***
Сумеречная столица находилась на возвышенности и уже виднелась своими очертаниями на горизонте сквозь пышные кроны деревьев. Это был большой город, весь выдержанный в стиле архитектуры ранней готики. Выстроен из темного камня, с хаотично расставленными домами, которые украшали фасады с изразцами, сложными узорами, различными скульптурами горгулий и вездесущих бледных витражей в местами громадных стрельчатых окнах. Заостренные шпили башен и острые громоотводы соприкасались с нависающими над всем городом тяжелыми черными облаками. Темные глыбы в свинцовом небе разрывались от грохота и вспышек алых молний. Это место затихло в ожидании, когда же с небес на улицы обрушится ливнем буря. По городу были раскиданы парковые зоны, закрытые сады и единичные деревья, оживляя мертвый камень. Здесь, каждый дом, каждый закоулок и часть парка были наводнены ужасами того далекого смертного мира, что питал колыбель кошмаров. Обстановка здесь была неестественно-гнетущей, таковым эффектом действовал на город «зимний» сезон дождей и бурь. Окружающие болота так же не украшали ландшафт, не позволяя улицам просохнуть от влаги. Чувство одиночества и беспокойства не покидало даже жителей, а приезжие всегда ощущали апатию вперемешку с грузом нависшей печали. Зима здесь была тихая, колючая и одинокая, местные только-только готовились встречать весну в полной мере. По мощеной мостовой главных улиц из неровных булыжников ходили единичные путники, взятые надвигающейся бурей врасплох. В узких переулках и внутренних дворах, все же слышались голоса и звуки из еще работающих магазинчиков. С приходом темноты повсюду начали загораться огни газовых фонарей, и это место жило, хоть и переживало не лучшее время. Город окружали старинные стены с небольшими воротами: пережиток былых времен, где каждый был сам за себя. Через такие и въехала карета, запряженная четырьмя Келпи. Подковы скользили и издавали неприятный визжащий скрежет. Извозчик уверенно вел их по извилистому лабиринту улиц и переулков. Проехав круг по площади с фонтанами в виде чаш, со скульптурами из белого мрамора, украшенными коваными розами, карета двинулась в самый центр через элитные жилые кварталы. Здесь цвели уже живые розы различных цветов и форм, дома будто соревновались друг с другом сложностью архитектурного убранства и высотой шпилей. Наконец-то выехав в центр, карета оказалась на обширном открытом пространстве главной площади города. Здесь лениво ездили легкие коляски с одной запряженной лошадью, прогуливались или ходили по делам гости города. Только одна карета с Келпи неслась, нарушая мрачное спокойствие шумом. Обычные лошади впадали в неистовство при виде хрипящих тварей, и извозчикам приходилось останавливаться, пропуская этот несущийся сломя голову экспресс на колесах. Здесь все знали, что так могут торопиться только важные персоны и лучше бы им не мешать; никто не хотел себе проблем с такими как разъяренный Граф или политик. Сидящий в карете безликий вновь достал свои часы и с холодным расчетом отсчитывал последнюю минуту. Точно по истечению последней секунды разгоряченные лошади остановились у строго сдержанного массивного здания, облицованного черным мрамором. Оно красовалось на фоне огней своим фасадом в духе классицизма, главный вход украшало шесть рядов колонн. Оно было ниже, так как занимало всего три этажа, но по площади было как два больших футбольных поля. Здесь жизнь буквально кипела, так как уже дело клонилось к ночи. Аукционы всегда начинались после полуночи, так что персонал и клиенты уже стягивались сюда. Все омрачали лишь красные молнии и непрекращающиеся звуки грома. Кусая удила и шипя, пытаясь лягнуть друг друга, лошади были снова готовы сорваться с места, но извозчик, прилагая немалые усилия, все же удержал одержимых скакунов на месте. Под звуки скрежета, аристократ, застегнув плащ, начал собирать свои вещи в карете. Взяв свою трость, журнал с записями и книгу, которую читал во время своего путешествия, мужчина в последний раз поправил свой платок-галстук и, открыв дверцу кареты, вышел к ступеням. Все ровно так, как он и хотел, мгновение в мгновение. Довольно кивнув извозчику, дает будто бы незримый указ, и тот, достав небольшой мешочек с овсом, начал успокаивать лошадей, подкармливая их таким лакомством. Безликий же, продолжая свой путь, принялся подниматься по мраморным ступеням к массивным дверям, которые тут же перед ним распахнулись. Худую фигуру осветил яркий белый свет. Несмотря на строгость форм и мрачность этого здания, внутри оно было что ни на есть стерильно-белым. Потолок и стены украшены лепниной, возвышаясь на несколько метров вверх. Белый отполированный мрамор на полу отражал, словно зеркало, всех, кто по нему шел. Здесь тела не отбрасывали теней, не было эха, хоть и пространства были более чем большими и без излишка мебели. Здесь царила гробовая тишина, похожая на вакуум, и только перешептывания снующих вокруг рабочих и служащих хранилищ нарушали её. Аристократ в длинном по самый пол плаще прошел вперед, через холл с окошками приемных. К одному из таких белоснежных окошек в серебряном обрамлении подошел мужчина, но из-за того, что его рост заметно превышал двухметровую высоту, сидевшая за рабочем местом служащая увидела лишь торс с галстуком. Рептилойдка с ороговевшей сиреневой кожей и хищными глазами не без удивления смотрела на то, как перед ней встал такой гигант. Поправив ворот своей белой формы, она, как это подобает, спросила: — Здравствуйте, Господин, чем я могу вам помочь? — Пропуск на торги в пятый зал. Я, оформлял бронь, на весь последний ряд, — холодно отвечает бас, и рука в