Хорошо быть тихоней

Небо заволокло мрачными тучами. Солнце сбежало от этого мира и спряталось где-то высоко, жадно прибрав все свои лучи. Первая капля воды разбилась о стекло, еще одна и еще... Я уронил голову на руки, сложенные на парте. Настроение испортилось так же быстро, как и погода. Неужели настоящий я настолько плох, что без взгляда на мою фотографию со мной никто не хочет знакомиться? От кого угодно, но от тебя, Василек, я такого не ожидал. Мир зациклился на внешности. - Я жду, Фэшиар. Я поморщился. Неужели обязательно называть меня полным именем? Стоп. Это ко мне обращаются?! Я поднял голову и уставился на учителя математики. Я все прослушал, вот идиот! Чего ему от меня надо? Ответить на вопрос? Сдать тетрадь? Протереть доску? Мои глаза забегали по классу в поисках помощи и поддержки. На математику я хожу с сестрой, но Захарра уже третий день сидит дома с температурой. Никого адекватного здесь больше нет. Кучка ботаников и глупых куриц, томно вздыхающих от каждого взгляда противоположного пола. - Может, вы уже соизволите ответить на мой вопрос? - Все-таки вопрос. И какой же вопрос? - Э-э-э... - Кажется, что учащенный стук моего сердца гулким эхом отражается от стен, и теперь уберечься от раздражающего звука так же трудно, как и остаться сухим в этот сезон дождей. Я нервно сглатываю, заламывая руки. - У этой функции нет пределов, - шепнул смущенный голос сзади, а я взглянул на доску. Серьезно? На ней же написан вопрос! От общения с Резниковой у меня мозги плывут. Я повторил ответ, а учитель, устало вздохнув на это, развернулся и принялся стучать мелом по доске, обозначая какие-то точки. Вообще-то я не глуп, а в математике разбираюсь даже лучше, чем в, к примеру, истории или информатике, но бывает же такое настроение, когда тело изнывает от желания завалиться в кровать и провести остаток дня в куче крошек от попкорна и смеяться. Смеяться, пока в легких не закончится воздух. До тех пор, пока живот не заболит, а соседи не решат, что я окончательно свихнулся. Я хотел было обернуться и поблагодарить своего спасителя, но меня отвлекла вибрация телефона в кармане джинсов. Пришло сообщение от Захарры: «Без печенек и шоколадки домой не возвращайся.» Сестричка в своем стиле. «А у тебя попа не слипнется?..» «А я ртом буду есть.» Я усмехнулся, но, видимо, слишком громко, за что получил неодобрительный взгляд учителя. Все, перестань, я уже понял, какой ты грозный, можешь бежать на своих коротеньких ножках обратно к доске. - Фэшиар Драгоций! - проорал он неестественно громко, отчего появилось непреодолимое желание заткнуть уши и отсесть куда-нибудь подальше. - Вон из класса! Со вздохом закатив глаза, поднимаюсь со стула и собираю свои вещи. - Двигайте быстрее своими круассанами! - раздражался учитель. Фыркнув я вышел из кабинета. Раздражающие белые стены тянулись в длинном плохо освещенном коридоре, так же, как и минуты в этой тюрьме для подростков, - мучительно медленно, будто минутная стрелка завязла в тягучей патоке и уже потеряла надежду на освобождение. Я подумал о той девчонке, с которой столкнулся утром. Глаза у нее какие-то по-странному необычные. Нет, конечно, они не косые и не разноцветные. И нет, я не влюбился в нее с первого взгляда, как главный герой очередной сопливой мелодрамы, не потонул в сиянии ее глаз. Я испугался. Да, я испугался настолько, что на секунду-другую даже опешил. Казалось, от одного ее взгляда я вдруг предстал перед всеми обнаженным, без тех тонн вранья, мириады лживых фраз и кучи ухмыляющихся масок, что прикрывали самые сокровенные мои тайны от всего мира долгие годы. Словно взгляд одну короткую и в то же время невыносимо длинную секунду был осязаем и образом матери упрекнул меня во лжи, уже в следующее мгновение бледной дымкой рассеявшись в тяжелом воздухе. Резкий звон разрезает мягкую тишину острым лезвием и вынуждает любого, кто по несчастью оказался в коридоре, зажмуриться, прикрыть руками уши, пытаясь уберечь свои барабанные перепонки. Но уже в следующую секунду лабиринт школьных коридоров взрывается от невыносимого шума роящихся пчел. Они кричат, сталкиваются, хлопают шкафчиками и обсуждают последние