальше. И однажды Ролану повезло подружиться с герцогиней д’Аффексьёнь.        Это случилось на охоте в тот год, когда Анриетту назначили советником губернатора.        По традиции на осеннюю охоту с губернатором мог отправиться любой желающий дворянин, но в тот раз главным лицом оказался не сам наместник короля, а его советник — Анриетта. Желающих оказалось больше обычного, все же не каждый день выпадает возможность лицезреть кого-то из Дезиров, и Дюмоны, как и многие другие, прибыли всем семейством.        Все смотрели на бегущую вдалеке свору собак, гнавших лису, при этом оживленно перешептываясь. Анриетта нехотя подъезжала к ним с хмурым лицом. Мало кто обратил на это внимание, но Ролан, находившийся неподалеку, все же заметил некое напряжение в ее взгляде. Озадаченный виконт не мог сначала понять, в чем дело, ведь охота довольно веселое занятие, и герцогиня еще недавно улыбалась и смеялась вместе со всеми. Что же случилось?        Окинув несколько раз Анриетту встревоженным взглядом, он обнаружил, что у нее нет оружия.        «Я же видел его совсем недавно, — подумал он. И вдруг его охватила дрожь.- Боже! Сейчас же собаки загонят лису. Чем будет стрелять Ее Высочество?»        Он поспешил приблизиться к герцогине, забыв про свой страх, который все это время мешал ему осмелиться на такой поступок.        — Ваше Высочество, — тихо заговорил он, при этом голос подрагивал от волнения. Он поспешил взять в руки свой штуцер, прикрепленный к седлу, и протянул оружие Анриетте.- Вот. Возьмите, — зеленые, водянистые глаза Ролана все так же взволнованно смотрели на герцогиню, зрачки то и дело бегали из стороны в сторону, а голос без малого не срывался на фальцет.        Анриетта благодарно улыбнулась, взяв оружие. Ее лицо больше не выглядело таким хмурым, на него вновь вернулся ребяческий задор, с каким герцогиня шла на охоту.        — Ваше Выс… — воскликнул было Ролан, а его глаза округлились в ужасе, когда он глянул вперед. Лиса уже здесь. Но не успел он опомниться, как раздался громкий выстрел, и запахло порохом. Послышались восторженные голоса и аплодисменты. Лиса неподвижно лежала на еще зеленой траве, по которой стала растекаться багровая лужица.        — Вы проспорили, Николя, — раздался за спиной Ролана чей-то веселый голос, а затем послышался звон монет.        — Благодарю Вас, — на этот раз Анриетта подъехала к Ролану. Ее лицо сияло от счастья. — Я по невнимательности потеряла где-то свой штуцер. Если бы не Вы, я бы выглядела глупо. Все-таки эта лиса предназначалась мне. Не выстрели я в нее… Это бы еще долго обсуждали. Кстати, Ваш штуцер очень хорош, — радостно похвалила его оружие герцогиня.        — Мне сделали его на заказ, как раз к охоте, — пухлые губы Дюмона младшего расплылись в кривой улыбке.        — Ох. Прощу прощенья. Вы, наверное, хотели испробовать его, а первой выстрелила я. Правда, мне так неудобно, — Анриетта немного скуксилась.        — О, это такая честь для меня — одолжить Вам свое оружие, — поспешил сказать Ролан, при этом он сделал неглубокий поклон, чувствуя все тот же трепет перед герцогиней, которой всего пятнадцать лет. — Можете забрать его на всю охоту. А если он Вам понравился, можете оставить его себе.       — А как же Вы?        — Я воздержусь от охоты. К тому же, главный охотник здесь — Вы, а я один из благодарных зрителей.        — А Вы… — после недолгой паузы произнесла Анриетта, вопросительно смотря на него, при этом на ее лбу появились морщинки.        — Ролан Ашиль Гастон Дюмон, виконт де Люрси, — он еще раз поклонился, выказывая свое уважение герцогине.        — Через пару недель я снова отправлюсь на охоту. Надеюсь, Вы составите мне компанию, Ролан. А сейчас, думаю, Вы не против, если я еще попользуюсь Вашим штуцером?        Так Ролан и попал в милость герцогини д’Аффексьёнь. Казалось бы, пустяк — одолжить свое оружие, но он уже председатель Генералитета Аффексьёни, а ведь ему еще даже и тридцати нет. Правда должность эту он получил не сразу, хоть и быстро. Поначалу Ролан являлся одним из секретарей — должность, на которую он поднялся, выйдя из обычных сборщиков налогов, а уж только год назад получил пост одного из председателей Генералитета.        