кожаной перчатке передает что-то похожее на справку на красной бумаге. — Номер счета, личность и прочие мелочи - здесь. Лапа ящера аккуратно берет идентификационные данные и, положив перед собой, начинает сверять номер в списке с предъявленным. Ставит черную печать на этом красном клочке бумаги, тем самым активируя его ценность и используемый баланс душ для торгов. Помечает на бумагах, что клиент пришел и все сделано верно. Отдает листок с бланком, подав стерильное серебряное перо из специальной шкатулки. Взяв его в руки, аристократ, спустив край перчатки, проводит им по запястью, лезвие делает едва различимый надрез, зачерпывая крови. После расписывается на обоих документах и красной справке собственной насыщенно темно-бордовой, почти черной, кровью. Черные печати после этого вспыхнули по очереди бирюзовым и, погаснув, исчезают, как бы впитавшись в плотную бумагу. После работница забирает один экземпляр, а остальное отдает статному господину. Забрав всё свое, безликий направляется по белоснежному проходу через арку к лифту, что был по другую сторону коридора. — Приветствую тебя, Кабадатх. Давно не виделись, — раздался за спиной надменный и грубый тон другого монстра, что сначала поприветствовал безликого, а затем продолжил заниматься делом. — Да, откройте восстановительный контракт и не забудьте про бронь на лот 565. Мне не хотелось бы потерять его. Все шло как положено, в этом месте, как нигде, принято соблюдать кодексы и правила поведения. Но безликий резко останавливается, сжав в руке свою трость с такой силой, что кожаные перчатки затрещали. Наполненный клыками рот растерянно открылся; встав полубоком к обращающемуся и нахмурив белое лицо, он косо посмотрел невидимым взглядом на окликнувшего. К нему обратился такой же высокий и худощавый безликий, что и он сам. Но на этом их видовая идентичность заканчивалась, разящие отличия были «налицо». Черная грубая кожа, местами покрытая хитиновыми чешуйками по всему телу, одет по той же моде, но без излишеств: цилиндр в руках, строгий серый фрак, белая рубашка, черные брюки, шелковые перчатки и до блеска налакированные туфли. Лицо с бездонными синими глазами было изуродовано глубокими шрамами. Полосы были явно оставлены когтями и указывали на его злоключения в прошлом. Голос был пропитан ехидным тоном, и, заметив то, что на него все же обратили внимание, ухмыльнувшись по-волчьи, довольно снимает цилиндр, слегка склонив голову. Этот жест показывал расположение на ступень ниже по иерархии и уважение. Но безликий в плаще, лишь скривив рот в гримасе недовольства, еле заметно кивнул, стараясь сдержаться от нахлынувшего желания накинуться на подлеца. Сжав дрожащий кулак, аристократ глухо ответил: — Здравствуй Лорд... Мамон, — процедил он сквозь зубы, гордо смотря на неугодного собеседника сверху вниз. — Почему же так официально, мой любимый кузен? Я вот не кличу тебя Принцем Палачом, — ухмылка заметно расширилась, демонстрируя желтые клыки в пасти. — Так, что здесь забыл наш кровавый принц? — Именно так нас назвали Отцы, а, учитывая, что тебя «сместили», только истинным именем тебя называть и приходится, — уверенно держась, подтягивает на руке перчатку. — По мелким делам, решил потратить тройку душ. То же самое, видимо, решил сделать и ты. — Бьешь прямо в цель, — сделал вид, что не услышал колкостей, забирает свой пропуск у служащей аукциона. — Но вот незадача, я знаю, что у тебя нет «мелких» дел. Аристократ лишь молча развернулся и пошел дальше, чем обескуражил собеседника. Сощурив свои бездонные синие глаза, он проводил своего брата задумчивым взглядом. Как только гордец скрылся из поля зрения окружающих за углом, все будто бы вздохнули с облегчением. Начались перешептывания между собой работников и недовольные разговоры их клиентов. Все усиленно обсуждали подобного «гостя», так как это сулило либо очень крупную сделку, либо крупную покупку. У всех монстров были двойные имена или прозвища. Чьи-то произносились шепотом обычным людом, а чьи-то внушали страх даже аристократии. Таковым было имя Кабадатх. Его боялись и ненавидели, но при этом не скрывали свой трепет и восхищение перед ним. Один из четырех Принцев, удостоенных этим рангом за свою исключительную и головокружительную карьеру «Земных Палачей», а после и Палачей Эстерия. Собирающие дань как среди живых, так и среди мертвых. Люди, монстры, аристократы или наследные короли, всё становилось едино перед исполнителем приговора - Палачом. Кто-то утверждал, что у них нет тел и их физическая форма лишь иллюзия. Кто-то роптал, что их кровь — самый настоящий эликсир бессмертия. Но, увиденный всеми аристократ, не был похож на что-то фантастическое для здешнего мира, чем весьма удивил здешнее общество. Мамон был единственным выжившим родственником Кабадатха, но на этом их отношения заканчивались. Неприязнь и разочарование лишь приносил этот хитрец своему старшему брату. Никогда их семейные узы ничего не значили для них обоих. Отлученные друг от друга ещё в младенчестве младшего, они росли, ограждённые гневом неприступной стеной, утопая в обиде за общее сиротство и отсутствие надлежащего воспитания. Мамона усыновили родственники по отцу, из-за этого существовала путаница в его истинной принадлежности. Всему виной прошлое, скрывающее за красными нитями творящийся ужас в их семействе. Теперь же, эта самая стена растет из их непосредственной конкуренции. Никому не было удивительно слышать, что безликий, в черной чешуе, грезит о месте старшего брата под солнцем. Ему было плевать, что старший сам восстановил своё положение и это не является частью их общего наследства. Будучи сиротами, им