Сопровождение без интима

Спустя несколько месяцев Локи уже блистал в зените своей славы. Он становился ожидаемым номером любой программы, на него приходили зрители, у него появились фанаты. И, разумеется, привилегии. Вместо обшарпанной гримёрки – лучшие апартаменты в офисном крыле, отдельный хореографический зал для тренировок, лучшие костюмы, персональная машина с водителем, даже личный охранник. Последний – крайне флегматичный, заурядный на вид и непримечательный человек – мог с лёгкостью свернуть шею любому, успокаивал нажатием пальцев разбушевавшихся клиентов и стрелял без промаха. Локи искренне подозревал, что телохранитель следит не столько за его безопасностью, сколько за ним самим, и, поскольку сделать с этим ничего не мог, старался не обращать на него внимания. Выезжал он из клуба редко, как правило, цели его поездок лежали в сугубо профессиональной сфере. За всё время брата он так и не навестил. Сначала был слишком занят подготовкой новых танцев, потом – боялся привлечь к Тору ненужное внимание Старка, затем – просто искал причины, чтобы не видеться. Всякий раз, когда Локи всерьёз планировал поездку к брату, он задумывался о том, что скажет Тору – и не находил решения. Поездка заменялась очередным телефонным разговором, вполне достаточным, чтобы убедиться, что Тору ничто не угрожает, а поганое настроение, волной захлёстывавшее Лафейсона, едва он клал трубку, с успехом изгоняли танцы. Танцы. Локи нравилась его работа – в том исполнении, в каком её делал он. Не крутил бёдрами перед публикой, пошлыми движениями вызывая не менее пошлые восторженные крики, а играл. Проживал чужую жизнь вместо своей, добавляя в неё каплю эротики. Он танцевал Аполлона, Прометея, Давида, Ромео, Дона Жуана, Казанову – заставляя публику любить и страдать, восхищаться и погружаться в сомнения – те десять минут, пока шёл танец. Но самой любимой ролью Локи был Восстающий Раб. Любимой – и редко исполняемой. Раба Лафейсон танцевал только в воскресных шоу, по двум немаловажным причинам. Первая – эта роль была криком души, внутренним ощущением, и Локи боялся замылить её, перегореть и потерять единственную отдушину в своей работе. Вторая – автозагар, наряду с греческими сандалиями, набедренной повязкой, тонкими кожаными ремешками, изящно оплетающими тело, и бутафорскими кандалами составлявший неотъемлемую часть образа, вызывал жесточайшую аллергию. После выступления Локи вприпрыжку бежал в душ, до пятницы глотал таблетки, в субботу вздыхал с облегчением, а в воскресенье всё повторялось. Танцор проклинал свою белую кожу, которой не помогал даже солярий, но от роли отказаться не мог. - Тебе не хватает фактуры, - заявил Старк с видом импресарио, впервые увидев номер на репетиции. – Мускулов бы побольше. Или, хотя бы, загар посильнее. Будешь похож на измождённого непосильным трудом пленника, а не на сбежавшего из дворца холёного патриция. В заявлении хозяина Локи послышался намёк на Тора – и завуалированная угроза в его адрес. Танцор предпочёл с начальством не спорить – воспоминания о пытке в подвале были ещё свежи – и на аллергию жаловаться не стал. Наутро после воскресного выступления Локи позволил себе поспать подольше. Простыни приятно холодили кожу, прогоняя навязчивый зуд, спина привычно ныла, ступни сводило судорогой. Медленно поднявшись, Лафейсон сцепил руки в замок за спиной – чтобы не было соблазна расчесать себе что-нибудь до крови – и приступил к растяжке. Блуждающий по комнате взгляд упал на календарь – и Локи замер, так и не выйдя из плие. Сегодня был день рождения Тора. Что ж, вот и повод навестить брата. Наскоро позавтракав и одевшись, Локи придирчиво осмотрел себя в зеркало. На