Сколько же радости и гордости было в Ролане, когда он доказал этим отцу, что тоже что-то может; когда Жан и Кристоф удивленно переглядывались друг с другом, узнав о новой должности младшего брата. Однако больше всего Ролана воодушевляло то, что он доверенное лицо самой герцогини д’Аффексьёнь, перед которой он испытывал трепет уважения.        Другой гордостью Ролана Дюмона являлась его жена — Софи — дочь барона де Руисо. Многим по сей день было непонятно, что столь красивая девушка нашла в виконте де Люрси. Он толстенький коротышка с припухшим лицом, а она высокая, стройная, такая юная и прекрасная. Почему из всех женихов бывшая девица де Фурньер выбрала именно Ролана Дюмона? Но справедливости ради стоит отметить, что Ролан был все же весьма неплох собой. Он выглядел мило, особенно когда был неуклюж. Возможно, именно это и зацепило когда-то Софи де Фурньер, что так удачно совпало с желанием родителей выдать дочь за человека, находящегося в милости у одного из Дезиров. А может быть, и должность председателя Генералитета сыграла здесь немалую роль, что очень вероятно, ибо для семейства Фурньер брак этот являлся не иначе как браком по расчету, однако же сам Ролан предпочитал думать, что все дело исключительно в нем, и что милая Софи всем сердцем его любит.        Как бы там ни было, мысли Ролана сейчас были устремлены к Анриетте, о прибытии которой сообщил Жюлиан д’Антраге.        Что до самого вестника, то это был крепкий, среднего роста молодой человек, чей возраст не так давно минул отметку тридцати. Осанистый, атлетического телосложения, белокурый и голубоглазый, он с гордостью носил красный мундир гвардейца, следил за ним, как за самым ценным сокровищем, какое у него только имелось. Помимо прочего имел привычку по несколько раз на день протирать рукавом орден на левой стороне и не забывал надевать голубую муаровую ленту, которая к нему прилагалась. Не без гордости носил он и шпагу с позолоченным эфесом, хватался за него часто, особенно, когда говорил, если только не прибегал к активной жестикуляции, что было ему свойственно во время разговоров, ибо темперамент его был горяч. О последнем знали многие, и потому искренне удивлялись, когда обнаруживали в Жюлиане хорошие зачатки сдержанности, каковую он проявлял в ответственные моменты. Еще одной привычкой капитана было накручивание усов на палец. Тонкие, завитые к верху, они всегда смотрелись аккуратно, гармонично сочетаясь с эспаньолкой на подбородке.        Как и Ролану, Жюлиану посчастливилось обзавестись дружескими отношениями с Анриеттой. Во время ее предшествующего пребывания в Аффексьёни он давал ей уроки фехтования и тем был искренне горд, но не зазнавался.        Надо отметить, эти двое сильно обрадовались назначению Анриетты на пост губернатора Аффексьёни. Не усмотрев в том ничего дурного и Ролан, и Жюлиан с нетерпением ждали герцогиню. Жюлиану не терпелось возобновить уроки фехтования, Ролану — просто увидеть человека, которого он искренне почитал.        И вот теперь д’Антраге принес радостную весть: Анриетта совсем скоро прибудет в Эсиль.        Ролан был ошарашен. Получив известие тогда, когда его не ждал, он теперь смотрел на отчет и пытался собраться с мыслями. Рука с пером зависла над бумагой, капли чернил покатились вниз и как результат на последней странице отчета красовалась жирная черная клякса.        — Нет, — тихо произнес виконт. — Только не это.        Он отвел руку в сторону, задумчиво смотря на чернильное пятно, но к собственному несчастью осознал, что сделал это слишком поздно. Ролан задумчиво почесал затылок свободной рукой и удрученно вздохнул.        — Придется переписывать, — все так же тихо говорил он, общаясь скорее сам с собой, чем с Жюлианом.        Ролан, не отрывая взгляда от испорченного листа, вставил перо в чернильницу, но так и не поднялся с места.        — Я абсолютно не готов ее встречать. И что я ей предоставлю? — виконт развел руками, продолжая разговаривать сам с собой. — Это никуда не годится. Надеюсь, она простит мою медлительность. Нужно было заняться этим раньше. Болван! — сокрушаясь, он шлепнул себя по лбу. — А если она потребует их прямо сейчас?        