ничего не досталось, всё отошло заговорщикам, унёсшим жизни их родителей и более старших братьев и сестер. Но в этом мире, такие вещи, были обыденными. Девиз - «Задави слабого и стань сильнее», ещё никто не отменял. Все чины и привилегии, либо захватывались силой, либо покупались миллионными состояниями. Из-за этого верхушка в аристократическом обществе неукоснительно, раз в пару лет, менялась из-за какого-то очередного переворота, особо крупного подкупа, или даже доходили случаи мелких клановых войн. Такими путями Мамон и добился своего чина и тянется выше, переняв всю гниль своего нового семейства. Монстр, которому было наплевать на собственную приемную мать, да, к тому же, ставший по молодости братоубийцей, он получал всё, что хотел, любой ценой и путями. Даже если это, находится за спиной его родного и единственного брата. «565 говоришь? Ну мы посмотрим... - Длинная фигура аристократа двигалась по коридору уверенным шагом, слушая отдаляющийся голос брата и остальных, на белоснежном безликом лице промелькнула ухмылка. - Посмотрим, брат.» — Лорд? — спросил подошедший к Мамону вампир с золотистыми волосами и в расшитой одежде изумрудного цвета. — Ох, простите меня, Эллаяс, я совсем забылся. Не каждый день встречаешь такого гостя, — улыбнулся, приняв рукопожатие, так как они были одного чина. — Ну, как вам сегодняшние торги? Обещается такая же буря, что и на улице? — Ах, если бы, многие аннулировали свои ставки и фиксированные брони. Смена сезонов дает о себе знать, — разводит руками. — Только наш пятый зал и будет открыт. Неудачный нынче день для открытия сезона. —А, как там поживает моя бронь? - в синих глазах что-то сверкнуло, а их обладатель внимательно присмотрелся к собеседнику. - Мне казалось, торги должен был вести кто-то другой? Барон Оргинтхер, если я не ошибаюсь. Мы с ним очень долго вели ЭТО ДЕЛО. —Извините, но я не в курсе ваших торгов и договоренностей с ним. Только прибыл, заменив барона, - тихо произнес блондин, виновато опустив свой взгляд почувствовав странное нарастающее давление со стороны герцога. - Но... если вы забронировали и "оговорили" данный вопрос "именно с ним", то так оно и осталось. Уверяю... —Уж надеюсь на это! Понадеюсь и на вас... Я очень рассчитываю на ваше содействие, оно, весьма мне поможет. - Безликий едва сдержался от желание оскалиться, но по подёргивающиеся линии губ стало ясно, как ему сложно сдержаться, от того, постарался зациклиться и дать понять, как ему это важно. - Вы просто себе не представляете, сколько я ожидаю этот лот. Столько вложенных сил и средств... Он мне обошелся слишком долгими усилиями, а как известно, из меня ужасный ожидающий... По мере разговора собеседники наблюдают, как холл пустеет и многие выходят из здания. Гром с улицы слышался все громче. Постоянно открывающиеся и захлопывающиеся двери из-за выходящих дневных посетителей впускали порывы похолодевшего ветра. Буря набирала обороты и уже начала сокрушаться на город. Двое Герцогов начали медленно подниматься по ступеням к лифту, переговариваясь о мелочах жизни монстров и предстоящих торгах. -А кто этот лот? - Элаяс, так и не получил ответа. Здание делилось на три этажа и подвал. Каждая зона занималась и отвечала за отдельные функции. Подвал являлся хранилищем, которое уходило на километр под землю, составляя лабиринты катакомб и комнат-сейфов, умещая в себе львиную часть богатств родовитых семей из окружающих областей. Первый этаж был предназначен для приема посетителей и размещения предполагаемого товара для торгов. Второй носил функцию «второго типа приема», здесь заключались контракты, подтверждались сделки и особо крупные пари. Он делился на десятки кабинетов и приемных, хранилища с документацией и даже сейф с небольшим запасом душ. Стоит заметить, что главной валютой монстров были именно души, самые чистая энергия и источник силы. Скверна казалась лишь небольшой батарейкой для карманного фонарика перед мощью, наделяющей одну только молодую душу, что была сравнима с зарядом молнии. Именно их добычей и скупкой занималась элита, собирая их по мирам или захватывая уже добытые. Самым значимым являлся третий этаж. Здесь все было уже не таким чистым и белым, как на других ярусах, так как чистота намерений многих заседавших в шести залах никогда не было известна наверняка. Это и был аукцион. Длинный мрачный коридор, выдержанный в помпезном классическом интерьере. Обитые шелковой сангиновой тканью стены, шоколадные резные декоративные панели из цельного древесного массива, ниши с мраморными статуями и развешанные портреты великих и давно ушедших в прошлое аристократов. С одной стороны этого коридора и с противоположной были раздвижные кованные дверцы лебедочных лифтов, чей звон отправления и прибытия на этаж предвещал скорое начало торгов. Было всего шесть широких и двустворчатых дверей на позолоченных петлях. Пять средних залов были закрыты на ключ, в них, как и говорил вампир, не ожидались скупщики и прочие покупатели, все побоялись прорываться вдогонку буре, в отличие от присутствующих. Оттого в коридорах нависало гробовое молчание и пустота. Лишь в среднем, главном и самом большом зале под номером пять были распахнуты двери и слышались тихие голоса. В каждом помещении было все неукоснительно однообразно: ряды жестких дубовых стульев первых десяти рядов и пара рядов на небольшой возвышенности, с растравленными в метре друг от друга мягкими гостиными креслами. Перед общим вниманием присутствующих, что уже собрались и сидели на своих местах, стояла стойка и небольшое занавешенное пространство за ней, в которое из подсобных помещений выносились или