В одном шаге от счастья

Меня распирало от счастья и гордости. Вот просто пёрло и бомбило во все дыры, как бы пошло это ни звучало. Ноутбук стоял на табуретке в ванной, где я торчала уже второй час, а я так и продолжала пялиться на обнимающихся Кастиэля и Дина. Спасибо Бобби за жучок — я слышала каждое слово, даже еле внятное Касаткино «Я люблю тебя, Дин», хоть камера, которая записывала каждый их шаг, висела довольно далеко. Издав тоненький свист, я в очередной раз подпрыгнула от восторга, и… — Сэ-э-э-эм!!! Взмыленный Сэм, сладко сопевший на другом конце дома, спустя мгновение влетел в мою спальню, огляделся, осмотрел ванную и недоверчиво замер, водя носом из стороны в сторону. — Елена? — Помоги-и-и-и-и! Сэм поднял голову и раскрыл рот. Оно и понятно — я висела между полом и потолком, а по бокам от меня неподвижно застыли два здоровенных крыла. Я говорила, насколько Габриэль извращённая сволочь? Ну так вот, говорю. Я-то надеялась, что перьями мои проблемы и ограничатся, могло даже сойти за своеобразный дизайн по коже, ан нет! Это всё равно, что если б у тебя из спины внезапно попёрли лишние ноги, только вот ходить ты не умеешь. Я бы даже поняла, кабы Гейб нашаманил мне рога и хвост — оно понятно, куда не шло, но крылья! Крылья, мать вашу! Мне — крылья! — Но… — внезапно осипнув, выдавил Сэм. — Как… — Да помоги же! — а вы знаете, какая отдача у этих крыльев? Как непроизвольно взмахнёшь ими, так и присобачишься к стене на веки вечные. Не знаю, у меня с физикой вражда со школы и сказать, возможно ли это в принципе, я не могла. Сэм приблизился ко мне, как к дикому зверю, которого боится напугать, и протянул руку, хватая меня за кисть. Отодрать меня от стены получилось не сразу — крылья, видимо, Винчестеру не доверяли и мелко задрожали, пытаясь отнести меня повыше от цепких рук охотника. Это только подтверждало мою теорию о том, что мой же организм действует со мной вразлад. И да, я как-то пропустила тот момент, когда новообретённое перьевое имущество стало «моим организмом». Попробуй тут не соотнести с собой — такие же нахальные, упрямые и дурные! Винчестеру-таки удалось отцепить меня от вертикальной поверхности, и крылья расстроенно нахохлились, сложившись у меня за спиной. Тяжёлые, зар-раза. — А… — снова осип Сэм. — А можно потрогать? — Свои приклей! — Габриэль? — Нет, блин, Люцифер! — крылья рассерженно взметнулись, и я на метр подлетела вверх. — Да угомонитесь, блять! — рявкнула я себе за спину и снова опустилась на пол. — Застрелиться и не жить… Мы, не сговариваясь, направились вниз, в гостиную, где Бобби исследовал список, который «твитнул» мне Люцифер. Едва мы появились в поле видимости, а я расстроенно взвыла «Бо-о-обби!», старый охотник выронил бутылку пива, которая, ударившись об пол, рассыпалась на мелкие кусочки. — Э? — А я ожидала более бурной реакции, — надув губы, сообщила я и бухнулась на диван. Крылья снова поднялись и создали вокруг меня какой-то перьевой ореол, выглядящий чрезвычайно эпично. Хм, возможно, мы с ними и поладим. Вот только не здесь и не в этом веке. — Какого… — Бобби запнулся, кашлянул и, как мне показалось, подавил смешок. Вот ведь старый засранец! — Какого, позвольте спросить, чёрта тут творится? Сэм осторожно обошёл меня кругом и сел рядом, заворожённо наблюдая за бликами света на перьях. Я попыталась дотянуться крылом до его плеча, но когда, собственно, я получала то, чего хотела? До Винчестера я так и не дотянулась, зато сбила с тумбочки стопку древних фолиантов. — Габриэль, — одновременно ответили мы. — И? — поднял бровь Сингер. — Что ты будешь делать? Учиться летать? — Я, вообще-то, с тобой хотела посоветоваться! — чёрт, я должна сейчас сидеть в ванне и наблюдать за Дестиэлем, а вместо этого торчу в гостиной с внезапно отросшим причиндалом божьим, будь оно неладно. — Не могу же я взять нож и откромсать