лице раздражения от автозагара нет, сыпь на коже прекрасно скрыта под одеждой, ну, а то, что неимоверно чешется – он потерпит. Спускаясь вниз, танцор заглянул в приёмную директора, где обычно коротал время его охранник, коротко кивнул: - Клинт, поедем в город. Мужчина молча поднялся и последовал за ним. Спустя пару минут автомобиль представительского класса уже мчал танцора навстречу прошлому. - Я должен был встретить тебя? – на этот раз Тор узнал его, несмотря на чёрные волосы и зелёные глаза. Возможно, потому, что лекарства держали его разум в узде, возможно, потому, что месяц назад Локи прислал брату по электронной почте свою фотографию. – Не замечал записки на холодильнике… - нахмурился брат. - Её там нет, - заверил Локи, осторожно улыбнувшись. Обошёл так и не сдвинувшегося от входной двери старшего брата, в гостиной заметил в почётном углу свой фотоснимок в бронзовой рамке. - Вот, сделал себе подарок на день рождения, - смутился Тор под пристальным взглядом. – Почти двести долларов, четверть моей зарплаты. Знаю, что дорого… - Нет, - Локи положил ладонь на руку брата и слегка сжал её. – Это очень красиво. Жаль, я не привёз тебе подарка. - Почему же, привёз, - удивился брат. – Доставили с курьером с самого утра. Он кивнул на объёмный бумажный пакет, извлёк изнутри упаковку таблеток, многозначительно потряс: - Вот, лучший подарок, который ты мог преподнести мне. А к нему ещё прилагался сюрприз. Тор вынул из пакета плотный конверт, не запечатанный, протянул брату. Локи осторожно взял его, заглянул внутрь. Там лежал ещё один его снимок, судя по дате, он был сделан ночью, когда Лафейсон танцевал Восстающего Раба. К снимку была приложена визитная карточка стриптиз – клуба. Локи сжал кулаки в бессильной ярости. Ненавидящим взглядом сверля фотографию, он усмехнулся и процедил едва слышно: - Оперативно сработали… Было острое желание порвать снимок, растерзать в клочки, раз невозможно добраться до того, кто послал его – Роджерса. Локи не успел, брат выдернул фото у него из рук, аккуратно расправил и запер в ящике стола. - Знаешь, - с хмурым видом сообщил Тор. – Я, пожалуй, и его помещу в рамку. Как напоминание о том, что брату верить нельзя. - Тор, не надо! – вскинулся Лафейсон, когда старший брат вернулся к входной двери и демонстративно распахнул её, приглашая убраться вон. – Я хочу остаться, это и мой дом тоже! - Тогда оставайся, - брат, стараясь не смотреть в сторону танцора, потянулся за курткой, похлопал по карманам в поисках ключей, и сделал шаг на крыльцо. Локи судорожно думал, что ему предпринять, чтобы удержать брата в доме. Мало того, что подобная ссора могла закончиться полным разрывом отношений, судя по лихорадочному блеску глаз Одинсона и его резким, немного рваным движениям, Тор был на пороге приступа. Его просто нельзя было выпускать. - Послушай, брат, - стараясь говорить как можно спокойнее и увереннее, начал Лафейсон. Тор зыркнул на него с видом голодного хищника, и Локи примирительно поднял руки. – Я могу тебе всё объяснить. Только не злись. Видимо, последние слова он сказал зря. На предложение не злиться Тор отреагировал бурно, ударив кулаком по столу, так, что новая рамка соскочила на пол, и стекло в ней разбилось, и заорал: - Не злиться?! Не злиться?! Мой брат врёт мне, что танцует в балете в Нью-Йорке, а сам крутит голым задом в забегаловке на соседней улице, и я не должен злиться?! Да как ты посмел опозорить имя нашей матери?! Как ты мог?! Я рисковал жизнью, зарабатывая тебе на колледж, а ты, вместо того, чтобы выучиться чему-то путному, занялся этой ерундой и теперь раздвигаешь ноги перед первым встречным?! Да мне стыдно… Бледное лицо Локи