В одном шаге от счастья

Всё бы отдала, чтобы эта прекрасная ночь не кончалась никогда! Честно, всё-всё, даже мой вымученный несколькими месяцами нож Руби под заказ в параллельном мире! Хотя, постойте. Теперь я могу спокойно поиграться с настоящем ножом Руби, мило упакованным в одной из курток Сэма. Не, так не пойдёт. Картонная фигура Дина в полный рост? Так у меня же, чёрт подери, есть настоящий Дин, которого я могу с превеликим удовольствием оттаскать за уши хоть прямо сейчас. Хм, Клинок Каина? Нет, сейчас, когда всё так хорошо складывается, я даже близко не подойду к Клинку, пусть даже он собственноручно мною сделан. Что же получается, мне даже нечего отдать? Я впала в тягучую задумчивость, почёсывая подбородок. Прекрасная — не прекрасная, но ночь таки кончилась в тот момент, когда на нас с Сэмом, как из ведра, вылился ледяной ливень, внезапно начавшийся в самый неподходящий момент. Младший Винчестер, развеселившийся от моей внезапной упоротости, даже покатал меня на спине по свалке, оставив вопросы на потом. Когда пошёл дождь, мы продолжали сходить с ума, и сходили с ума до тех пор, пока не промокли до костей. Именно поэтому я сижу сейчас в кресле в гостиной, укутанная в плед, и истребляю скудные запасы бумажных платков Бобби. Перспектива сморкаться в гигантский, заляпанный и пыльный носовой платок, который откопал на чердаке Сингер, меня несказанно пугала, посему я старалась сузить поставку соплей до минимума, что выходило из рук вон плохо. Я грустно глянула на скомканный кошмар, именуемый платком, терпеливо дожидающийся меня за горой бумажных, и вздохнула. Кас, как и Дин, носа на первый этаж не совали, и я с радостью бы воображала, как они признаются друг другу в любви, если б не осознание того, каких трудов стоило Кастиэлю рассказать о своей любви к Дину мне. Уж не знаю, что делал старший Винчестер, но Кас по-любому свалил, сгорая от стыда. Вот не понимаю, чего стыдиться? Чувств? Того, что они оба мужчины? Ой, да Люцифера ради, посмотрите на меня, у меня девушек было не намного меньше, чем мужчин! Тем более, Кас — Ангел, а для Ангела принадлежность к полу… Бредятина. Я уныло и звучно чихнула. Откуда-то из другой комнаты так же уныло констатировали: «будь здорова». Заляпать соплями рисунок, который я сквозь марево простуды усердно калякала уже второй час, не хотелось, поэтому я отложила альбом и мутным взором уставилась на расплывчатую тень, отдалённо напоминающую Бобби Сингера. Может, Бобби, а, может, и вендиго, вурдалак их разбери. Впрочем, то, что это был Бобби, сомнений не вызывало, потому что у меня перед глазами внезапно образовалась знаменитая потёртая кепка, лихо сдвинутая набок. — Ну-ка пей, — велела кепка, и мне в губы ткнулась пластмассовая ложечка с чем-то противным на ней. — Отстань, — попросила я кепку, отодвигая гадость подальше от лица. Только сиропчика мне сейчас и не хватало, в горле и так полным-полно чего-то вязкого и не особо аппетитного. — Пей, говорю, — голос собеседника обрёл более низкие тона, и я решила, что со мной всё-таки говорит Бобби, а не его головной убор. — Иначе в угол поставлю. В груди булькнуло, и я издала нечто, которое, если сильно поднапрячься, можно окрестить смешком. Бобби не преминул воспользоваться ситуацией и засунул мне в раскрытый рот лекарство, отчего я закашлялась. Выплюнуть до омерзения сладкую водичку не получилось — охотник, быстро вытащив ложечку, захлопнул мне рот и схватил за челюсти так, чтобы я не смогла их разжать. Вот ведь… Папочка нашёлся, блин. Впрочем, сейчас он вёл себя, как папа, в гораздо большей степени, чем мой отец — тот вообще не любил показывать своих чувств и перестал возиться со мной в мои лет шесть, если я правильно помню, а помню я мало. Может, причиной тому было его желание иметь сына, с которым он мог бы играть до окончания дней своих, а, возможно, и мой отвратительный характер. Скорее всего, второе, ведь, несмотря на то, что я ужасная дочь, вести себя как игривая пятилетка я буду до смерти. Вот, где природа отдохнула так отдохнула: мама была послушная и сговорчивая, я же с точностью да наоборот. Все члены нашей семьи всю жизнь изучали науку, а я подалась в актрисы. В семье не без урода, как говорится — на ком-то гены должны же были отыграться. Бобби вручил мне чашку горячего чая с лимоном и сурово погрозил пальцем. — Выпить до дна, потом будешь сосать таблетки для горла. Увижу, что не съела таблетки — через уши затолкаю. Захотелось ответить как-то колко и остроумно, но вместо этого сработала гравитация, нос перевесил, и я чуть ли не с головой окунулась в чашку с чаем. Вот ведь зараза. Бобби удовлетворённо хмыкнул и, судя по звукам, направился к себе в кабинет. Наверняка радуется, что я в кой-то веки не могу говорить. Вот только горло пройдёт, заговорю его до смерти! Никому не дано насмехаться над Великой Мной! Несмотря на нелюбовь к чаю, я быстро выхлебала его, от греха засунула в рот таблетку и, завернувшись в плед, попыталась подняться. Ненавижу болеть! Исключительная способность выбираться из самых тупых ситуаций благодаря ебанутой манере поведения и богатому словарному запасу не исключала тот факт, что я, кажется, присвоила идиотизм, запасы которого хватило бы на всё население Китая с головой. Итак, на чём мы остановились? Ах, да. Необходимость срочно подняться и… И? Да какая разница. Шило в заднице всё равно не даст сидеть на месте. Пошатываясь, я освободила кресло от бремени моей воспалённой тушки и выпрямилась. Болезненный озноб сковал тело, и я задрожала, завернувшись в плед, как в кокон. Может, всё же поспать? Но точно не здесь; в кресле, пропитанным хрен знает чем (мысль о том, что в нём пытали демона, не давала мне покоя), было дико неуютно. Я втянула голову в плечи, сдула с глаз тёмный локон и пошаркала в соседнюю комнату, откуда минут десять назад прозвучало меланхоличное пожелание доброго здравия. Не знаю, кто это был, но меня вдруг пробило на желание ответить благодарностью. Более послушный Сэм полулежал на длинном диване, рядом с которым стояла пустая чашка с остатками малинового чая (так, значит, да?! Мне какой-то лимон, а Сэму всю малину!) и почти пустая коробочка с лекарствами. Ладно, предположим, Сэм заслужил свою малину. Обычно я сама выздоравливала от каких-то простуд, не в плюс диабету, кстати, но такой простуды, как сейчас, я уже давно в своём организме не наблюдала. В воспалённый мозг пробралась подозрительная мысль о том, что не простой это ливень — не могут же капли быть настолько холодными! Да и одно дело простудить тощую меня, а совсем другое — крепкого Винчестера. Чую, у кого-то скоро станет на сотню перьев меньше. «Крепкий Винчестер» был нежно-серого оттенка и громко сопел заложенным носом, удобно устроившись на подушке. Я ощутила взбодрившийся материнский инстинкт, который, впрочем, тут же и загнулся, подавляемый чихом, разрушения от которого можно сравнить разве что с ракетной установкой «Катюша». Я согнулась, пытаясь утихомирить естественную потребность, но не тут-то было: гигантский по своему размаху Чих (да-да, с большой буквы) щекотал нос так, что мне вдруг стало очень смешно и страшно одновременно. Только этого не хватало. Не желая будить Сэмми, который так мило спал, я подобрала подол пледа и со всех ног бросилась в другую комнату, зажимая нос и рот. Великий Чих настиг меня где-то в прихожей. Если у Сэма из-за болезни заложило уши, как и у меня, то это было очень кстати, потому что в следующую секунду дом сотряс звук, схожий со стадом слонов, внезапно изъявивших желание затрубить через хоботы. Я затряслась от беззвучного смеха, но потом стыдливо вынула из кармана бумажную салфетку и направилась к противоположной стене, ибо расстояние, на которое полетели сопли, вполне заслуживало своего местечка в Книге Рекордов Гиннеса. — Съезжу-ка я ещё за бумажными платками, — задумчиво протянул Бобби, осторожно выглядывая из-за угла. Я тихонечко кивнула, судорожно дрожа. Сингер смерил меня подозрительным взглядом и обречённо вздохнул. — …И за жаропонижающими. Старый охотник взял с тумбочки ключи от машины, и я поспешно