Трофей

      Через несколько секунд стало ясно: Марде Гир не очень понимает, что делает. Не в смысле значения действия (хотя тут тоже могут быть неожиданности), а в смысле техники. То есть, целеустремлённости ему хватало, а вот навыков — нет. Даже с довольно-таки ограниченным опытом, который имелся у Роуга, это невозможно было не заметить. Потому что когда при поцелуе мешает буквально всё, что только можно: нос, зубы, волосы и так далее, — ясно, что кому-то катастрофически не хватает практики.       Впрочем, он ни в коем случае не стал бы говорить это вслух. И с практикой готов был поспособствовать, тем более что этериас быстро приноравливался, особенно для того, кто недавно наверняка считал, что ничего такого ему не нужно, не интересно, и вообще отстаньте от него со всякими человеческими глупостями. Роуг отводил пряди растрепавшихся волос от лица, перебирал и гладил и, судя по реакции, тактику выбрал правильную…       — А что вы делаете? — прозвучал вдруг звонкий голосок, наполненный искренним любопытством.       Роуг на секунду замер в растерянности, а потом торопливо вывернулся из-под Марде Гира и сел прямо, хоть умом и понимал, что от поспешности толку мало. Демон же плавным, почти незаметным движением перетёк к изножью кровати и устроился там: откинулся на спинку и положил ногу на ногу. Так он оказался в тени, и труднее стало рассмотреть выражение его лица, — а Роуг очень хотел рассмотреть. Драгонслееры видят в темноте лучше, чем обычные люди, но мешал резкий контраст света полной луны и теней.       Он только, кажется, моргнул, и тени стали прозрачнее. Просто потому, что он очень сильно хотел увидеть?.. Магия порой преподносила удивительные сюрпризы. Он никогда не думал, что можно вот так видеть сквозь тени, и давно уже не было наставника, который мог бы научить его.       Хотя ещё больше — не думал, что его поцелует Марде Гир, так что удивляться теням сил уже не оставалось.       И понять выражение его лица он не смог. Не гнев или возмущение, хотя бы так, — но что именно? Как отнёсся болезненно гордый этериас к вмешательству Фроша? К тому, как — глупо — среагировал Роуг?       — Что вы делали? — настойчиво переспросил котёнок, прерывая затянувшееся молчание.       — Целовались, — вздохнул Роуг. Можно, конечно, сказать «ничего», но Фрош, если его заест любопытство, отправится искать объяснений у кого-нибудь ещё. (Ага, прямо посреди ночи.) Такая перспектива ничуть не грела, и не сказать, чем сильнее: тем, что некоторые могут объяснить слишком подробно, или тем, что могут начать интересоваться, а откуда Фрош это взял.       Тот задумался, смешно подёргивая носом, пока наконец не воскликнул радостно:       — Фро вспомнил! Как в сказке, чтобы разбудить принцессу! — потом помолчал ещё немного и спросил: — А вы зачем?       Вот всё ему объясни! Роуг любил Фроша, но порой непосредственность того была очень, очень не ко времени. Он сжал в кулаке край простыни; заметив, расслабил пальцы и снова посмотрел на Марде: не исключал, что сейчас в него прилетит проклятие. Или в Фроша. Слишком опасно-хрупким был прерванный момент, чтобы он мог предсказать последствия.       Марде Гир смотрел на него с оттенком насмешки, с полуулыбкой на губах, и это выражение лица Роуг понимал.       «Выкручивайся, как знаешь, глупый человек».       Что ж, он готов выкручиваться — потому что бесконечно рад, что внезапное вмешательство Фроша ничего не испортило, что этериас не злится, а улыбается, что не ушёл, а решил посмотреть, что он теперь будет делать.       Знать бы ещё, а что, собственно, ему делать. Объяснять — но что именно и какими словами?       — Поцелуй — это выражение… привязанности, — наконец собрался он с мыслями. Не стоит молчать слишком долго, а то Фрош ещё что-нибудь вспомнит или придумает. Или, чем боги не шутят, Марде решит сам объяснить. Он знать не хотел, как могут выглядеть «объяснения» Короля Преисподней! — Симпатии. В той или иной мере приятное для обеих сторон, — добавил он с оттенком иронии.       «Вторая сторона» ответила ему высокомерным взглядом. Как будто пару минут назад кое-кто не тянулся за прикосновениями и чуть ли не мурлыкал, когда Роуг перебирал его волосы. Он перехватил взгляд и удерживал пару мгновений, провёл подушечкой пальца по нижней губе словно бы в задумчивости. И на лице этериаса — как будто это возможно! — кажется, промелькнуло что-то, похожее на смущение.       Роугу было интересно, до чего может дойти такое безмолвное общение, но Фрош требовал внимания. Что-то подозрительно притих — задумался? А когда котёнок задумывался, это порой приводило к непредсказуемым и парадоксальным результатам.       — Эй, Фро, я достаточно понятно объяснил? — окликнул он друга.       — Ага, — довольно пискнул тот, уставившись на него во все глаза… расправил крылья, подлетел к нему и ткнулся носом в нос. Мазнул шершавым языком по губам, опустился на одеяло и расстроено пробормотал:       — Нет, Фро не понимает… Значит, Фро не любит Роуга?       — Что? — не менее растерянно переспросил Роуг. То «ага, понятно», то через секунду «не понимает» — в этом весь Фрош.       — Фро не нравится це-ло-вать-ся, — котёнок медленно и старательно выговорил ключевое слово. — Значит, Фро не любит Роуга?       — Не значит, — отозвался Роуг, когда наконец осмыслил, что и зачем это было, и перевёл с логики Фроша на общечеловеческую. — Это… другая любовь. Дружеская. А друзья обычно выражают симпатию иначе. Вот, например, обниматься тебе ведь нравится?        «Любовь». Он вдруг осознал, что впервые произнёс это при Марде — не обращаясь к нему, но, по сути, в его адрес. И теперь не решался посмотреть на него, чтобы понять, как тот воспринял неосторожно вырвавшееся слово.       — Нравится обниматься, — просиял Фрош, а потом вдруг попросил: — Расскажи сказку про любовь.       Похоже, объяснения его полностью удовлетворили: мысли тут же убежали дальше.       К этому Роугу не привыкать. Маленький иксид часто просил у него историй, и он то читал ему, то рассказывал наизусть — потому что волей-неволей запоминал сюжеты. Сперва это были обычные сказки, но потом они наскучили ему, и он начал их переиначивать — а Фрош с радостью принимал любой вариант. Потом им попалась целая книга с «искажёнными» версиями. Такие ему нравились больше, чем изначальные…       — Если ты ляжешь обратно, расскажу, — выдвинул он привычное условие. Фрош тут же перелетел на своё место рядом с подушкой и натянул на себя краешек одеяла.       Тогда Роуг начал классическую историю о принцессе и рыцаре, которая дальше поворачивалась так, что принцесса полюбила похитившего её дракона, а рыцарь-«спаситель» остался ни с чем, и повезло ещё, что головы не лишился. Потому что нечего спасать тех, кто об этом не просит. А что, тоже неплохая мораль, хоть и не совсем сказочная.       Он иногда осторожно посматривал на Марде Гира: тот, казалось, задремал сидя. Но когда Фрош наконец уснул снова, этериас сразу вскочил с кровати и потянул его за собой.       — Прогуляемся, принцесса? — чёрные глаза сверкнули насмешкой и хмельным обещанием.       Роуг крепче сжал его ладонь и шагнул ближе, сокращая расстояние между ними почти до нуля. Ответил мягким и тягучим шёпотом:       — Ошибаешься, Марде… Я дракон. P.S. И пусть только попробует поспорить: кто кого похитил-то, а?