Ролан опечалено вздохнул, еще одно мгновенье опечалено посмотрел на испорченный лист и только после поднял взгляд на капитана.        — Вы, как всегда, слишком требовательны к себе, — заметил Жюлиан.        Он с доброй усмешкой смотрел на виконта и ни в коей мере не разделял его самокритики, считая Ролана человеком ответственным, крайне трудолюбивым, и потому надежным. Никогда бы д’Антраге не позволил себе сказать дурное слово про Ролана Дюмона, настолько он его уважал, а потому находил учиненные самобичевания напрасными и попросту неуместными.        — Будьте покойны. Ее Высочество умеет ждать, кроме того, как мне помнится, она в хороших отношениях с Вами. Ну же! Не будете же Вы расстраиваться из-за какой-то кляксы? — Жюлиан импульсивно махнул рукой, при этом второй сильнее сжав эфес шпаги.        — Не в кляксе дело, месье д’Антраге, — тяжело вздохнув, ответил Ролан. — Эту страницу я успел бы переписать хоть сейчас. Но мой отчет готов еще не полностью.        — И что с того? — капитан пожал плечами. — Будет Вам, Ролан. Отложите это на потом. Нам нужно хорошо встретить Ее Высочество. А все остальное подождет. Не будет же Ее Высочество требовать с Вас чего-то, не успев переступить порог Эсиля. К тому же, полагаю, она устала с дороги. А уж пока она отдыхает, Вы можете спокойно доделывать отчет.        — Да, пожалуй, Вы правы, — Ролан упер руки в крышку стола и тяжело поднялся со стула. — Ее Высочеству непременно нужно отдохнуть с дороги.        — А я о том и говорю. Так что пойдемте во двор. Думаю, герцогиня прибудет совсем скоро, — говоря это, Жюлиан приблизился к окну, открывающему вид на курдонёр, посмотрел в сторону парадного входа и недовольно произнес: — где этого Маршаля черти носят? Ух, устрою я ему, если он не успеет к приезду герцогини. Даже Трюффо — эта старая рухлядь — и тот уже здесь.        — Как нелюбезно с Вашей стороны говорить так о месье де Трюфоо, — Ролан укоризненно посмотрел на капитана. — Он как-никак герой эрданской кампании.        — Я ни в коем случае не умаляю его заслуг, — Жюлин говорил, смотря не на собеседника, а в окно.- Но он уже передвигается с трудом. И кроме того, месье Дюмон, — он снова обернулся к Ролану, — Вы так далеки от военных кругов, что считаете оскорблением то, что им не является. Будьте уверены, скажи я это в лицо месье де Трюффо, он бы ничуть не обиделся. Знали бы Вы сколько раз этот почтенный господин называл меня «щенком», — капитан усмехнулся. — И ни в один из этих разов я не обиделся.        — Я и впрямь далек от вашей грубой братии, — охотно согласился Ролан. — И, видимо, в том мое счастье.       — И ведь не поспоришь, — Жюлиан одобрительно кивнул и снова усмехнулся.        Едва ли этих двоих можно было назвать друзьями, но хорошими приятелями — точно. Не будучи сильно доверительными, их отношения все же были приятными, легкими, товарищескими. Жюлиан уважал Ролана за его трудолюбие и честность, Ролан в Жюлиане почитал мужество и открытость. Не лишним будет отметить, что из всех трех гвардейских капитанов именно с д’Антраге у Дюмона складывались самые крепкие отношения. Кристофа де Маршаля виконт де Люрси уважал, однако же соблюдал субординацию, не позволяя себе ничего лишнего, к Даниэлю де Трюффо — ветерану эрданского похода — он относился не без пиетета, однако же эта персона из всех троих оказалась для него самой загадочной. Не пытаясь наладить с ним дружеский контакт, Ролан вполне был доволен тем обстоятельством, что они пересекались редко. Все, что он мог сказать про де Трюффо, так это то, что этот человек замкнутый, угрюмый, молчаливый, однако же, судя по наградам, шрамам и сильной хромоте на левую ногу, весьма отважный человек и в прошлом отменный вояка. Что до Кристофа де Маршаля, то этот метил в Генералитет на место одного из председателей, да только все оба были заняты, а потому Маршаль лишь скрипел зубами, когда ему об этом напоминали. Человек он был неплохой, даже очень душевный, и карьеризм его вполне нравился Ролану, но у Жюлиана вызывал приступ громкого смеха.        «Никуда Вы не денетесь, Маршаль! Быть Вам всю жизнь капитаном Вашей роты», — так говаривал Жюлиан всегда, когда выслушивал несбыточные мечты Кристофа.        Стоит отметить, что д’Антраге водил дружбу с де Маршалем, и последнего не смущала разница в возрасте в добрых двадцать лет. Всегда подшучивая друг на другом с серьезным видом, они имели крепкие доверительные отношения. Жюлиан воспринимал Кристофа, как ментора, чего нельзя никак сказать по его манере общения с ним, да и отзывам о нем, подобных тому, которые недавно прозвучали при виконте де Люрси. Кристоф же в свою очередь относился к Жюлиану, как наставник к своему протеже. На том их отношения и строились.       И вот теперь Жюлиан готов был сокрушаться, что его ментор опаздывает и может не успеть к приезду герцогини д’Аффексьёнь.        Он снова посмотрел в окно. Завидев у самых ворот всадника, он пристально всматривался в него. Когда же Жюлиан признал в приезжем друга, то радостно воскликнул:        — А вот и этот черт явился! Кристоф! — крикнул он в открытое окно.        Всадник остановился. Солнце било ему в глаза, тогда он козырьком приложил ко лбу ладонь и посмотрел на д’Антраге.        — Чего орешь, горлопан? — сделал ему замечание де Маршаль, который и сам повысил голос, лишь бы его услышал тот, к кому он обращался. — Спускайся немедля! Ее Высочество уже подъезжает. Я видел ее кортеж.        — Вот же… — Жюлиан отпрянул от окна и метнулся к выходу из кабинета. Дернув ручку двери, он резко остановился и обернулся к засуетившемуся Ролану. — Цепь. Где она? Где Знак?        Ролан, ошеломленно замер на месте, не сразу поняв, чего от него хотят. Наконец, сообразив, что от него требуют, он схватил со стола подушку из красного бархата. На ней лежала позолоченная цепь из семнадцати звеньев. Девять из них были оформлены в виде пятилиственных орхидей — государственного знака Альвитании, остальные восемь в виде круглых розеток с девизом дома Дезиров — «Честь. Отвага. Доблесть». Сам знак, находящийся по центру цепи являл собой самую большую из всех орхидей, в центре которой был выгравирован тот же девиз.        Цепь являлась атрибутом ритуала посвящения в губернаторы. Надевая на себя этот Знак, каждый губернатор давал клятву служить королю честно и преданно — вот почему на нем красовался девиз дома Дезиров. Впрочем, клятву следовало дать при собрании всех государственных чинов герцогства, но Жюлиан и Ролан посчитали, что стоит вручить Знак сразу по приезде Ее Высочества.        — Идемте скорей, — сказал Жюлиан и вылетел из кабинета виконта де Люрси.        Ролан последовал за ним, стараясь идти настолько быстро, насколько для него это возможно, а с его тучной фигурой это было не так-то просто. Держа на обеих руках подушку со Знаком, он спустился следом за Жюлианом, который прытко сбежал по лестнице и теперь дожидался виконта у парадного входа. Стоя на самом верху степеней, Ролан расположился между де Маршалем и де Трюффо, д’Антраге же встал подле Кристофа, по правую руку от него стоял камергер Эсиля.        — В две шеренги стройся! — во весь голос рявкнул Жюлиан, обращаясь к своим подчиненным.        Гвардейцы резво выполнили приказ, образовав живой коридор подле входа. Те из них, что стояли лицом к солнцу, жмурили глаза, однако же продолжали стоять неподвижно, покорно ожидая, когда им позволят разойтись.       Май только вступил в свои права, потому воздух еще был свеж и не душен. Однако же в последнем весеннем месяце угадывались и слабые зачатки лета, несущие с собой зной. Гвардейцам становилось жарко в мундирах, от чего на лицах выступал пот, но они все так же безмолвно стояли, выжидая дальнейших приказов.        — Что, Кристоф, надеешься испросить у Ее Высочества должность председателя Генералитета? — шутливо вполголоса спросил Жюлиан, увидев задумчивый взгляд Маршаля, смотрящий куда-то вдаль.        — Чем черт не шутит? — не отрывая взгляда, сказал Кристоф. Он поправил поясную портупею, на которой держалась шпага, и откашлялся.        — Уж, Вы, мой дорогой друг и впрямь на шутки горазды, — Жюлиан снова сжал эфес шпаги и приосанился.        — Как бы твое остроумие не довело тебя до беды, — Кристоф только теперь посмотрел на приятеля. — Шутник из тебя отменный. А впрочем, и дуэлянт тоже, — он вздохнул и скрестил руки на груди.        Что же представлял из себя Кристоф де Маршаль? Высокий и худощавый, он уже полностью поседел к пятидесяти годам. Носил пышные седые усы, но не терпел на своем подбородке бороды, даже если это была ныне модная эспаньолка. Несмотря на худобу, де Маршаль имел хорошую физическую сноровку и мускулатуру. Прыткий и резвый Кристоф мог дать фору любому молодчику из гвардейской роты, за что его искренне уважали, как и его собственные подчиненные, так и солдаты из других двух рот. Будучи военным по призванию, он все же стремился в политики, за что над ним постоянно и подшучивал Жюлиан д’Антраге. В ответ на эти шутки Кристоф лишь глубоко вздыхал и закатывал коньячного отлива глаза, что сделал и теперь.        — Да Вы, месье де Маршаль, никак собрались меня на дуэль вызвать? — Жюлиан деланно нахмурился.        — Мне еще дорога моя жизнь, — фыркнул Кристоф.        — Это верное заключение, — Жюлиан одобрительно кивнул. — А все же, чем тебе в капитанах-то не нравится?        — Тут некуда расти.       — Чего же ты не пошел в драгуны или кавалеристы? Да хоть и в пехотинцы. Уже бы и до генерала какого-нибудь дослужился.        — В том-то и моя ошибка, — Кристоф снова глубоко вздохнул. Вдруг он насторожился и пристально посмотрел вперед — туда, где виднелась латунь парадных ворот. — Кажется, я вижу синие мундиры королевских гвардейцев.        И впрямь, вдалеке виднелись всадники; до слуха слабо доносился топот копыт.        Кортеж приближался к Эсилю.        Дворец этот был не из больших. Возводился он по подобию Жуаля, но уступал ему не только в размерах, но и в помпезности. Будучи лишь копией, он смотрелся скромно на фоне оригинала, однако же и его парки с фонтанами, и сады едва ли уступали Жуалю по своей красоте, и были по-своему уютны.        Входу во дворец предшествовала небольшая по высоте, но очень широкая лестница, на самом верху которой и расположились три гвардейских капитана, председатель Генералитета и камергер Эсиля. Гвардейцы же по приказу д’Антраге встали подле нее коридором, но тут же, завидев приближающийся кортеж, Жюлиан решил произвести перестановку и наспех приказал продлить шеренги на лестницу. Солдаты, не мешкая, подчинились новому приказу и теперь при всем параде готовы были встречать Ее Высочество.        Герцогиня въехала в сопровождение королевских гвардейцев. Сама она находилась по центру, двое слева и справа от нее, еще восемь позади. Следом за ними экипажи с фрейлинами, прислугой и, наконец, повозки с пожитками.        Доехав до живого коридора из гвардейцев местной роты, Анриетта остановилась, ловко спешилась и всучила поводья вовремя подоспевшему лакею из числа прислуги Эсиля.        — Добро пожаловать, Ваше Высочество! — радостно во весь голос крикнул д’Антраге. — Мы Вас заждались!        — И я рада Вас видеть, Жюлиан, — улыбаясь, ответила Анриетта.        Смирившись с новым назначением, по приезде она оказалась в добром расположении духа и больше не хмурилась из-за своей отдаленности от Жуаля. По крайне мере в этот момент ее настроение было таковым; глаза вновь блестели ребяческим задором, на губах виднелась веселая улыбка и, казалось, ничто не в состоянии было испортить ее настроение, даже недоделанный отчет виконта де Люрси, из-за которого последний так переживал.        Герцогиня прошла вдоль строя гвардейцев и поднялась к тем, кто вышел ее встречать.        — Позвольте вручить Вам Знак прямо сейчас, — Ролан учтиво поклонился, когда Анриетта остановилась прямо напротив него. Он по-прежнему держал в руках бархатную подушку с губернаторской цепью и весь сиял от счастья видеть Ее Высочество.       Не дожидаясь ответа, Жюлиан пришел на помощь Ролану. Он подошел к нему, взял с подушки Знак и аккуратно повесив его на шею Анриетты, сказал следующее:        — Вы достойны этой должности, как никто другой, Ваше Высочество. Я узнал Вас хорошо за то время, что Вы были здесь. Вашими стараниями Аффексьёнь будет процветать только больше. Виват! — громко и четко произнес Жюлиан и махнул своим подчиненным.        