Два года спустя. 2 мая 1998 года. Битва за Хогвартс
- Осторожно! – окрик Полумны помог Гермионе в последний момент заметить Аваду и избежать её, юркнув за колонну. - Дрянь! – выругалась Беллатриса, попутно махнув палочкой, и совсем юный защитник Хогвартса, не старше третьего курса, со стоном повалился замертво. Гермиона скрипнула зубами и появилась из укрытия, начав наступление. Сириус учил её искусству дуэли, но даже этих навыков было недостаточно. Один на один Гермиона не могла справиться с разъярённой Беллатрисой. - Получишь ты у меня, сестрица! – красноволосая Тонкс появилась будто из ниоткуда и присоединилась к Гермионе. Хлопки и жужжащие вспышки наполняли воздух ненавистью и напряжением, которые, казалось, можно было попробовать на вкус – стоит только открыть рот. - Что, слабоваты?! – Лестрейндж оттесняла их вверх по лестнице. Туда, где, насколько помнила Гермиона, был обвалившийся пролёт. - Ай да незадача, правда?! Никто не придёт к вам на помощь – кузен Сириус уже сдох, как и твой волчий муженёк! - Что?! – секунды растерянности было достаточно, чтобы Тонкс досталось мощное заклятие, швырнувшее её об стену и оставившее лежать на полу без сознания. Беллатриса довольно расхохоталась, показывая крупные жёлтые зубы. Мысленно Гермиона выругалась: никакая эта Лестрейндж не полоумная - психолог из неё великолепный. - Ты и я, мышонок. Как в старые добрые времена, да? – Она оскалилась и начала наступать, посылая заклинания быстрее и яростнее, чем прежде. Будто хищный зверь, почуявший запах крови. - Вот уж вряд ли! – встав на защиту лежащей Тонкс, Гермиона принялась отражать атаки, твёрдо решив не двигаться с места. Дождавшись, когда Беллатриса слегка устала, она перешла в наступление, из последних сил ускоряя атаки. - Чтоб тебя! – отбив очередной Экспеллиармус, мадам Лестрейндж рванулась вниз по лестнице, взметнув полы длинной чёрной юбки. - Куда-то собрались, Беллатриса?! – дорогу ей преградили Джинни и Полумна. Она затравленно обернулась на стоявшую наверху Гермиону с палочкой наготове. - Живой не сдамся! Никогда! – и она осатанело сражалась, стоя в одиночку против троих противников, лишь слегка уступая им. Вдруг Джинни оступилась и упала. С ужасом Гермиона предвидела, как в неё попадёт Авада, первый элемент которой уже нарисовала в воздухе страшная палочка Беллатрисы. - Стой! Белла, не вздумай! – он соткался из воздуха и загородил полупрозрачным телом уже поднимавшуюся Джинни. – Хватит крови! Прошу тебя, я не хочу снова терять тебя! Я не могу это видеть! – если бы Гермиона не видела его, а только слышала – она поклялась бы, что Оливер ожил. Таким твёрдым и решительным был его голос. - Ну, так и не смотри! – как раненый зверь взвыла Беллатриса. – Ава… - Остолбеней Дуо! – с кратким взмахом заклинание легко попало в цель, будто бы Беллатриса была тренировочной мишенью. Палочка выпала из её рук, а сама ведьма – повалилась на пол с бесстрастным лицом. Гермиона опустила руку и сбежала по ступенькам. - Живая? – спросила запыхавшаяся Полумна. - А что ей сделается? – Тонкс, покрывшаяся пылью, с большим кровоподтёком на лице, тоже подошла к ней. – Её надо поскорей убрать отсюда и обездвижить надолго. Бой ещё идёт. На Беллз свет клином не сошёлся. Я могу сковать её чарами, но нужен кто-то, кто последит за ней. - О, с этим проблем не будет, - Гермиона внимательно посмотрела на Оливера. Поймав её красноречивый взгляд, тот хотел было отказаться, но потом поник и вяло кивнул: - Я присмотрю за ней. - А мне ещё надо отыскать Сириуса, - Гермиона кивнула призраку и поспешила вниз по лестнице, молясь, чтобы слова Беллатрисы были всего лишь омерзительной ложью.***
