Cнежная слепота

Донателло проснулся от звуков бьющегося стекла и разлетающегося в щепки дерева, он дернулся и чуть не задохнулся от моментальной вспышки боли. Он находился в легкой полудреме, не в силах заснуть, зная, что Всевидящий в любую минуту может войти в комнату, и внезапный шум сразу разбудил его. Какую-то секунду он неподвижно лежал в кровати, пытаясь понять, что происходит по тому, что он мог услышать, и успокоить бешеное сердцебиение. Судя по шуму, соседнюю комнату только что разнесла на части бомба. – ГДЕ ОН, МАТЬ ТВОЮ?! Ага, бомба по имени Рафаэль. Даже просто услышав голос брата, Дон тут же снова расслабился. Он и не осознавал до этого момента, в каком был напряжении. Он медленно начал садиться, сражаясь с одеялами дрожащими от облегчения руками. Раф наконец-то нашел его. Как он сюда добрался сквозь метель, об этом Донателло сейчас думать не хотелось. Главное, он был здесь. Из соседней комнаты послышалось несколько глухих ударов, затем хорошо знакомое низкое рычание и, наконец, звук быстрых шагов по направлению к спальне. – ДОН! – Раф? – произнес он, лишь на один удар сердца отстав от крика брата, в котором явно слышалось облегчение. Раф помедлил всего долю секунды, прежде чем с бешеной скоростью кинуться к кровати. Одеяла были буквально сдернуты в спешке. Дона окутал холодный воздух, и он задрожал. Он и не думал, что температура в комнате настолько отличается от той, что установилась в его гнезде из одеял. Холоднющие руки, трехпалые и такие знакомые, схватили его за плечи, затем почти сразу одна из них ослабила хватку и легонько прикоснулась к боку рядом с повязкой. – Дон, ты в порядке? Что произошло с твоими… – Раф умолк. Дон практически почувствовал, как температура в комнате упала еще на несколько градусов, когда рука брата еще сильнее сжала его плечо. – Что у тебя с глазами? Дон снова вздрогнул, но на этот раз вовсе не из-за прохладного воздуха. Приглушенное, обманчиво негромкое ворчание в глубине горла служило верным признаком того, что Раф полностью вышел из себя. Дон был не настолько глуп, чтобы пытаться соврать брату, когда тот в таком состоянии, но он боялся даже подумать о последствиях. Сейчас он реально волновался за состояние здоровья Ночного Всевидящего. – Я ничего не вижу. Я ослеп. Раф замер на долю секунды, а затем издал почти звериное рычание. Дон начал движение еще до того, как успел подумать, что именно он пытается сделать. Он знал, что Раф собирается направить свою ярость не на того человека, а Всевидящий – хотя он ему и не доверял – ничем ему не навредил и ничем не заслужил той встрепки, которую ему собирался задать Раф. Дон мог догадаться о местоположении Рафаэля только по звуку его рычания, постепенно переходящего в крик бешенства. Брат уже убрал руку с его плеча, без сомнения собираясь кинуться к двери, что было, в общем-то, неплохой догадкой. Его раненый бок горячо запротестовал, и его охватило безумно странное головокружение, когда он рванулся вперед, но ему все же удалось достичь своей цели, и он крепко обхватил обеими руками талию Рафа, вцепившись так, словно от этого зависела его жизнь. Жизнь не жизнь, а сознательное состояние точно зависело, он был почти уверен, что потеряет сознание, если упадет. Однако ему не надо было беспокоиться о падении. Рафаэль споткнулся в тот момент, как он его схватил, но быстро вписался в такой поворот событий. Он поймал Дона осторожно, чтобы не задеть рану, и удержал его так, что получилось, что Дон наполовину повис на нем, тогда как его ноги по-прежнему остались на кровати, запутавшись в одеялах. Несмотря на всю серьезность ситуации, Донателло представил себе, что выглядит он довольно забавно, изображая этакий мостик между Рафом и кроватью. – Дон! – рявкнул Раф, пытаясь аккуратно отцепить от себя брата