Сопровождение без интима

Клиника, в которую определили Локи, специализировалась на негласных услугах, оказываемых публичным людям. Нелицеприятные скандальные тайны, которые не должны были стать достоянием общественности, с успехом маскировались вычурной мебелью и позолотой, коктейльными платьями и дорогими костюмами, апартаментами вместо больничных палат и добровольной изоляцией. Здесь лечили, в основном, наркоманию, алкоголизм и депрессии, занимались пластической хирургией, коррекцией зрения и слуха, подшиванием всевозможных стимуляторов. Не гнушались и извлечь пулю из политика, объявившего о несостоятельном покушении на собственную жизнь, и пересадить кожу стареющей поп-звезде. Благодаря гибкому кадровому составу – большинство задействованных в клинике специалистов работали здесь по контракту с конкретным пациентом – заведение оказывало широкий спектр услуг. А, поскольку постояльцами были люди известные, не желающие привлекать к себе излишнего внимания, жизнь в особняке была организована так, чтобы возможные контакты свести к минимуму. Партнёрам по теннисному корту или бильярдному столу принято было ненавязчиво кивнуть перед началом игры, и делать вид, что они совершенно незнакомы, даже если это было не так. Бессмысленные разговоры не приветствовались, и, к удовольствию Локи, никто из его соседей по клинике – а большую часть этих лиц, сильно отретушированных, он видел на страницах светской хроники – не выделял его из прочих. Тем не менее, опасаясь сказать или сделать что-нибудь не так и с треском вылететь отсюда, первые пару дней танцор не вылезал из собственного номера. Он ел, спал, валялся под капельницей, листал каналы на огромном, во всю стену, плазменном телевизоре, изучил вдоль и поперёк многочисленные рекламные буклеты, которые в избытке лежали на каждом углу. После долгих месяцев отчаянной борьбы за выживание, Локи позволил себе маленький отпуск, отдался на волю течения и ни о чём не думал. О брате тоже старался не думать, хотя, после его спешного отъезда и просроченного обещания позвонить, Тор вполне мог начать волноваться. Локи молился только об одном: чтобы брату не хватило ума наведаться в клуб и разыскивать его там. Сам позвонить домой и узнать, как у братишки дела, Лафейсон не мог: любая связь с внешним миром была в особняке под запретом. Сколько бы танцор не улыбался девушке-администратору, какие бы комплименты ей не рассыпал, она оставалась непреклонной: ни телефона, ни доступа в Интернет Локи так и не получил. Зато на третий день, бездумно щёлкая телеканалы, в выпуске местных новостей получил привет от Роджерса: молодая воодушевлённая, вероятно, первым эфиром, журналистка бодро отрапортовала, что ветеран и герой войны (читай: жертва локального конфликта на Ближнем Востоке) Тор Одинсон выступил в начальной школе с лекцией о патриотизме. Локи хохотал до слёз, представив брата умильно улыбающимся этим цыплятам-первоклашкам и позволяющего маленьким кулачкам выстукивать бодрый ритм на своём титановом лбу – но на сердце полегчало. Уж если Тора, любителя учинить без повода дебош, допустили к детям – пусть только чтобы сделать несколько кадров на видеокамеру – значит, братцу не хуже. После приятных новостей на Локи накатила жажда деятельности. Он голодным тигром метался по апартаментам, затем, по инерции, занялся хореографической растяжкой. Вспомнил, что танцевать он больше не будет, и, чтобы утихомирить разнывшиеся от недостатка нагрузки мышцы, спустился в тренажёрный зал. Занимался долго, на износ, пока его не начало шатать от усталости. На негнущихся ногах вернулся в номер, принял положенную порцию лекарств и, побрезговав даже душем, рухнул в постель. А среди ночи проснулся от приступа удушья. С трудом дотянулся до кнопки вызова персонала: Локи бил озноб, а всё тело чесалось, словно натёртое жгучим перцем. Немедленно прибежала медсестра, что-то вколола, нацепила на лицо танцора кислородную маску. Дышать стало легче, и Локи