***
Солнце сотней тонких лучиков падало к ногам юноши, стоящего у высокой ивы. Он выглядел чёрным пятном на фоне летнего пейзажа; каждая частица его образа словно старалась оттолкнуть тепло, цепляясь за тень старого дерева, укрывшего эту мрачную фигуру в своих заботливых объятиях. Привычного ветерка не было, будто тот растворился, и даже птицы пели лениво, вовсе не стараясь одарить окружающих своими божественными голосами. Каждый звук тонул в истоме, плавился и растекался липкой лужей без запаха и цвета, а жители Годриковой Впадины попрятались по своим домам, пытаясь хоть там найти каплю свежести и ледяной воды, чтобы смочить ссохшиеся губы. Геллерт смотрел ввысь, в небо без единого облачка. Его лицо было задумчиво-отстранённым и непривычно нежным, словно только-только его коснулись мягкие руки матери, или, может, снизошла сдержанная похвала наставника. — Альбус? — тихо спросил Геллерт, переводя взгляд с безоблачного неба куда-то вдаль, пытаясь поймать что-то. Юноша качнул головой и повернулся. Альбус стоял в шаге от него и в руках сжимал какую-то темную коробочку, чем-то похожую на маленький гробик. Несмотря на то что Дамблдор был старше его на несколько лет, Геллерт всегда держался более уверенно: его просто никогда и ничего не тяготило, он не зависел ни от кого, в отличие от этого парня, который стоял чуть сгорбившись и потупив взгляд. Гриндевальд видел это и понимал, что смерть Арианы сильно ударила по Альбусу. Это было довольно печально, но ещё печальнее было то, что сам Геллерт не мог сказать наверняка, кто именно являлся её палачом. Именно это и вынудило его попрощаться с тёткой. Зачем Альбус упросил о встрече, Гриндевальд не подозревал и втайне опасался немого ответа. Этот юноша, так символично сжимающий «гроб», был способен на многое, сам того не подозревая... А может, и подозревая. Дамблдор молчал. — Мне жаль, — неискренне пробормотал Геллерт, разглаживая завернувшийся подол мантии. — Не ври, — прошептал Дамблдор. Взгляд кристально-голубых, чистых, как это небо, глаз взметнулся, и Гриндевальд вздрогнул. Ему не по себе было каждый раз, как он попадал в подобный плен. Словно кто-то ковырялся внутри, не соизволив спросить разрешения, не утруждаясь заботами о чужом комфорте. А впрочем, будто сам Геллерт когда-то утруждался. — Зачем ты попросил меня остаться? — непроизвольно взгляд Гриндевальда вновь соскользнул на угольно-чёрный предмет, зажатый в цепких руках. — Из-за тебя я потратил лишний день, а ведь мог бы уже быть в половине пути. Что-то злое, непривычное сверкнуло в глазах Альбуса. — А из-за тебя умерла моя сестра, — огрызнулся он. Но Геллерт лишь рассмеялся тому в лицо. — Не из-за меня, дорогой мой друг, — его голос стал настолько тих и вкрадчив, будто сам Дьявол решил поговорить с парнем, — а из-за тебя. Из-за тебя, Альбус. Чуть помедлив, Геллерт договорил: — И мне действительно жаль. Жаль, что такой волшебник, как ты, так легко откажется от великого будущего. Альбус покачал головой и протянул чёрную коробочку, оказавшуюся карманным томом, Геллерту. Тот охотно схватил её, ничуть не скрывая свой неугасший интерес и азарт, бурлящий, как лава, в серых глазах. — Не легко, — Дамблдор вновь посмотрел в глаза волшебнику и развернулся к нему спиной, делая несколько шагов по направлению к деревне. — Прощай, Альбус, — на автомате, разглядывая обложку книги, крикнул Геллерт, почти не размыкая тонких губ. «Сказки барда Бидля» прожигали его бледную кожу, словно оставляли глубокие шрамы. Конечно, ему так лишь казалось, но это чувство — чувство, когда удаётся потрогать нечто, до чего ты никак не мог дотянуться, — отпечаталось на плоти, как татуировка, до скончания его дней. Альбус лишь вновь покачал головой. Что-то ему подсказывало, что прощаться не время. Пока что не время. — Скоро начнётся ливень, я бы на твоём месте поспешил. — И это вместо прощальных слов? — пробормотал Геллерт себе под нос и ухмыльнулся, переводя взгляд с томика на удаляющуюся высокую фигуру. Этот юноша, чьи контуры уже расплывались от увеличивающегося расстояния, умел озадачивать. Когда-нибудь он создаст из переплетений чужих судеб такую загадку, которую не смогут постигнуть самые светлые умы долгие годы. Когда-нибудь.Глава 1: Знакомьтесь, бард Бидль
29 марта 2015 г. в 20:22
— Профессор? — девушка в изумлении посмотрела на высокого старца, инстинктивно делая шаг назад, внутрь дома, разрывая дистанцию. Она совершенно не ожидала увидеть Альбуса Дамблдора на пороге небольшого коттеджа в пригороде. Всё-таки директор не столь часто посещал учеников по месту их проживания.
