Феномен Хиддлстона

1. Тлеющая сигарета в уголке губ, распиздяйски расстегнутая «ковбойская» рубашка, обнажающая рельефный торс; по-детски хитрые, голубые глаза, наивная улыбка и светлые волосы. Почти любой, только глянув на Криса Хэмсворта, сказал бы, что это простой, незамысловатый в мыслях и желаниях парень, не особо обремененный интеллектом и деньгами, но зато имеющий потрясающий успех у девушек всех возрастов. Сказал бы и ошибся. Нет, что касается девушек и их внимания, – тут все было более, чем отлично, но, вот, если говорить обо всем остальном… Денег вполне хватало на жизнь и даже на кое-какие развлечения, мысли в голове крутились разной степени сложности, а отсутствие университетского образования ничуть не мешало ему считаться одним из лучших журналистов страны. Врожденная грамотность и такой же врожденный нюх на сенсации делали его злейшим врагом селебретис, чем он втайне гордился. Пишущий свои статьи под пафосным и громким псевдонимом «Прокурор дьявола», он был лучшим другом обслуживающего персонала, наверное, всех отелей и ресторанов столицы, а также водил одновременно шашни с домработницами некоторых «звезд», ловко выуживая из них подробности личной жизни их хозяев. Семья его работу считала чем-то непристойным, но пока Крис исправно отправлял чеки родителям, воспитывающим еще двух сыновей, недовольство ограничивалось разве что глухим ворчанием. Правда, отец иногда пророчил ему позорную смерть от руки какого-нибудь телохранителя очередной доведенной до ручки «звезды», но Хемсворт дураком себя не считал и очень четко чувствовал ту грань, за которую переступать нельзя, если не хочешь из разряда «лучших» перейти в ряды «борзописцев», а то и вовсе окончить жизнь в какой-нибудь богом забытой больнице, как случилось с беднягой Иви. Хотя, строго говоря, тот помер не в больнице, а у себя дома, вздернувшись на бельевой веревке, которую украл у соседки по площадке. Собственно, из-за смерти Иви – странной, нелепой, а от того, трагичной, - Крис и сидел сейчас в пабе и, с тоской глядя сквозь толстое стекло пивной кружки, пытался придумать повод отвязаться от очередного задания редактора. Работа, доставшаяся в наследство от преставившегося Иви, поначалу казалась не особо сложной, но, чем больше Крис о ней думал, сопоставляя все, что уже успел узнать, тем меньше уверенности в нем оставалось. Да, и смерть Иви его напрягала. Крис видел друга за пару дней до этого самоубийства. Парень был больше похож на сумасшедшего, чем на нормального человека, бормотал что-то про ангелов, рай и прочую чепуху и на любые попытки хоть немного его растормошить не реагировал никак. Конечно, была вероятность, что задание Иви, его почти-сумасшествие и последующая смерть никак не связаны, но не принимать в расчет возможность наличия этой самой связи Крис себе позволить не мог, а потому накачивался пивом средней паршивости средь бела дня и косился на тоненькую папку, которую ему выдали в редакции и на обложке которой неровным почерком было выведено «Феномен Хиддлстона». «Феноменом» появление на музыкальном Олимпе Томаса Уильяма Хиддлстона обозвали журналисты с легкой руки критиков, часть из которых захлебывалась от восторга и сочиняла оды новой «звезде», а другая шипела, как клубок змей, и плевалась язвительными комментариями, упрекая означенную «звезду» в «предательстве». Ведь Хиддлстон посмел пожертвовать местом в составе Лондонского симфонического оркестра в пользу мировой славы и возможностью играть свою собственную музыку. Однако самому Хиддлстону, похоже, было плевать на мнение как тех, так и других. Он просто делал то, что делал, не особо интересуясь тем, что скажут критики. Тем более, что означенные критики были поразительно единодушны, называя игру Хиддлстона, его музыку и все сопутствующее «феноменом». И в этом Крис, несмотря на то, что особой любовью к музыке не отличался, был с ними абсолютно согласен. Томас Уильям Хиддлстон был скрипачом. В этом не было бы ничего необычного, если бы он действительно выступал в составе оркестра, но Хиддлстон смог покорить музыкальный шоу-бизнес, имеющий к классической музыке такое же отношение, какое имеет прима Лондонского королевского балета к стриптизерше, которая извивается у шеста в каком-нибудь затрапезном стрип-клубе. В общем, весьма и весьма отдаленное. Хиддлстон не исполнял классическую музыку, отдавая предпочтения простой инструментальной, автором которой являлся сам. Вполне современная аранжировка, выступления на самых престижных концертах и даже видео-клипы, которые били все рекорды в хит-парадах, в конце концов, заставили маститых музыкантов, продюсеров и лейблы считаться с «выскочкой», как в самом начале называли Тома. Армия фанатов Хиддлстона росла не по дням, а по часам, что не могло не злить других «звезд», изначально не видевших конкурента в простом скрипаче. Девочки, девушки и женщины вздыхали, просматривая скачанные из интернета номера его выступлений, становились завсегдатаями стихийно возникающих фанатских сайтов и жадно искали любую о нем информацию. А вот с этим была проблема. Краткая, очень краткая биография, все те же записи выступлений, фотографии, и на этом все. Ни личной жизни, ни «путь к Олимпу», ни чего-то еще подобного широкой публике Хиддлстон открывать не собирался, чем только дразнил своих фанатов еще больше. Самого Криса это все как-то обошло стороной, зато сейчас… Хэмсворт отодвинул кружку в сторону, подтянул к себе папку поближе и открыл. Пробежал глазами по отпечатанным строчкам на первой странице и невольно вскинул бровь. Однако… Ты, Крис Хэмсворт, дурак с чудовищной инерцией мышления. И с чего он взял, что в поклонниках