попытался провалиться в блаженную пустоту. Ему не дали, собравшийся в комнате консилиум беспрестанно тормошил его, что-то спрашивая, Лафейсон вяло отвечал едва ворочающимся языком. До самого утра он балансировал между сном и явью, пока, наконец, его не оставили в покое, объявив, что опасность миновала, но с физическими нагрузками на фоне обострившейся аллергии следует быть осторожнее. На Локи к этому моменту накатилась такая смертельная усталость, что даже отвечать было лень. Он закрыл глаза, свернулся калачиком, невзирая на торчащую из вены капельницу, и заснул. А спустя пару минут кто-то уже бесцеремонно сдёрнул с него одеяло. Локи всё ещё познабливало, и он, попытавшись сохранить тепло, обнял себя руками. Только потом заметил, что капельницы нет, значит, времени прошло достаточно. Открыл глаза – и увидел прямо над собой нахмуренное лицо Брюса. - Подъём, - скомандовал тот. – Приводи себя в порядок и одевайся, у тебя съёмка через пять минут. Воспоминание о фотостудии мелькнуло на краю сознания и исчезло. Локи медленно поднялся, шаткой походкой добрёл до ванной, кое-как пригладил волосы, плеснул в лицо холодной воды. Посмотрел на собственное отражение в зеркале и скривился от отвращения. Голова трещала, как с хорошего похмелья, глаза запали и без линз выглядели совсем бесцветными, синяки под глазами, обветренные, пересохшие губы и отпечаток подушки на бледной щеке довершали образ. Но, как учили его в балетной школе, «о том, как тебе тошно, должен знать только твой гримёр». Локи сделал глубокий вдох, расправил плечи, гордо поднял подбородок, послал своему отражению ослепительную улыбку. Собрал непослушные волосы в хвост и, вполне довольный полученным результатом, вышел к Брюсу. - Видок у тебя, как у наркомана после ломки, - прокомментировал преображение Беннер. Локи оскорблено поджал губы. - Если ты дашь мне больше времени… - Я-то дам, - хмыкнул Брюс. – А вот у Наташи его нет. Одевайся. Для общего плана сойдёт. Фотостудия оказалась расположенной во флигеле позади главного здания, к ней вела открытая галерея, защищавшая от накрапывающего дождя, но не от промозглого, пробирающего до костей ветра, и Локи, которого Беннер заставил идти босиком, в не по сезону белых брюках и тонкой льняной рубашке навыпуск, успел изрядно продрогнуть. Студия, к счастью, встретила теплом и ослепительным сиянием софитов. Зажмурившись от непривычно яркого света, танцор едва не споткнулся на пороге, но чья-то рука подхватила его и подтолкнула вглубь помещения. Или, вернее, на сцену. Синий задник вдоль длинной стены подразумевал дальнейшее наложение компьютерной графики, напротив, в полумраке за шеренгой софитов, слышались голоса, сливающиеся в общий шум, и угадывалось движение. Головная боль усилилась до тошноты, позировать перед камерой Лафейсону хотелось меньше всего, но он держал спину, утешая себя тем, что «у Наташи времени нет», значит, экзекуция должна завершиться быстро. Так и вышло: не прошло в ожидании и пары минут, как громкий цокот каблуков возвестил о прибытии хозяйки. Наталья была в шёлковой пляжной тунике, с приколотым к распущенным волосам цветком и соломенной шляпой в руке. Высокие каблуки скрадывали разницу в росте, и Локи не пришлось наклонять голову, чтобы смотреть в лицо нанимательницы. Взгляды мужчины и женщины схлестнулись, госпожа Романова недовольно поморщилась, Локи с вызовом улыбнулся. Заметил мелькнувшую в глазах хозяйки сталь, покорно опустил взгляд – и скользнул им прямо в глубокий вырез туники, на роскошную приподнятую грудь. Услышал, как щёлкает затвор фотокамеры, ловя мгновение искреннего восхищения, ощутил между лопаток пристальный взгляд Беннера и поспешно отвернулся. Фотограф недовольно заворчал, Наталья жестом остановила его. Скинула туфли, потянула Локи за локоть. - Прогуливаешься по пляжу на Сейшелах, - отчеканила она, умудряясь смотреть на танцора сверху вниз, - доволен жизнью и без памяти влюблён в мои деньги. Улыбаешься моим