и положить его обратно в кровать. – Какого хрена ты, по-твоему, делаешь? Давай ложись обратно и… – Заткнись, Рафаэль! – огрызнулся Дон, по мере сил сопротивляясь попыткам избавиться от него и еще крепче сжимая руки вокруг талии Рафа. – Это не Всевидящий меня ранил! Это были пурпурные драконы. Он лишь пытался мне помочь, так что не смей даже прикасаться к нему! В какой-то момент он практически почувствовал, как от Рафаэля исходят волны неуверенности, а затем тот испустил долгий страдальческий вздох. – Ладно, как скажешь, – проворчал он, силой заставляя Дона разжать руки, но при этом действуя удивительно бережно. – Просто вернись в постель. Ты на редкость дерьмово выглядишь. Не то, чтобы у Дона был выбор. Рафаэль был раза в три его сильнее и тогда, когда Дон не был так серьезно ранен. Его старшему брату было проще простого заставить его снова улечься и закутать в одеяла. Он хотел было сделать брату выговор за такой выбор слов, но решил, что Раф и так уже достаточно на взводе. Раф выбрал как раз этот момент, чтобы отойти от кровати и направиться к двери. Дон приподнялся и сел, поморщившись от слишком быстрого, как показалось его боку, движения. Он уже готов был окликнуть Рафа и сказать ему вернуться, но тут брат остановился в дверях, или чуть не доходя до двери, насколько он мог услышать. – Я тебе скажу один раз, и повторять не собираюсь, – Дон мог мысленно представить себе эту картинку: Раф стоит в дверном проеме весь такой большой и внушительный, как всегда, когда он хочет выглядеть угрожающе, и говорит, уставив палец на Ночного Всевидящего. – Подойдешь к этой двери ближе, чем на три метра, или просто попытаешься войти в эту комнату, и я буду выбивать из тебя пыль восемью разными способами до самого воскресенья, что бы там Донни ни говорил. Понял? Должно быть, Всевидящий согласился с требованиями Рафа молча, потому что старший брат Дона издал довольное хмыкание и вернулся назад, подойдя к той стороне кровати, где сидел Донни. Он почувствовал, как отгибается край одеял, обнажая его бок, а затем аккуратное прикосновение пальцев Рафа к коже вокруг повязки. – Что с тобой произошло? Донателло вздохнул и откинулся на матрас, когда брат начал осматривать его в точности так, как Дон сам его учил сто лет назад. – На меня устроили засаду пурпурные драконы на крыше недалеко от Пятой. У них был какой-то пистолет, стрелявший газовыми патронами, и газ меня каким-то образом ослепил. Ночной Всевидящий ввязался в драку прежде, чем все окончательно вышло из-под контроля, но один из драконов все равно успел наскочить на меня и ударить ножом. – Аха, – отозвался Раф, осторожно обводя пальцем здоровенный синяк на руке Дона. – А чего ты весь в синяках с головы до ног? Ты что, с крыши свалился, что ли? Он произнес это недоверчиво и насмешливо, но Дон вздохнул, осознавая, что брат догадался абсолютно правильно. Раф застыл, увидев, что младший не хочет в чем-то признаваться. – Дон, – предупреждающе заворчал он, требуя, чтобы тот рассказал всю правду. – У меня получилось схватиться за веревку, прежде чем я упал до самого низа, а потом я приземлился в мусорку, это помогло погасить силу столкновения, – он не говорил всей правды, но ему сейчас очень не хотелось иметь дело с негативным отношением Рафа. Он и так знал, что налажал в том бою. Ему совсем не было нужно, чтобы Раф тыкал ему этим в лицо. – Раф, со мной все хорошо. Не надо так сильно беспокоиться. – Ну да, – сказал Раф, снова накрывая его одеялами. – Потому что ты выглядишь прям зашибись как хорошо. Дон уже чувствовал, что этот разговор перерастает в ссору. За лобной костью поселилась тянущая боль, и он высвободил руку, чтобы двумя пальцами прищипнуть переносицу. – Рафи, пожалуйста, – пробормотал он, обращаясь больше к самому себе, чем к брату. – Я