Хиддлстона одни девчонки? Судя по недавнему опросу, «феноменом» Хиддлстон стал в том числе благодаря тому, что сумел покорить и суровые мужские сердца своей музыкой. По крайней мере, как минимум двадцать процентов среди его фанатов принадлежало мужскому полу. Крис хмыкнул, разворошил все, что еще было в папке, и выудил из нее фотографию. Ну… Не супер модель точно. Хотя цепляет, да. Скулы резкие, четкие, губы узкие, широкий чистый лоб. Ничего сверхъестественного. А вот глаза завораживают. То ли голубые, то ли серые. Крис заглянул в эти самые глаза и невольно поежился. Взгляд убийственный. Смотрит так, словно уверен, что и ты и душа твоя принадлежат ему. Неудивительно, что девчонки визжат. Крис отложил фотографию в сторону и взял билет, оказавшийся сверху. Пробежал взглядом по строчкам и отвернулся к окну, задумавшись. Если верить этому самому билету, то сегодня вечером Том Хиддлстон будет выступать в Royal Albert Hall, и у него, Криса, на руках билет на этот самый концерт стоимостью, составляющей половину годового дохода начинающего журналиста. Однако… И можно биться об заклад, что пустых мест в зрительном зале не будет, да и билетов в продаже не найти. И какое решение принять? Желание послать редактора к дьяволу вместе с его заданием только возросло, но любопытство – самый главный из пороков, - уже запустило в него свои коготки. Крис покосился на билет, который все еще держал в своей руке, перевел взгляд на фотографию и вздохнул, глядя в затягивающие глаза скрипача. Пожалуй, на концерт сходить стоит, тем более, что деньги за билет уже уплачены и не им. А потом уже можно и принимать решение. 2. Найти в шкафу приличный костюм удалось не сразу. Поиски «бабочки» увенчались полным фиаско, зато он успел привести в порядок пиджак и даже отгладить до состояния «порезаться о стрелку» брюки. Быстро собравшись, он повертелся перед зеркалом, тщательно изучив отражение себя любимого, в последний раз провел расческой по волосам, собрал их в хвостик и вышел из квартиры, бренча ключами и чувствуя легкое волнение. Все-таки не часто он в таких местах бывает. Хотя нет, в таких, может, и бывает, а вот на подобных мероприятиях – нет. Ибо на рок-концерт в вечерних платьях и фраках-смокингах все-таки не ходят. Зал был полон самой разношерстной публики. Светские львы, львицы и прочие «хищники» поменьше расхаживали по холлу, сияя драгоценностями и надменным выражением лица. Те, кто был попроще, чувствовали себя рядом с ними неудобно и жались ближе к стенкам, пряча свои наряды, купленные явно специально для этого концерта. Крис оглядел публику и усмехнулся про себя. «Звезды» и «звездульки» из тех, что помоложе и поборзее, мероприятие гордо проигнорировали, а вот те, кто конкуренции не боялся или обладал чувством собственного достоинства, - присутствовали. Впрочем, сейчас они Криса интересовали только в качестве объекта для изучения воздействия «феномена Хиддлстона». Как и остальной «светский прайд», часть из которого явилась сюда только потому, что «так надо для престижа». Забавно будет посмотреть на их лица после концерта. Крис кинул взгляд на часы и решил пристроить свою пятую точку в кресло. Если он хоть что-то понимал в людях, Хиддлстон концерт начнет, когда часы на Биг-Бене покажут ровно семь и ни секундой позже. А до семи осталось минут пять. Хотя с учетом Крисовых вечно то опаздывающих, то спешащих часов… В общем, в любом случае, пора. Кресло только скрипнуло, когда он опустился в него, и его случайная соседка справа – благообразная старушенция возраста «столько-не-живут», - окинула его испепеляющим взглядом и поджала недовольно губы, на что Крис очаровательно улыбнулся. Правда, от желания «похлопать ресничками» все же удержался. А то - кто знает эту бабулю… Может, промеж этих самых глаз веером засветит, а может, попытается в постель затащить. Эти… бабули, несмотря на возраст, обычно, ну, очень крепкие. Поймав себя на этой мысли, Крис хмыкнул себе под нос и направил все свое внимание на сцену. Тем более, что в зале начало стремительно темнеть. …Сначала не было ничего. Только мрак и тишина. Но, вот в воздухе появился одинокий язычок пламени. А потом рядом с ним еще один и еще… И зазвучали скрипки. Чистый, глубокий звук словно наполнил зал и вдруг оборвался. И язычки пламени погасли один за другим. Два удара сердца, и они вспыхнули вновь. Разошлись, разбежались, множась и постепенно освещая сцену и стоящего на ней человека. Еще два удара, он поднял руку, и Крис замер. Застыл, оцепенел, вцепившись пальцами в подлокотники кресла, словно это могло помочь удержать внутри забившуюся, как птица в клетке, душу, которая рвалась вслед за льющейся музыкой. Волшебной, безумной, завораживающей музыкой, от которой пекло под веками. Композиции сменяли одна другую, на сцене то не было ничего, кроме самого скрипача, то над ней кружились лепестки сакуры. То расцветали огненные цветы, то снова опускался мрак. С оркестром, одна или в сопровождении пронзительного женского вокала, – скрипка сводила с ума. И Крис все больше погружался в музыку, как в трясину, не сводя горящего взгляда с высокой гибкой фигуры того, под чьими чуткими и умелыми пальцами она рождалась. Закрытые глаза, тонкое лицо с заострившимися скулами, закушенная губа… Скрипач, влюбленный в скрипку, в каждый звук, что она издавала. Похожий то на ангела, то на демона, он был безумно красив сейчас той пронзительной красотой недостижимого совершенства, от которого и больно, и сладко, и душа тихо плачет… …Оглушен. Раздавлен. Потерян. Когда концерт закончился, Крис не понял. Просто вдруг осознал себя стоящим перед открытым окном в туалете и жадно