словам с глянцево счастливым видом. Можешь приобнять или взять за руку. Только естественно. Локи кивнул, на мгновение закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Вошёл в образ. Представить, что он избавился от контракта и опекунства Роджерса, получил достаточно денег, чтобы развлечься где-нибудь на островах со знойной красоткой, было несложно. Вот только осуждающий возглас фотографа: - На неё смотри, а не на стену! – выдернул его из грёз. Наталья больно пнула его босой ногой в голень, Локи поморщился и представил, как он посылает её к чертям, разворачивается и уходит. Улыбка получилась загадочной и почти счастливой. Судя по усиленному щёлканью объектива, теперь он сыграл хорошо. Наталья счастливо заулыбалась в ответ, встала в пол оборота к камере. Изящным движением вытащила из волос цветок, потянула мужчине. Сама надела шляпу. Локи осторожно, чтобы не соприкоснулись пальцы, взял предложенный бутон, вздёрнул бровь, поинтересовался: - И зачем мы всё это делаем? - Предыстория отношений, - пояснила Наташа. – Должен же ты откуда-то взяться. - Это непременно так важно? – продолжал улыбаться Локи. Сказать ему особенно было нечего, а фотограф настойчиво требовал беседу влюблённых голубков. - Да, - кивнула партнёрша по съёмке. – Разве я похожа на женщину, которая снимает на улице смазливого мальчика и сразу тащит его в свою постель? - Ты похожа на женщину, которая снимает мальчиков в стрип-клубах, - не сдержавшись, съязвил Локи. Рука госпожи Романовой мелькнула в воздухе и влепила мужчине звонкую пощёчину. Фотоаппарат разразился пулемётной очередью, Лафейсон прикусил язык, но было уже поздно. Сейчас он вылетит отсюда за оскорбление, и, если к вечеру не получит пулю от Беннера, через пару дней его придушит дома сорвавшийся с катушек брат. Танцор замер каменным изваянием, Наташа же, не обращая на него ни малейшего внимания, скинула с себя тунику, ставшись в телесного цвета закрытом купальнике, надела маленькое чёрное платье, обула туфли, откуда-то выудила сумочку. Плавно покачивая бёдрами, направилась к выходу, на ходу раздавая указания: - Дрю, последние кадры продашь в «Ярмарку тщеславия», гонорар весь твой. Брюс, через полчаса у меня деловой обед, Ник отвезёт, а ты присмотри за своим подопечным. Найди хорошего гримёра, он же страшный, как покойник. И научи его хорошим манерам. Завтра в шесть снимаем Париж. За следующие десять дней командой мастеров иллюзий была создана фото- и видео хроника истории несуществующих отношений английского аристократа и американской бизнес-леди, от первого знакомства до романтических свиданий и нежной дружбы. Новостные каналы в конце своих выпусков стали упоминать, что завеса тайны над новым бойфрендом госпожи Романовой понемногу приоткрывается, в прессу просочились редкие слухи и низкого качества снимки, где Наталья находится в сопровождении высокого зеленоглазого брюнета. Постояльцы из соседних номеров, развлекавшие себя светской хроникой, стали с интересом поглядывать на танцора, сам же Локи научился смотреть сквозь окружающих. Брюсу путём изнурительных усиленных тренировок быстро удалось привить подопечному и изысканные манеры, и британский выговор, единственное, от чего Локи так и не удалось избавиться – балетная походка. Привычка тянуть носок при ходьбе и скользить пяткой по пятке впиталась в кровь танцора, а ноги покрылись сплошь синяками от постоянных ударов резиновой дубинкой, которой Брюс пользовался в качестве аргумента, но ставить стопу ровнее у Лафейсона так и не получалось. Пока хитрец Беннер не предложил ему обувь на более высоких каблуках. Несколько дополнительных сантиметров роста изменили центр тяжести, и походка значительно изменилась. Локи сомневался, что в обычного сотрудника эскорт-услуг стали бы вкладывать столько сил и денег и надеялся, что ему предназначено стать кем-то большим. С этой мыслью он закрыл глаза в последнюю ночь пребывания в клинике. Наутро у него начиналась новая жизнь.