В одном шаге от счастья

— Не забудь таблетки. И градусник. И… штаны надень! — Бобби, отвянь, ну пожалуйста! Я, в слабых попытках отнять у Сингера свой плед, перелезла через Сэма и потянула тряпицу на себя. Охотник выругался, и я благополучно заполучила свою вещь обратно с такой отдачей, что, тоненько вскрикнув, свалилась за диван, взмахнув пледом, как белым флагом. — Ты в порядке? Недовольно бурча, я поднялась и снова соорудила себе кокон. Взглянув на Бобби, у которого явно проснулся отцовский инстинкт, не предвещающим ничего хорошего взглядом, я влезла в тапки и побрела в сторону двери. — А ты точно уверена, что хорошо себя чувствуешь для прогулки? — в один голос крикнули мне вдогонку Сэм и Бобби, на что я предпочла промолчать. Я точно уверена в отцовском инстинкте Бобби, ведь у него давно не было того, за кем можно было бы ухаживать, Винчестеров хер заставишь изображать маленьких сынков. Только не знаю, почему Сингер ощутил себя папочкой именно с моим появлением, но не суть. А вот почему Сэм рьяно уговаривал меня остаться с ним на диване пережидать болезнь, при этом не пуская меня «прогуляться по свалке и подышать воздухом», ссылаясь на постельный режим? Влюбился? Ой, не-е-ет. Вот только не надо мне тут. Пожалуйста? Я вас умоляю, в меня не влюбляются. Я просто не тот человек. Хорошо провести время? Повеселиться, поднять себе настроение, выплакаться «личному психологу», то есть, мне? Пожалуйста, всегда. Но влюбиться? Сэм Винчестер? В меня? Нет. Я почти уверена, что меня никто никогда по-настоящему не любил. Что плохого в моих болезнях, так это то, что эффект от них почти такой же, как и от бухла. Впадаю в несвойственную мне депрессию и, как плюс, начинаю всех любить. Взаимоисключающе, но когда я в последний раз виделась с логикой? Правильно, в глубоком детстве, до того, как моя жопа получила хорошенький шрам от челюстей бродячего пса. Я угрюмо зашаркала тапочками по траве, остервенело кутаясь в плед. Для начала надо вспомнить, нафига я вообще затеяла эту «прогулку». Начнём с того, что когда Дин, ругаясь самыми изысканными словами, которые я только знала, оттирался от маркера в ванной с открытой дверью, дабы его возмущение долетало до адресатов, пресловутый поход в морг как-то сам собой опять перенёсся на день, а то и на два. Старший Винчестер не желал выходить из дома с гусарскими усами, а мы с Сэмом продолжали затапливать несчастного Бобби соплями. С такими перспективами наш труп вполне мог и убежать, несмотря на то, что Дин «узнавал». Это угнетало, так что я решила «прогуляться». Кавычки выстроились вокруг этого слова сами собой, а это что-то значит. Ах, да! Я задумчиво уставилась на непонятно каким макаром выросший посреди дороги кактус и решила идти напролом. — Габриэль, Габриэль, Габриэль, Габриэль, Габриэль… — затараторила я, углубляясь в чащобу машин Бобби. — Габриэль, Габриэль, Габ… Я впечаталась в возникшую из ниоткуда стену и с выражением покорности судьбе на лице свалилась на пол. Рядом послышалось приглушённое хихиканье. — Иди ты в жопу, Габриэль, — от души попросила я, не имея никакого желания подниматься на ноги. — Ты мерзопакостный. — У-у-у-у, какие слова! — протянули над ухом, и мне в нос ударил запах карамели, перекрывая собой весь насморк. — А ты сама виновата. Нечего под ливнем шаманские танцы устраивать, простудиться же можно! В ответ я звучно и возмущённо чихнула. В поле зрения появилась довольная моська