слишком устал, чтобы сейчас с тобой спорить. Он почти ожидал, что Раф не отступит, но старший просто вздохнул и отошел от кровати. – Раф? – спросил он, прислушиваясь, как Раф обходит кровать, подходит с другой стороны и усаживается рядом с ним поверх наваленных одеял. Дон перекатился на бок и лег лицом к брату. – Засыпай, гений, – негромко сказал Раф. – Я посторожу. Дон нахмурился и протянул к брату руку, прикоснувшись к холодной коже на бедре. Ногу тут же отдернули в сторону. – Почему ты такой холодный? – требовательно спросил он. – Сам-то как думаешь, – защищаясь, проворчал Раф. Донателло уже открыл рот, чтобы прочесть Рафу нотацию по поводу прогулок во время метели, но брат тут же его прервал. – Я думал, это ты тут у нас слишком уставший, чтобы спорить. Настал его черед вздыхать, когда ему в лицо были брошены его собственные слова. – По крайней мере, возьми одно из одеял, чтобы укрыться, – в конце концов уступил Дон, протягивая брату за уголок одно из лежавших на нем одеял. – Я не хочу беспокоиться о том, чтобы ты не заболел. Последовало довольно долгое молчание, и Дон в своем воображении почти увидел, как Раф сердито смотрит на предложенное ему одеяло, затем его край был выдернут у него из руки. Дон почувствовал на лице волну прохладного воздуха, когда Раф резко взмахнул одеялом, расправляя его над своими ногами. – Счастлив? – проворчал он, но как-то совсем не сердито, и Дон понял, что Рафа его требование даже развеселило. – А теперь заткнись уже нафиг и засыпай. Если что понадобится, я буду рядом. – Я знаю, – пробормотал Дон, расслабляясь и вытягиваясь на кровати, и моментально чувствуя, что погружается в сон. Он и в самом деле знал, что Раф будет рядом, если будет ему нужен, потому что – несмотря ни на что – он знал, что Раф как и прежде попытается в одиночку сдвинуть землю, если Дон его об этом попросит. *** Рафаэль облегченно выдохнул, когда Донателло наконец-то провалился в глубокий и на этот раз действительно спокойный сон. Это именно то, что ему было необходимо, а не та настороженная полудремота, в которую он впадал ранее, когда Раф пытался заставить его отдохнуть. Этот сон на самом деле поможет ему восстановить силы, а не измотает его еще больше. Он откинулся назад, опираясь на стену, и подтянул до груди одеяло, данное ему Доном. Он слегка вздрогнул, когда ветер за окном взвыл особо пронзительно, и вспомнил, как целых пять минут стоял на улице на этом ветру, чтобы его кожа замерзла, и эта последняя хитрость удалась. Оно того стоило, потому что все прошло без сучка и задоринки, но даже после всего пяти минут в этой снежной неразберихе его так сильно трясло, что зубы не попадали друг на друга. В такие моменты его бесило, что они холоднокровные. Ему пришлось вдребезги разбить стеклянную миску и расколошматить жалкие остатки книжного шкафа, который он притащил из другой квартиры, и это тоже того стоило, несмотря на предстоящую внеочередную уборку. Он был не из тех, кто деликатничает, особенно если есть подозрения, что один из его братьев попал в беду. Сигнал о помощи от Донателло заставил бы его примчаться сломя голову, если бы он не знал, что происходит, и он бы, даже не разбираясь, прибил любого, кто встал бы на его пути к Дону. Так что, в общем и целом, он был вполне горд своим выступлением. Ранее он почти решил позвонить Кейси и попросить его прийти, чтобы помочь Дону успокоиться. Хотя его лучший друг и не знал, кто скрывается под маской Ночного Всевидящего, Раф был вполне уверен, что Кейси, может быть, единственный из всех понял бы, почему он решил стать Всевидящим. И все же, идея привнести в свою схему кого-то левого означала бы, что Дону было бы легче вычислить, что на самом деле происходит. Кроме того, Кейси не смог бы соврать даже ради спасения собственной