Последовало еще более громкое троекратное «Виват», повторенное гвардейцами.       — Вы льстите мне, Жюлиан, — улыбаясь, сказала Анриетта. — Но лесть Ваша приятна. Кроме того, повторюсь, я искренне рада Вас видеть, — она крепко пожала руку капитану. — А Вы, Ролан, — она обратила взгляд на виконта, — решили оставить Генералитет, чтобы встретить меня? — герцогиня протянула руку для рукопожатия и ему.        — Именно так, Ваше Высочество, — Ролан смущенно пожал протягиваемую руку. Будучи сторонником четкой субординации, он все никак не мог принять тот факт, что герцогиня д’Аффексьёнь искренне считает его своим другом, а потому всякое проявление этой самой дружбы с ее стороны смущало стеснительного виконта, однако же пробуждало в нем сильную гордость за сам факт этой дружбы. — Прошу простить, я не успел доделать отчет, о котором Вы просили, — Дюмон опустил стыдливый взгляд, будто бы боясь, что сейчас его начнут отчитывать. И какого же было его удивление, когда он услышал:        — Я дам Вам столько времени, сколько Вам потребуется. Не спешите, друг мой.        Анриетта все так же улыбалась и была довольна всем. Это приятно удивило Ролана, который все еще сокрушался из-за того, что не успел доделать все дела в срок, установленный им самим.       Тем временем герцогиня с простодушным видом подошла к де Маршалю за тем, чтобы и ему пожать руку. Тот охотно и с почтением принял этот жест. Следующим оказался Даниэль де Трюффо.        — Уверен, Вы сослужите хорошую службу Аффексьёни, — сказал он, протягивая в ответ свою старческую ладонь.        Наконец, дело дошло камергера, дружбы с которым Анриетта не водила, помнила его плохо, однако же, внимая своему хорошему настроению, решила осчастливить честью рукопожатия и его. Так, со всеми поздоровавшись персонально, герцогиня наконец соизволила пройти в сам Эсиль.        — Я покажу Вам Ваши комнаты, Ваше Высочество, — сказал камергер, проходя следом за герцогиней. — Наверное, Вы хотите отдохнуть.        — Не откажусь от обеда. Однако усталости я не чувствую. Д’Антраге, — Анриетта обернулась за тем, чтобы видеть того, к кому она обращалась. Жюлиан был неподалеку и уже охотно внимал ее словам. — Окажите мне милость, я хочу фехтовать.       — Как Вам будет угодно, — глаза Жюлиана радостно заблестели. Мечтавший возобновить уроки фехтования с Ее Высочеством, он даже не смел думать, что она пожелает того сразу по приезде.        — Тогда обед накройте на террасе возле виноградника, — обратилась она к камергеру. — Месье д’Антраге будет обедать вместе со мной. И принесите побольше вина.        Хорошо помня Эсиль, она вела себя, как полноправная хозяйка этих владений, что, впрочем, было справедливо, ибо дворец этот принадлежал ей, несмотря на то, что был утроен резиденцией губернатора с ее же разрешения.        Камергер послушно кивнул и похлопал в ладоши, призывая к себе ближайших лакеев.        — А вот мои фрейлины, кажется, устали с дороги. Выполните все, чего они пожелают.        Отдав необходимые распоряжения, Анриетта обратилась к своему камердинеру, который спешно и незаметно для нее самой явился к ней, испросила у него шпагу и с дружеской любезностью пригласила Жюлиана следовать за ней.

***

       Ролан протер испарину на лбу сложенным платком. Он снова корпел над отчетом, заперевшись в своем кабинете. Беглым взглядом смотря на бумаги, разложенные на столе, он то менял их местами, то перекладывал одну под другую, и снова начинал писать.        За окном уже стало вечереть. Приятным лиловым и золотистым отливом небо постепенно начинало темнеть, но свечей еще не требовалось. Воздух стал свежее и не так удушлив. О дневной жаре напоминала рубашка, промокшая от пота, но Ролан уже давно перестал обращать на это внимание.        Вдруг раздался стук в дверь.        — Войдите, — отчетливо и громко произнес Ролан, не отрываясь от дела.        — Почему ты не сказал, что Ее Высочество здесь? Я узнала об этом случайно от маркизы д’Эзек.        