Архангела, и я пообещала себе, что следующий заряд соплей обязательно найдёт своё пристанище на наглом Трикстере. — Вылечи нас. — А что мне за это будет? — сладко пропел Габриэль. Я прищурилась, взирая на мужчину снизу вверх. Меня никто не любит. Я уверена. Так почему мне должно быть стыдно? Мне не стыдно. Мне давно не стыдно. А квартира Трикстера, где я оказалась, вполне располагала для бесстыдства. — Вылечи болезнь, которую ты нам сам присвоил, — настолько игриво, насколько позволял заложенный нос, произнесла я. — Или тебе будет не так приятно, как могло бы быть. Кажется, это произвело на Габриэля впечатление. Он щёлкнул пальцами, и тяжёлое марево болезни моментально исчезло вместе с пессимистическими мыслями. Я радостно подскочила, потеряв по дороге плед и представ перед Архангелом в одних трусах и маечке. — Винчестер тоже выздоровел, и я требую… Я буквально взлетела на Фокусника, обвивая его плечи руками, а талию ногами. Замешательство Трикстера продлилось какую-то секунду, а в следующую он уже запустил руку под мою майку, губами исследуя шею. Шея — моя слабость; если чьи-то губы касались моей шеи, то, считай, Лена выпала из реальности. Внизу живота сладко потянуло, и я зарылась пальцами в золотистые волосы Габриэля, прикусив мочку его уха и вдыхая его запах. О, этот запах. В чём подвох диабета — сладкого мне можно было очень мало. Другой вопрос, что это меня никогда не останавливало, но даже сейчас, когда мне можно было есть всё, что угодно, аромат карамели притягивал меня, как мух варенье. Габриэль пах карамелью, и я еле сдерживалась, чтобы не облизнуть его. А ещё моей особенностью было бегство от того, кто, как мне казалось, проявлял ко мне симпатию. Это началось лет с пятнадцати, а сейчас стало привычкой. Я не сдержалась и впилась губами в шею Архангела, оставляя на его коже маленькие метки. Габриэль прерывисто выдохнул и опрокинул меня на кровать, нависнув сверху. Я вновь обвила ногами его талию, выгибаясь и прижимаясь к нему так близко, как только можно. Мужчина выгнулся, и я с внезапным изумлением увидела, как над нами расправляются золотые крылья. Я потянулась к ним, осторожно касаясь мягких перьев пальцами, отчего Габриэль прикусил губу чуть не до крови, давя стон. В груди забурлил восторг, и я ухмыльнулась. У кого шея, а у кого — крылья. В чём все фикрайтеры были правы: крылья у Ангелов очень чувствительная часть тела. Я пустила пальцы в крылья Габриэля, действуя очень осторожно и нежно. Ещё чуть-чуть, и демонам я стану безразлична. Кажется, этот мир становится мне ближе, чем тот, который я покинула. Не понимаю людей, которые после секса дрыхнут так, словно на себе вагоны разгружали. Лично я бурлила вселенской энергией, наматывая круги вокруг широкой кровати Трикстера, которую тот, явно чтоб позлить меня, превратил в гигантское сердце. Сам Габриэль почему-то шаловливо сверкал глазами, глядя на меня из вороха смятых простыней и подушек. Я бы связала этот взгляд с тремя часами совершенно развязного и до неприличия громкого секса, но уж слишком хорошо я изучила характер Архангела, чтобы не знать, что этот взгляд предвещает какую-нибудь шалость. Захотелось прищучить Фокусника, но он выглядел таким милым и сексуальным, пока лежал в том, в чём бог сотворил, на кровати, что я только умилилась. — Твоей заслуги в том нет, — поучительно заметила я, когда наблюдающий за мной Габриэль чуть не лопнул от самодовольства. — У меня просто