Обнимашки есть?

Применение силы — это не показатель мужественности… Это показатель отсутствия других способов решить возникшую проблему. (почти цитата) 3. Славик.       Ура, пятница, у меня всего одна пара. Преподаю, потому что обязывают правила, хочешь докторскую, ебашь, брат, ебашь. А потом я домой, наведу порядок, затарюсь продуктами, приготовлю на все выходные что-то вкусненькое. Надо бабуле позвонить, да и в гости не мешало бы съездить, но до морозов смысла нет, путь к ним, по размытым дорогам, это одно мучение, вот подмёрзнет трасса, тогда и поеду. В конце концов, у меня ВАЗ, а не внедорожник.       Вчера показалось, что за мной мотоцикл ехал, даже оглядываться начал, галлюцинация, или мания преследования, а может, и то и другое. А может, я хочу его увидеть, хоть он и резкий очень, и пугает меня до усрачки, но таких парней, как он близко никогда не видел. То, что тело разрисовано, так это можно пережить, я даже привык немного, сейчас такое в моде, ему подходит такой стиль, правда он агрессивней смотрится, но зато красиво. О! До чего я додумался, недотрах сказывается. Гнать надо от себя такие мысли, на кой-ему учёный червь? Обниматься полез, так, кто его поймёт, может он так выражает свою благодарность, а я его поцеловал, наверное, потешается над забитым ботаником.       Эх, если было бы как в кино. Я — библиотекарь, рядом друг Экскалибур, тебя защищает Соня Уолгер, да, Татьяна Семёновна центнер весом, никак на неё не тянет, но всё же я работаю в библиотеке-архиве, втором по величине, хранилище редких изданий и автографов авторов. Мы находимся на территории университета, чтобы получить читательский билет, нужно иметь диплом о высшем образовании, или быть студентом. Как Дэн прошёл мимо нашей охраны, я до сих пор не выяснил, да и не хочу, тот вечер был самым интересным за несколько лет моих одиноких вечеров.       С такими, совсем невесёлыми мыслями я убрался в квартире, приготовил поесть, поменял постель, закинул стирку, принял душ, облачился в любимую пижамку, и к восьми часам вечера уже был в постели. Думаете с томиком Булгакова, фиг вам, с «Новым Дозором» Лукьяненко. Но почему-то не читалось, мысли возвращались к брутальному байкеру. А ведь хорош, мерзавец! Густые брови чётко выделяли карие, почти чёрные глаза, небольшой, ровный нос, нижняя губа полнее верхней, всё вместе смотрелось очень гармонично, он был не просто симпатичным, он был красивым, той настоящей, мужской красотой, которую ценят не только женщины, даже самый «гетеросексуальный гетеросексуал» признает в нём красавца.       Ему бы в модели, рост, наверное, метра два, знает, подлец, что надевать, футболка в размер, через которую видны кубики пресса, да косая сажень в плечах, делает его не только привлекательным, но и желанным. Но вот первое впечатление о нём не могу назвать позитивным. Пугает он не только своим агрессивным видом, но и громогласным голосом, и манерой выражаться.       Да ну, на хер, он уже и забыл меня давно, а я, как болван последний, мучаюсь воспоминаниями три дня. Забили и забыли!       От моих невесёлых мыслей, меня отвлёк звонок городского телефона, стало не по себе, уже забыл, когда кто-то звонил на этот номер, всё больше на мобильный звонят.       Трубку брал, как змею ядовитую.       — Алло!       — Привет, что делаешь?       У меня мороз по коже, звонит Макс.       — Простите, кто говорит? — Пусть не думает, что сижу и звонка его жду, уже давно не жду, два года как.       — Славик, вот только не надо делать вид, что ты не узнал, кто звонит, держать марку тоже надо уметь.       — А, это ты, — говорю равнодушно, без красок в голосе, — что надо?       — А ты изменился, — он хмыкнул, — номер мобилы зачем-то сменил, новые друзья не твоего формата, может уже докторскую защитил?       — Только для того и звонишь, чтобы узнать то, что тебя в принципе не интересует?       — Почему не интересует, очень даже интересует, с кем ты у всех на глазах целовался.       — Только и всего, а я думал, что это касается только меня.       — Славочка, не хами мне, тебе не идёт, — голос Макса стал ледяным, — нам надо встретиться и поговорить.       — Зачем? — Вот это да, два года, как расстались, а за полтора друг другу слова не сказали.       — Если говорю надо, значит — надо.       — Нет, Макс, не надо нам разговаривать, не о чём, совсем не о чём, нам говорить. Мы уже давно всё сказали.       — Слушай сюда, — его голос принимает совсем другой окрас, в нем появляются угрожающие нотки, так всегда, когда Макс чем-то расстроен, или у него что-то не получается, больше десяти лет дружбы, научили меня улавливать все оттенки его настроения. — Ты не будешь строить из себя того, кем ты не являешься, усёк? И поговорить со мной в твоих интересах!       — Макс, иди на хуй!       Я бросил трубку, и вынул разъём в телефоне, теперь ко мне не дозвонишься! Скотина. Взял окончательно испортил настроение, и так на душе хуёво. Вышел на балкон, закурил, я курю мало, но курю, и не только табак, «не мы такие — жизнь такая».       Вот зачем он опять? Сколько нервов он отнял у меня, сколько моих душевных сил ушло на зализывания ран? Нет, незачем нам встречаться! Наши дома стоят напротив, его парадная с моих окон просматривается, за полтора года пару раз видел его мельком, но ничего внутри не шевельнулось. Целых десять лет меня использовали, как мальчика из театра «Кабуки», а я верил, что между нами чувства.       Жениться тебе надо? Родители настаивают — женись, в чём проблема? Я всё равно буду рядом. Двое детей, у тебя кредиты, помощь нужна, а как же, не чужие, конечно, помогу! Я его простил, когда он начал трахаться со студенткой, у которой я преподавал, правда, когда она, наивная, о свадьбе заговорила, совсем жалко её стало, сделал так, чтобы узнала, как на самом деле обстоят дела. А вот любовника уже не простил, это было выше моих сил. Холодно в шёлковой пижаме на балконе, не май месяц. Немного улеглось, но не успокоился, мне так бывает обидно, и не за то, что разошлись, а за то, что тебя, как гондон, использовали и выкинули, а сделал это лучший друг, по совместительству любовник.       Зашёл в квартиру, тут тепло, хорошо, надо почитать, успокоить ту бурю, что у меня в душе. Звонок в дверь прозвучал набатом, что это за вечер такой?! Как есть в пижаме, с пачкой сигарет и зажигалкой в кармане, пошёл встречать непрошеных гостей.       На пороге Макс, приглашать его в квартиру не вижу смысла, выхожу в подъезд, закуриваю, чтобы как-то скрыть своё волнение. Не думал, что меня настолько вывел из себя его звонок, а его приход, совсем поставил в тупик.       Разговор не задался с самого начала, мне странно, почему он злится, неужели мы не до конца выяснили, что между нами такая пропасть, что Большой Каньон — так, мелкая расщелина. Мы перебиваем друг друга, я докуриваю сигарету, бросаю окурок в баночку на подоконнике, а последняя фраза его речи срабатывает, как пусковой механизм.       — … Я не шучу, всё будет, как было, два раза в неделю, сам будешь ко мне приходить.       Разворачиваюсь, открываю дверь, но он захлопывает её перед моим носом.       — Да пошёл ты, чего тебе надо? Макс, прошу, считай, что я умер. Тебе нет смысла мне грозить, узнают кто я, сразу станет известно кто ты.       — Ах ты, сука. — Он меня ударил, прямо в нос, скотина, знает, что нос у меня слабый. — Я тебя уничтожу…       Но тут, какая-то сила оторвала Макса от меня и швырнула вниз по лестнице, он пролетел весь пролёт, остановившись у соседней двери.       — Чтобы тебя здесь больше никогда не было, — это был мой знакомый байкер, — ты, надеюсь не тупой?       