подставляющим лицо под холодный ночной ветерок. Рванул ворот рубашки и прижался лбом к раме, закрывая глаза. Кончики пальцев еще подрагивали, но дыхание уже приходило в норму. К дьяволу… Он не создан для таких потрясений. Он слишком приземлен для такого. Крис с силой потер лоб, выпрямляясь и отстраняясь от подоконника. На не совсем твердых ногах подошел к крану, плеснул ледяной воды в лицо, совершенно не заботясь о том, что будет с костюмом. Полегчало. По крайней мере, душа больше не пыталась распрощаться с телом. Крис провел ладонью по волосам, кинул взгляд на себя в зеркало и тут же отвел его. Глаза безумные, зрачки еще расширены. Он похож на наркомана или обдолбанного психа. Впрочем, это вряд ли далеко от истины. По крайней мере, ощущение у него очень на это похожее. Крис тряхнул головой, выключил воду и обернулся, только сейчас вспомнив, что находится в туалете, и хорошо, если занесло его не в женский. Нет, в мужской. Ну, хоть в этом повезло. Правда, остальные присутствующие мало чем отличались от него самого. Такие же потерянные, судорожно курящие и понемногу приходящие в себя. Крис хмыкнул и, вытерев руки салфеткой, вышел из туалета, ведомый только одним желанием – поговорить с Хиддлстоном. Заглянуть в его глаза и понять, что позволяет ему так вытягивать душу. Узнать, что прячется там, за дивной мелодией. И почему, дьявол его забери, он не может вспомнить эту самую мелодию, несмотря на то, что имеет почти абсолютный слух?! …Билет оказался пропуском не только на концерт, но и за кулисы. А большего Хэмсворту и не нужно было. Здесь он чувствовал себя почти в родной стихии и уже спустя парочку милых улыбок и нескольких хрустящих банкнот, оказался перед дверью нужной ему гримерки. Правда, шансы на то, что Хиддлстон еще там, а не уехал в сопровождении полицейского эскорта и визжащих фанаток, были где-то пятьдесят на пятьдесят, но проверить собственное везение все-таки стоило. Убедившись, что его аккредитация на месте, Крис мысленно пожелал себе удачи и постучал в дверь, в последнюю секунду почему-то подумав о том, что совершенно не готов к тому, чтобы встретиться с Хиддлстоном и его убийственным взглядом лицом к лицу. 3. ...он был одет, он был один, но даже стороннему человеку было ясно: он измотан до того самого предела, когда даже обморок кажется желанным отдыхом. Глубокие тени под глазами, принявшими цвет грозового неба, резкие складочки в опущенных уголках подвижных тонких губ. Странное выражение лица - дичайшая усталость и чувство глубокого удовлетворения, почти что торжества. - Вы за автографом? - Просто спросил хозяин гримерки, отступая в сторону. Вот так, просто. Никаких толп телохранителей и администраторов. Хиддлстон почти безразлично отвернулся и прошел в полумрак просторной комнаты, уставленной букетами и корзинами с самыми разными цветами. – Проходите. Правда, я не планировал автограф-сессию, но раз уж вы тут... Даже это безразличие не было безразличием «звезды», пресыщенной вниманием поклонников. Скорее, это было усталое безразличие человека, буквально четверть часа назад совершившего нечто сверхъестественное, практически невозможное. - Извините, но открыток у меня нет... Могу подписать Ваш пригласительный. Хэмсворт, изо всех пытаясь скрыть удивление от такого неожиданного и немного странного приема, зашел внутрь и прикрыл за собой дверь, прислонившись к ее поверхности. Окинул быстрым взглядом гримерку и остановил его на чуть сгорбившейся фигуре. Действительно высокий. Правда, он все равно выше. И вот как с этим… «феноменом» разговаривать? Он же с ног валится от усталости. Совесть, конечно, для репортера не самая полезная вещь, но убить ее в себе Крису окончательно не удалось. Может, поэтому, вместо заготовленной фразы «добрый-вечер-мистер-хиддлстон-я-журналист-можно-взять-у-вас-интервью», он сказал совсем другое: - Честно сказать, я думал, что Вы уже уехали. Вы же с ног валитесь, почему Вы все еще здесь? Ждете машину? Улыбка «феномена» оказалась неожиданно ясной и легкой. Такой, почти мальчишеской. Многие актеры и модели за такую улыбку готовы душу продать. - Жду, пока все разойдутся, конечно, - пожал плечами Том и тяжело опустился в кресло, на подлокотнике которого лежала раскрытая примерно на середине книга. Крис сдвинул брови, понимая, что ничего не понимает: - Так никого почти и нет. Все в шоке и тихо расползлись. - Немного грубости и невоспитанности всегда действует на людей воспитанных как ушат холодной воды. А Хиддлстон, судя по всему, воспитанный. – А где Ваша охрана? - А она мне сейчас жизненно необходима? - Тот вскинул бровь. Безупречно, тонко играя. Или не играя, а, действительно, изумившись. - Вы не кажетесь мне человеком, которому обязательно нужно оторвать рукав от моей рубашки на память. - Том закинул ногу на ногу и взял в руки чашку, до этого стоявшую на небольшом стеклянном столике рядом с креслом. В комнате запахло молоком и медом. - Как Вам понравился концерт? - Интересный вопрос. Сформулирован так, что ответ «не понравился» не предусмотрен изначально. – Уж что-что, а затопить собеседника «водой» Крис всегда умел. Особенно когда ему надо было срочно над чем-то подумать. Прям как сейчас. Хиддлстон не вписывался ни в один шаблон. Он вел себя не так, разговаривал не так, он все делал «не так»! «Звезды», а Том именно «звезда», не ведут милые беседы с поклонниками, ввалившимися в их гримерку после тяжелейшего концерта. Не улыбаются им, не шутят так, словно они лучшие друзья. Еще немного, – и это Том попросит у него автограф. Хэмсворт сморгнул и выдохнул: - по правде говоря, я плохо помню. Пытался уговорить свою душу остаться еще на немного. - Вот