давно не было парня. — Заливай-заливай, — лениво повёл ладонью Трикстер. — Просто признай, что я великолепен. Не согласиться было бы верхом идиотизма, но и оставаться в долгу гордость не позволяла. Я прыгнула на кровать, с пинка перевернула Архангела и снова вплела пальцы в его крылья, познавая искусство массажиста. Габриэль застонал, а я почувствовала такое гигантское удовлетворение, что непроизвольно тоже издала тихое урчание. Стоны Фокусника — отдельный вид искусства. Задавать вопросы на тему того, почему я вдруг улицезрела крылья Архангела, было не время, да и Трикстер не дал мне такой возможности, вновь подминая под себя. — Повторим? — буквально промурчал он, скользя губами по моей груди. Этот манёвр должен был вывести меня из потёмок аллеи мыслей и дел, и это почти сработало. Почувствовав, как ноги сводит судорогой, я еле сдержалась, чтобы вновь не обвить ими талию Фокусника. Признаться честно, несмотря на долгое пребывание Гейба на Земле, близость с ним отдавала такой неприкрытой благодатью, что я буквально чувствовала, как свечусь изнутри. А теперь давайте порассуждаем на тему того, что сильнее — снова взыгравшая сексуальная неудовлетворённость Лены или её ебанутый мозг? И вы окажетесь почти правы… — Шесть оргазмов, может, и не выбили тебя из колеи, — задыхаясь, обронила я. — Но у меня поджилки трясутся от твоей благодати внутри меня. Габриэль остановился, хлопая ресницами. — Ненавижу тебя. Он затрясся от беззвучного смеха, уткнувшись носом в мою шею. Пересилив себя, я выползла из-под Архангела и огляделась в поисках хоть какого-то намёка на одежду. Безрезультатно — маечка напоминала разодранное в клочья цветастое одеяльце, плед давно обратился в смятые носовые платки, а трусов в поле видимости вообще не наблюдалось. Подняв голову, я обнаружила их на люстре и, в виду красного цвета, вспомнила поговорку из любимой группы в социальной сети. Где-то тут завалялась моя удача. Ну, красные стринги на люстре, не подведите меня! — Нашаманишь мне какую-нибудь одежду? — звук внутренней битвы, в которой в кои-то веки побеждала логика, просочился в мой голос вместе с вопросом. — А мне и так нравится. Мне тоже, но кто сказал, что все наши желания исполнимы? Вздохнув так, будто у него отбирают крылья, Габриэль щёлкнул пальцами, и я покачнулась. — Это что, корсет?! Это был именно он, если судить по воздуху, который вдруг поспешил покинуть мою грудную клетку. Более того, от этого самого корсета отходила гигантская юбка с оборочками до неприличия розового цвета. Я завертелась, не обращая внимания на задыхающегося от хохота Архангела. Рассилона мне в сёстры! Желание жить в прошлом веке отпало так же быстро, как и желание быть нормальной. — Ты чё творишь! Я съездила юбкой по взъерошенной голове Габриэля, и тот присвистнул, когда она взлетела выше положенного. — Знаешь, мне так нравилось жить в то время, когда прелестные дамы носили корсеты! Ты сейчас кажешься такой милой… «Прелестная дама» перечислила все маты, известные в иврите, японском, русском и английском языках и выжидающе уставилась на Трикстера. — Ладно-ладно, — посмеиваясь, сообщил Гейб и щёлкнул пальцами. — Получай свою кожу и гигантские ботинки. Я удовлетворённо вздохнула, почувствовав, как лёгкие снова получили доступ к кислороду. Игнорируя взгляд Архангела, коим он пожирал мою фигуру, обтянутую чёрной кожей, я задумалась над тем, как вернуться в дом Бобби. Если честно, то я