Конвейер неправильных желаний

Шел второй подряд урок литературы, и мы выживали, как могли: я откровенно дремала, положив голову на сгиб локтя, а Милена копалась в телефоне, периодически скидывая мне смешные записи. Любу отпустили домой, ибо у неё разбит нос и трещина в переносице. Отделала я её качественно, не поспоришь. Мельком взглянула на телефон, на экране которого светилось новое сообщение от Ростовой: "Зацени статус. Твоя тема, и паблос тебе понравится, отвечаю:D" Открыла паблик. Опа, яой. Годнота! От предвкушения даже закусила кончик языка. Взгляд сам собой зацепился за статус. "Не в меня" Все, меня можно выносить! Легла на парту, пытаясь скрыть приступ дикого смеха, а на другом конце точно так же сходил с ума Колчанский, которому Мила непременно отправила тоже самое. Беатриса: "Не в меня" Милена: "Не в меня!" Беатриса: "Нет, прошу, только не в меня!" Милена: "О, Боже, да! В меня!" Это был контрольный в голову и я просто повалилась на парту, пытаясь заглушить дикий хохот, а вот девушка не собиралась ничего скрывать и ржала в голос. Телефон насильно вытащили из моей руки, и учитель, что до этого объяснял положение трех миров в "Мастере и Маргарите", с умным видом начал листать переписку и зачитывать в слух: - Не в меня, - разнеслось над классом, и я, не удержавшись на стуле, рухнула на пол, ударившись боком, но не прекращая ржать. - Громова, Ростова, вы чем на уроке занимаетесь? - строго спросил он, но адекватно отвечать мы не могли, поэтому в три глотки проорали: - Не в меня! - Не беспокойтесь, Александр Андреевич, - по-доброму начал Кириллов, хлопая бьющегося в истерике соседа по парте по спине, - это ещё нормально. В прошлый раз было "не пришей пизде рукав". Они орали это на уроке директрисы. Бедная Анна Андреевна потом два часа их у себя в кабинете отчитывала, а они ржали. - Не в меня! - простонала я, возвращаясь на место, и посмотрела на учителя с моим телефоном в руках. - Простите, Александр Андреевич, но вы просто прочувствуйте эту фразу. Скажите ее ещё раз. - Ну, не в меня, - повторил учитель и недоуменно посмотрел на меня, когда большая половина класса громко и откровенно заржала. - О, Боже-Боже, милый-милый, да-а! Но только-только не в меня-я! - пропела Ростова, снова падая на парту, и теперь уже весь класс хохотал, даже не пытаясь успокоиться. - А ну закрыли пасти! - заорал взбешенный учитель, но кто же его послушает? - Я сказал: "Закрыли пасти!", иначе сейчас каждый напишет мне ровно три сочинения по разным темам, всосали? - Все всосали, а я икнула, ибо вспомнила, что даже не бралась за то сочинение, чтобы тройку исправить! Чёрт, как я вообще могла о ней забыть? - О, Громова, я вижу, ты наконец-таки успокоилась! - язвительно вставил учитель, смотря на моё скривившееся лицо. - Ростова, Колчанский, вон с моего урока! Ещё будут мне тут уроды всякие уроки срывать! - Да хорош, Александр Андреевич, мы ж пошутили! - возмутился Паша, моментально успокоившись, - его ещё ни разу с урока не вышвыривали. - Ох, а я вот не шучу! - гаркнул взбешенный учитель, сжав до скрипа в руках распечатки. - Пошли вон! Наблюдая, как Паша с Милой складывают учебники с тетрадками в сумку, я схватила свою и под крики: "А ты куда пошла? Тебя я не отпускал!" первая вышла из класса, уже в коридоре дожидаясь одноклассников. - У него пмс, что ли? - удивился Колчанский, появляясь в коридоре и хлопая дверью. - Не удивлюсь! - бросила Мила, почесывая затылок и шагая на первый этаж. - Вот же ублюдок! И чего взъелся так, будто я его бывшую оттрахала? - пылала праведным гневом девушка, а я лишь улыбнулась, шагая рядом и листая ленту ВКонтакте. - Трындец какой-то, - поддержал