жизни, и Раф точно знал, что Кейси обязательно рано или поздно оговорился бы и назвал его Рафом, и его тайна оказалась бы тотчас раскрыта. Так что лучше было все сделать самому. Пока все шло гладко, а если верить прогнозам, метель в западной части города уже начала затихать. Завтра к этому часу снегопад должен будет утихнуть настолько, чтобы он смог отнести Донни домой, а там Сплинтер осмотрит его глаза. Может, даже, они вызовут Кожеголового, как только доберутся до дома, пусть он тоже взглянет. Чем скорее Раф узнает, что с Доном все будет нормально, тем лучше. А сейчас ему просто надо подождать. *** Дон просыпался медленно, словно снимая с себя один слой сна за другим, которые обволакивали его последнюю сотню лет, ну или, по крайней мере, несколько часов по-настоящему глубокого сна. В любом случае, это было совсем новое ощущение, противоположное тому, когда он резко просыпался от грохота и звона бьющегося стекла или со знанием, что он так и не смог толком заснуть из-за того, что не доверял Всевидящему. Он был рад, что – несмотря на все опасности и явное безумие такого предприятия – Раф преодолел метель и отыскал его. С ним не случится ничего плохого, пока рядом с ним Раф. Кстати говоря, было очевидно, что Рафаэль куда-то ушел из комнаты. Рядом с ним на кровати точно не было никакой черепахи, и Дону даже без зрения было понятно, что одеяло, которое он заставил Рафа взять, было снова расправлено поверх него. Раф порой мог быть таким заботливым, даже если при этом терпеть не мог, когда кто-то об этом упоминает. Дон медленно сел, почувствовав легкое головокружение и немедленно задавшись вопросом, нет ли у него температуры. С его невезением такое вполне могло быть, но он очень надеялся, что причиной было его слишком долгое пребывание под толстым слоем одеял. Он мог расслышать, как кто-то чем-то стучит и гремит недалеко от входа в комнату, и звуки были похожи на те, когда Всевидящий готовил ему суп, так что он предположил, что кто-то возится на кухне. – Раф? – окликнул он, надеясь, что с братом ничего не случилось, пока он спал, или – что еще хуже – что ему не приснилось, что Раф был здесь. Его страхи и беспокойство исчезли, когда знакомый голос отозвался: – Секунду, Дон. Он остался сидеть, но подтянул повыше одно из одеял, которые сползли к нему на колени, и накинул его себе на плечи. Его все еще слегка знобило. Он потрогал шею и лицо и нахмурился, обнаружив, что они слишком теплые. Это могло быть признаком небольшой температуры, что было не очень хорошо. Если рана в боку воспалилась, то его состояние может стремительно и смертельно ухудшиться в течение нескольких последующих часов. Он надеялся, что это не тот случай, а если да, то что у Всевидящего в аптечке завалялись какие-нибудь сильнодействующие антибиотики. Если нет… он собирался сохранять оптимизм по этому поводу и говорить, что он не болен, потому что иначе возникало такое осиное гнездо проблем, тревожить которое у него сейчас не было ни малейшего желания. Послышались приближающиеся шаги, и одновременно с ними до него донесся запах томатного супа. – Тебе надо чего-нибудь поесть, – сказал Раф, подойдя ближе и садясь на кровать с ним рядом. – Я знаю, что томатный суп твой любимый, – это был его любимый консервированный суп, но ничто не могло сравниться с супом из домашней лапши приготовления Майки, который сам иногда называл его рагу, потому что вываривал кости до мягкости, чтобы сделать бульон. – У меня тут еще крекеры есть, так что если тебе захочется пожевать чего-то твердого, то можно их. – Спасибо, Раф, – сказал Дон, когда кружка с теплым супом была втиснута ему в ладони. Он отхлебнул бульона, а потом добавил: – Не мог бы ты посмотреть, есть ли у меня температура? Я себя не очень хорошо чувствую. Раф фыркнул и отозвался