даже не представляла, где находится квартира Габриэля, не исключено, что она вообще граничит с Чистилищем. Я целеустремлённо направилась к двери, рассчитывая обследовать местность, хоть и знала, что топографический кретинизм едва ли позволит мне не прийти на Северный полюс вместо Су-Фолс. — И не надейся! На полном ходу я обернулась и ощутила, что куда-то лечу. Последним, что я увидела перед тем, как вывалиться из воронки прямо посреди гостиной Бобби, была радостная рожа Габриэля. Горестно взвыв, я покатилась по полу и остановилась только тогда, когда упёрлась во что-то твёрдое. — Елена, бл!.. — Блять, — подсказала я, глядя на Дина снизу вверх. Дин пропустил мимо ушей мою реплику и схватил меня за плечи, вздёрнув вверх. Интересно, у меня карма настроена на то, чтобы мечта миллионов встречала мою персону с пресловутым «Еленаблять»? В рот мне ноги. К мечте пристроилась вторая, добавив ещё парочку миллионов, а сзади встал тот, кого многие желали в отцы. Картина маслом, кабы не тот факт, что все трое глядят на меня, как на врага народа. — Что? — невинно спросила я, ощущая, что где-то в недрах живота заскреблось смущение. И стыд, когда я взглянула на Сэма. Лена, ты чего? Ну-ка быстро собралась! — Тебя не было четыре часа, — исходя злостью, сообщил Дин. — «Погулять» она вышла. Что за манера такая — постоянно сваливать в закаты?! — Я люблю уходить по-английски, — поэтично пискнула я, стараясь не замечать подозрительный взгляд Сэма. Бобби выглядел так, будто собирался проучить меня ремнём. — Я тебе сейчас вдарю по-американски, хочешь? — рявкнул старший Винчестер, для наглядности показав мне внушительный кулак. — Не то, чтобы очень. Чего они бесятся? Сэм и я здоровы, как два быка, что вполне разумно связать с моим длительным крестовым походом. Такое сравнение я бы назвала богохульством, если б то, что во время этого «похода» происходило, не было бы прямым надругательством над целями, ради которых Архангелы вообще создавались. Я снова глянула на троих богатырей, но выражение их лиц не стало добрее. — Я ходила к Габриэлю, чтобы он нас с Сэмом вылечил. Это по его милости мы Бобби соплями затапливали. — Четыре часа?! — не сдержавшись, воскликнул Сэм. И откуда взялось это неприятное чувство вины? Я попыталась заткнуть его куда подальше, но не тут-то было. При взгляде на Сэма яростно заскреблось в душе, а мозг в отчаянии завопил что-то на подобии «бросай всё и уёбывай отсюда!» Да-а, Лен, что-то неумолимо трещит по швам, ты не находишь? Я поспешила мысленно надавать себе по роже. Лицо Дина, которое смягчилось до такой степени, что теперь лоснилось от удовольствия, только сильнее выводило из себя. Все, конечно, успели подумать «о самом плохом», но этот факт приводил в восторг только старшего Винчестера — он горделиво поглядывал на брата, будто говоря «а что я тебе втолковывал? Здесь нечего ловить». Я меланхолично поспешила остудить пыл Дина, нагло соврав: — Вы представляете, где находится его логово? Он сначала «пошутил», забрав меня со свалки Бобби, а потом — выбросив где-то в другом городе! Я несколько часов плутала, пока эта жопа не соизволила телепортировать меня сюда! Торопливая импровизация в лице Станиславского-Лены сделало своё дело: Дин тут же закатил глаза, Бобби теперь злился на Габриэля, а не на меня, а Сэм явно расслабился. Вот ведь наивняк, если б мне не было так непозволительно стыдно перед Сэмми, я бы посмеялась. — Так, ладно, пожалуй, твоя