— Мисс Грейнджер, — поприветствовал он. — Могу ли я войти? — профессор улыбнулся. Седые волосы спадали с плеч, а длинная и густая белоснежная борода доставала до широкого пояса. Мужчина выглядел значительно старше, нежели когда Гермиона видела его в последний раз. Даже морщин будто прибавилось, и всё равно, несмотря на усталость и измождённость, в голубых глазах за половинчатыми стёклами очков сверкали те же искорки. Такой взгляд мог быть либо у ребенка, либо у мудреца — не иначе.
Девушка замешкалась, но профессора на порог не пустила. Казалось, будто Дамблдор потешался над ситуацией, его забавляла её нерешительность.
— Вы, видимо, жаждете доказательств, что я — это я? — спокойно спросил он, очки-половинки чуть съехали ближе к кончику носа.
Гермиона сдержанно кивнула, опуская взгляд. Она совершенно ясно понимала, насколько её предположения ложны, но и позволить себе пустить в дом человека, не подтвердившего свою личность, при той ситуации, что разворачивалась в магической Великобритании, не могла.
— Лимонную дольку? — спросил профессор, вытягивая из-за пазухи бумажный кулек. Девушка выдохнула, сдерживая смех. Кто бы мог подумать, что директору нравится смеяться над своими собственными слабостями. Если бы не этот пронзительный взгляд голубых глаз, то ей бы не хватило столь сомнительного предложения угощения. Сложно было представить, чтобы некто иной сумел смотреть так же и видеть то же, пусть и в идентичном теле.
Гермиона протянула руку и взяла дольку, уступая дорогу и хмурясь. Всё-таки просто так директора к ученикам на дом не приходят.
— Что-то случилось с Гарри? — обеспокоенно прошептала она, стараясь понизить голос, чтобы не услышали родители в соседней комнате. Вышло у неё это из рук вон плохо.
Дамблдор покачал головой — не на пороге.
В гостиной Грейнджеров было уютно: небольшой диван на две персоны из приятной на ощупь ткани, идентичное кресло, белые, почти воздушные занавески, обрамляющие небольшие окна. Камин, глотающий сухие потрескивающие поленья; голубоватые, как дымка, обои и мягкие ковры. Находиться здесь было в удовольствие, что сильно стало заметно по тому детскому восторгу, что испытал профессор, приземлившись в кресло и внимательно изучая родителей Гермионы, замерших с синхронным отображением на лице целой смеси эмоций: и удивления, и недоумения, и испуга, и стеснения.
— Не хотите чаю? — чуть замешкавшись, предложила миссис Грейнджер, приподнимаясь. Такие же, как и у дочери, густые каштановые волосы были по-домашнему собраны в тугой хвост и завязаны обрывком широкой серой ленты, лиловая кофта с длинным рукавом удивительно удачно гармонировала с бежевой рубашкой хозяина дома, словно оба супруга специально подбирали одежду, которая сочеталась бы с одеждой другого. С первого взгляда можно было сказать, что Грейнджеры являлись одной из тех семей, у которых все идет из ряда вон правильно, размеренно, логично и предсказуемо — Альбус, не имевший доселе возможности познакомиться с родителями Гермионы, не был застан врасплох. Нечто подобное он себе и представлял, намереваясь посетить эту семью.
Мистер Грейнджер было начал подниматься за супругой следом, но женщина с доброй улыбкой, присущей, похоже, каждому из сидящих в комнате, положила руку на плечо мужу.
— Мне поможет Гермиона, дорогой.
Все гости были представлены в ту же секунду, как директор прошел в гостиную, но Гермиона все равно чувствовала свою вину перед родителями; словно девушка могла предвидеть, что профессор решит навестить одну из своих учениц на ночь глядя.
— Гермиона, — миссис Грейнджер, не медля, прошла на кухню. Извинившись перед гостем, дочь проследовала за ней, время от времени оглядываясь на Дамблдора и отца, словно последний мог сродни мистеру Уизли ляпнуть нечто не присущее человеку в приличном обществе. Было тяжело представить, чем именно могли быть вызваны подобные опасения дочери, но в любом случае они оказались ложными. Беседа профессора и мистера Грейнджера протекала в довольно скучном русле — самое то для приличного общества.
Время шло с удивительной быстротой, а Дамблдор словно и вовсе не собирался покидать насиженного места на мягком кресле. Если это и тревожило мистера и миссис Грейнджер, то они явно не желали того показывать, в отличие от Гермионы, словно подхватившей шило. То и дело девушка вертелась, несколько раз вскакивала, потом осознавая, что все три пары глаз устремлены на нее, садилась на место, стыдливо потупив взгляд. Разговоры об учебе, политической ситуации и даже лимонных дольках и малиновом варенье мало волновали Гермиону; во всяком случае, значительно меньше, нежели ответ на вопрос, который она так и не услышала. Безусловно, опасения её вряд ли были обоснованы — наверняка бы Дамблдор сразу сказал, случись с Гарри что... А если нет? Эти размышления не давали покоя девушке, тревожа не только её саму, но и тех, кто был рядом.