Павел и открыл дверь в столовую. - Девочки, вам чего? - Нам только сока? - спросила шатенка, косо посмотрев на мою сумку, в которой покоился контейнер вафель со сгущенкой. - Нам только сока! - И парень, утвердительно кивнув, ушёл в сторону буфета. - У меня, кстати, бабушка приехала, - как бы между делом сказала я, усаживаясь за ближайший стол на четверых. - Агнесса Федоровна? - удивилась она, усаживаясь напротив. - Это, то есть, мои любимые печенюхи? - Мне иногда кажется, что ты общаешься со мной только из-за печенюх. - Нет, конечно! Ещё из-за контрольных. Милена обожает мою бабушку. Именно обожает. И бабушка Агнесса хорошо к ней относится, а все это на почве еды: бабушка вечный экспериментатор, а шатенке лишь бы пожрать, поэтому можно сказать, что они нашли друг друга. - Громова, ты такая мразь! - в который раз орала Илона, не давая сосредоточиться на задаче. Четвёртый урок - математика, но учителя, Ивана Николаевича, не было на месте, поэтому я была вынуждена слушать это! - Ты сломала Любе нос! Ты ваще дикая, тебя изолировать надо! - По-твоему, - не выдержала я, разворачиваясь, - я должна была терпеть оскорбления в свой адрес и адрес моей мамы? - Ты могла бы смолчать! - визжала она так, что Карина с Олей, что сидели прямо перед сестрами Донцовыми, болезненно морщились. - Ты ей нос сломала! - Во-первых, - я устало поправила очки на переносице, - я его не ломала. А во-вторых, - я взглянула на крашеную стереотипную блондинку и рявкнула на весь класс: - если ты сейчас ебло не стянешь, я тебе нос сломаю! - Ну точно дикая! - шарахнулась в сторону она. - Вы слышали? Её изолировать надо! - Донцова, - недолго думая, начал Корасев, вставая, - я тебя сейчас изолирую! Громова, может, и перестаралась, но была права, когда начистила ей рыло, потому что мать - это святое! Вау. Просто вау. Такое - и от Даниила, который первым вечно лез задирать меня и всегда был на стороне сестёр, но сейчас вступился за меня. В Матрице явно произошёл сбой. - Ты вообще заткнись! - ещё громче взвизгнула она, понимая, что теряет даже ту мелкую поддержку, что у неё была. - Она избила Любу и должна быть наказана. - Донцова, - позвала я, стоя у двери в класс, - иди нахуй. - И молча вышла из кабинета, ибо настогребенело выслушивать о том, какая я дикая и ничтожная. Я и без вас знаю, что пустое место. Без вас знаю, что ничего не стою и в жизни ничего не добьюсь. Не надо тыкать меня в моё же дерьмо. Я сама его вижу. На душе было погано, и хотелось тишины. Просто тихого пустого класса, чтобы в нем была только я и книга по подготовке к экзаменам. Ничего лишнего. У русиста должно быть сегодня всего два урока, так что кабинет наверняка пустует, и ноги сами понесли меня на третий этаж. Засунула ключ в скважину, но он не повернулся, обозначая, что дверь открыта, поэтому я дернула ручку на себя, другой рукой вытирая слёзы. Учитель сидел за столом, подперев голову рукой, закусив кончик мизинца, и проверял тетради. Моего вторжения он не заметил, а я, всхлипнув и закрыв на ключ дверь, сбросила с плеч рюкзак. Когда сумка, набитая учебниками, с глухим стуком свалилась на пол, мужчина вздрогнул и взглянул на меня своими ледяными глазами, которые раньше пугали. Поддавшись странному сиюминутному порыву, в четыре шага пересекла разделяющее нас расстояние и свалилась ему на колени, утыкаясь носом в шею, пахнущую мятным гелем после бритья. - Громова, тебе плохо, что ли? - удивился он, робко приобнимая меня свободной рукой за талию, чтобы я не свалилась. Глухо угукнула ему в шею и ещё крепче сжала в кулаках ткань синей майки. - Ну-ну, все хорошо. - После его слов я позорно разрыдалась, что не позволяла