работа на сегодня идёт в плюс, — одарил меня своей винчестеровской благодатью Дин. — В морг выдвигаемся вечером. Я быстренько съезжу за новыми деловыми костюмами на нас троих, а ты, — он ткнул в Сэма пальцем, — берёшь её, — кивок в мою сторону. — И учишь на заднем дворе, как бить в лицо, а не мимо, усёк? Мы одновременно побагровели — я от возмущения, Сэм от смущения. Переглянувшись, мы разошлись по спальням за спортивной одеждой. Спорить с довольным Дином никому не хотелось, а его логика была вполне ясна: не получается отвадить младшего брата от бабы — сделай так, чтобы младший брат с ней переспал, авось, сработает «проклятие Сэма Винчестера», в результате которого баба сдохнет, если сильно повезёт — на потолке. Ну, держись, Динчик, первый начал. А я продолжу. Начнём с того, что сегодня-завтра у тебя будет романтический ужин при свечах. Авось, сработает «проклятье Дина Винчестера», которое действует по принципу «кто рядом стоит, тот голый и оттраханный». Я покопошилась в своих вещах, выудила шорты с борцовкой и поспешила переодеться, с неохотой вылезая из кожаных штанов. По правде сказать, я даже не знаю, в чём мне будет неудобнее находиться рядом с Сэмом — в шортах или обтягивающей коже. На минуту я зависла, внезапно осознав, в какую жопу угодила. Странно подмечать: последние четыре часа у меня даже бойких марафонов по сарказму не происходило! Ле-е-е-ена! Как не стыдно! Данное открытие поставило меня перед неутешительным фактом: фортуна повернулась ко мне аппетитной задницей, а стринги на люстре не помогли. Где же долбанная магия Палаты? А хотя погодите-ка… Ах, да, точно, я в той заднице, которая именуется «Ленаубейсяобстену». Дин и Кас всё ещё не переспали, Бобби ведёт себя как мамаша, Сэм каким-то макаром умудрился найти утешение в моём лице, а Апокалипсис всё ещё на дворе. Кажется, если обо мне кто-то напишет фанфик, пометку «Мэри Сью» смело можно будет убирать. Сколько я уже здесь? Месяц? Хоть убей, не помню. А добиться успела лишь секса с Архангелом. Этот пункт мог бы возглавить топ-чат моей жизни, после которой и умирать не жалко, только вот грёбаное чувство вины, которое, по идее, должно было отмереть у меня лет в пятнадцать, покоя не давало. Сообразив, что я уже минут десять торчу посреди комнаты, тупо пялясь в стену, я решительно завязала волосы в хвост, одёрнула майку и твёрдо зашагала на улицу. Вывернув руку, я отстранённо почесала спину. В районе лопаток почувствовалась какая-то неровность. От чёрт, неужели успела получить царапины от лап Габриэля? Только этого не хватало. Сэм стоял у стены, задумчиво сложив руки на груди и смотря вдаль. Я снова зависла, в мыслях вынимая карандаши и зарисовывая эту картину. И почему я раньше так невнимательно следила за младшим Винчестером? Он никогда не ходил у меня в любимых персонажах, и, возможно, именно поэтому я сейчас так туплю. Может, чувство вины связано как раз с этим? Я виню себя за то, что не уделяю Сэмми должного внимания, несмотря на то, что ему вскоре предстоит? Наверняка с этим. А у Сэма, наверное, давно секса не было, вот он и засматривается на единственную девушку в радиусе десятка километров. Почти успокоившись, я подошла к Винчестеру и ткнула его под рёбра. — А, Елена. «А, Елена?» Я насупилась и отвернулась. Послышался смешок, и теперь меня ткнули под рёбра. Я взвизгнула и, развернувшись, вмазала ладонями по груди охотника, отчего тот слегка покачнулся, но