как? - Усталый еще мгновение назад взгляд Тома вспыхнул. Кажется, даже радужка его глаз посветлела. Том склонил голову на бок, и в его волосах заискрились золотистые искорки. - Судя по всему, уговорили, раз уж мы с Вами ведем беседу. Хотите чаю? Не слишком вежливый из меня хозяин. - О, не переживайте об этом. Вы все равно здесь не хозяин. Да и я бы сейчас предпочел что-нибудь покрепче, - Крис улыбнулся. Хиддлстон интересовал его все больше. Правда, интуиция вопила благим матом, чтобы он сваливал, да побыстрее. Можно уйти, даже не попрощавшись. – У Вас действительно нет проблем с отъездом? А то я мог бы Вас подвезти. - Никаких проблем. - И снова обаятельная улыбка осветила лицо, превратив обычного, в общем-то, человека в красивого. Все же, ради одной только улыбки за ним таскались женщины разных возрастов. Улыбки и почти гипнотической притягательности. - Я бы с радостью добирался домой как мэр Лондона, но мне нужно беречь руки. Все-таки велосипед слишком для меня травмоопасен. Крис только вскинул бровь, когда в голове наконец что-то щелкнуло, и он выдохнул почти с восхищением. Вот это да… Тролль. Ох-ре-неть. И еще какой тролль. Парит мозги вот уже почти полчаса и хоть бы мускул дрогнул. А он его еще пожалел! - Нож с вилкой представляют опасность не меньшую для ваших нежных ручек, - не моргнув глазом, отозвался Крис с самым серьезным и даже встревоженным выражением лица. – Я же предлагаю обычное лондонское такси. Для велосипеда немного темновато. Да и погода… нелетная. - Что ж, вынужден с вами согласиться. Погода и впрямь не слишком подходит для полетов и квиддича, - негромко рассмеялся Том и кивнул. - Думаю, вы ко мне не за автографом пришли. Ну и пока мы ожидаем такси, подскажите, каким изданием предоставлена ваша аккредитация? - Вы не сказали «да», милорд, - Крис вытянул из кармана документ с собственной фотомордочкой, показал его Хиддлстону и вернул обратно. – И я ни в жизнь не поверю, что после концертов вы домой уезжаете на такси. Впрочем, я действительно могу его вызвать. Хотите? – он склонил голову к плечу, и на лицо упала светлая прядка, выбившаяся из хвостика. - Валяйте, - неожиданно легко согласился Том. - За оригинальный подход - вот вам бонус, мистер Хэмсворт. Со своего первого концерта я уходил пешком. Крис усмехнулся и, вызвав такси, скрестил руки на груди, принимая наиболее удобную позу. - И когда же состоялся этот самый первый концерт? - Достаточно давно, чтобы о нем и обо мне все прочно позабыли. - Улыбка стала озорной, глаза получили чуть лукавый прищур. Том Хиддлстон наслаждался тонкой пикировкой и совершенно этого не скрывал. - У людей короткая память, да. Вот только если дело касается того, кто когда-то жил через стенку, а теперь вдруг стал всемирно популярен, она мгновенно воскресает, что твой феникс, - заметил Крис. – Вы любите фениксов, мистер Хиддлстон? - Я люблю сказки, мистер Хэмсворт, что в сущности одно и то же. - Худощавые плечи под тонкой тканью рубашки пришли в движение. Пожатие вышло почти изящным. При своем росте Том не казался громоздким или неуклюжим. Ноги, правда, выглядели воистину бесконечными, но никакой несуразности или нескладности. Четко соблюдены пропорции фигуры, будто Господь к таланту виртуоза-скрипача не поскупился прибавить еще и на притягательную внешность. - Не удивлюсь, если среди ваших любимых найдется «Гамельнский крысолов», - выпустил «зубки» Крис и тут же роскошно улыбнулся. Кажется, ничего более конкретного о первом концерте Тома он не узнает. – А как же вы уезжали со своего второго концерта? Хватило денег на такси? – выстрел был, что называется, в небо. Да еще и с риском быть выставленным вон. Но кто не рискует… - На автобусе. - Взгляд Тома затуманился на миг. - Общественный транспорт. Второй этаж. Виды ночного Лондона. Все прочие были уже не так примечательны. Но именно та поездка мне понравилась. Она была почти сказочной. Тогда в Лондоне падал настоящий снег. И это было красиво. Глаза Криса сузились. Не густо. Такими темпами хоть что-то стоящее он узнает разве только к концу жизни. Если раньше его Хиддлстон в могилу не загонит своим тонким троллингом. Но как же издевается, сволочь… Аж завидно. - Сказочная поездка после концерта? Можно предположить, что выступление более чем удалось, - Хэмсворт отстранился от двери и, делая вид, что разминает ноги, принялся неторопливо расхаживать по гримерке, подмечая детали вроде небрежно брошенной жилетки или наличия инициалов на носовом платке. – Вы бывали в Азии, мистер Хиддлстон? Мне показалось, что в одной из ваших композиций я уловил японские мотивы. - За последний год я получал приглашения выступать в самых разных концерт-холлах. И да, я выступал и в Киото. Япония загадочная страна. Восхитительная. Я бы даже сказал сказочная. Она очаровывает меня. В том числе и своими сказками. Особо мне нравится одна. Называется «Исумбоси». Очень познавательна, - Том проводил его долгим взглядом из-под ресниц. - Может, все-таки чаю? Крис сделал себе заметку на память и покачал головой: - Я пью его только холодными зимними вечерами. Ну или на приеме у королевы, - на этот раз улыбка была еле заметной. – Но спасибо. Хотя если у вас найдется в запасниках белый чай – не откажусь. Но распить с вами чашечку я вряд ли успею: такси уже совсем скоро будет здесь. Разве что, - он резко повернулся и заглянул Тому прямо в глаза, - вы пригласите меня к себе. – Крис нарывался, нарывался нагло и знал это. Впрочем, проверить реакцию Хиддлстона на этот выпад все равно было нужно. Жутко непробиваемый «клиент» попался… Том рассмеялся. Заразительным, озорным смехом. - Сейчас не холодный зимний вечер, чтобы