выводились лоты. Да, в этих поражающих красотой интерьерах при свете позолоченных подсвечников продавали живой товар. Пришедшие уже разместились на своих местах. Примечательно то, что только по пропускам впускались в этот зал, так как владением рабами и прислугой через подобные покупки удостаивались узкие круга аристократии. Чаще всего прислуги передавались по наследству со своими семьями, и так поколение за поколением. Вольными рабы никогда не становились, да и это не было выгодно из-за строгого запрета на приобретение живых душ. Но другое дело было с прислугой. Она не оценивалась как рабская сила, не продавалась, как мясо, и имела скорее функцию работника, чем безвольного существа. Дворецкие и домоправители стояли небольшой группой отдельно в пустеющем зале, что специально открыли для них. Они отделялись от своры горничных, нянь, привратников, поваров, гувернанток, кельнеров, камеристок и камердинеров. Мелкая прислуга по сравнению с немалочисленной группой держались тихо и отстранено от строгих фраков и наглаженных галстуков. Это были самые главные из всех работников в доме, следящие за их дисциплиной и ведающие всем хозяйством своих господинов, даже порой и ведущие подсчет бюджета по хозяйственным расходам. Их всего было десять, пройдя самый строжайший отбор для служения в домах господ, они, как никто другой, одним только своим видом олицетворяли всю сдержанность и все достоинство своей профессии. Темно-зеленые, бордовые и сиреневые фраки говорили о квалификации и стаже каждого из дворецких. Но также в стороне от всех присутствующих стояла пара в черных шелковых костюмах. Их алмазные запонки, серебряные пуговицы, атласные галстуки и гордо выпрямленная осанка показывали самый высший чин дворецких. «Пятый ранг», высшая точка карьеры и высоко оплачиваемая должность. Эти двое, скрытые в неосвещенной подсвечниками части зала, не разговаривали, лишь наблюдали за присутствующими. Возможно, с кем-то из этих болтунов и непосед они будут работать в одном доме. — Как интересно, почти все из них сплошная молодь, — с пренебрежением фыркнул мужчина, потягивая ворот рубашки. — Еще лет пятьдесят назад их бы и на порог этого места не пустили. Куда только катятся агентства? — Помнится, и ты был таким же, и носил свой первый зеленый пиджак, — ухмыльнулся нежный женский голос из темноты. — Я в этой профессии триста лет, не забывай, что ты только недавно накинул на свои плечи эти обязанности Пятого ранга. Так что, прошу, не опускайся до гордости за самого себя, тебе она не к лицу. — Прошу прощения, мем... — Да, таким и оставайся, мой кроткий мальчик. - В темноте сверкнули её фиолетовые глаза, а терпкий запах розового дерева только усилился от приближения женской фигуры к нерасторопному мужчине. Тонкие пальцы в белых атласных перчатках поправили на растерявшемся коллеге галстук, в темноте блеснул перстень на мизинце с белым агатом. Это украшение, как ничто другое, выдавало знатное происхождение дворецкой, оттого мужчина, что был старше её на пару столетий, так быстро прикусил язык. Он забыл о правилах хорошего тона, никогда нельзя осуждать хозяина и остальных домочадцев, в том числе и прислугу. Вот что значит неопытность и заносчивость, которую демонстрировали все окружающие. Из-за этого, слыша, что голоса в зале стали завышать допустимый шумовой барьер, послышался громкий хлопок в ладоши. В ту же секунду все испуганно смолкли. Женский силуэт прошел ближе, и, притянув к себе внимание всех болтунов, этот нежный, но холодно колющий строгостью такта, голос, спокойно сказал: — Дамы и господа, вы, должно быть, позабыли, но я хочу вам напомнить, что это — аукцион, а не базар. Не портите о себе первое впечатление, еще не выйдя на торги, — убирает руки за спину, наблюдая, как все растерянно опустили голову. — А теперь приведите себя в порядок и готовьтесь на выход, вы выходите первыми. Напряженно присутствующие стали разбредаться и наконец-то приводить себя в порядок, забыв о разговорах. Довольно прищурив хищные глаза, дворецкая, приподняв правый рукав, посмотрела на часы на запястье. Первая минута первого часа ночи, уже должны были начать первые продажи. Из-за этого она развернулась, удивленно сверяя с часами, что висели на стене. Как оказалось, часы спешили, и пока пальцы подкручивали циферблате стрелочки, зазвенели настенные часы во всех залах этажа. Двери позади распахнулись, и со списком в руках быстрым шагом в зал ворвался вампир Эллаяс. На этих торгах он был ведущим аукциона, а именно — лицитатор. Все, включая старших дворецких, не без удивления встретили его. Кто-кто, а ведущего в таком сметенном виде никто не ожидал здесь увидеть. Им должны были объявлять по очереди, кто должен выходить, но это работа конферансье. Под гул бьющего по ушам звона он нервно объявил: — Кто из вас «лот 565»?! — бешеные красные глаза осматривают каждого, ища, кто же поднимет руку. Странно, но они зациклились только на служанках и нянях, игнорируя мужчин. На свет вышла дворецкая в черном костюме. Это была высокая подтянутая молодая особа с бледной кремовой кожей, сиреневыми глазами и достающими до поясницы пепельно-каштановыми волосами, собранными в строгий конский хвост. Поправляя свой рукав и алмазную запонку на нем, она прошла к вампиру, не без удивления вежливо ответив: — Здравствуйте. Это мой номер, но в чем дело? Мои услуги давно выкуплены и я ожидаю документы... — Лиора!? Ты?.. — растерялся было ведущий, всё его лицо тот час побелело от шока, но из-за спешки откидывает в сторону свой блокнот, схватив её за руку. — Идем со мной, я иначе не знаю, что и думать. На моей практике, это в первый