даже с места не сдвинулся. — Урок первый: используй свои сильные стороны. А вес — явно не сильная твоя сторона, — ухмыльнулся Винчестер. Я заклокотала и, припомнив драки с Дином после моей комы, выбросила вперёд руки. Сэм спокойно перехватил мои конечности, развернул и несильно толкнул в сторону. Да твою-то направо! — Наверное, лучшее, что тебе стоит помнить — это не сцена в театре; не бойся ударить партнёра, — тоже мне, философ выискался. — Налегай всем телом, а не уклоняйся, стараясь не ранить. Если он так хочет, чтобы я его побила, почему на его лице так и светится фирменный щенячий взгляд? Ненавижуненавижуненавижу. Я снова бросила себя вперёд, уклонилась от атаки Сэма и, присев, врезала Винчестеру в живот, едва не отбив пальцы о его мышцы. — Уже лучше. Ах, лучше? Секунду мы смотрели друг другу в глаза, потом я неожиданно подорвалась, проскользнула под руками Сэма, повернулась и, оказавшись за его спиной, подпрыгнула и пятками ударила по обратным сторонам колен, отчего охотник охнул и свалился на землю. — Однажды, — задумчиво произнесла я, ставя ногу на бедро лежавшего на боку Сэма. — Я удирала от охранников в супермаркете. Мне приспичило стащить прокладки — не спрашивай, не знаю, почему именно они, — что я и сделала. А так как у меня всё через жопу, меня поймали на воровстве. Гнались они за мной, гнались, и тут я останавливаюсь и такая «у вас что, месячные? Если что, могу поделиться». Им почему-то это не понравилось, ну я и применила любимую технику папы — вдарить, как окаянный, по коленям и смотреть, как жертва исходит слюнями от злости. Вот с тех пор я и оттачивала искусство битья по коленям. Нравится? — Видимо, это твоя сильная сторона, — усмехнулся Сэм, не предпринимая никаких попыток встать, и вдруг посерьёзнел. — В чём твой секрет, Елена? Почему ты всегда такая жизнерадостная? Почему не плачешь по дому, родителям? Почему так стойко переносишь все неприятности? — Много травы в подростковом возрасте выкурила! Сэм внезапно вскочил, поманил рукой, приглашая на танец-бой, и мы пошли по кругу, как на дуэли. Привычку действовать вразрез с логикой Сэм явно перенял у меня. Я выбросила руки, а Винчестер схватил их, но не отпустил — дёрнул меня вперёд, перевернул и, прижав спиной к себе, перехватил кисти так, чтобы они были прижаты к моей груди без возможности двигаться. Ой, мамочки. Ох блять, блять, блять… — Бей быстрее, вкладывая в удар столько силы, сколько можешь. Всем телом, Елена. Сэмми, давай я тебе заарканю Скарлетт Йоханссон, а? Или ту блондиночку из бара? Пожалуйста? Винчестер провёл пальцами по моим рукам и телу, показывая, откуда должна исходить сила, а я обращала внимание только на то, как вздымается его грудь и колотится сердце. И вот какой идиот сказал, что баб может совращать с таким изяществом только старший Винчестер? Честное слово, зубы бы пообрывала. Внизу живота опять потянуло, едва я ощутила, как Сэм прижался ко мне ещё ближе. Фу, Лена, фу! Фу, блять, я сказала! Тоже мне, жрица любви нашлась! В конце концов, когда в последний раз ты позволяла кому-нибудь заявлять на себя права столь наглым способом? Правильно — ни-ког-да! Так что взяла себя в руки и прописала Сэму Винчестеру по яйцам! — О-о-о-о… Оставалось надеяться, что это «о-о-о-о» прозвучало так громко только в моей голове. И когда я успела нагрешить настолько, чтобы выпасть из реальности только потому, что какой-то парень переусердствовал с занятиями боем?