Наконец, будто почувствовав, что нервы Гермионы накалены до предела, Дамблдор многозначительно опустил пустую чайную чашку на небольшой деревянный кофейный столик. Бутон ириса, возвышавшегося над гладкой поверхностью в высокой вазе, дрогнул — даже у ветерка было больше шансов вызвать какое-либо движение, но, видимо, потоки магии, исходившие от старца, тоже давали о себе знать.
— Мне бы очень хотелось поговорить с вашей дочерью, — обращаясь к супругам, произнёс директор. Дождавшись их обоюдного и молчаливого согласия, при этом проигнорировав выжидательный, любопытный и обеспокоенный взгляд Гермионы, он договорил: — Наедине, если позволите.
Пара, казалось, совершенно не возражала.
В комнате стало настолько тихо, что было слышно, как сосед через дорогу поливает свою ненаглядную, самую зеленую, по его словам, лужайку, а миссис Рудс выгуливает маленькую болонку Синти, временами сопровождая действие несвязными репликами. Все в округе думали, что старушка окончательно спятила, но, как поняла Гермиона всего неделю назад, женщина лишь бормотала защитные заклинания второго уровня, если верить учебнику по Защите от темных искусств за седьмой курс. Не удержавшись, гриффиндорка несколько раз проштудировала школьную программу.
Небо с каждой минутой становилось все темнее; этим летом ночь вступала в свои права значительно раньше обычного. Вдали подвывали дикие псы, слонявшиеся ночами по улочкам. Это немного удивило Гермиону — последние дни она уж и вовсе забыла про этих лохматых «чудовищ», каждое из которых всего лишь желало найти место для ночлега. Будь на то её воля, девушка бы приютила у себя их всех!.. Её энтузиазм родители, к сожалению, не разделяли, поэтому приходилось обходиться выносом продуктов питания для бездомных животных.
Стрелки на часах синхронно переместились ещё на одно деление, заставив Гермиону вздрогнуть и мельком взглянуть на профессора, запустившего в рот очередную лимонную дольку.
Довольно объемный какое-то время назад кулек из-под сластей, которыми любезно поделился директор, был почти пуст его же собственными стараниями, поэтому, как показалось Гермионе, и интерес Дамблдора к её гостиной и ей самой стремительно начинал угасать.
— Что ж, — поправив очки, начал профессор, — думаю, следует перейти к делу. Не хотелось бы продолжить обременять своим присутствием Вас и Ваших чудесных родителей.
Гермиона постаралась отогнать навязчивый вопрос о том, приступил бы профессор вообще к сути, будь у него ещё немного запасов лимонных долек. Вопрос покинул её с большой неохотой и то только после того, как в руках у девушки оказался маленький, почти карманный томик в кожаном переплете.
— Что это? — на автомате спросила она, уже пробежав взглядом по названию. — «Сказки барда Бидля»?
— Кажется, — Дамблдор проследил за тем, как хмурится девушка, с интересом разглядывая потертую книгу, — Вам знакома данная вещь, мисс Грейнджер.
Гермиона кивнула, с трепетом, не спеша, открывая книгу на первой же странице и проводя пальцем по узорам, украшающим бумагу.
— Я надеюсь, — профессор поднялся, — Вы найдете сборник занимательным.
Непонимающе девушка посмотрела на профессора, стараясь не уступать ему в проникновенности взгляда, — мертвое дело. Тот чуть наклонил седую голову вбок и задумчиво посмотрел на студентку.
— Считайте, что это подарок по случаю превосходной сдачи всех СОВ.
Профессор уж было собрался выйти в коридор, как что-то вспомнил и повернулся к девушке. Достав из ниоткуда конверт, он подмигнул Гермионе.
— Вообще я не должен этого делать, все результаты хранятся в архиве до августа, — цокнув языком, он положил толстый конверт на кофейный столик, легонько задев чашку. — Но раз всё равно я уже проболтался!.. — пожав плечами, мужчина вновь улыбнулся. — До свидания, мисс Грейнджер.
Мгновение — и профессор совершенно беззвучно растворился, оставив в гостиной лишь поражённую девушку с грузом в, казалось, целую жизнь. С каких пор сборник сказок стал настолько важным предметом, заслуживающим личного присутствия самого могущественного волшебника двадцатого века?
Гермиона не могла оторвать взгляд от того места, где ещё секунду назад стоял директор. Впервые за последние несколько лет она была не в состоянии подобрать ни единого логичного объяснения поведению Дамблдора. Этим вечером он превзошел самого себя.
Гермиона обречённо вздохнула и взяла в руки толстый конверт, чтобы распечатать его, заранее зная, что увидит на желтоватом пергаменте.
Поливалка соседа напротив больше не жужжала, а миссис Рудс не пугала добросовестных граждан своими зазубренными репликами городской сумасшедшей. В комнате и на улице стало несказанно тихо, будто вместе с профессором испарилось и то, что оживляло эти серые дома и проблемы, сплачивающие таких одинаковых, серых людей.