Этот требовательный, однако же приятный по своему звучанию голос, принадлежал молодой женщине, чей возраст достиг двадцати трех лет. В кабинет Ролана вошла его супруга — Софи Дюмон. Как и всегда, ее напудренное округлой формы лицо обрамляли каштановые кудри. Часто взгляд ее зеленых глаз был полон мертвенной тоски, однако же в этот момент он живо искрился радостью. Ролан без труда угадал причину: приезд ее Высочества. Однако истолковывал он это так, как было угодно ему, иными словами, он не видел в том ничего странного и полагал, что его милая жена, как и он, проникнута большим пиететом к герцогине д’Аффексьёнь и очень рада ее назначению на пост губернатора. В общем-то все это имело место и было недалеко от истины, но с одной оговоркой, о которой виконт де Люрси даже не помышлял: Софи питала сердечную привязанность к Анриетте.       Виконтесса де Люрси отлично помнила день своей свадьбы. Он подарил ей много эмоций, несмотря на то, что брак с Роланом, как о том и говорилось выше, был лишь браком по расчету, с той оговоркой, что к мужу бывшая девица де Фурньер все же прониклась нежными, хоть и дружескими, чувствами. На свадьбу было приглашено много гостей. Присутствовала и сама герцогиня, поспевшая к торжеству по приглашению Ролана. О, какой это был трепет! Ведь далеко не каждый может похвастаться, что у него на свадебном пиру присутствовала особа королевских кровей. Но этот трепет незаметно перерос во что-то большее.       Тогда Софи, можно сказать, увидела Анриетту впервые. Нет, ей доводилось присутствовать на балах и приемах во дворце самой герцогини, но вот ее лица виконтессе ни разу так и не удалось увидеть. Однако в тот день Анриетта была совсем рядом, сидела напротив, весело разговаривая и смеясь с приятелями.       Софи все время чувствовала легкую дрожь в теле, даже когда не видела Анриетту. Не понимая, что с ней происходит, она принимала все это за трепет перед королевской особой. Но Софи все время выискивала взглядом Анриетту. Находила, теряла из виду, и снова находила. И вновь ее охватывала непонятная, но такая приятная дрожь. Пульс резко учащался, как только их взгляды сталкивались, и сердце грозило вырваться из груди.        — Боже, я так волнуюсь, — говорила она подружкам, обмахиваясь веером от внезапно наступившего удушья.       — Еще бы. Сама герцогиня на свадьбе. Но ей все нравится, — пытались успокоить ее.- Сама посмотри, она веселится. Софи, о твоей свадьбе еще долго будут говорить.        — Вы только гляньте, — презрительно фыркнула одна из подружек, смотря в сторону Анриетты.- Эта шлюха Жаклин тоже здесь.        — Постоянно вокруг Анриетты вертится.        — И что только Анриетта в ней нашла? Она же просто потаскуха. Уж если так, то выбрала бы себе более подходящую пару.        Виконтесса вдруг почувствовала укол в сердце, увидев, как Жаклин, сев рядом с герцогиней, вульгарно обняла ее за шею, что-то прошептала на ушко, и они обе засмеялись. Внутри Софи закипал гнев, объяснения коему не находилось. Конечно же, она слышала про Жаклин Дезоне и не раз, но раньше эта женщина не вызывала у нее даже отвращения, однако в тот момент внутри проснулась ненависть.       — Нет, вы только гляньте! Что она творит? — возмущались подружки Софи.       Жаклин более не стеснялась своих действий, и ее, как казалось, робкие поцелуи в щечку переходили в более страстные поцелуи в губы.        Софи забыла как дышать. Огонь безумной ревности вперемешку с ненавистью расползался по всему телу. И вдруг Дюмон поймала себя на мысли, что хотела бы оказаться на месте Жаклин. Что хотела бы целовать эту белоснежную, гладкую кожу, эти блестящие от вина припухшие губы, прикасаться к этому стройному телу. И снова жар по телу, только уже не от ревности и ненависти. От чего-то другого, о чем боялась подумать Софи.        Она отвернула взгляд от Анриетты, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Но ничего не получалось. Анри. Лишь Анри заполняла в тот момент все мысли Софи Дюмон, заставляя сердце бешено биться в груди. Сильное желание снова взглянуть на герцогиню заставило ее повернуться, но Анриетты, как и Жаклин уже там не было.        В мыслях Софи стали невольно появляться сцены более откровенные, чем поцелуи. Щеки ее покраснели. Почувствовав, как они горят, Дюмон прижала к ним ладони, боясь, что кто-нибудь увидит, и опустила голову, пытаясь избавиться от этого наваждения, но оно не собиралось уходить; оно вцепилось в Софи мертвой хваткой и не так-то просто оказалось ее разжать.        