Одна любовь на уме

Джон прислонился к стене, обозревая окрестности Винтерфелла. Костры и недавно поставленные шатры заметало снегом. Дотракийцы и Безупречные устроились, как смогли, и только Рэйегаль не мог перестать летать над их головами. С тех пор, как он потерял своего брата, Визериона, даже Дэйенерис не могла успокоить его надолго. И хотя все, наконец-то, начало складываться в лучшую сторону, его брат просто обязан был выдернуть землю у него из-под ног. Не брат. Кузен. Он не видел королеву с тех пор, как шокирующее открытие было озвучено, и, честно сказать, Джон не знал, что ей сказать при встрече. То, как Бран сообщил новости, не могло быть более шокирующим — этим равнодушным голосом. Сэмвэлл Тарли лишь подтвердил его слова. Бран изменился, что стало с маленьким мальчиком, который так жаждал одобрения отца — теперь он был способен увидеть все, даже самые личные моменты других людей. Он знал о времени, которое он провел с Игритт, знал о разговоре со Станнисом, о том, что ему было предложено стать полноправным Старком, как знал и о том, как Дэни окончила страдания своего мужа с помощью подушки. От этого заявления королева окаменела, как и сам Джон. Он знал, что она потеряла мужа, но никогда не знал, при каких обстоятельствах. Он не знал, что делать со знанием, что он, бастард из Винтерфелла, на самом деле был сыном Рэйегара Таргариена и Лианны Старк. Когда он думал об этом, его руки сотрясала дрожь. Сколько раз он спрашивал отца и даже сира Роддерика, и никто так и не дал ему удовлетворительного ответа. На деле, его отец всегда избегал таких разговоров. Джон решил, что это из-за того, что он не желал расстраивать Кэйтилин, но теперь он знал, что дело было в данном им обещании своей умирающей сестре. Защитить его. Он опустил голову и уставился на снег, желая вернуться в то время, когда он верил, что был ублюдком. Быть Сноу было проще. Было проще считать себя нежеланным. Бран уничтожил все иллюзии. Технически Дэйенерис была его тетей, что, в свою очередь, вызывало еще сонм проблем. Честно сказать, кузены часто женились. Таргариены были известны тем, что сочетали браком братьев и сестер, чтобы сохранить чистоту крови. Оттуда и пришло безумие, подумал он, но сейчас, зная все, он чувствовал себя не в своей тарелке. До головокружения. — Твой дом прекрасен. — Звук ее голоса немного успокоил его. Он оглянулся направо и увидел ее, закутанную в подбитый черным мехом плащ, сделанный для нее Сансой. Черный мех отливал красным, и он должен был признать, что его сестра… Кузина проделала прекрасную работу. — Спасибо, — ответил он, наблюдая, как Рэйегаль наконец приземлился рядом со спящим Дрогоном. — Он чувствует себя потерянным без брата. Она кивнула. — Я чувствовала себя также, когда Визерис продал меня кхалу. Мне казалось, что он предал меня ради собственных амбиций. — А он не предал? Она оглянулась на него, глядя в его серые глаза своими фиолетовыми. — Да. Да, предал. Но если бы он этого не сделал, меня бы здесь сегодня не было. — Он нахмурился и вновь перевел взгляд на двух драконов. — Где бы был ты, Джон, если бы твой отец рассказал тебе все, о чем ты узнал сегодня? Был бы ты все еще жив? Был бы ты все еще жив… Если бы Роберт Баратеон получил хотя бы намек на то, что Нед Старк обманул его? — Нет, — ответил он. — Отец всегда говорил, что Роберт сделал своей миссией уничтожение всех Таргариенов. Она слегка улыбнулась: — Я рада, что ему это не удалось. За нас обоих рада. Он расправил плечи и наконец повернулся к ней всем телом: — Это делает тебя моей тетей, — заявил он. Она дернула плечом: — Очевидно, тебя это волнует. Он все еще не знал, что чувствовал на этот счет. В его глазах она не была его родственницей. Он по-прежнему чувствовал, как его тянуло к ней. Он все еще чувствовал то, что расцвело между ними с той ночи на корабле. Если быть честным, еще до той ночи. В пещере? — А тебя нет? — Он должен был знать, что чувствует она. Он должен был знать, одинок ли он был в своих чувствах, он должен был знать, не было ли все это ловушкой Богов — дать ему нечто драгоценное и тут же вырвать это из его рук. Она помотала головой. — Я знаю тебя, как Джона Сноу, Короля Севера, человека, который вновь и вновь бросает мне вызов, — ответила она. — Будь ты моим давно потерянным племянником или нет, меня это мало трогает. — Он вздохнул и опустил взгляд в землю. — Ты чувствуешь другое? Ты больше меня не хочешь? Он резко поднял голову и взглянул на нее, не отрывая взгляда: — Хочу. Она шагнула вперед и прижала руку к сердцу: — Я знаю тебя, Джон. Не важно, как тебя зовут, Джон Сноу или Эйгон Таргариен, это ничего не меняет в моих чувствах к тебе. Человек передо мной ведет за собой своих людей с целеустремленной решительностью, которой я восхищаюсь. Другое имя ничего не значит. Он обхватил ее локти руками, склонил голову и поцеловал ее в лоб. — Похоже, у тебя было время об этом подумать. Она зарылась лицом в его шею и обняла его спину под