отошла к стене, виновато прикрывая живописно размазанные по ней сопли. Фу, гадость какая. Едва Бобби, окинув меня странным взглядом, исчез за дверью, я принялась чистить стену. Потом, добавив платок к приличной горке на столе, взяла это всё и, двигаясь зигзагами, понесла мусор на кухню. Так, а теперь то, ради чего я, собственно, и поднялась со злополучного кресла. Я снова вернулась в комнату, где так и продолжал спать Сэм. Поумилявшись с этой картины ещё пару минут, я аккуратно и по возможности осторожно забралась на диван рядом с ним, прижавшись к охотнику вплотную и уложив голову на его живот. Тепло-то как. Подумав, я натянула на голову плед и свернулась в позу эмбриона, авось, когда младший Винчестер проснётся, то подумает, что к нему в ноги заползла гигантская гусеница. — Как дела? Я удивлённо покосилась на Сашу. — Ты чего тут делаешь? — Как чего? Мы пришли сюда снимать клип, ты что, забыла, пустая башка? Я огляделась. Парк Льва Толстого, я сама утянула подругу сюда, к своему любимому месту. Дебилка. Я улыбнулась Саше и достала сигарету, всласть затянувшись. — Фу, курилка картонная. Я показала подруге средний палец и достала телефон. По идее, есть гораздо более эффективные средства для съёмок, но это же мы, простых путей не ищем. Нет, чтобы нормально освоить программу для производства видео и снимать всё на видеокамеру, надо забивать короткими упоротыми записями память телефона, а потом вычленять оттуда что-то, что могло бы подойти к материалу клипа. На самом деле, это отдельная фишка — мы со школьной скамьи снимаем видео на телефон, а потом я, как самый заядлый театрал/монтажёр/оператор, редактирую всё и выставляю в контакт. — Снимай мой глаз. Я скептически посмотрела на Сашу и пустила в её сторону колечко дыма. — А жопу тебе не снять? — И её можешь снять, если тебе так хочется, но сначала глаз! Я заржала и направила объектив телефона на её лицо. Девушка задумчиво посмотрела вперёд, потом перевела взгляд в камеру. Она заметила выражение моего лица, не выдержала и покатилась со смеху. А потом вдруг отвернулась и пошла прочь. Я недоумённо смотрела ей вслед и, пожав плечами, опустила взгляд в телефон, на экране которого никого не было. Может, у неё дела, а тут я со своими глупостями. Почувствовав чьё-то присутствие, я оглянулась. Неподалёку сидел Сэм, задумчиво глядя в небо. Я обрадованно заулыбалась и пристроилась рядом, тоже поднимая голову вверх. Мы сидели в молчании, наверно, минут пять, после чего Сэм всё так же молча встал и тоже направился вдаль. В груди что-то защемило, и я вскочила, отчаянно бросаясь следом. — Подожди! — попросила я, хватая его за руку. — Не уходи, пожалуйста. — Почему? — спросил Винчестер. — Я больше не хочу быть одна. Я проснулась от того, что кто-то пел. Пел немелодично и коряво, причём старый рок, что само по себе откидывало все сомнения, кто же это может быть. Я недоумённо высунула нос из-под пледа, тут же столкнувшись с таким же недоумённым взглядом. ...ой. Притвориться гусеницей не получилось — всё такой же больной Сэм смотрел на меня сверху вниз, явно пытаясь понять, что я делаю у него на животе. Покраснеть я не могла из-за своего состояния в целом, да и не собиралась — совершенно не чувствую себя виноватой или смущённой! А вот Сэм покраснел, точнее, еле заметно порозовел, ибо цвет лица у него оставлял желать лучшего. Экая простуда у нас мощная. Новый приступ чиха подкрался незаметно, я громко чихнула, и Сэм тут же вторил мне дуэтом. Это продолжалось до тех пор, пока перед нами не возник радостный Дин в фартуке. Чих мгновенно утих, причём у обоих, и мы дружно вылупились на старшего Винчестера, сующего нам в нос коробку с бумажными платками. — Проснулись, наконец! — весело пропел он, ставя на столик перед диваном тарелку с тостами, джемом и яичницей. — Вот завтрак для сопливых, а поход в морг переносится на завтра, труп-то никуда не убежит, я узнавал! Мы с Сэмом переглянулись, и я поспешила вползти в свой кокон настолько далеко, насколько это вообще возможно. Вот ведь язва