С того дня прошел почти целый год. Анриетта уехала в Жуаль через неделю после свадьбы, и с тех пор Софи ее не видела. Но герцогиня жила в ее мыслях, сердце, чувствах. И вот теперь она вернулась, и судя по всему надолго. Как же не терпелось увидеть ее, да поскорей. Вот почему виконтесса обратилась к мужу с возмущением о том, что он не известил ее о приезде Анриетты.        — Ангел мой, прошу меня простить, — замурлыкал Ролан. Он нежно и тепло улыбнулся, посмотрев на супругу. — Я настолько задумался о своей работе, что совсем забыл написать тебе. Думаю, Ее Высочество будет рада тебя увидеть. Она необычайна добра. Только вообрази! Я не успел в срок доделать отчет, а она сказала, что дает мне столько времени, сколько я посчитаю нужным. Никогда я не видел человека более доброго, чем наша герцогиня. Да и к тому же, она тебя помнит. Всякий раз, когда она писала мне письма, справлялась о тебе. Я немедленно передам о твоем приезде. Думаю, если Ее Высочество не занята, она согласиться тебя принять.        Ролан взял со стола колокольчик и позвонил в него. Лакей явился весьма скоро и, приняв распоряжение виконта, удалился с той же быстротой, с какой и явился.        Не успела Софи разволноваться из-за предстоящей встречи — если она только свершится — с герцогиней, как дверь в кабинет снова открылась, но на пороге стоял уже не лакей, а сама Анриетта.        — Ролан, Вы все еще работаете? Прекратите. Я Вам приказываю. Поиграйте с нами в бильярд.        Анриетта была навеселе. Уже захмелевшая от вина, она оказалась радостнее обычного. Впрочем, нетрезвое ее состояние не так уж сильно бросалась в глаза, и если бы не голос, который она имела обыкновение повышать, когда выпьет, то ее ни в коей мере нельзя бы было заподозрить в том, что она выпила лишнего.        — О! Софи! — воскликнула Анриетта, разглядев и признав в гостье виконта де Люрси его супругу. — Вы, как всегда очаровательны, — она прошла вглубь кабинета и поцеловала руку виконтессы. — Как Вы поживаете? Мы с Вами год не виделись, но Ваш прекрасный супруг писал, что у Вас все хорошо.        — У меня и впрямь все хорошо, Ваше Высочество.        Не успев смутиться нежданному поцелую в руку, Софи широко заулыбалась. Присутствие Анриетты ее радовало, но еще больше ее осчастливил факт того, что герцогиня так расположена к ней. Пьяное же ее состояние одновременно и умиляло, и забавляло виконтессу. А сердце выбивало ритм сверх положенного и от присутствия рядом Анриетты, и уж тем более от ее прикосновения, какого Софи явно не ожидала.        — Это замечательно! Ну, Ролан, — продолжая держать руку Софи в своих руках, герцогиня обернулась к виконту. — Вы идете играть со мной в карамболь?        — Как я могу, Ваше Высочество? Мне еще работать и работать, — Ролан воспротивился заманчивому предложению, внимая своему трудолюбию. К тому же ему было неловко от того, что герцогиня вместо важных дел приказывает ему развлекаться.        — Софи, — Анриетта вновь обратилась к виконтессе, при этом так и не отпустив ее руку. — Я сейчас буду жаловаться Вам на Вашего супруга. Он отказывается мне подчиняться.        Столько возмущения, столько негодования была в ее голосе, что Софи не выдержала и рассмеялась в голос.        — Прикажите ему получше, Ваше Высочеству, — смеясь, сказала она.        — Ролан, — Анриетта наконец выпустила из своей руки ладонь виконтессы и приблизилась к ее мужу. Дойдя до стола, она уперлась руками в его крышку и нависла над ним. — Оставьте это, — уже серьезно сказала герцогиня. Она выхватила перо из рук виконта и отложила его в сторону. — Ваш рабочий день давно окончен. Я ценю Ваше трудолюбие, но я не желаю, чтобы Вы утруждали себя сверх меры без надобности. Вы хорошо поработали, я уверена. А теперь отдохните. Проведите время со мной, если, конечно, моя компания Вам приятна. Завтра Вы продолжите. А сейчас, за игрой, Вы мне расскажите, что успели сделать.        Ролан глубоко вздохнул и наконец согласно кивнул.        — Ваша взяла. Охотно повинуюсь, Ваше Высочество.