Дэн спустился на этаж ниже, и одним рывком поднял Макса над полом.       — Если что-то, случится с ним, — движением головы он указал на мой этаж, — я лично тебя в асфальт закатаю, и не только твоей семье станет известно о твоих предпочтениях, но и всему городу, я позабочусь.       А дальше, он спустил Максима ещё на пролёт ниже, и быстро поднялся на мой этаж. Что-то было странное с его голосом, если первую фразу он сказал не живым, металлическим тоном, то последнюю свистящим шёпотом.       — Ты как? — вопрос я понял, прочитав его по губам мужчины.       Стою, из носа идёт кровь, задрал голову вверх, вся моя пижама в крови, жалко, стирать надо, а я её только надел. О чём я думаю?       — Нормально, бывало хуже. — Он взволнован, и как он здесь оказался? — Проходи, а то сейчас соседи сбегутся, у нас подъезд тихий, одни пенсионеры.       Захожу первый, сразу в ванную, посмотрел на себя в зеркало — красавец, нос распух, неужели перелом? Обидно, не думаю, что мне пойдёт горбинка, ну вот, наверное, с ума схожу, если такая хуйня в голову лезет. Промыл нос, заткнул ноздри бинтом, так мне в школьном медпункте делали, пару раз мячом на физкультуре попадали. Именно Максим водил меня к медсестре.       Снял пижаму, надел махровый халат, а выйти нет сил. Стыдно мне. Парню двадцать семь лет, а за себя постоять не смог, на глаза навернулись злые слёзы. Успокоился немного и вышел, понимаю, внешний вид не ахти, но что есть, тем более надо поблагодарить за помощь, и узнать, что он делал в моей парадной.       Как только вышел из ванной, был буквально атакован Дэном, в руках который держал кулёк со льдом, он указал в сторону комнаты, мы прошли, я сел на диван, поднял вверх голову, а он положил мне лёд на переносицу. Зашипел, то ли от боли, то ли от холода, мельком ловлю взволнованный взгляд, даю понять, что всё нормально.       Он отстранился, взял в руки планшет и быстро написал:       «Давай я отвезу тебя к знакомому хирургу».       — Спасибо, Дэн, — говорю в нос, самому жутко всё мешает, лёд немного снял боль, — у меня нос слабый, чуть что, кровь рекой, пройдёт.       «Что не поделили», — перед моими глазами появился экран с надписью.       Неопределённо пожимаю плечами вот что ответить.       — Десять лет жизни.       Тишина, а что тут скажешь?       — У тебя ларингит? Почему так говоришь? — Перевожу разговор в другое русло, что мы всё о моих проблемах.       Он отрицательно кивает головой, и машет рукой, мол, неважно.       — Как ты около моей двери оказался, да ещё так вовремя, как чёртик из табакерки выпрыгнул, я сам немного испугался.       Всё, состояние такое, когда сильно хочется дышать носом, первый признак, что кровь больше идти не будет, снимаю лёд, вытаскиваю бинты, и делаю осторожный вдох. Дышу, может быть пронесло, и у меня нет перелома.       «Ты не против, если я писать буду? Не думаю, что до завтра смогу что-то сказать».       Я читаю с планшета, и меня удивляет, как лаконично он выражает свои мысли, видно, часто сообщения пишет.       — Совершенно не против, но Дэн, как ты оказался рядом?       Мне кажется, или он немного смущён, что-то пролистал и передаёт мне планшет.       Перечитываю несколько раз, пока окончательно не понял, что он меня приглашал на свидание, что?!       — Я бы пошёл, — смотрю на его вытянувшееся лицо, — если бы ты знал, как мне хреново.       Отбросил голову на спинку дивана, и опять приложил лёд, боль возвращалась.       — Дэн, там, в ванной, в аптечке есть обезболивающее, шипучее, две таблетки на пол стакана воды, сделай, пожалуйста, иначе спать не буду, голова болеть начинает.       Он быстро поднялся и отправился в ванную. Вот и хорошо, потому что, две слезы скатились по моим вискам, опять Макс всё испортил, он мне и так жизнь перековеркал, нюх у него, когда у меня личная жизнь начинает налаживаться.