раз! — Господин?.. Под пристальным вниманием всех остальных герцог выводит за собой ошарашенную дворецкую. Зал оказался напротив и буквально гудел как улей. В нем было светло и очень ярко, так что после темноты зала с прислугой, у Лиоры случилось секундное ослепление. Слегка сощурившись, она, прикрыв глаза, стараясь сохранять спокойствие, мельком осмотрелась. Все подсвечники и висящие на потолке хрустальные люстры были зажжены. Зал оказался наполовину пуст, общее число восседающих господ всего двадцать три, а пустующие места доходили до пятидесяти. Дворецкая, искренне и честно удивленно осмотрела всех, не понимая, из-за чего её сюда завели. У аукциона существовала процедура договоренного выкупа до торгов, по тому ей оставалось дождаться только заведомо оформленной грамоты на это и ещё пары документов. Всё было законно, по крайней мере, ей так казалось. Но, как видно, торги шли полным ходом, раз все так громко переговаривались и спорили на повышенных тонах. Толкнув девушку вперед, к своей стойке на миниатюрной сцене, вампир заявил: — Вот! «Лот 565»! Как и просили! Как и подобает, она слушается, стараясь не смотреть по сторонам. Но тут позади, из пустующих, казалось бы, рядов с гостевыми креслами, донесся грубый и наполненный иронией басящий голос: — И за дворецкого пятого ранга, да еще и полукровки, было спрошено всего каких-то пятьдесят душ? Неужто мы вернулись ко временам взяточничества и прегрешения правилам аукционов? Мне вот интересно, сколько еще нашему глубоко «уважаемому» Лорду южного края Мамону так, по знакомству и почти даром, досталось здешних аукционов? Присутствующие кивали и соглашались с подобными вопросами. Спекуляции с товарами, будь то аукцион или простой рынок, жестоко наказывались, так как, обходя аукцион и покупая все без торгов, можно было достать для себя какую угодно вещь, что была большой редкостью и ограничена. Каралось такое преступление отвратительными пытками на площади, как унижение для преступников, так и предупреждение для остальных. Слушая, как все переметнулись на сторону сидящего в тени аристократа, впереди безликий в цилиндре, встав со своего стула, рыча, обернулся к неизвестному, сидящему позади, угрожающе заявив: — Твои обвинения безосновательны. На прошлом аукционе за этого дворецкого ничего не дали, и я выкупил её, посчитав, что для моей дочери женщина самая лучшая кандидатура. Я дал высокую цену за одного слугу, так что давайте продолжать. «Я, почему-то думала, всё уже решено, а эти аристократы как всегда. Как же раздражает, - тяжело выдохнув, дворецкая не интересовалась ничем и никем, пусть спорят. - Зачем меня обязательно трогать за руку? Если ты напуган и участвуешь в подлоге, Лорд Эллаяс, то имей совесть и не вплетай меня. Дешевый цирк, будто притащив меня сюда, ваши неурядицы тотчас разрешатся.» Девушка, аккуратно поднявшись на деревянный подиум, села на стул, сложив руки на колени, и со своего места заметила сидящего в углу высокого безликого в плаще. Её лицо было невозмутимо и сдержанно, это удивляло бы каждого, но в её жизни были ситуации и куда похуже. Профессиональная этика гласила держать стойкое спокойствие, несмотря на то, что многие из присутствующих господ не скрывали шок. К тому же, это аристократы, им только дай повод вцепиться друг в друга. Слегка строго оглядев своими глазами странного аристократа, которого никогда ещё не встречала, бросает косой взгляд и на Мамона. А он, ещё в письме на кануне, обещался оплатить куда больше. Да, они договорились на сто пятьдесят душ, ей хватило бы и этого с лихвой, всё-таки это последний контракт на пять лет. Дальше, свода и покой. Слегка приподняв одну бровь, изображая удивление, переглядывается с неудавшимся нанимателем. «Всё-таки обманул, а так слащаво пел о моей значимости. Да, покой мне только снится. Нужно было соглашаться вернуться в семью Бейфелов, там пускай и ворчливые старики, но есть много плюсов. Молодые господа, что с них взять? Всё пытаются уловчится сэкономить, будто вовсе не зарабатывают. - Опустив взгляд, делает вид, что ей совершенно плевать, хотя уголки её губ слегка приподнялись от попыток безликого в черной чешуе оправдаться. - Ох не лгите, просто признайте, что вы оплошали, Лорд. Я не согласилась всё решить за закрытыми дверьми, только потому, что вы слишком много болтаете. Нет-нет, я не поеду на север за какие-то пятьдесят душ, уж увольте! Кто же знал, что вы на столько плохой спекулянт?» Кабадатх был расслаблен и, скучающе разглядывая свою трость, выслушав брата, он внезапно спросил у зажатого вампира за стойкой: — Дворецкий есть в списке этого аукциона? — но он и так знал ответ. «О, ещё один. Боги, только не начинайте торги, душа к душонке не придерется. Может мне сказать, что я пойду по другому контракту? Ещё ведь не поздно соскочить с этого стула?» — Конечно, Господин, — не обращая внимания на явное недовольство со стороны «хозяина» этого лота, ответил лицитатор. — Тогда я округляю сумму до... ну, скажем... двухсот душ, — равнодушный вздох. «Постойте, а почему мои услуги в списке? Разве всё было не оформлено?» Зал вновь сотрясло негодование. Многие посмотрели на расширившего свои синие глаза Мамона, а кто-то ошеломленно оглянулся к начавшему торги аристократу. Девушка же сидела, смотря куда-то вбок и думая о своем; её, казалось бы, не интересовали такие дела. Сейчас это была словесная дуэль двух мужчин, а ей, как слуге, негоже было в неё влезать или вдаваться в детали такой явной ненависти друг к другу. Все равно она получит лишь восемьдесят процентов от торгов и жалование в пять душ в месяц. Кто купит её услуги — было не особо важно, главное, чтобы