***
— И что... — Раду подозрительно понюхал содержимое чашки. — Правда, что эти... белки жрут зерна, а потом... ну, того? — Извергают их обратно, — договорил за него Марджелату, поплевывая кожурой от семечек. — Гадость какая, — Раду передернулся. — Как можно это пить? — Ну, как... — Марджелату взял отставленную им чашку и невозмутимо отпил. — Вот так. Между прочим, очень вкусно, ты зря отказался. — Ну уж нет, — Раду скривился, сгреб со стола морковку и захрустел. — И целоваться я с тобой буду только после того, как ракии хлебнешь. Марджелату расхохотался и налил себе еще кофе из стоявшего на столе серебряного кофейника. Месяц, который Николя уговорил их провести у него в гостях, начинался просто отлично.Эпилог
29 марта 2015 г. в 03:08
День начался замечательно. Вилара переложил исписанный лист в папку, захлопнул ее, капнул сургуча и поставил печать. Дело о контрабанде опиума было закрыто. Как оказалось, они выявили крупную перевалочную базу, где сырец держали для дальнейшей отправки в Австрию, Англию, Францию и Грецию. Господарь лично выразил благодарность Виларе и лейтенанту Дэйвосу, который все еще находился в отпуске по ранению. Кроме того, хоть это и не оглашалось, на один постоялый двор в пригороде Бухареста курьер отвез мешочек с золотыми дукатами и подорожную, предъявителя которой должны были пропускать на любой заставе. Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул адъютант.
— Ага, лейтенант Дэйвос просит аудиенции.
— Пропустить, — кивнул Вилара.
Николя, прихрамывая, шагнул через порог. Правая рука его висела на перевязи, он был бледен, но вполне бодр.
— Врач велел вам соблюдать щадящий режим, — Вилара плотно прикрыл дверь и только после этого позволил себе положить руку Дэйвосу на здоровый локоть.
— А я и соблюдаю, — тот улыбнулся. — Приехал в экипаже, а не верхом. Поднимался по лестнице медленно, поскольку меня то и дело останавливали с расспросами. Если я еще несколько дней проведу дома в постели, то или порасту мхом, или озверею.
— Ну, в таком случае, я могу сегодня уйти со службы пораньше, — Вилара отодвинул для него кресло. — Отчет написан, дело отправляется в архив.
— Тогда мы можем нанести визит моей кузине, — Николя пристроил раненую руку на подложенную подушку. — Она жаждет подробностей о нашем приключении, а также мечтает накормить нас лучшими устрицами, какие только можно заказать в Бухаресте.
— У вашей семьи, похоже, страсть к лучшему, — Вилара хмыкнул, позвонил в колокольчик и велел адъютанту подать кофе.
— Вот именно, мой дорогой ага, вот именно, — Николя одарил его веселым взглядом. — Только лучшее. И, кстати...
— Да, лейтенант? — Вилара выгнул бровь.
— Мне кажется, мы хорошо работаем вместе.
— Вам только кажется? — Вилара поднял бровь еще выше.
— Я считаю, что мы отлично работаем вместе, — Николя закинул ногу на ногу. — Вы не думали оставить службу?
— Хм... К чему вы клоните? — Вилара недоуменно смотрел на него.
— Видите ли, я не упоминал, но у меня есть друг... Алан Пинкертон, может быть, слышали?
— Пинкертон... — Вилара поднял вторую бровь. — Пинкертон из "Национального агентства Пинкертона"?
— Он самый, да, — Николя подождал, пока адъютант расставит на столе чашки с кофе, сахар, молочник со сливками и выйдет, и продолжил: — Так вот, мы с ним переписываемся. Через месяц он будет в Бухаресте. И хочет встретиться с вами, с нами обоими. Есть деловое предложение.
— Вы хотите сказать... — недоверчиво произнес Вилара.
— Хочу, мой дорогой ага, — Николя взял чашку, сделал глоток и довольно сощурился. — Мы ведь отлично работаем вместе. А жалованья у Пинкертона вполне хватит на лучший кофе. Теперь ведь ваша очередь делать мне подарок.
— Верный способ принести извинения, — усмехнулся Вилара. — Думаю, я сделаю это гораздо раньше, чем получу пресловутое жалованье. Как только вам снимут повязку, и врач разрешит конные прогулки. Я тоже не упоминал, но у меня есть небольшой охотничий домик в часе неспешной езды от Бухареста.
— И место наверняка уединенное... — протянул Николя, в глазах которого плясали смешинки.
— Вот именно, мой дорогой лейтенант, вот именно, — в тон ему ответил Вилара, принимаясь за свой кофе.