оборачивать вас в плед и вести задушевные беседы. Но я учту. На будущее. Белый чай непременно будет внесен в мой список. Крис только хмыкнул про себя. Медленно подошел к сидящему Тому, склонился к нему, заглядывая в глаза и чувствуя его дыхание на своем лице. Поймал взгляд и, не отпуская, произнес: - Вот вам мой бонус: у меня на чай аллергия. На любой, кроме одного вида. Но нет, это не белый. Вы сидите здесь потому, что ваш шофер задержался из-за забастовки у моста, а со мной вы беседуете только потому, что вам скучно и вы боитесь уснуть после такого концерта. И ни на каком такси вы со мной ехать не собирались. Я могу уйти, предоставив вам возможность бороться со сном в одиночку. А могу все-таки подбросить вас туда, куда вы скажете, и вы окажетесь к своей постели ближе еще на несколько километров. - Травяной. - Безупречная артикуляция губ. Безупречный голос и очень четкая дикция. Хиддлстон отставил почти опустевшую чашку на столик и медленно поднялся с места, дюйм за дюймом «отвоевывая» личное пространство. – Мой шофер действительно задерживается, Крис. Но все дело в том, что я действительно жду, когда разойдутся зрители, потому что после концертов я гуляю пять кварталов пешком. Всегда. Но вы можете составить мне компанию. Хэмсворт фыркнул про себя. О, да, как же… Хиддлстон всегда гуляет после концертов, однако шофер все-таки есть. Видимо, едет следом на черепашьей скорости все пять кварталов. И почему, кстати, пять? Впрочем, не ему сетовать на подобное поведение. Кажется, его пригласили прогуляться? Его проведут через эти пять кварталов, распрощаются, свернут за угол, сядут в машину и поедут совсем в другую сторону? Отказаться? Все та же интуиция уже молила об этом. Но упускать такой шанс? - И как долго вы обычно ждете? Я успею состариться до этого счастливого мига? - Ну зачем же? Предлагаю выйти. Если моя машина таки будет ожидать через пять кварталов - домой вас подброшу я. Если нет, тогда лондонское такси. Идет? - Том протянул ему руку. И вид у него был такой... «Мое предложение действительно тридцать секунд. Время пошло... тик... так...». Крис сжал прохладные тонкие пальцы музыканта. Заглянул в глаза и улыбнулся холодно: - Нет. Я уже вызвал такси, если помните. И собираюсь им воспользоваться. Так что удачной прогулки, мистер Хиддлстон. И примите мое искреннее восхищение вашим талантом, сегодня вам удалось потрясти меня, - он отпустил его руку и отступил, изобразив поклон. – Спасибо за приятную беседу. Том только кивнул, с достоинством принимая комплимент. - Вам хорошего вечера, мистер Хэмсворт. Мне ценно ваше мнение. И… я благодарю вас за то, что не позволили мне уснуть. - В следующий раз пейте кофе, мистер Хиддлстон, - улыбнулся Крис и, развернувшись к нему спиной, вышел за дверь. Чуть не заблудившись в лабиринте коридоров, фактически выпал на улицу и с наслаждением выругался. Снял пиджак, перекинув его через руку, расстегнул рубашку почти до конца и, прикурив, вскинул взгляд на уличный фонарь. К черту редактора, к дьяволу задание, и в пекло Тома Хиддлстона вместе с его скулами, глазами и сводящей с ума музыкой. В конце концов, скрипачи – не его профиль. Приняв это решение, Крис выкинул окурок в ближайшую урну и пошел вокруг здания концерт-холла. Такси должно ждать у парадного… Хиддлстон вышел через пять минут. Через парадный выход, а не с черного, где дежурила парочка припозднившихся фанатов. Вышел, аккуратно надел на плечи лямки от футляра со скрипкой и неспешно зашагал прочь. Чуть потертые черные джинсы, темно-синяя рубашка, блейзер, перекинутый через руку. Он ничем сейчас не напоминал ни «звезду», ни даже «звездочку». Просто обыкновенный молодой мужчина, какая-нибудь третья скрипка в пятом ряду. Феномен еще раз подчеркнул собственную уникальность, просто слившись с лондонской ночью. Hig-Tom блоггер Песня дня: radical face - welcome home. Кто бы еще знал отчего. Хотя, прекрасно понимаю. Мое Альтер-эго, глубоко упрятанное в подсознание, а то и темное, несознательное, время от времени показывает мне, что оно все еще там и все еще со мной. Раньше меня это раздражало. Теперь даже радует. Складывается ощущение, что я все еще жив и что все, что со мной происходит – происходит на самом деле. И все-таки со мной. О нет, это не волшебная сказка. Это вообще не сказка. Это более напоминает кошмарный сон, из пут которого невозможно вырваться. А я сам себе кажусь запутавшейся в паутине липкой дремы мухой. Такой, выбившейся из сил, но все равно по инерции пытающейся сопротивляться. Я снова следую сказочному принципу: бейся до последнего. И тогда сливки, в которых ты тонешь, собьются в масло, и ты непременно сумеешь выбраться. Прекрасная аллегория. Ода упорству и победе вопреки всему. Чему я сопротивляюсь? И главная тема дня: на кой черт мне это масло сдалось? Как большинство сказочных жаб в несказочной жизни я бы мог продолжать тонуть, пока сливки, в которые я угодил, сладко меня не добьют. Я возвращаюсь домой. Конечно, ноги меня едва держат, но эта усталость мне приятна. Отчего-то сегодня, когда я вымотался до предела, когда хочется просто лечь и умереть, мне хорошо. Будто эта усталость освобождает от тяжести мою душу. Я возвращаюсь домой… простыни полощутся на ветру как старый саван. Почему мне сейчас во всем Макбет мерещится? Душно. Жарко. Я бы хотел, чтобы сейчас было Рождество. Я помню свое Рождество год назад. Даже страшно, как много всего может измениться за год. Всего один год. Кажется, что вся моя жизнь… Это был чудесный подарок. Спасибо ТЕБЕ. Я много думал. Это ведь только случай. Всего только случай, и я как мятежный дух Байрона пытаюсь понять то, что моему пониманию