их! — Сказать честно, принцесса, я ни разу в жизни не наблюдал, как у кого-то внезапно прут крылья из спины, — насмешливо признался Бобби, вытаскивая неизвестно откуда ещё одну бутылку. — Даже у Ангелов. Так что… Задняя дверь отворилась, и в комнату зашёл Дин, а за ним и Кас. Оба раскраснелись, но друг к другу не прикасались, будто сговорились. Когда они подошли ближе, я разглядела, как Кастиэль еле заметно дотрагивается пальцами до пальцев Дина, а Винчестер, вопреки всем ожиданиям, руку не отдёргивает. — Динокас! — воскликнула я, чувствуя, как в груди снова взрывается счастье и гордость за содеянное. А что было дальше? А дальше мои крылья восторженно распахнулись с такой скоростью и силой, что сидящего рядом Сэма смело к чертям с дивана, и охотник, ругаясь несвойственными для себя словами, покатился под ноги брата. Минута молчания, в которой младший Винчестер предпочёл остаться на полу, Бобби давился хохотом, Дин, потеряв дар речи, стоял, раззявив рот, Кас пребывал в таком шоке, что мог только хлопать ресницами, а мои крылья, чуть ли не источая вселенский позитив, упоённо били по дивану, столу, Бобби и компьютеру, создавая маленький смерч. Сингер попытался отмахнуться от не слишком мягких нижних перьев, но получил по затылку и уткнулся носом в стол. После этого действа крылья сникли и пристыженно опустились. Ещё секунда, и Дин откровенно заржал. Так весело и заразительно заржал, что Сэм и Бобби тоже не удержались, покатившись со смеху. — Тебе надо научиться ими управлять. Я воззрилась на Каса, а он на меня. И это всё?! Полчаса беспрерывного ржача Дина, Бобби и Сэма, пять минут воздевания рук к потолку и диново «я знал, есть кара небесная!», десять минут попыток утихомирить истерично трепыхающиеся крылья, пятнадцать минут моих вопросов и пожеланий в сторону Габриэля, и «тебе надо научиться ими управлять» — всё, что смог посоветовать мне Кастиэль?! — Я не знаю, как их убрать, — честно признался Кас, опуская взгляд, которым он до этого то прожигал в Дине дыру, то наблюдал за моими перьями. — Я могу попытаться выяснить, но до этого тебе придётся… как-то с ними быть. Если бы Ангел сейчас сказал «прости, Лен, но мне надо срочно переспать с Дином», я бы его и отпустила, ни слова против не сказав, но так как его попытки раздеть Винчестера взглядом не увенчались успехом, я позволила себе разразиться гневной тирадой. — А ты не можешь просто возложить на мою спину свои святые ладошки? Ангел это сотворил, значит, Ангел может и убрать! Я даже из дома выйти нормально не смогу — сейчас же не Хэллоуин! А как с этим от демонов укрываться? А как же охота?! Я охотилась всего ничего, а интересно же… — я резко остановилась, почувствовав, что едва не сболтнула лишнего о том, откуда я. — Пойми, — всё тем же тоном «психиатр — пациент» произнёс Кастиэль. — Их просто так не отрежешь — тебе будет так больно, что ты можешь умереть. Крылья — очень чувствительная… часть тела, — меня передёрнуло. — А пока я не знаю, как их убрать, мы ничего не сможем сделать. Попробуй управлять ими. — Как?! — А как ты управляешь руками-ногами? Я понимаю, что это как внезапно отросшая лишняя рука, но попробуй прочувствовать их. Они сейчас дёргаются от каждой твоей смены эмоции, даже той, на которую ты не обращаешь внимания… — О, ну тогда нам точняк крышка, — насмешливо подал голос Дин, до этого с интересом наблюдавший за Ангелом и… «Ангелом». — Что? — поинтересовался он, когда и я, и Кас прожгли его взглядами. — Такое нехилое и эмоциональное имущество за спиной может и вред нанести, особенно если оно у того, у кого круглосуточное ПМС. Я открыла было рот, чтобы послать Винчестера в пеший сексуальный тур, но Кас накрыл мои руки ладонью, призывая снова сосредоточиться на нём. Краешком глаза я заметила, как заклокотали оба Винчестера, но Ангел руку быстро убрал, видимо, не до конца осознавая, что