купили. Ей осталось отслужить всего лишь каких-то пять лет до трехсотлетнего стажа, и, с небольшим состоянием, уйти на покой и жить, как ей угодно. После десятков семей со своими тайнами, городов с кризисами и домов со спрятанными в шкафах скелетами, какой-то там аукцион уже был обыденностью. Разве что удивил сменой ожидания встречи с будущим господином, чье хозяйство нужно будет контролировать, на то, что теперь она хотя бы в последний раз увидит, как же протекают эти самые «торги господ». Холодный взгляд, иронично осмотрел толпу. Кто же даст больше? Двести душ для севера, не так уж и плохо. — Двести душ раз. Двести душ два... — Двести пять, — сказал кто-то из зала. — Триста душ. Как же низко вы летаете, — доносится отдаленный голос безликого в плаще, он начал прогуливаться по той части зала. «А? Не слишком ли опрометчиво? Хватит прибавлять и по две душе, но не сотнями же! - прижав губы, девушка нервно сжала кулаки. - Глупый способ доказать величину своего кошелька. Я так зарплату вообще буду получать? Эти средства мне выплатят только после окончания контракта, так не честно.» Откинувшись в стул, Мамон начал перебирать пальцами на колене, опустив свой взгляд в пол. Его старший брат покорно дал остальным тоже принять участие в этом неинтересном раунде с ценами. Они все равно начали добавлять лишь по пять или десять душ сверху, всему виной поведение этого неизвестного дворецкой безликого. Он рассматривал кованные подсвечники, осмотрел единственную висевшую картину в зале с пейзажем, ухмыляясь, слушая, как аристократы аккуратно прощупывали почву. Отстраненный и безразличный, будто эти суммы ничего не значат для его состояния. Так понемногу ставки перевалили за четырех ста душ. Но это уже заставляло сидящую на сцене полукровку заметно нервничать. — Четыреста пятнадцать душ - раз. Четыреста пятнадцать душ - два. Четыр... — Четыреста пятьдесят, — сухо выдохнул «чернокожий» безликий, сняв с себя цилиндр, и покосился на подошедшего ближе конкурента в черном плаще. Он знал, что нет смысла торговаться, если в этот самый торг так бесцеремонно влезают такие, как Кабадатх. Не важно даст он правдивую ставку или нет, это дело проигрышное. Старший брат теперь может намеренно заставить его сказать самую высокую ставку и наблюдать за тем, что он не в состоянии её сразу оплатить. Какое унижение! Какой срам! Тот же был весьма доволен, что смог раскусить жулье и, удостоверившись, что больше никто не собирается делать ставку выше, довольно сказал, расправив руки и чувствуя свою победу: — Пятьсот. — Шестьсот, — рыкнул Мамон, все равно зная, что он разгромлен в пух и прах, больше он, увы, не мог себе позволить. Это уже вышло за грани годовалого бюджета пары зажиточных деревень! «Остановитесь! Эй, вы оба! Я есть на что буду?!» - накрыв рот рукой, брюнетка почувствовала, что та дрожит. — Шестьсот душ ра... — Девятьсот девяносто девять душ, и ты... — указал тонкой кистью руки без перчатки на сидящую дворецкую. — Принимаешься за свои обязанности с той же секундой, что ударит этот молоток об мраморную печать. Дворецкая могла лишь ошарашенно выпучить глаза и уставиться на него, прикрывая открытый от удивления рот. Это какая-то шутка? Сон? Именно такая была самая высокая ставка на таких торгах. Дальше, можно было прибавить, но ставка уже оценивалась разом в пятьсот душ. Такими ставками имения родовые себе покупают, а не прислугу! Именно эта цифра. Почему такая цифра?! Её фиолетовые глаза растерянно осмотрели безликого с ног до головы, а затем на стойку со стоящим рядом с ней лицитатором. А у них были точно благие намерения? Сто душ считалось небольшим состоянием или хорошей взяткой, на которое можно отстроить маленьких скромный домик где-то в глубинке и жить в нем некоторое время, ни в чем не нуждаясь. Вампир, посмотрев на своего друга, а затем на выигравшего брата, медленно проговорил: — Максимальная ставка сделана. Торги на «лот 565» закрыты! — молоток ударил об мраморную белую табличку с рунами, и те, вспыхнув красными огоньками, тут же потухли. — Лот продан! Поздравляем вас, господин Кабадатх, с выгодной покупкой! «О Мать Лун, помоги... обереги...» - сама покупка не радовалась этому исходу. — Ну, это мы еще увидим, — ответил на поздравления высокий аристократ, обратившись к «приобретению». — Мне нужно поговорить с тобой. Пошли. — Да, Сэр, — встав, ответила девушка, на секунду почувствовав странную слабость в ногах шагая за своим хозяином на выход. — А вы все, продолжайте, не ждите меня. Главную покупку я уже сделал, — ухмыляясь, ответил он, пропуская девушку вперед, издеваясь, кивнув своему разъяренному брату, что еще немного, и прожег бы его фигуру своим ненавидящим взглядом. — До скорого. Они вышли, быстро оставив всех сидевших наедине со своими догадками и оставив почву для сплетен. Двери захлопнулись и теперь, ведя своего дворецкого по темному коридору прямиком к лифту. Открытый зал, где ютилась прислуга, проводил их десятком любопытных взглядов. Растерянная дворецкая лишь могла, опустив взгляд, идти рядом с безликим, погруженная в сомнения из-за такой сделки. Лиора прекрасно понимала, что её услуги, стоят куда дешевле такой фантастической для неё самой цены. Чего врать? Ей хватит и двух ста! За неё не платили больше пары сотен! Неосознанно стиснув зубы, её осенило, что она странно выглядит и ведет себя. Аристократу, это может не понравится. Нажав кнопку и вызвав лифт, Кабадатх наконец-то тихо заговорил: — Сколько тебе лет, и какой у тебя опыт? «Нужно прийти в себя! Тебе нужно говорить так, словно ничего не случилось!» - глубоко вдохнув воздуха, девушка равнодушно взглянула в безликий