неподвластно. Тогда, когда я впервые держал его в руках… если бы я только мог знать: это моя победа, или я получил ее вместе с подарком. Но если так… тогда мне цена – ломанный пенни. Всего только. И я, как все лягушки этого мира, обманываю себя. А сказки – всего только сказки и ничего правдивого в них нет. Рано или поздно я опущу лапки и пойду ко дну. И эта мысль, которой я так и не нашел подтверждения, пойдет ко дну вместе со мной. 4. Если что и ненавидел Крис Хэмсворт в своей жизни по-настоящему – так это собственное неуемное любопытство, способное отключить даже инстинкт самосохранения. Вот уже, воистину, любопытство погубило кошку. Однако у него, Криса Хэмсворта, в отличие от пушистой и хвостатой братии, жизнь была только одна, а не девять. Впрочем, осознание этого печального факта делать глупости Крису вовсе не мешало. Сухим из воды он выходил в восьми случаях из десяти, но если уж умудрялся вляпаться в оставшиеся два, то получал по полной программе. Причем, обычно он заранее знал, что ничем хорошим очередная его «глупость» не закончится. Но все равно лез. Правда, в этот раз было все по-другому. Нет, ощущение грядущего глобального аута в случае, если он таки даст волю своему любопытству, присутствовало, как ему по жизни и положено, однако с какой стороны он придет, Крис понять не мог. После концерта и разговора с мистером Томасом Уильямом Хиддлстоном он забрел в какой-то паб, где и протирал штаны почти до самого утра, а к вечеру, проспавшись и явившись «на ковер» к редактору, вежливо, но непреклонно объяснил, куда он лучше пойдет вместо того, чтобы и дальше заниматься этим заданием. Начальство его внимательно выслушало, поиграло бровями многозначительно и отправило заниматься текущей работой, посмеиваясь вслед. Тогда Хэмсворт на это внимания не обратил, зато сейчас вспоминал с тоской. Ну да, легенды о его проклятом любопытстве, упрямстве и прочих «положительных» характеристиках ходили не первый год и уже успели обрасти бородой. Поэтому тот факт, что сейчас он сидел на крутящемся стуле у себя в квартире и ругал себя на чем свет стоит, был вполне объясним и где-то даже логичен. А ведь все так хорошо начиналось! Он задвинул воспоминания о том вечере подальше и не вспомнил о нем даже, когда прошел мимо музыкального магазина, в витрине которого висела большая фотография Хиддлстона, сделанная явно на каком-то концерте, а ниже крупными буквами было выведено, что здесь продается его альбом под простым и незамысловатым названием «Ирония». Судьба настигла его, когда он, затеяв в очередной раз разбор творческого беспорядка на собственном рабочем столе, наткнулся на ту самую тоненькую папку с «феноменом Хиддлстона» и совершенно некстати вспомнил, что изучил ее не всю. Материал собирал Иви, и Крис с чистой совестью мог вернуть его в редакцию и забыть про это, но сволочное любопытство, прикинувшись совестью, уже вцепилось в него, убеждая в том, что такое пренебрежение к работе хоть и умершего, но коллеги достойно только порицания. И Крис, сраженный столь изощренными доводами, сдался, в очередной раз отложив уборку на очередное «когда-нибудь» и, сунув подмышку папку, отправился на кухню за бутылкой пива. Итак… Запись в блоге. Hig-Tom блоггер Песня дня: Nine Inch Nails - We're In This Together Вчера прочитал, что какой-то журналист обозвал меня троллем. Позабавило. Ничего не могу с этим поделать. Большая часть моих поклонников при виде меня попросту теряет дар речи и все, что они могут лепетать – Том! Томми! Я ваш поклонник. Дайте мне автограф. Как человек образованный и вежливый, я улыбаюсь, подписываю «С наилучшими пожеланиями моему поклоннику № 1». Это скучно. Но опять же, я великолепно понимаю, что это – та самая сторона медали, которую я меньше всего желал и ожидал увидеть. Скука смертная. Одинаково улыбающиеся лица на одинаковых фото с одинаковыми подписями. Кто желает сфотографироваться с обезьянкой?.. Цинично? Может быть. Но это ведь жизнь. Я не в сказку попал. Это я сейчас выспавшийся и злой. Тролль. Да. Когда я после выступления рассуждаю – это выглядит иначе. Мои прогулки меня расслабляют, настраивают на творческий лад. И именно после них мне хочется творить. Взять в руки МОЮ скрипку и играть, играть, играть… Собственно, это я к чему. Мне импонируют люди, которые способны своими поступками выбить меня из колеи. Люди, которые могут противиться. Которые действуют не так, как все остальные. Пару дней назад именно такой человек сподвиг меня на создание новой мелодии. Я назвал ее «Крест». И она совершенно не похожа на те, что вошли в альбом. Я думаю, это самое начало интересной работы. И еще я надеюсь, что… А вот тут я, пожалуй, скрещу пальцы и промолчу. Потому что о таких вещах нельзя вслух говорить. Нельзя планировать и загадывать. Иногда высшие силы не желают «сбывать» то, что себе запланирует человек. …Разведенные родители, учеба в Итоне и заброшенный ради скрипки футбол. Негусто и даже где-то банально. Однако чего еще можно ждать от официальной биографии. Крис отложил распечатанную на листе бумаги означенную биографию и принялся изучать содержимое дальше. Вслед за биографией отправилась фотография, которую он изучал тогда в пабе, а вот на собранные отдельным файлом документы Крис обратил свое самое пристальное внимание. О, Иви добрался-таки до учителей Тома. И до школьного альбома. Крис только фыркнул, изучая фотографии Тома времен сопливой юности и ловя себя на том, что втихую любуется очаровательными кудряшками. Да уж, кто бы мог тогда предположить, что из этого милого ребенка вырастет такое? Хэмсворт покосился на отложенную фотографию уже взрослого Тома и невольно вздохнул. Маленький Том был милым, как щеночек, этот же Хиддлстон вызывал сооовсем другие ощущения. Крис тряхнул головой, сдул упавшую на лицо прядку и принялся изучать дальше. Ну кто бы сомневался… «Идеальная техника, безукоризненное владение инструментом, абсолютные слух и память»… И т.