колючая, доиграется он у меня, пидарасина мерзкая! — Вы так мило сопели рядышком, я прям умилился! — защебетал Дин, ставя рядом с завтраком что-то прямоугольное и вгоняя меня в ещё большее негодование. — Не поленился сфоткать и распечатать, надо же что-то на память оставить, а то мало ли, детям нечего показывать будет! Это он мне мстит или что? Когда я посмотрела на фотографию, где мы с Сэмом были запечатлены в самых няшно-больных обнимашках этого века, то услышала тихий стон со стороны младшего Винчестера. Ну не люблю я няшные фотки. Вот терпеть ненавижу все эти ми-ми-ми! Вот блять выворачивает прям! Я заскрипела зубами, осознавая, к немалой своей досаде, что выдать оригинальную и остроумную речь никак не смогу — горло болело так, будто там застряли сотни инстаграмных публикаций очаровательных тп. — Ну, а теперь к делу! — хлопнул в ладони Дин, срывая с себя осточертевший фартук. — Так как Кас не отзывается на мои звонки, и лёгкого пути в избавлении от своей непонятно-через-какую-задницу заработанной простуды вы не дождётесь… Мы будем лечить вас… — охотник, аки признанный фокусник, выудил из-за спины пакеты и победно провозгласил, — Народными средствами! Горестный вой огласил комнату. Мстя — не мстя, а доводить дело до конца надо. Выпив с полдюжины заваров, от которых изрядно разило протухшим навозом, я закуталась в уже ставший родным домом плед и поплелась на второй этаж, оставив Сэма горевать о своей нелёгкой судьбинушке. Дин, видимо, от души насладившись двойной расправой надо мной и младшим братом, преспокойно слушал музыку, лёжа с закрытыми глазами на своей кровати. Хоть бы книжку почитал, что ли! Грех не воспользоваться таким раскладом, подумала я, и грохнулась всей тушей прямёхонько поперёк туловища старшего Винчестера. Охотник взвыл, согнувшись пополам, и я услышала хриплый смех Сэма с нижнего этажа. Догнал уже, наверное, что братцу досталось, и теперь радуется. — Елена, блять! Вот чесслово, скоро уже буду отзываться на это его «Еленаблять». Подумав, что с Дина хватит, я кое-как сползла с разъярённого Винчестера и тут же бухнулась в стоящее рядом хиленькое кресло. Ой, нехорошо мне. А это нехорошо, когда мне нехорошо. Так априори не должно быть. — Ты меня бесишь, — напрямик сообщила мне мечта подростков, потирая пузо. Я усмехнулась. Если б мне давали по рублю каждый раз, когда я это слышу, я б уже купила остров на Мальдивах. Сложив руки вместе, я выжидающе уставилась на Дина. Тот пару минут сверлил меня раздражённым взглядом, а потом не выдержал: — Что. — Давай поговорим о проблемах насущных, — философски начала я хриплым голосом. — О каких именно? — уточнил Дин, явно сдерживаясь, чтобы не навалять мне по роже. Больная, всё-таки. — Об Апокалипсисе? О Люцифере? О том, что Сэм его вессель? Или о том, что я презерватив Михаила? А, может, о том, что тебе бы уже пора домой сваливать, а не трепать нам всем нервы? — О более важных, — возразила я и запоздало возмутилась, — Это вы, между прочим, нифига найти не можете! Кто тут великие охотники, я или вы? Дин стушевался, но так просто сдаваться явно не собирался. — А ты б хоть как-то помогла! Ходишь тут, своим невероятным обаянием косишь всех подряд, — в эти слова Винчестер вложил столько яда, сколько сотни гадюк в себе не уместили бы. Я фыркнула. — Меня с… Это… — А вот мы и подошли к сути того, зачем я вообще к тебе притащилась! — обрадовалась я и заунывно чихнула. Дин поморщился и замахал рукой, «отгоняя бактерии». — Вы с Касом… — Та-а-а-ак, началось, — громко перебил охотник и закрыл уши ладонями. — Ничего не хочу слышать! — Ну что ты, как маленький! — разозлилась я и ухитрилась-таки пнуть ногой Винчестера в колено. Тот раздражённо зашипел и с какой-то обречённостью во взгляде уставился на меня. — Вроде, взрослый мужик, а очевидное отрицаешь! Дин продолжал мрачно пялиться на меня, но что-то мне подсказывало, что не так уж он и не хочет меня слушать. В конце концов, если б не я, никаких сдвигов и не было бы, а раз Кас признал свои чувства, значит, и Дин недалеко от этого. В