такое «ревность». — Дин прав. — В том, что у меня круглосуточное ПМС?! — рявкнула я, и старший Винчестер захихикал в кулак. — Нет, — мягко отозвался Серафим. — Крылья… в таком виде могут нанести некоторый вред. Они тяжёлые, а нижние перья довольно жёсткие. Тебе нужно… приручить их. Чтобы вы были одним целым, единым организмом, работающим правильно и слаженно. — Не хочу я быть единым организмом с этим! Я хочу, чтобы их убрали! Кастиэль смерил меня тяжёлым взглядом. — Ладно… — стушевалась я. — И что мне делать? — Для начала просто расслабься и прими факт, что крылья — это часть твоего организма. Прочувствуй их и попробуй пошевелить правым крылом. Наступила тишина. Я закрыла глаза, всей кожей ощущая, как Бобби, Винчестеры и Кас сверлят меня взглядом в ожидании, когда я начну шевелить крыльями. Под таким давлением сосредоточиться было довольно трудно, но когда меня останавливало всеобщее внимание? Однажды на съёмках мне нужно было с высоты забросить в речку ковш на верёвке и набрать в него воды. Так вся съёмочная группа столпилась вокруг, наблюдая, как я пытаюсь что-то сделать, а в кадре я, по идее, должна была быть одна. В кино всегда так — вроде бы, герой один, но на самом деле вокруг актёра дохера народу. Только вот сейчас я не могла озвучить проблему, заключающуюся в том, что я не в ладах с собственным организмом. — Да не могу я! — взорвалась я через пять минут, вскакивая. — Это всё равно, что пытаться пошевелить ушами! Дин издал полу-смешок, полу-рык и уткнулся лицом в ладони. Кас обратил к нему умоляющий взгляд. Бобби тихо угарал. Только Сэм подошёл, сел рядом и неожиданно взял меня за руку. Он сжал мои пальцы и как-то совсем по-щенячьи вгляделся в моё лицо. — Давай, у тебя получится. Тепло его ладоней согревало мои холодные руки, и крылья неожиданно мелко задрожали и предательски сложились вокруг младшего Винчестера. С заднего плана послышалось ржание на низкой ноте. — Крылья ничем не обмане-е-ешь, — прогудел Дин. — Эдакий детектор правды! В груди наросло раздражение, смешанное со стыдом, и мне захотелось вмазать старшему Винчестеру по роже. Одно крыло тут же раскрылось, потянулось и со всего размаха дало охотнику такой подзатыльник, что тот пролетел несколько шагов и упал лицом на грудь Кастиэля. — Опа-ча! — обрадовалась я, когда багровый Дин отскочил от Ангела, явно не собираясь никому показывать, что между ними было во дворе. — Кажется, я начинаю понимать, как управляться с моими новыми мышцами! Злобно бурча, Винчестер затопал вверх по лестнице, коротко кивнув Касу. Тот тут же исчез, и я, было, подорвалась подглядывать, но охотник вновь загрохотал вниз, таща свою сумку, и я завертела головой, пытаясь понять, куда все так внезапно рассредоточились. Сэм отчаянно зевал, Бобби уже успел уткнуться обратно в свои книги, а Дин, грохнув своим багажом у стола, вытащил дробовики и сосредоточенно принялся их чистить, нарочито не глядя в мою сторону. Справа послышался хруст выворачиваемой зевком челюсти, и материнский инстинкт ливанул через край. — Ты там это, — бросил нам вслед Дин, когда я потащила сонного Сэма вверх по лестнице за руку, изо всех сил стараясь не наступать на собственные перья. — Пока фитнесом занимаетесь, крылья себе не поломай. Его хихиканье было настолько вялым, что я даже не подумала ответить колкостью. Их что, сонный паралич пробрал? Я была бодра, как стадо неунывающих чёртиков, хотя, как я сильно подозреваю, тому виной крохотная частичка благодати Габриэля, которую он случайно впендюхал мне вместе с крыльями. Наверняка в этом дело, ведь, даже имея крылья, я скорее всего не смогла бы взлететь, будь они обычными. Понятия не имею, какова аэродинамика ангельских причиндалов. Я проводила Сэма до его комнаты, посмотрела, как он бухается в кровать, и улыбнулась. Всё же он милый. Очень-очень милый. Жаль только, что я не тот