с мрачным юмором: – Кто будет хорошо себя чувствовать после того, как его ударили ножом? И да, я мерял у тебя температуру перед тем, как идти готовить суп. Не очень высокая, но есть. Я взял кой-каких лекарств у того урода в соседней комнате, и кодовый номер на одних таблетках совпал с тем антибиотиком, которым ты так любишь нас пичкать, когда у нас какая-нибудь инфекция, – в ладонь Дону была вложена пара овальных таблеток. – Выпей их, когда суп чутка остынет. Кажется, я передержал его на плите. Дон снова с трудом подавил желание подразнить его за заботу и послушно начал дуть на свой суп, чтобы он побыстрее остыл. Чем скорее он примет таблетки, чем скорее они подействуют, нейтрализуя инфекцию, пока не стало слишком поздно. Комната погрузилась в уютное молчание, прерываемое только когда Дон дул на суп или когда Раф менял позу, сидя рядом с ним на краешке кровати. Когда суп остыл настолько, что можно было сделать относительно большой глоток, Дон проглотил обе таблетки, выданные ему Рафом. Обычные черепахи в принципе могли принимать лекарства, предназначенные для людей, но поскольку они были мутантами, Дон знал, что у него возникнет небольшая аллергическая реакция на эти таблетки. Если это было то лекарство, которое имел в виду Раф, то Дон следующие несколько дней будет испытывать чрезмерную сонливость, что было не так уж и плохо. В любом случае, чем больше он будет отдыхать после ранения, тем лучше. Даже при том, что он ничего не видел, Дон чувствовал, что на него кто-то пристально смотрит, и поскольку Раф не сыпал угрозами в адрес Всевидящего, младший точно знал, кто это был. А еще он догадывался о причинах. – Раф, – сказал он, сделав паузу на мгновение, чтобы тщательнее подобрать слова. – Прекрати винить себя, ты ничего не мог сделать, чтобы предотвратить происшедшее. Комнату заполнило глухое хриплое ворчание, и Дон почувствовал, как Раф саданул по матрасу рядом с его ногой. – Нет, мог, – с трудом выдавил он. – И даже не вздумай со мной спорить по этому поводу. Вся эта передряга целиком и полностью моя вина. Конец истории. На самом деле ему абсолютно не хотелось превращать этот разговор в ссору, но в последнее время практически единственным способом донести что-либо до брата сквозь его толстый череп был спор. Он опустил кружку на колени, сложив ладони ковшиком вокруг нее и стараясь сохранять спокойствие. У него получится удержать разговор от перерастания в ссору, пока он будет сохранять спокойный разумный тон, как он делал это когда-то давно до отъезда Лео. – И каким образом это твоя вина? Еще одно ворчание, на этот раз предупреждающее. – Донни, я сейчас не в настроении играть в эти игры. Доедай суп и ложись обратно. Тебе надо отдыхать, чтоб его. В его речи был все сильнее слышен акцент, верный признак того, что он пытается не потерять контроль над собой, запирая все эмоции внутри. Он был прав, Донателло действительно знал, почему Раф обвинял во всем себя, но Дон продолжал изображать неведение, надеясь, что если подобраться к вопросу кружным путем, Рафаэль осознает, что не он один заслуживает обвинения. – Вообще-то, Раф, я честно не понимаю. Почему это твоя вина? В комнате на несколько секунд воцарилось молчание, затем Раф вскочил с кровати и пошел к двери. Дон подумал, что Раф хочет уйти из комнаты, но прежде чем он успел попросить брата вернуться, тот развернулся и снова стал приближаться к Дону. Он повторил свой путь еще раз, прежде чем Дон осознал, что брат просто меряет комнату шагами, скорее всего желая уйти и зная, что не может. Все, что ему надо было делать, это ждать. Рано или поздно Раф заговорит, когда будет к этому готов. Дон терпеливо прихлебывал из кружки, допивая остатки супа и ожидая, когда Раф решится и начнет с ним разговаривать. Он не пользовался этой уловкой, чтобы