любом случае, говорить мне не помешал бы и Апокалипсис, так что я воодушевлённо продолжила: — Все вокруг, включая бога, видят то, что вы как две половинки целого, а вы ведёте себя, как два барана! — Почему это так важно для тебя? — слова Каса, и интонация его же. Да япона мать, они просто идеально дополняют друг друга, почему им так сложно признать это?! Я чуть не завыла сквозь зубы. — Потому что гладиолус! — рявкнула я, не сдержавшись. — Почему тебе так сложно признать это? Просто посмотри себе в душу и прими, как данное: вы одно целое! Теперь Дин выглядел не злым, не смущённым и даже не раздражённым, а каким-то убитым. Я прекрасно знала, что для обоих Винчестеров показывать эмоции чрезвычайно трудно, и они всеми силами пытаются скрыть всё в себе. Наверное, что-то в моих словах его задело, потому что эмоции, будто на экране телевизора, чётко вырисовывались на лице охотника. Горечь. Страх. Непонимание. Попытка отгородиться. Вина. — Это не неправильно, Дин, — уже мягко произнесла я. — Здесь нет ничего плохого и мерзкого. Это абсолютно естественно и прекрасно. Ты сам это знаешь. Как ни старайся отгородиться — ничего не изменить. Если Ангел привязывается к человеку, эта связь становится нерушимой. Если вы не примете это сейчас, то потом очень долго будете мучиться. — Посмотрите-ка, ты можешь быть не только остроязычной занозой в заднице, — послал в мою сторону вялую шпильку Винчестер. — О, иди ты, — так же вяло отозвалась я. Все силы, понабравшиеся было ото сна, ушли на задушевную тираду для Дина. — Не важно, какого вы пола, не важно, кто вы — это выше. Как ни старайся убивать эмоции и хоронить их в душе, в любви нет ничего плохого. Не бойся потерять, бойся не испытать. О, ну всё, на милости потянуло. Кажется, мне пора спать. Определённо. Совершенно точно. — Подумай об этом, пожалуйста. Я встала, взъерошила волосы на макушке Дина и, еле переставляя ноги, поплелась обратно на первый этаж. Лично для меня никаких моральных преград не существовало, так что я опять бухнулась под бок вяло охнувшего Сэмми. Ни у него, ни у меня идти по своим постелям желания и сил не возникало, так что мы заснули прямо так, как и легли — Сэм, растянувшись на диване, и я, пузом у него на спине и пяткой на его голове. Будет время, чтобы посмущаться насчёт данной камасутры. Впрочем, я смущаться не собиралась, я в таких залежах пьяных тел спала, что на всю жизнь хватит. А вот Сэм вполне может. Как ни странно, пись китайская, которую наварил нам Дин, помогла, так что мы с Сэмом проснулись посреди ночи довольно бодренькие и отдохнувшие. Храп на два тона сообщал, что и Дин, и Бобби давно дома и спят, отбросив копыта. Я переглянулась с младшим Винчестером, и уголки губ поползли вверх. Болезнь-то, может, и отступила немного, но зато было чувство, будто мы напились в хлам. Наверное, именно поэтому мне в голову пришла идея, которую я тут же молча и сообщила Сэму, продемонстрировав чёрный маркер. Поняв без слов, охотник, ухмыляясь, подал мне руку, и я с удовольствием хлопнула своей ладонью по его, поднимаясь. Мы, гаденько хихикая и держась за руки, потрусили на второй этаж. У-у-у-у, а алкогольное амбре в комнате Дина может повалить и лошадь! Немного подвиснув на пороге, мы таки ввалились к старшему Винчестеру и обступили его кровать, будто собираясь приносить охотника в жертву. — Я первая, — прошептала я, разглядывая открывшийся передо мной холст. Так. Тут, на правой груди, предположим, разместим кривую ТАРДИС. Ай, чего мелочиться! Я размашисто начеркала во весь живот Дина «я идиот», а пупок поместила в цветочек. Не отличается особой гениальностью, но на большее я сейчас не способна. Сэму досталось лицо, и заботливый младший пририсовал старшему шикарные гусарские усы, а вокруг глаза намалевал чёрную повязку. Плюс облачко на лбу, видимо, из-за того, что не проснувшийся Дин хмурился во сне.       Утром, когда мы с Сэмом вповалку спали на диване в гостиной, на лестницу выбежал Дин в одних трусах с громким воплем «Елена, сука-а-а-а-а!!!» А чего, собственно, я?