себе довольно давно. Громко, мокро, со всей душой, выплескивая накопившуюся в сердце грязь. - Беатриса. - Вздрогнула всем телом, ибо раньше он никогда не называл меня по имени. И я вдруг поняла, что он произносит его не так, как остальные: его голос грудной, жёсткий, но в тоже время тягучий и сладкий, словно мёд, который я с детства ненавижу. - Ну, ты же у меня такая бой-баба, а тут рыдаешь, как девчонка-пятиклассница! Не ты ли, часом, мне тут альфа-самку, всю такую из себя независимую показывала? - Я не бой-баба и не альфа-самка, - всхлипнула я, расслабляя напряженные пальцы, отчего вдруг стало некомфортно: появилось ощущение, что сейчас, пока я не держу его одежду, он оттолкнет меня, поэтому я тут же схватилась за нее с новой силой. - Я всего-навсего никчемная полусирота, мать которой убили конкуренты, и отец полностью ушёл в работу, заменив новой пассией и её дочерью. Которую по достижению совершеннолетия сразу же скинут замуж за удачного и наиболее богатого партнёра или его сына. Я полужертва домашнего насилия с панический клаустрофобией и никтофобией*, которую с семи лет стабильно закрывают в тёмных подвалах и гаражах. Я никто, которым просто пользуются. Разменная монета. Я это прекрасно знаю, не обязательно каждый божий день мне это напоминать! Я это не заслужила! Такого никто не заслужил! Чем я плоха? Я идеальна во всем: знаю в совершенстве этикет, несколько танцев, закончила вокальную школу с отличием, иду на золотую медаль, мне уже сейчас некоторые вузы присылают приглашения! Уже сейчас! А ещё даже не февраль! Я так устала! А теперь пропала последняя отдушина - Пустота, теперь даже туда мне вход заказан. Как же меня все это достало! - Я выдохлась. Морально и физически. Хотелось лечь на дорогу и больше не вставать. - Вот такой, Громова, ты мне нравишься больше. - Он пригладил растрепавшиеся волосы и ещё крепче прижал к своему горячему телу. - Слабая, открытая, с своими загонами и проблемами. Ты идеальна, Громова, только чего ж ты такая маленькая? - Его грудь вместе со мной тяжело поднялась и опустилась, обозначая вздох. - Была бы на годочек-два постарше, проблем бы с тобой не было, а тут на малолеток потянуло. - Я подняла голову и встретилась с его смеющимися огромными голубыми глазами. - Педофилом себя чувствую. - Ага, - согласилась я, тоже тяжело вздыхая и снова опуская голову. - И вот что нам делать? - Вполне себе риторический вопрос, дернуло же меня крякнуть: - Заголять и бегать, что же ещё. Учитель затрясся от смеха, до скрипа ребер прижимая к себе и лишая доступа кислорода. - Александр Андреевич, задушите! - Громова, хватить уже "Выкать", нас слишком много связывает, чтоб звать меня по имени-отчеству. - Согласна. - Просто каждый раз выговаривать сложное "Александр Андреевич" неудобно. - Ну во-от, - довольно протянул мужчина, откидываясь на спинку стула и вытягивая ноги, - а в прошлый раз козлилась, рогом уперлась. - Александр Андреевич, сейчас Вы по рогам получите! - Охохо, какая грозная! - изумленно воскликнул мужчина, вглядываясь в мои сведенные брови. - Боевой хомячок, ёпта! - Вечно у тебя все не как у людей, - вздохнула я и снова легла на его грудь. - Так, таки по имени? - Таки по имени, - согласилась я, учитель, удовлетворенно вздохнув, поцеловал меня в макушку и вместе со мной задвинулся за стол, хватая свободной рукой красную ручку. - Что проверяешь? - Словарный диктант пятого класса. - Задумчиво ответил он, бегая глазами по строчкам. - Вот объясни, как можно написать "ещчо" вместо "ещё"? Нет, я понимаю, что это всего-навсего пятый класс, но не на столько же! - Я в пятом классе вечно путала закорючку у "Дэ" и "Бэ", поэтому один раз