подтолкнуть Рафа к разговору, так давно, что уже позабыл, как трудно бывает хранить молчание и ждать. Несколько раз он почти начинал что-то говорить, но в последний момент спохватывался и прикусывал язык. Ему нужно было ждать. Наконец Раф проворчал что-то себе под нос и остановился. – В первую очередь, если бы я не начал тот спор с тобой, то не ушел бы из убежища, – признался он, негромко, расстроенно вздохнув. И снова Дон пару секунд хранил молчание, прежде чем заговорить, зная, что тогда его слова покажутся Рафу весомее его собственного заявления. – Насколько я помню, я был также вовлечен в тот спор, и ты вылетел из убежища после того, как я назвал тебя зеленокожим неандертальцем с непомерно раздутым эго. – Да мать твою черепашью! – рявкнул Рафаэль. – Прекратишь ты, наконец, пытаться сделать так, чтобы я почувствовал себя лучше? – в его голосе было что-то такое, что заставило Дона проглотить заготовленную ответную колкость. В этих двух фразах было столько чувства вины, что Дон понял: дамба, сдерживавшая эмоции Рафа, дала трещину, и теперь ему надо просто тихо сидеть и пережидать приливную волну. – Черт! – послышался треск стенной панели. И Дон искренне посочувствовал стене, которую Раф только что пробил насквозь. – Меня уже тошнит от того, что мы с тобой все время деремся! Я уже видеть не могу, как ты пытаешься быть двумя черепахами сразу и как у тебя не хватает времени на себя! Ты постоянно работаешь на износ и выворачиваешься наизнанку ради всех остальных, только не себя! Черт побери, Дон, хоть раз побудь немного эгоистом и для разнообразия побеспокойся о том, чтобы быть собой! Торопливые шаги прогрохотали к кровати, пустая кружка была выдернута у Дона из рук и, судя по звуку, отброшена в сторону, а Раф схватил его за плечи, бережно, несмотря на резкий тон. Судя по сдавленному звучанию его голоса, Раф с трудом сдерживал слезы. – С тех самых пор, как уехал Лео, ты сам на себя не похож. Ты постоянно притворяешься им. Перестань. Если бы ты должен был стать Лео, ты был бы таким, как он, с самых первых дней, – Раф осторожно его встряхнул. – Прекрати притворяться кем-то, кем ты не являешься. А затем он сказал такое, чего Дон уж никак не ожидал от него услышать. – Я хочу, чтобы мне вернули моего младшего брата. У Дона из горла вырвался полузадушенный вздох, это было совсем-совсем неожиданно. Судя по подрагивающим рукам у него на плечах и по голосу Рафа, его это все беспокоило гораздо дольше, чем он на самом деле показывал. Дон невольно почувствовал слезы, скапливающиеся в уголках глаз. – Рафи… – сказал он, внезапно ощутив себя намного младше своего возраста, желая, чтобы старший брат защитил его от чудовищ, которые незримо для него прятались в потаенных уголках его сознания. Рафаэль притянул его к себе, яростно обнимая, и опустил подбородок на макушку Дона. – Перестань вести себя как он. Ты. Не. Лео. – Я не могу, – прошептал Дон, так же крепко обнимая брата. – Я обещал ему, я обещал отцу, что я буду присматривать за вами двумя, – он уткнулся лбом в плечо Рафа. – Я не смогу это сделать, если буду вести себя как я. Ни ты, ни Майки не станете меня слушать, если только это не будет что-то, связанное с техникой. Мне придется вести себя как он, пока он не вернется, – он почувствовал, как слезы, в конце концов, пролились из глаз и потекли по щекам, и едва сдержал всхлип. – Мне тоже не нравится притворяться Лео, – признался он. Плотина, так долго сдерживавшая его чувства, рухнула, и он расплакался, уткнувшись Рафу в плечо, когда постоянный стресс, который он испытывал будучи главой семейства, наконец дал о себе знать. – Но я должен… я поклялся своей честью… Я должен… Рафаэль не сказал больше ничего, он просто еще крепче обнял брата, позволяя ему выплакать все его страхи и тревоги.