овал лица мужчины. — Без пяти лет 1500, — честно ответила дворецкая, слушая, как зазвенел сигнал после нажатия кнопки. — Работаю с двух ста лет, это мой последний контракт. — Я спрашивал у тебя подробности? Говори кратко и по существу, — в голосе промелькнуло раздражение. — Семья или личные связи? — Отсутствуют, — поднимает на своего хозяина удивленный взгляд, ведь дворецким запрещены какие-либо отношения и связи. - У меня нет семьи. Когда лифт открылся, оба входят внутрь. Мужчина в плаще не смотрел на свою слугу, неотрывно начав листать список представленных лотов в поисках того, что купил. Хмурясь, он наконец-то нашел цифру 565 с кратким описанием: "Лот 565, код 096376. Дворецкий 5 ранга с красной лентой. Место работы — частные дома с детьми или без. Характеристики (личные данные): сдержанность, пунктуальность, тактичность действий, честность, интеллигентность, высокая ответственность, жесткость в управлении с персоналом, защита (функция телохранителя), педагог по фехтованию, практик в финансах хозяйства. Примечание: тяжелая аллергия на цитрусовые!" — Почему здесь нет ничего об абсолютном подчинении или пороге выживаемости? — косится на свою слугу, та в ответ с иронией приподнимает на него свою бровь. — Ах, да, ты же пятый ранг. У вас есть некоторая «свобода выбора». В целом, меня все устраивает, но я внесу свои коррективы. Дворецкая лишь кивает, принимая такое предложение с интересом, слушая аристократа. Он же, выбросив список в урну в углу лифта, наконец-то наживает кнопку под первым номером и двери закрываются. — Я отец подрастающих юнцов, что возомнили себя хозяевами дома в периоды моего отсутствия. В связи с этим, требую слушать в первую очередь МОИ приказы, а потом пожелания детей, — застегивает верхние пуговицы плаща. — Я не славлюсь мягким нравом, так что любая ошибка будет наказываться. Понятно? Любая. — Понятно, — убрав руки за спину, выходит за мужчиной, как только двери раскрылись. Вновь ослепительно-белое пространство, только на этот раз оно было пустым. На улице была уже глубокая ночь, безликий наблюдал, как в большие двери с застекленными вставками бился мощный напор дождя. Улицы все так же сотрясал гром, теперь его стало особенно отчетливо слышно, в отличие от аукционных залов в глубине здания. Кабадатх подождал, когда девушка заберет из гардероба. Конферансье и, как оказалось, еще один знакомый Лиоры помог надеть ей пальто с капюшоном. Её багаж оказался скуден и занимал всего какой-то потрепанный и небольшой чемодан, который она с легкостью несла сама. — И это все? — не скрывая своего удивления, спросил кровавый Палач, указав на её «груз». — Да, а что еще вы ожидали? — пожимает плечами дворецкая. — Большего мне и не надо. — Мы остановимся в гостиной! Тебе нужно будет переодеться в обычную одежду... — Переоденусь, здесь не так мало вещей, как вы думаете, — улыбаясь, накидывает на голову капюшон. Оба выходят через парадный вход в бушующую бурей улицу. Карета стояла там же, где и остановилась пару часов назад. Келпи явно были рады и раскатам грома, и пронизывающему до костей ледяному дождю. Раскрыв пасти, они кусали удела и все так же стараясь друг друга укусить или лягнуть, чему мешала жесткая упряжь с удерживающими шипами. Их чешуя переливалась из-за стекающей по ней потоком воды, словно изумрудной россыпью. Извозчик, сидя на крыше кареты, что-то играл на самодельной флейте, также, как и массивные кони, игнорируя дождь. Только заметив выходящего хозяина, спрыгивает с крыши и, убрав инструмент, тут же открыл перед подошедшими дверцу. Оба промокли насквозь, только ступив под дождь. Красные молнии не переставали вспыхивать, то и дело врезаясь в громоотводы на крышах домов. Город уже спал, и горели лишь огни фонарей по краям дорог. — Заходи же, чего стоишь, — командует Кабадатх, втолкнув дворецкую вовнутрь кареты, сам же обратился с приказом к извозчику. — Сеймур, отвези нас в гостиную «Спящая роза». Черт знает что, а не ночь!Глава 1. Теневой аукцион.
31 марта 2015 г. в 01:59
Сумеречный город за своими стенами полон своих чарующих прелестей, оставаясь при этом самым настоящим чистилищем ненависти и боли. Он был окружен, пронизан черным туманом, вековым лесом и непроходимыми болотами, конца и края которых не было видно даже с самой высокой точки этого плато. Сквозь эти дремучие места, поросшие мхом и терновником, проходили лишь две извилистые проторенные дороги из щебня и гравия. Также проходила и единственная в этих краях железная дорога, но поезда здесь ездили всего лишь по пять раз за весь сезон. Над ней склонялись и нависали раскидистые ивы и старые массивные дубы. Вдалеке, по северной стороне леса, в небо начали взлетать испуганные птицы из-за шума раскатистого эха. Гремя своими массивными колесами о камни, сквозь эти проклятые места по дороге неслась массивная карета, запряженная четверкой вороных тяжеловозов. Черные шкуры отблескивали сиреневой чешуей; бьющие о каменную дорогу копыта, поставленные задом наперед, торчащие из ртов клыки и желтые глаза, налитые кровью. В этих впряженных в строгие металлические хомуты монстрах можно было сразу узнать Келпи. Эти протяжно взвывающие твари тянули на своей тяге карету, казалось бы, не чувствуя какого-либо напряжения, уверенно идя вперед, тяжелой иноходью вбиваясь своими шипованными подковами в щебень и разбивая его. Карета была обита коваными скобами, и деревянные стены, из массива дуба пролакированные под махагон, были укреплены черным металлическим каркасом. Мутные оконца зашторены плотными бордовыми бархатными шторами с золотой вышивкой, сквозь них едва различалась горящая в карете керосиновая лампа.
