***
— Милли, — друг толкнул меня в плечо, зашипев недовольно на ухо, — не спи, на тебя смотрит философичка. Я, вроде, и не спал, просто задумался о своей тупости. — Не называй меня так, сам ты… — … Демилион, встать, — жестко приказала женщина средних лет, поправляя одним движением челку, — хочу послушать ваше мнение, блесните. Я неуверенно поднялся, вздохнув. Естественно, я все прослушал, и сейчас, считая лампочки на потолке аудитории, я поджимал пальцы, делая вид, что усиленно пытаюсь вспомнить. — Вы, наверное, были увлечены разговорами со своим дружком? — чуть отодвинувшись в сторону, чтобы видеть Артура, женщина покачала головой, продолжая, — так я повторюсь. Материя или Идея, Демилион, как вы считаете, что было первичным? — натянуто улыбнувшись, будто готовая прикончить меня на месте, философичка взялась за колпачок ручки, повертев его в руках. — Дуализм, — тихо заключил я. — Что, простите? — вскинув удивленно свои дугообразные брови, преподавательница приподняла подбородок, внимательно уставившись мне в глаза. — Я считаю, что главенствует дуализм. Нельзя отделять Материю от Идеи. Я могу садиться? — переведя взгляд на женщину с желтоватыми волосами, переходящими в русый, я склонил голову на бок, дожидаясь разрешения свалиться обратно на стул. — О, нет-нет, мне стало интересно. Как вы понимаете дуализм? Что вы хотите этим сказать? Все теории о разделении этих двух первоначал вам чужды? — усмехнувшись, голубоглазая посмотрела в журнал, ставя точку явно на против моей фамилии. — Вы спросили мое мнение, я вам сказал, что я думаю, — мотнув головой, я сел, кивнув на часы, висящие позади препода, — пара закончилась. Все засуетились, и возгласы женщины затерялись в общем балагане. — Следующая пара в этом же кабинете, — громко объявила наша староста, ударив ладонью об парту, для привлечения внимания. — Милли… — жалобно протянул А’ртур, вновь толкнув меня в плечо, — как твоя спина? Друг, естественно, знал о моем веселом похождении две недели назад, и был также осведомлен эскизом, который не так давно был завершен. Устрашающий демон, чьи кончики крыльев уходили к моим плечам, внимательно следил за всеми, кто буравил мою спину. Половина его лица принадлежала человеку, достаточно симпатичному, вероятно, чуть старше меня, а вот вторая была обезображена, да так, что словами передать было невозможно. — Не называй меня так, — в очередной раз фыркнул я, распластавшись на парте, — не болит, выглядит неплохо, прохожим не нравится, мужиков, большинство, шугает… Эффект, которого я добивался. — А матушка видела? — робко поинтересовался Арти. — За это время я так и не успел ей рассказать, думаю, она вряд ли одобрит, — улыбнувшись, я потерся носом о рукав рубашки, прикрывая устало глаза. Парень, по ощущениям, лег на против. Артур был миловидным, подтянутым мальчишкой, какого я помню еще в своем детстве. Его волосы до сих пор были белыми, с едва заметными желтыми кончиками, а глаза непривычно карими, без выдающихся ресниц. Он не был сердцеедом или бабником, но и назвать его застенчивым я не мог. Вокруг него всегда были девушки, которые велись на большие глаза и пухлые губы. Он, не скрою, пользовался этим, но разве нормальный бы парень упустил свой шанс? Нет. Не упустил бы. Когда Арти узнал, что я немного неправильный для нашего общества, что я был сломан в каких-то понятиях, он не отвернулся от меня, не стал смеяться или расспрашивать, друг просто принял это, смирившись. Помимо блондина у меня, конечно, были друзья, по крайней мере, еще двое. — Дем, а ты сегодня вечером как, свободен? — Да, а что? — сонно, почти не открывая рот, спросил я. — Пойдем в клуб? Надоело дома сидеть, как раз суббота, следует расслабиться как положено? Бери Микки и Марс, и пошли, м? — поймав мою интонацию, продолжил Артур. — Ну, давай. Остальные пары особо не напрягали, позволяя спокойно отлежаться на деревянной плоскости и поймать пару снов за хвосты. Когда же все закончилось, пришлось подняться, скинуть зачем-то выложенные тетради обратно в рюкзак и, закинув его на плечо, медленно выползать из кабинета, пихаясь и толкаясь в дверном проеме. — Милли, я тебе тогда вечером позвоню, — прокричали мне вслед, когда я, будучи зажат в дверях, вылетел как пробка, едва не свалившись на пол. Переведя дыхания и пару раз огрызнувшись, я поправил рубашку, оттянув ее чуть ниже. Выбравшись из корпуса, я поднял голову вверх, козырьком руки прикрывая глаза от палящего солнца. Сегодня было +18, безветренно. Спустившись по ступенькам, я достал телефон из заднего кармана джинсов. Но сделать ничего не успел, потому что мою кисть перехватили, отчего телефон с дребезгом упал на асфальт.1
29 марта 2015 г. в 16:08
— … ну вы ведь понимаете, что свести ее будет нереально, — в какой раз убеждал меня мастер, потирая подушечками пальцев виски.
— Понимаю! — выкрикивал каждый раз я, разливаясь в пьяной улыбке.
— Вы будете жалеть, вы пьяны, давайте завтра? — не унимался надоедливый мужчина, устало выдохнув.
— Сегодня сделаем, а после подкорректируем! — еле проговорил я, свалившись на кушетку, — лепи.
Чем я тогда думал, говорить, наверное, не стоит — и без того все ясно. На утро я проснулся с адской болью, тянущейся по всей спине до самого копчика. Дотрагиваться до кожи было невыносимо: все чесалось, зудело и немного жгло. Что самое странное, проснувшись, я все прекрасно помнил кроме того, чем я, черт возьми, руководствовался, когда делал эту дурацкую татуировку?