плащом. — Может быть, это тебе стоит подумать о том, что ты и я были в разных уголках мира, разделенные политикой, брачными союзами, клятвами и бесконечным морем. И все же, вот мы, стоим на стене Винтерфелла, глядя на армию, готовую сразиться с самой ночью. Из всех людей, кого ты мог послать ко мне, — она сделала паузу, — ворона, посланника, кого-то вместо себя, ты прибыл к моим берегам и открыто дерзил мне в моем тронном зале, — сказала она, подняв голову и снизу вверх взглянув на него. — Ты даже воспользовался против меня своей семейной историей. Нам было суждено найти друг друга. Нам было суждено объединиться перед грядущим. Нам было суждено сделать это вместе, — прошептала она. Он наклонился и поймал ее губы своими, притягивая ее ближе. Когда он отпустил ее, она хныкнула. — Ты права, — ответил он. — Мне нравится, когда ты со мной соглашаешься, — сказала она, привставая на цыпочках и легко целуя его. — Хотя еще больше мне нравится, когда мы спорим, — он потерся своим носом о ее, но, услышав высокий визг Рэйегаля, повернул к нему голову. Дэни повернулась туда же — дракон ударил лапой землю и вновь замер. — Пойдешь со мной его успокоить? — спросила она. — Позвать стражу? Она покачала головой: — Зачем стража, если со мной ты? Он проводил ее вниз по лестнице к дверям из крепости, кивнув проходившим мимо солдатам. Они подошли к драконам, и Рэйегаль, низко прижавшись к земле, подполз поближе, а Дрогон, увидев их, лишь поднял голову и тут же ее опустил. Она погладила пальцами чешую на носу Рейэгаля и между надбровными дугами, и от ее ласки дракон зажмурился. — Ну вот, — прошептала она. — Я здесь. Она села на снег, и дракон опустил голову рядом, позволяя ее голосу и ласке убаюкать себя. Джон все смотрел по сторонам, ища того, кто мог представлять для нее опасность, хотя ему казалось, что здесь ей безопаснее, чем где бы то ни было. Драконы умерли бы прежде, чем позволили кому-то ранить ее. Рэйегаль толкнул его хвостом и выпустил из пасти струйку дыма. — Похоже, он хочет, чтобы ты сел. — Будет безопаснее, если я останусь на ногах. Дракон рыкнул, и Дэни с улыбкой взглянула на него: — Драконы не принимают «нет» за ответ. Он заметил, что Рэйегаль смотрел прямо на него, так и не опустив голову обратно на землю, пока он не подчинился и не сел. Он ощутил что-то за своей спиной, и, повернувшись, увидел, что это был хвост Рэйегаля, которым он, похоже, обвил их. — Он тоскует, — мягко сказал Джон, чувствуя, как Дэни придвинулась к нему. — Он потерял брата, — прошептала она. — Думаю, мы оба понимаем, как это больно. Он осторожно коснулся рукой носа Рэйегаля, и дракон ненадолго позволил погладить себя и ему. — Дрогон не выглядит… — Дрогон не был заперт с ними. Он… Умен. Умнее многих людей. Он знал, что я запру их, и улетел. Рэйегаль и Визерион были долго заперты вместе. Они были близки, как любые братья. — И ты их мать. — Мать Драконов, — сказала она, скосив на него взгляд. — Никогда мать человека. Он нахмурился: — Мне жаль. Она покачала головой: — У меня есть три самых могущественных сына в истории. Не жалей меня, — в ее голосе не было ожесточенности, но была печаль. Он заметил, что Рэйегаль, повернувшись на бок, наконец заснул, и Дэни улыбнулась в ответ на его улыбку. — Не обижайся, но они напоминают мне волков. Она встала, смахнув с себя снег, и протянула руку Джону. — Как я могу обижаться, если знаю, как ты любишь волков. Ее взвившееся белым облачком дыхание коснулось его лица, и он вновь был поражен ее красотой. Солнце село, и отражавшийся от ее кожи лунный свет делал ее похожей на какое-то неземное существо, не принадлежавшее этому миру. — Пойдем в тепло. Она кивнула и взяла его под руку. — Думаю, что не отказалась бы от ванны, — заявила она и коротко взглянула на Джона. — Я прикажу, чтобы тебе принесли горячей воды, — ответил он. Они прошли через ворота, и их тут же заперли. — И все? Джон оглядел замок, пытаясь удержать контроль над тем, что, по-видимому, было неконтролируемым. Его влечение к ней горело так же ярко, как пламя Дрогона, но он по собственному опыту знал, что толстые каменные стены Винтерфелла не были такими звуконепроницаемыми, как казалось. — Что еще вам угодно, Ваша Светлость? Она остановилась перед дверью в башню и прикусила нижнюю губу: — Я бы хотела обсудить с вами условия вашей сдачи. Он вздернул брови: — Моей сдачи? — Да. Мне кажется, сейчас самое время вам сдаться на мою волю. — Какое время? — переспросил он, ошеломленный ее предложением. Она улыбнулась, ничего не сказав. Слова повисли в воздухе, он уставился на нее, нахмурив брови. Внезапно до него дошло, и он ощутил, как загорелось лицо: — О. — Именно. Он вздохнул. — Тебе все равно нужна будет горячая вода, — ответил он. — Для моей сдачи. — Я оставлю этот вопрос в ваших надежных руках, — сказала она, поворачиваясь и входя внутрь. Он нашел слугу и приказал принести воды в комнаты королевы, подождал, когда приказание было исполнено, и отправился наверх.