написала вместо "для" - "бля". Я думаю, Ольгу Викторовну это позабавило, как она, кстати? - Она? О, замечательно! - он весело усмехнулся и вывел в тетрадке тройку. - Бегает по дому с животом до носа и терроризирует мужа. - Не похоже на неё. - Ты просто не видела её в фартуке, косынке и с половником в руках, - коротко рассмеялся он, открывая следующую тетрадь. За тремя вещами можно наблюдать вечно: за огнём, водой и тем, как он пишет. - О, вообще-то, видела один раз. Впечатляющее зрелище. - Когда это? - удивился он, не отрывая глаз от листка с корявым детским почерком. - Наш класс как-то за что-то заставили дежурить в столовой, и вот тогда Ольга Викторовна принесла из дома фартук и косынку. - Забавно, она не рассказывала. На этом диалог был исчерпан, да и слова в принципе больше не требовались, потому что появилась снова эта уютная интимность, что была в игровой комнате пару недель назад. Это было удобно: вот так сидеть на нем с почти закрытыми глазами и из-под ресниц наблюдать, как сильная рука выводит пятерки, "замечательно", тройки и "могло бы быть лучше, тренируйся чаще." - Александр Андреевич... - Саш, - перебил он меня, не отрываясь от стопок. - Саш, - покорно согласилась я, пробуя его имя на вкус. Будто новые гвозди смазали сгущенкой: сладко и приятно, однако, если сделать что-то не так, натыкаешься на острый конец, и остаётся металлическое послевкусие. Приторный мёд и сгущенка на гвоздях, люблю я своё умение сравнивать. - А чего ты, собственно, ко мне прицепился? - Он искоса и недобро взглянул на меня, и я поспешила скорректировать вопрос: - В том смысле, что мало тебе, что ли, девушек в жизни? Ты симпатичный да и, чего уж душой кривить, очень красивый парень, отбоя от баб быть не должно, да и в классе есть девушки красивее меня. Так почему я, Саш? - Громова, а к кому, по-твоему, мне ещё приставать? К Донцовым, которые систематически путают пояс с юбкой и школу со стрип-клубом? Ненавижу таких блядей. На Ростову, чей рот повидал больше членов, чем венеролог? - Так-то оно так, только откуда столь пикантные подробности знает учитель? - Или вот староста ваша, Одинцовская? Она скучная, как моя жизнь по средам. А может, Оля Матросова, у которой постоянный парень вот уже года четыре есть? Или, может, Маша Парахина, которую систематически трое трахают? А, быть может, мне стоило начать клеиться к Гундяевой Даше, которая вообще лесбиянка. - То есть, за неимением выбора, Вы... ты выбрал меня? - У вас, девушек, есть особая способность видеть только то, что вам хочется. - Он в который раз устало вздохнул и отложил проверенные тетради. - Я начал приставать к тебе не потому, что больше не к кому, а потому, что мне нравится твоя реакция. Нравятся твои неумелые попытки что-то ответить, нравится, как ты краснеешь или злишься, как щуришься, когда улыбаешься. Нравишься ты, Беатриса. Поцелуй, последовавший за его словами, был на удивление сладким и тягучим, как карамель... Так, надо прийти домой и съесть что-нибудь сладкое, ибо приторный мёд, сгущенка на гвоздях и карамель - уже перебор. Но это не отменяет того факта, что целоваться с учителем было приятно до покалывания в кончиках пальцев. - Ты, конечно, прав, - я оторвалась от сладких пухлых губ, - только есть парочка "но": в основном Мила трахает, а не Милу трахают, и её рот членов не видел, зато вагина языков повидала очень много. - И это было правдой. - Второе " но": у Одинцовской целых два парня, с которыми она встречается в разное время, ибо не может выбрать. Третье "но": Парахину трое трахают одновременно. Ну а про Матросову и Гундяеву ты таки угадал, бинго. - Громова, где у тебя выключатель сарказма? - Он