сплетни: «Что же сделает Маришка несчастной девчонке за то, что та посмела тронуть ее парня?» Кто-то сожалеет своей рыжей однокласснице, а кто-то уже настраивает камеру в предвкушении чего-то стоящего. На самом деле, мне ее немного жаль. Я ведь и сам был виноват не меньше: разговорился с Ником о вечеринке, зазевался и перестал глядеть по сторонам. Но я, конечно, не имел никакого права извиняться перед ней, даже если бы захотел: со стороны я заносчивый эгоист, чтоб его. - Чувак, сходи со мной в столовую, а то мой живот весь урок мучил класс истошными воплями, - морщится Ник, и я морщусь ему в ответ. Затем мы прикладываем два пальца к горлу, делаем вид, что нас тошнит, и смеемся, сворачивая налево по коридору. Ник прекрасно знает, до чего мне противно находиться в школьной столовой: всюду летают картошка и шоколадные батончики, туда-сюда снуют макушки ребят помладше, куча девчонок, которые отвлекаются на меня, за что и оказываются погребенными в своей еде(помяните мое слово), а второе пахнет и выглядит так, словно до меня его уже кто-то ел. Какая-то девчонка так завороженно на меня смотрит, что ударяется головой о дверцу раскрытого шкафчика и падает прямо в объятия проходящего мимо парня. Надо же, я кого-то свел вместе помимо Захарры и печенья. Может, ну его, колледж? Буду бегать по городу в подгузниках и стрелять в людей стрелами любви, пока полицейские не заставят меня сдать анализы на наркотики. Еще раз смеюсь, прежде чем мимо моего носа пролетает картошка фри(о чем я и говорил). Мимо трусцой пробегает рыжий мальчишка и я снова невольно задумываюсь об утреннем инциденте. Может, стоило извиниться? Нет, я все равно даже имени той девчонки не знаю. Ладно, если высшие силы решат, что Фэш Драгоций должен извиниться(непроизвольно морщусь, даже в уме проговаривая это слово), то пусть сведут нас еще раз. В столовой так много народа, что кажется, будто вся школа решила наполнить свои желудки отборным дерьмом аппетитным говяжьим дерьмом паштетом. Мы с Ником направляемся к одному из самых далеких от кухни столов, надеясь, что не придется мучатся от непереносимых запахов школьной еды. - Фэшичек, приветики! - пропищала Резникова, грациозно опустив свою пятую точку на стул рядом со мной. Я поморщился так, будто меня заставили слопать целый лимон вместе с кожурой, а потом запить его молоком с пенкой. Уже собирался возмутиться, но тут Маришка стала вещать мне что-то о том, как прошел ее день. После слов «...и тут я накрасила второй глаз» и моих мыслей о написании завещания(естественно, не в пользу Резниковой) Ник приободряюще похлопал меня по спине, приговаривая: «Чувак, держись, мы рядом», и чмокнул присевшую рядом с ним Диану в щечку. Я невольно вздохнул, глядя на них. Нет, я парень и все такое, так что не тащусь от нежностей, но они любят друг друга и счастливы. А что я? А я даже не знаю, с чего Резникова решила, что мы встречаемся. Мы возвращались с какой-то вечеринки, одной из тех, что устраивают близнецы Огневы раз в месяц. Начинался дождь, и я решил, что было бы довольно благородно подвезти ее до дома, так что озвучил свою идею. Она сразу кинулась меня душить обнимать. В машине я собирался попросить Маришку пристегнуться, но у нее не было привычки слушать людей до конца, поэтому мои слова: «Ты не могла бы...» были нагло перебиты криками: «Конечно, я буду твоей девушкой!». В общем-то, теперь она сидит рядом и, кажется, уже дошла до утреннего случая. - Как Захарра? - спросила меня даже не шепотом Диана, но, поверь Фрезер, рассказы госпожи Кошмар-р этим не остановишь(сам проверял). Поэтому я также громко отвечаю: - Уже хочет печенья. Думаю, завтра уже появиться в этом аду, - хмыкнул я. - ...о, вон и рыжая идет. Фи, как так можно одеваться? И в правду, сюда шла та девчонка, с которой мы утром столкнулись, на ходу уворачиваясь от НЛЕ, как Захарра прозвала неопознанную летающую еду. Мгновение встречи наших взглядов, вновь растянувшееся густой патокой, разорвалось в тот миг, когда Резникова, усмехнувшись, изящно вытянула свою длинную ножку в новой розовой туфельке в проход, подставляя рыжей девчонке подножку. И об этом я, черт бы побрал мою интуицию, говорил.