человек, с которым ему было бы хорошо. Я вообще не тот человек. Я боюсь любви. — Побудешь со мной? — вяло пробубнил Сэм, утыкаясь носом в подушку. Он тут же заснул, а я подошла и провела ладонью по его растрёпанным волосам. Ох, Сэмми, я бы пожелала тебе достойной и долгой любви, если б не знала, какая судьба тебя ожидает. Но я постараюсь исправить, честно. Обязательно постараюсь. Я выключила свет и вышла из комнаты. Через час в доме раздался грохот, и в гостиную влетел не до конца проснувшийся младший Винчестер, перепугав старшего и Бобби. — Где Елена? — с совершенно глупым выражением лица, обеспокоенно спросил Сэм. Дин подавился свежеприготовленной вафлей и выразительно глянул на Бобби. Тот предпочёл не заметить ехидного взгляда, зачитывая список симптомов чуть ли не до дыр. — Да здесь я, — с трудом отлепляясь от потолка, проворчала я. Сэм поднял голову и в который раз открыл рот. Я зацепилась за люстру, прикрыла глаза и сосредоточилась. Крылья взметнулись, волной воздуха выбивая из рук Дина вафлю, и я плавно опустилась на пол. Ну вот какого хрена, а? Это ведь крылья, на них летать положено, а не к потолкам приклеиваться. — Я тут решила оккупировать кухню. Хочешь вафлю? — невинно поинтересовалась я, заменяя выбитую вафлю Дина новой. — Да нет, я просто… Мне показалось... — пробормотал Сэм, сонно жмурясь. Он ещё немного потоптался на месте, изучая нашу компашку, и снова, уже спокойно, отправился спать. Я пожала плечами, разделила венгерские вафли между Дином и Бобби и, шурша перьями, направилась во двор. Да, конспирации теперь вообще никакой. Если я не научусь держать крылья нормально сложенными за спиной, то я не то, что наступать на них постоянно буду, но даже подглядывать за Дином и Касом не смогу! Вообще, я всегда мечтала летать, да и кто этого не хотел? Но не в купе с моим планом, планом демонов по вербовке меня, проблемами с Сэмом и вообще сложившимися обстоятельствами же! И потом — мне пришлось продырявить половину своих вещей в области спины, чтобы «подарок» Габриэля хоть как-то имел доступ к воздуху. Я честно попыталась натянуть сверху куртку, дабы скрыть крылья, но ничего не вышло: куртка пошла на лоскуты, едва перьевое имущество почувствовало, что его притесняют, да и подобный камуфляж даже на адекватный горб бы не походил. Не то, чтобы я хотела выглядеть горбатой. Здесь можно было привести аналогию со мной: едва меня затягивали во что-то, что мне не нравилось, происходил большой бабах — у присутствующих в радиусе километра случался сердечный приступ, и приступ этот продолжался до тех пор, пока мне не позволяли снять с себя непонравившуюся вещь. Но это случалось, как минимум, несколько лет назад, ибо в последние годы вообще никому не удавалось заставить меня сделать то, что им нужно. Тем не менее, я продолжала с упёртостью носорога считать крылья отдельным от моего организма существом. Чрезвычайно капризным и дурным существом. Но тренировку никто не отменял. Я вышла на достаточно большое пространство и огляделась. Если упаду, то упаду на траву, а не на многочисленное железо — свалка Бобби была дальше и, по идее, не должна помешать моим полетушкам. Подчёркиваю — по идее. Ибо и мою везучесть тоже не отменяли. Итак. Чувствуя себя до опупения глупо, я закрыла глаза и попыталась «ощутить» крылья. Оное ощутилось почти сразу — едва я подумала, что хрен мне, а не полёт, крылья распахнулись и со всей дури ударили по воздуху. — Ой-ёй-ёй! — тоненько заверещала я, когда внезапно взмыла в воздух. Ого… Не сказать, что когда тебя бросает вверх-вниз — это очень круто, но я… летала. Ну, точнее, раскачивалась где-то в метре над крышей дома Бобби, но этот факт не менял того, что я находилась в воздухе, наблюдая за пейзажем. Пейзаж, прямо скажем, тоже не особо впечатлял. Попытавшись выгнать из головы ненужные мысли, я задумалась над тем, как мне