На черных кожаных сидениях сидел высокий мужчина в расстегнутом длинном черном плаще, под ним красовался классический костюм, выдержанный в английской моде 19 века. Фрак из бархата винного цвета, черный жилет из атласного шелка с узором, черные брюки из саржевого хлопка, накрахмаленная белая льняная рубашка с высокими воротами, закрывающими горло, шелково-белый галстук-платок с вколотой золотой брошью с рубином, грубые высокие сапоги с отворотами и скрывающие удлиненные кисти рук кожаные перчатки, поверх которых на правой руке красовался серебряный перстень с фамильным гербом. Костюм из ткани высокого качества явно говорил о сословии и достатке. Рядом на сидении лежала трость из красного дерева нестандартной толщины и длины, вся украшенная позолоченными вставками. Бледная кожа на пустом овале лица, рост, превышающий два метра, длинное и худощавое тело. Таковым был внешний вид главы семейства одного из древнейших родов Безликих. Он ехал по очень важным делам уже в течение вторых суток, не щадя подгоняя своего извозчика и запряженных Келпи. Ему срочно требовалось успеть именно на сегодняшнюю встречу в сумрачную столицу.
Такие как он славились не только своей древнейшей историей появления в мире монстров, но и почти что самым кровожадным нравом. Не жалеющие ни жертв, ни врагов, они некогда держали в страхе собственные обширные территории. Но времена «темных князей и принцев» давно закончились, от былого могущества остались лишь уважение и вес в обществе. Без ведома безликих ничего не решалось в перестановке влияния, чего уж говорить о разделе территории. Мудро держась посередине со своим капиталом, именно такие монстры руководили многими отраслями промышленности и политическими рычагами. Только на этот раз ничто это не стояло в списке целей аристократа в длинном плаще. У него иные проблемы, а именно — житейского характера. Будучи «одиноким» отцом четверых подрастающих детей, ему за столько лет понадобилась подстраховка и помощь. Юнцы от пяти до семнадцати лет (используется человеческая мерка подсчета возраста) стали нарушать дисциплину и покой главного кормильца в семье. Одновременно вести дела по бизнесу, работать добытчиком душ, успевать следить за обширным поместьем и еще, к тому же, в минутных перерывах не забывать пресекать нарушения установленного порядка в доме. В последнее время, даже такому сильному мужчине, стало это едва ли даваться эта задача без хаоса. Былое равновесие рушилось, дети растут и нуждаются не только в учебе, но и в постоянном присмотре. Старшие сыновья, хоть и начинают помогать ему, но им давно пора начинать делать первые шаги по стопам отца, а не нянчить младших и поддерживать дом в порядке. А последние инциденты с непослушанием и проделками, наперекор «приказов» отца, поставили точку в созревшем решении аристократа. Аббатство большое и уместит несколько слуг. Детям нужен социум не только на приемах и чаепитиях, заодно, они так быстрее научатся ответственности.
Безликий ехал нанять пятерых, а именно: дополнительного конюха, двух служанок, повара и дворецкого. К последнему, были самые жесткие требования. После недолгой переписки с предоставляющими таких работников агентствами и клубами, ему так и не дали внятного ответа. Кто-то не подходил по возрасту, за кем-то наблюдалось недовольство других аристократов, а один и вовсе был полукровным человеком. Одна надежда на аукцион. Листая свой журнал заметок, безликий водил пальцами по спискам предоставленных номеров будущих лотов и их видовых принадлежностей. С педантичностью, он перепроверял свои пометки, от этого зависело его спокойствие на пару лет. Опустив линии бровей, пристально вглядываясь невидимым взглядом в текст, он кривит рот в недовольстве. Не по сезону он решил купить прислугу: опытные — редкость, а новеньких совсем мало. К тому же, здесь какая-то путаница, в ещё не начавшемся аукционе есть проданный лот. Вот она эта пометка, хотя объявлений о бронировании не было, на аукционах такое не приветствуется. Как на зло, это дворецкий. Не походит на опечатку, а это значит - кто-то посмел его обойти и занять себе наилучшего работника. Так не пойдет! Своеобразный кризис намечается, на торгах будет жарко. Аристократ не упустит момента задать об этом лоте пару вопросов, жирной линией выделяя его номер: "565". Потерев подбородок, откинув в сторону карандаш, достает позолоченные фамильные карманные часы на золотой цепочке из кармана в черном жилете, проверяя время, подмечает, что они должны быть совсем близко у города. Негоже в его положении опаздывать, нужно приехать как можно раньше и занять места.
— Сеймур, подгони лошадей, хватит им лениво прогуливаться по такой хорошей дороге, — говорит властным тоном басящий голос безликого, обращаясь к извозчику. — Нам нельзя опаздывать. Через полчаса, мы должны стоять у ступеней парадного входа здания аукциона.
Слуга в грубом кожаном пальто с задранным воротом и надетой широкой шляпой, что прятала лицо, из-за чего были видны лишь горящие во мраке белые глаза, начал подгонять Келпи, дергая за поводья и щелкая хлыстом над их массивным спинами. Лошади испуганно дернулись и сорвались на галоп. Почувствовав, что карета ускорилась, безликий лишь довольно кивнул, скучающе смотря в окно с приоткрытой шторкой. Сплетя пальцы в замок, он стал дожидаться прибытия.