ощутимо шлепнул меня по ягодице. - А то больно говорливая стала. - А Вам... Тебе не нравятся девушки с мозгами? - О, ну, девушки с мозгами мне нравятся, но только когда они мозг свой по назначению используют. - Сексизм неуместен. - Ох, Громова, чего-то ты дохуя умная какая-то, - хитро улыбнулся он, как удав сжимая мои ребра. - А вы чего-то нихуя не русист. - Громова, ещё одно матное слово, и отшлепаю! Было едкое желание выдать ещё что-нибудь заковыристое, но до меня дошла вся абсурдность ситуации: я нарочно нарывалась на его грубость, которая мне, господи боже, нравилась. - Вот и умничка, а теперь хватай портфель, садись за парту и пиши сочинение по седьмому тексту! - с неподдельным энтузиазмом воскликнул он, хлопая в ладоши, отчего я на секунду потеряла равновесие и чуть не свалилась, но парень подхватил меня. Нравится? Я беру свои слова назад, он меня бесит! Встав с нагретых колен, громко и демонстративно фыркнула и, подняв портфель, уселась напротив учителя. В этом классе два учительских стола: один напротив второго ряда, а второй впритык к первой парте первого ряда, так что сейчас мне можно было просто протянуть руку, чтобы касаться его. - Итак, золотко, ты знаешь, что писать? - спросил он, бросив короткий взгляд на мою пустую страницу в тетрадке. - А мне, может, текст надо для начала прочитать? - возмущённо воскликнула я, демонстративно хватая в руки книгу. - Ну, золотко, не агрись, - он мило улыбнулся мне и снова вернулся к тетрадкам, параллельно зажимая мою ногу между своих. Что за нах? Что за "золотко" такое? К чему все эти ненужные милости? Рука механически выводила буквы, складывавшиеся в слова, в то время как мозг, как обычно, был занят обдумыванием всякой чепухи. Зачем я, к примеру, понадобилась учителю? Глупым он не выглядит и, я думаю, не просто так ко мне прицепился, как клещ к интимному месту. Безусловно, да, мне приятно его внимание, его поцелуи, его прикосновения, но мне банально интересно, что и как обстоит у "взрослых" людей. Я, конечно, тоже не маленькая девочка, но одно дело читать о взаимоотношениях людей, другое - быть непосредственным участником. Бесит неопределенность: что делать, как себя вести, что говорить, чего говорить не стоит. Хочется все это узнать на собственном опыте, а не со страниц книг, но страшно. Боюсь попасться в собственные сети и влюбиться в него, что мне абсолютно не нужно. В разных историях девчонки влюбляются в отпетых отморозков, западают на внешность, а потом следует пресловутое "долго и счастливо". Но ведь невозможно любить человека, не познакомившись с его внутренними демонами, ведь кто знает, может, он только притворяется таким из себя идеальным, а по ночам жрёт сердца новорожденных котят? В который раз искоса посмотрела на учителя, будто пытаясь понять, что творится в его черепной коробке, и о чем думают его тараканы. Это полный идиотизм. Что теперь вообще творится между нами? Извечный, сугубо бабский вопрос, на который так хочется знать ответ. Насколько сильно наши отношения зашли за рамки учитель|ученица? Чего от него ожидать? Как себя с ним вести? Что мне теперь вообще делать? Да и с другой стороны, а что поменялось, раз в мою голову заползают такие мысли? - Я всё, тетрадку Вам сдавать? - Громова, какой "всё", только сорок минут прошло, любой нормальный человек не успел бы написать нормальное сочинение с аргументацией, двумя примерами и выводом за это время! - возмутился учитель, отказываясь принимать протянутую работу. - Считайте, что я не человек, - натянуто улыбнулась и, положив тетрадь на стол, собрала вещи и ретировалась из класса, не встретив никакого сопротивления. Чудак, одним словом.