д. и т.п. Поток комплиментов, расточаемых бывшими преподавателями Тома, был явно бесконечен, и, похоже, Иви записывал наиболее часто повторяемые. Впрочем, в этом удивительного тоже ничего не было. Не в манере вести записи бывшего коллеги, конечно, а в комплиментах. У Хиддлстона явно «синдром отличника». Так и представляется открытое окно и маленький кудрявый Том, с сосредоточенным видом пиликающий на скрипке. Интересно, а бабушка звала его в детстве «Томми»? Крис прикрыл глаза, и в голове зазвучал старческий, немного дребезжащий голос: «Томми, я налила тебе молока. Кис-кис-кис…» Крис сморгнул и расхохотался над вывертами своего воображения. Тряхнул головой и, пофыркивая, откинулся на спинку, размышляя. Итак, Хиддлстон заканчивает учебу и с блестящими рекомендациями «выходит в мир». Однако – Крис поискал среди документов еще один листок – больше пяти лет прозябает в роли «третьей скрипки в пятом ряду» в не самом знаменитом оркестре одного из лондонских театров. Да, ездит на концерты, но для исполнителя уровня Тома они настолько мелкие… Увидеть бы его в этом возрасте. Понять, чего ему не хватило тогда, чтобы занять подобающее его профессионализму место. Харизмы? Вполне возможно. В любом случае, сейчас установить истину будет сложновато. Да и не нужно. Крис качнулся на стуле, не рассчитал, нелепо взмахнул руками и чуть не рухнул на пол, в последний момент успев уцепиться за край стола. Выругался, переводя дух, сгреб оставшиеся бумаги и передислоцировался на диван. …Попытки Иви узнать адрес проживания Тома ни к чему не привели, а вот выступление, сделавшее Хиддлстона знаменитым, Криса очень заинтересовало. Официального канала на Ю-тубе у Тома не было, а пересматривать кучу ссылок, выданных поисковиком, Крису было лень, поэтому эту информацию Хэмсворт изучал с особым интересом. И поневоле начинал чесать в затылке. Странное что-то… Крис помнил эту песню… Ее исполняла только-только появившаяся тогда «звездочка» со смешным именем Ирис и веснушками. Правда, «звездочка» из нее оказалась так себе. Ее и хватило-то только на эту самую песню. А дальше – тишина и покой. Забавно, но в записи этой самой песни принимал участие и Хиддлстон – мистер-я-гуляю-пять-кварталов. Ну да, песенка была довольно мелодичной, но большего Крис сказать о ней не мог. Как раз в это время он находился в состоянии «развода» со своей бывшей пассией и все, что не касалось попыток сохранить собственные нервы в относительной целости, проходило мимо него. Оказывается, тогда-то он и пропустил момент, когда Том «проснулся знаменитым». Песня Ирис стала довольно популярной, но о Томе узнали только когда на каком-то благотворительном концерте, транслировавшимся чуть ли не на всех национальных каналах он вышел на сцену, заменив занемогшую вдруг в самый последний момент Ирис, и просто сыграл эту самую песню. Инструментальную ее версию. И страна взорвалась. Об Ирис тут же забыли, а фотографиями Тома запестрели, наверное, почти все передовицы. Крис пару секунд изучал обложку родного журнала, а потом отодвинул ее от себя подальше. Может, это и будет пустой тратой времени, но Ирис – зацепка. Как она встретилась с Томом? Чья была идея о совместной записи песни? Хэмсворт покосился на оставшиеся в папке бумаги и вскинул бровь. Иви, ты просто прелесть, упокой господь твою душу! Приятно, когда сразу получаешь ответ на возникший вопрос. Иви уже разговаривал с Ирис. И как только нашел? Крис покачал головой и принялся разбирать неровный почерк бывшего коллеги. Пару долгих минут пыхтел и матерился, но застыл истуканом, как только буквы, написанные рукой Иви, открылись ему. Как интересноооо… …Ева Шайн, она же просто Ева не входила в когорту сильнейших продюсеров страны, но все же была одной из лучших. «Охотилась» за «штучными», уникальными исполнителями, но так как «зверь» это редкий, в промежутках перебивалась работой с менее уникальными артистами. Такими, как Ирис, например. Судя по рассказу самой Ирис, все у них складывалось прекрасно, пока в жизни Евы не появился Хиддлстон, чью игру она случайно услышала, просто проходя мимо его дома. Как «сошлись» Ева и Том, Ирис не рассказала, но результатом этой встречи стала сначала совместная песня, а потом… Потом Ева просто «выкинула» Ирис, разорвав с ней контракт. И к моменту того самого судьбоносного концерта, открывшего публике Хиддлстона, Ирис уже была никем. Как складывались дальнейшие отношения Тома и Евы, в записях Иви ничего не было, но короткое «ненависть», написанное рукой Иви и подчеркнутое несколько раз, заставило Криса невольно вздрогнуть. Хотя ничего удивительного. Ирис должна Хиддлстона не просто ненавидеть… Ведь он отобрал у нее продюсера и карьеру. Такое… не прощают. На этом записи Иви закончились, и Крис отложил бумаги в сторону, погрузившись в размышления. Значит, Ева… Давненько Крис о ней не слышал. Не сказать, конечно, чтобы он сильно ею интересовался, да и вообще продюсерами, как таковыми, но их имена все равно на слуху. Особенно в тех кругах, в которых он крутится. А вот про Еву давно уже не было ничего слышно. Сколько он ее знал, такая дама вряд ли упустила бы шанс засветиться рядом с Хиддлстоном. Да еще и сплетни бы распустила о романе с ним. А как же, такой мужчина… Однако ни совместных фотографий, ни слухов. И вот это было странно. Крис проверил папку на наличие незамеченных ранее бумаг, а