покрылось некрасивыми красными пятнами, глаза яростно заблестели. Он подскочил вплотную к брату и, оскалившись, процедил сквозь зубы, сопровождая каждое слово ощутимым тычком пальца в грудь Тора: - Не смей. Называть. Меня. Шлюхой. Железная. Твоя. Башка. – И постучал костяшками пальцев по лбу брата. Раздался глухой металлический звук. Одинсон опешил от подобного обращения. С шумом выдохнул, потёр виски, обращённый на Локи взгляд приобрёл затравленное выражение. Младший брат тоже сменил гнев на милость и проговорил спокойно: - Это всего лишь танцы. И я не раздеваюсь. - Как можно танцевать стриптиз, не раздеваясь? – усмехнулся Тор, кризис миновал. Локи фыркнул, не удостоив брата ответом. - И всё-таки? – продолжал настаивать Тор, усаживаясь на диван и собирая с пола осколки стекла. – Ты не обижайся, я действительно очень расстроился, когда узнал. Это мерзко. - Это работа, мой пуританский брат, - Локи сходил на кухню за совком, вытряхнул туда осколки, отнёс в мусорное ведро. – Такая же, как и все прочие. - Но ты достоин лучшего! – крикнул брат ему вслед, пока Лафейсон ставил чайник и хозяйничал на кухне. – Ты молодой, красивый, здоровый, умный мужчина, ты должен создать семью, растить детей, а вместо этого занимаешься какой-то ерундой. Локи вернулся, сел рядом, протянул брату чашку мятного чая, положил ладонь Тору на колено. - Это работа, брат, - повторил он. – Работа, за которую платят деньги. - Ты мог бы найти другую, - возразил Одинсон. - Мог бы, - согласился Локи. – Но нигде в другом месте я не буду столько получать. За несколько месяцев солирования Лафейсона клуб получил такой наплыв клиентов, что, даже с учётом вычетов на содержание танцора, четверть долга Локи уже отработал. Напоминать сейчас брату о покерном проигрыше не имело смысла. - Не забывай, Тор, твоей зарплаты и пенсии едва хватает на оплату счетов. А твои лекарства стоят дорого, если я сменю работу, мы не сможем себе это позволить. - Ты попрекаешь меня зарплатой? – огрызнулся Тор. – Или инвалидностью? Да, здоровый бугай вроде меня сидит на шее у младшего брата, потому что без золотых таблеток будет пускать слюни на пол и не вспомнит собственное имя! Только я не хочу твоих жертв, Локи! Они мне не нужны! Оставь меня, уезжай обратно в Нью-Йорк, Чикаго, Лас-Вегас, да хоть в Париж! Забудь обо мне и позволь мне вариться в собственном соку! - Тор, что ты такое говоришь… - прошептал Локи. Поглощённый внешними проблемами, он не подумал, какие душевные терзания может испытывать его брат. - Думаешь, я не понимаю? – горько усмехнулся Тор. – Думаешь, не знаю, что я – псих, моральный урод? Не вижу, как соседи шарахаются от меня, как косо смотрят на меня продавцы в магазине? Не помню, что каждые два месяца у меня новая работа, одна хуже другой, лишь бы чем-то заниматься, и ту я умудряюсь потерять из-за своей агрессии или забывчивости? И с каждым днём мне становится всё хуже, я это чувствую. Ещё год-два, и я не вспомню тебя, даже если собственной рукой напишу на твоём лбу твоё имя. Локи, я не хочу, чтобы ты отказывался от всего ради меня. И я не хочу быть виноватым в том, что твоя жизнь не сложилась. Я пошёл на эту войну ради тебя. Но, знаешь, лучше бы меня там убили. Локи вскочил, нависая над братом, гневно тряхнул его за плечи: - Не смей! – рявкнул он так, что задрожала люстра над головой. – Не смей оскорблять меня! Я не шлюха и не предатель, и я от тебя не отступлюсь! – Поймав взгляд ярко-синих глаз брата, танцор мягко продолжил, не разрывая зрительного контакта: - Ты – единственное, что у меня осталось, Тор. И ты – лучшее, что у меня есть. Благодарная улыбка и крепкие мужские объятия послужили молчаливым ответом.