* * *
Мне опять досталось от нашей классной. Но сегодня все было совсем иначе. — …возмутительное поведение! Систематические опоздания — это нарушение школьной дисциплины!.. — А-а-ах! Ум-м-м… Еще! Да-а-а! — Петров, сидите смирно! Прекратите копаться под столом. — Что вы, Мария Сергеевна. Вам показалось! Руки все же пришлось мыть. Что за хуйня постоянно появлялась на поверхности монстрика, когда я его гладил, не знаю, но она появлялась! — Ну что тебе Мариша сказала? Только Костян так называл нашу классную руководительницу. Видимо это была его своеобразная приколка. Ведь называть женщину средних лет раза в четыре тяжелее тебя Маришей как-то… стремно. Любому другому, но не Костику. — А, ничего нового. — Папа? Я по привычке погладил монстрилу. — М-м-м… Ах! — Что это ты делаешь? — подозрительно прищурился Костян. И только тут я вспомнил, что глазастое чудовище невидимо для других, а значит, друг наблюдал за тем, как я глажу воздух. — Чудовище свое глажу, — пришлось сознаться. — Какое еще чудовище? У тебя все в порядке с головой? — Он мне не верит, — пожаловался я малышу. В тот же миг Костян отлетел от меня как ошпаренный, с офигением в округлившихся глазах и приоткрытым в беззвучном крике ртом. — Ч-что это за хрень? — просипел он, тыча пальцем в сторону лупоглазого монстрика. — Это мой малыш. Костян, тише, его никто кроме нас не видит, не пугай народ. Кстати, мелкий, как ты это сделал? — Папа, погладь! — Да-да. — Что это? — не унимался Костян. — Малыш. — А ты, блядь, Карлсон? — Ну не знаю я кто он, ясно? Отстань. Ты хотел увидеть, кого я глажу? Знакомься, вот моя радость. И заткнись! — Он неопасный? — Да какое там. Вчера я думал, что он умер. Так что он совершенно безобиден, совсем младенец. — М-м-м… А-а-ах! Н-н-н… Еще! — Ты этого извращенца-мелкого безобидным называешь? — Костян, Санек, вы на урок собираетесь? — к нам подошел Толя. — Толик, ты монстра видишь? — тут же спалил нас Костик. — Только тебя, Костян, других тут нет. — Саня, покажи ему! — Не могу, это малыш делает, — возразил я. Нас прервал звонок. — Все хватит прикалываться, идем на урок, — Толя развернулся, направляясь в класс, и мы поспешили за ним.* * *
После уроков я смылся домой, не желая объясняться с друзьями. Моя теория относительно того, что кучку подложили мне они, похоже, себя не оправдала. Так что вопрос о происхождении моего казуса был открыт. Так же как и вопрос, что это такое? Какого оно пола? И еще миллион-другой вопросов. Мы шли домой. Малыш вертел глазом, прикрытым прозрачным веком. — Что это за хрень? — послышалось со стороны мамы с ребенком лет пяти. — Вадик, некрасиво показывать на людей пальцем и говорить «хрень»! — возмутилась женщина, тащившая Вадика за руку. — Но мама, у того мальчика на руках глаз! Мама внимательно осмотрела мои руки. «Глаз» внимательно осмотрел маму. — Не придумывай, никакого глаза там нет! — возразила женщина и потянула своего ребенка прочь. Я же с малышом застыл как вкопанный. Кто-то может видеть его? Только дети? Или кто-то еще? Как? Как это работает? — Папа? — забеспокоился монстрик, когда мой ступор затянулся. — Все в порядке. Мы идем домой, — «отвис» я.* * *
Но в порядке ничего не было! Я как-то так понял, что не сошел еще с ума. Потому что моего монстра видели и другие, правда, по какому принципу это происходило, было непонятно. И вообще, ничего с ним понятно не было! Но смог бы я от него отказаться? Еще вчера я мог засомневаться, отвечая на этот вопрос, сегодня — нет. Я точно знал, что уже не откажусь от малыша! Малыш, чудовище, монстр, кал, куча, навозинка… Как я его только не обзывал? Ребенок-то ничего не понимает, а вот мне должно быть стыдно… Мне стыдно? Нет. Но так измываться над дитем нельзя! Решено. Будем придумывать имя! — Эй, мелкий, давай имя тебе придумаем? — предложил я, когда мы пришли домой. — Да! Оу! Не знал, что это предложение вызовет такой восторг. — Ну ладно… как тебе Керосин? — Еще! — Стручок. — Еще! — Ватман. — Еще! — Вредина. — Еще! — Может, что попроще попробуем? Егор. — Еще! — Самсон. — Еще! Я полез в гугл, подозревая, что моего словарного запаса может и не хватить. — Ластик, тарелка, салфетка, Рахман, баян, зубр, сосна… — Еще! Еще! Еще! Еще! Еще! Еще! Еще! — Варежка. — Еще! — Унитаз, сокращенно Уни. — Еще! Никогда не подозревал, как тяжело подбирать кому-то имя. Был уже вечер, а в выборе имени мы так и не сдвинулись с мертвой точки! Глянув в очередной раз на синеглазого монстрилу, я застыл. Все было, возможно, куда проще. Порывшись в интернете, выдал результат поиска: — Лазурит! Ответом мне было лупоглазое молчание. — Тут написано, что на испанском языке это будет Lapis Lazzuli, на французском — Pierre d’Azur, — попытался я разъяснить, в чем заключается вся красота. А мелкий по прежнему выразительно смотрел на меня огромным глазищем не производя никаких звуков. — Будешь Лазом. Круто же! Лаз — глаз. Я был в восторге от своей идеи. Нет, мне действительно понравилось. Но вот ответа от своего ребенка я не услышал. — Тебе не нравится? — Азу… — Азу? Тебе понравилась французская версия? Азур? — Да! А мне больше понравилась версия имени — Лазурит. — Хм… Но ведь имя — это очень важно. Ты не можешь говорить его кому попало. Давай так: Ашас д`Азур будет твоим истинным именем и знать его буду только я, а Лазурит — тем, что можно называть всем, — выкрутился я. — Аша? — А… это мое имя, только наоборот. Типа отчества у тебя будет. Нравится? — Да! Вот и чудно! А то я уже думал, мы никогда не выберем ему имя.