потом отодвинул ее в сторону, водрузив на колени ноутбук. Конечно, проще было бы связаться с кем-нибудь, чтобы получить информацию, но на самом деле с такими пустяками он предпочитал справляться сам, оставляя «живые источники» для более запущенного случая. Ноутбук мелодично «мурлыкнул», возвестив об успешном соединении с Интернетом, и Крис, открыв браузер, забил запрос в строку поиска. И завис, как перегревшийся процессор, пройдя по первой же выданной ссылке. Огромная статья, полная слухов, предположений один бредовее другого, на самом деле сообщала только об одном: Ева Шайн покончила с собой в палате психиатрической лечебницы, в которую попала за трое суток до этого, пытаясь шагнуть с крыши. Когда ее взяли, она с улыбкой сумасшедшей твердила о том, что теперь может летать, как ангел. Крис нахмурился, пытаясь вспомнить, как же он умудрился пропустить такую новость, и невесело хмыкнул. Ева попала в больницу на следующий день после того, как он благополучно отчалил в заслуженный отпуск греть пузико под жаркими лучами солнца французской Ривьеры. А так как тамошних репортеров судьба английских продюсеров волновала мало, новость о Еве в газеты не попала, а он, Крис, соответственно, ничего о ней не узнал. А когда вернулся, то встрял в самый разгар очередного светского скандала, и до устаревших новостей ему не было никакого дела. Крис захлопнул крышку ноутбука и отправил его на пол, развернувшись на диване так, чтобы вытянуть свои длиннющие ноги. Закинул руки за голову и, устремив взгляд в потолок, привычно подумал о том, что надо бы ремонт сделать, а то скоро побелка на голову сыпаться начнет. Правда, потом эта мысль также привычно ускользнула, зато на ее место пришли другие, совсем не веселые. Не нейтральные даже. Ева. Иви. Слишком похожий у них был конец, чтобы сходу отмахнуться. Если бы они никак не были связаны, можно было бы плюнуть на такое совпадение, но все дело было в том, что связующее звено все-таки было. Том, мать его, Хиддлстон. Ева была его продюсером. Иви собирал о нем информацию и вряд ли кто сейчас скажет, делал он это издалека или подобно идиоту-Хэмсворту, решил приблизиться, познакомившись с объектом своего изучения. В любом случае, связь была, и это Крису не нравилось до зубовного скрежета. Точна была первая реакция… Убийственный взгляд. Крис вспомнил Тома таким, какой он был после концерта. Спокойные глаза, мягкие даже. От него несло усталостью и совсем чуть-чуть – канифолью. Запись в блоге. Hig-Tom блоггер Песня дня: A Perfect Circle-Counting Bodies Like Sheep To The Rhythm Of The War Drums Наверное, внутри меня идет война. «Ирония» был почти мирным, безобидным. И я был тем самым «троллем», в которые меня окрестили на просторах всемирной паутины. А что сейчас? Я одержим «Крестом». Я не могу есть, не могу спать, я не могу остановить себя. Я рвусь вперед, я схожу с ума, я как безумец. Каждая мелодия, которая ложится на нотный стан, до такой степени выматывает душу, что мне только и остается, что вытянуться на полу, раскинуть руки крестом и постараться хотя бы минуту слушать тишину. Я цепляюсь за каждую возможность выйти на улицу, потолкаться среди людей, зайти в супермаркет за содовой или совершенно не нужным мне кофе. После последнего концерта я едва не уснул в гримерке и если бы не этот журналист – проспал бы там до самого утра. Сейчас же я попросту не могу вынудить себя уснуть. Мэри (экономка) сказала, что я похож на Тень отца Гамлета. С ее точки зрения это самое ужасное, что может произойти с человеком. Стать Тенью. Мне это не грозит. Даже если я очень сильно захочу превратиться в тень, как Эми Уайнхаус, меня не оставят в покое. Эксгумируют, поставят на сцену, положат рядом скрипку и включат фонограмму последней концертной записи. И будет Том Хиддлстон – вечно неживой любимчик непостоянной толпы. Три дня назад я понял, что если съем еще что-нибудь из ресторанной кухни – озверею. Как показала практика – я озверел все равно. Я почти сорвался на менеджера в магазине, я чуть не запустил в нее лотком с полудюжиной яиц. Нет, потом я, конечно, извинился, благо меня там не узнали. Положительные моменты в том, что выгляжу я откровенно плохо, все-таки есть. Замученного работягу типа «я с рабочих окраин Ливерпуля» никто не потянет в суд и таблоиды пестреть заголовками «Смит Смиттсон подрался с менеджером в супермаркете» не будут. Наверное, я просто до чертиков устал. Или все-таки «Крест» пьет из меня душу. Не знаю. Просто кажется и все. Я мало пью. Очень редко. Я не великий любитель крепкого алкоголя, но за последнюю неделю я выпил все свои стратегические запасы, которые держу на случай гостей или к приезду отца. Меня не узнали, когда я обносил полки в магазине с алкоголем. Хорошо, что мне уже даже не двадцать пять. Раньше меня остановили бы и заставили предъявить документы. Я всегда выглядел почти мальчишкой. Господи… Крест. Крест. Крест. Крис. Игра слов. Прелюбопытнейшая игра слов. Интересно, поймет ли он когда-нибудь, что стал моей невольной музой? Надо будет отправить ему диск с демо-записью. «Моей внезапной музе». Мне хотелось бы сыграть для него. Но этого не произойдет. Никогда. Достаточно того, что мою музыку услышала Ева. Мне остается надеяться только на то, что она все-таки в раю. Что рай есть на самом деле, а ангелы – не сумасшедшие, сделавшие шрамирование в ближайшем тату-салоне. Я прочел несколько его статей. Ядовитый парень. Предположу, что я ему не особо нравлюсь, и он явно не в восторге был, когда его отправили на концерт. Статьи все еще нет. И вряд ли будет. Но это и хорошо. Держитесь от меня подальше, Крест-Крис. Просто держитесь от меня подальше.