сдвинуться с места, да и турбулентность подкачала. Или это в порядке вещей, когда собственные крылья швыряют тебя туда-сюда? Кас — отстойный учитель! Понаблюдал, как я помахала крылом, и свалил! Ладно. Надо приземлиться. Давай, Лен, ты сможешь! Ну! Я отчаянно замахала крыльями и неожиданно подлетела ещё выше. — Ой, да ладно! — воскликнула я. Крылья не внемлили молитвам и понесли меня к облакам. Такими темпами я выйду в открытый космос. Однако чем сильнее я паниковала, тем выше летела, а все ж знают, что когда пытаешься перестать паниковать, психуешь ещё сильнее. Так, так, так, так, так. Я закрыла глаза, расслабляя взбунтовавшееся сознание. Взбунтовалось не только сознание — пока меня рывками поднимало чуть ли не на линию полёта самолётов, желудок с венгерскими вафлями в утробе тоже заявил о своём месте обетования. Я на мгновение представила, как выглядит эта помесь комедии с трагедией со стороны, и вдруг камнем полетела вниз. — Ой, нет! Меня снова вздёрнуло вверх, и желудок тут же в строгом порядке назначил революцию, посылая еду вверх по пищеводу. Да почему же мой собственный организм не хочет со мной дружить?! Меня несло всё выше и выше, паника приобретала нехилые обороты, и я выкрикнула первое, что пришло в голову. Прошу заметить: первое, что приходит в мою голову — самое глупое, что может вообще прийти в чей-либо разум. Окрестности дома Бобби Сингера огласил протяжный вопль, схожий с воем стаи озверевших вендиго: — Люцифе-е-е-е-е-ер!!! Не спрашивайте. Просто… не спрашивайте. Молчите. Я отключаю комментарии к этой главе своей жизни. Я отключаю комментарии и убираю оценки и просмотры. Я вообще удаляюсь нахер из Фикбука! — Люцифе-е-е-е-ер! Ну пожа-а-а-алуйста! Люци-и-и-и!!! Люциф… Кишки перемешались с мозгами; я почувствовала, как меня хватают за шиворот и прямо оттуда, где я висела — где-то под облаками, — вытаскивают на скале, причём у самой земли. Шиворот тут же отпустили, перед этим хорошенько меня встряхнув, и я покатилась по земле, кашляя и больно ударяясь крыльями. Блять. Вот за что мне всё это? — Лена, — никогда ещё не слышала в голосе, произносящем моё имя, столько ярости. Даже тогда, когда пьяная лезла по трубе дома со своего пятого этажа и попала на четвёртый в комнату к соседям в самый разгар… — Я — Люцифер, предводитель Ада, тот, кто начал Апокалипсис, и я не могу отвечать каждый раз… Сосед, кстати, в тот раз уломал-таки свою девушку на секс, а тут являюсь я в окне. Я поднялась, чувствуя, как сердце настойчиво пробивает себе путь на волю, а еда медленно, но верно, возвращается в желудок. Слова благодарности застряли в судорожно сжавшемся горле, и я только потрясла крыльями, стряхивая пыль и не замечая, что чувствую их, как чувствую руки. — …когда мерзкая человеческая девчонка… — Люцифер вытаращился на крылья, приунывшие под взглядом сильнейшего крылатого, запнувшись на полуслове. Сатана выглядел шокированнее Дина, Каса, Бобби и Сэма вместе взятых. От этого факта меня разобрал смех, и крылья весело вздрогнули, наивно предполагая, что опасность миновала. Подавив неженский гогот, я сжалась, ожидая вселенского нагоняя от занятого Дьявола. Оный тупо стоял, приоткрыв рот. Я сдвинула брови домиком, чувствуя себя ребёнком, принесшим папе свой первый рисунок в ожидании родительской оценки. А потом Люцифер расхохотался. Нет, не зловеще, не издевательски, не пугающе и даже не злобно. Серьёзно! Он просто хохотал, как хохочут люди — весело, радостно и искренне. Мне понадобилось три минуты беспрерывного смеха Падшего, дабы осознать, что надо мной смеётся Сатана. Надо мной, блять, смеётся Сатана, потому что, сука, его рассмешил мой вид. Он просто смеётся из-за того, что я, красная от ветра и дрожащая, как осиновый лист, с вяло подрагивающими огромными крыльями за спиной и взрывом на голове стою перед ним, будто вот-вот заплачу. Чёртов Сатана!