***

Бобби заварил себе чай, приправил его виски, уселся около окна и с интересом принялся наблюдать за происходящим. Пикап-мастер-Сэм довольно изящно совмещал реальные занятия боем с доведением Елены до ручки, и Сингеру оставалось только гадать, когда именно дух старшего Винчестера арендовал себе помещение в младшем. И хоть Бобби до сих пор не совсем догнал, для чего так пыжится Сэм — ради прикола, или реально вознамерился сломить неломаемую девушку, — палитре цветов, сменяющихся на лице Елены, можно было только позавидовать. Вот Сэм завернул девушку в свои крепкие объятия, и Бобби, было, приготовился бежать срывать намечающуюся порнуху, как Елена, минуты две стоявшая в явном ахуе и прогонявшая в голове все возможности незамедлительно дематериализоваться, вырвалась, сказала что-то в своём стиле и прыгнула чуть ли не на несколько метров в сторону. Бобби наблюдал, как теперь Сэм меняет все цвета радуги, а девушка, подскакивая, танцует вокруг него какой-то замысловатый танец. Идиоты. Когда он подписался на работу воспитателя в детском саду?.. И если бы просто детский сад! В этом саду дети были исключительно с горошинами вместо мозга, да ещё и не развивающиеся. Размышляя, в какой отрезок жизни нагрешил настолько, чтобы ему поручили этих трёх сверхбуйных психопатов, Бобби не заметил, как задняя дверь распахнулась, и в комнату влетела Елена. Палево — промелькнуло в голове охотника, и он свалился с кресла, на котором угнездился несколько минут назад. — Святое масло! — в поле зрения возникли лихорадочно горящие синие глаза, и Бобби заморгал. Абсолютно такие же, как у его жены. Наваждение прошло так же быстро, как появилось, и вместо лица Карен нарисовалась блестящая мордаха Елены. Она вздёрнула его вверх, помогая подняться, и снова заорала: — Святое масло, Бобби! — Зачем? — бестолково спросил старый охотник. — Просто дай мне его! — дурным голосом воззвала девушка, тряся Сингера за грудки. Ничего не соображая, Бобби на автомате достал из-под кресла заныканную бутылку иерусалимского масла и отдал его возбуждённой до предела Елене. Девушка тут же сорвалась с места и взлетела по лестнице на второй этаж. Секунду спустя в гостиную вошёл донельзя мрачный Сэм, смерил приёмного отца замученным взглядом и направился в душ. Ещё через минуту, когда Бобби не успел прийти в себя, со второго этажа вновь свалилась Елена, каким-то чудом ухитрившись не переломать ноги, пока спрыгивала с лестницы. Она уже была одета в повседневную одежду, и с неподдельным счастьем на лице понеслась обратно на задний двор, сжимая в обеих руках святое масло, свечи, хрен знает откуда взявшийся пакетик конфетти, зажигалку и цветастые ленточки. Бобби почувствовал, как к горлу подступает истерика, и, чуть не плача, поплёлся вслед за девушкой, которая на недопустимой для человека скорости уже расплёскивала масло, стараясь получить круг, больше напоминающий многоугольник. — Что ты делаешь? — вяло спросил Сингер, понимая, что начинает нервно хихикать. — Сегодня, Бобби, — зловещим тоном начала Елена. — Ты улицезришь свидание воина Господа и великого упыря Дина чтоб-его-приподняло-и-хлопнуло Винчестера! И чтоб никто из этих сук не отлынивал от приписанного им матушкой-Судьбой назначения, они будут ужинать не при свечах, а при невероятно таинственном и волшебном пламени святого огня! С этими словами она, наконец, соорудила круг, обозначила его по периметру свечами, посыпала кое-где конфетти и, тяжело дыша, упала в самый центр и закурила. Бобби затрясся от смеха, признав, что творящийся дурдом вполне оправдывает истерику, так несвойственную для закалённой психики охотника. Зачем Елена обидела Сэма, Сингер понимал, сам такой: лучше смертельно обидеть человека, чем позволить себе привязаться к нему. А вот всё остальное… — Бобби, — внезапно позвала девушка. Она села и принялась яростно чесать спину. — Ты можешь посмотреть, что у меня на спине? Чешется уже который час. Сингер рассеянно кивнул, подошёл к Елене и приподнял её кофту. — Ты что, с курами подралась? У тебя к спине перья прилипли, — охотник попытался отодрать одно из светлых перьев с кожи девушки, но та вдруг вскрикнула и отстранилась. — Что ты делаешь? Больно! Минута молчания. Елена внезапно выронила сигарету, вскочила и, крикнув что-то на подобии «сотрёшь круг — сотру твоё лицо», пулей унеслась в дом. Тяжело выдохнув, Бобби уселся туда, где сидела девушка, и посмотрел в небо. За что ему такое наказание, а? На размышление над этим вопросом ему хватило пяти минут, после чего Сингер вымученно подскочил от крика, раздавшегося из окна второго этажа: — Габриэль!!!