- Вот вы где! – Гермиона, запыхавшись, подбежала к Тонкс, Сириусу, Люпину и Фреду, разбиравшим каменные завалы в отдалённой части полуразрушенного замка. – Вас все обыскались. Скоро приедут из «Ежедневного Пророка». Будут делать групповой снимок. Велели всем прийти в Большой зал. - Вернее, в то, что от него осталось, - крякнул Фред. - Анжелина, кстати, тебя уже заждалась. - Иду я, иду. - То-то Тедди обрадуется, когда мы вернёмся, - Тонкс подала Люпину руку, перешагивая через валявшиеся камни. – Наверное, совсем скоро он сможет гримасничать, как я! - Он очень на тебя похож, - ласково кивнул Люпин. - Всё закончилось? Теперь всё точно закончилось? И нам ничто не угрожает? – с опаской спросила Гермиона, когда товарищи отошли на приличное расстояние. - Думаю, что многие Пожиратели просто запрятались в свои норы. Но мы их выкурим – это дело времени. Без лидера они ничего не сделают. А благодаря Гарри лидера у них нет и не будет. Так что, можешь выдохнуть, Мисс-Чувство-Вечной-Опасности, - улыбнулся Сириус, заключая её в объятия. От его одежды пахло пылью, потом и сильным телом, по которому Гермиона истосковалась за долгие месяцы разлуки. - Я так соскучился по тебе, - словно угадав её мысли, заговорил Сириус. – Ты ведь отправишься в мой дом сегодня? - А ты бы этого хотел? - Чёрт возьми, да ты ещё спрашиваешь! Я специально сделал так, что даже Кикимера поблизости не будет, не говоря уже об Ордене или даже Гарри. - Пренебрегаешь крестником в пользу низменного зова плотских удовольствий? Не стыдно тебе, Сириус? - Гарри пойдёт с Джинни «осматривать красоты Лондона». Как он мне сказал. Так что ещё неизвестно, кто кем первым пренебрёг, - Сириус поцеловал её. Его губы были сухими и невероятно горячими. На миг Гермиону бросило в жар. - Я бы с удовольствием осталась. Но боюсь, мои родители исступлённо жаждут познакомиться с тобой. Как следует, за ужином. А не как в прошлый раз, когда ты забрал мои чемоданы, пожал руку папе, помахал маме и был таков. Если ты, конечно, - она запнулась, потому что хотела сказать: «Если ты, конечно, не передумал жениться на мне». Но Гермионе показалось, что из её уст эти слова прозвучат нескромно или ещё хуже – обязывающе. - Я, конечно, не передумал. И никогда не передумаю, - Сириус прижал её к себе ещё крепче, давая чувствовать его тепло: успокаивающее и вместе с тем дурманящее странным томлением. – Но сперва надо заскочить в хранилище в Гринготтс. Взять какое-нибудь кольцо. Получается, официальное предложение я тебе сделал ещё перед свадьбой Билла и Флёр, но тогда ведь меня ещё разыскивали – какое тут кольцо. А на слово мне твои родители вряд ли поверят. - Думаешь, им важно, какой булыжник будет у меня на пальце? – презрительно фыркнула Гермиона. Её не раз удивляли странные терзания Сириуса, обуявшие его чуть более года назад. Когда она неотлучно пребывала в доме Блэков, хозяину вдруг стало казаться, что обстановка там слишком бедная, слишком бледная, тёмная, старая, грязная, немодная и так далее. Короче говоря – недостойная её. И он заодно – тоже её недостоин. Даже Гарри от этих страданий крёстного уже порядком устал. - Я влюбилась в тебя, когда ты ещё был беглым заключённым и жил в неубранном клоповнике. - А я влюбился в тебя, когда ты была ещё буквоедкой и молниеносно краснела при слове «презерватив». - Что?! – она почувствовала, как краска стыда и негодования бросилась в лицо, но Сириус уже убегал, хохоча, как мальчишка. Тонкс, Люпин и Фред ждали их у входа в замок. - Опять ваши брачные игры? - Зависть – очень и очень плохое чувство, мистер Уизли, - вежливо обозначился Оливер, которого было видно с нижнего пролёта лестницы. – Я пришёл сказать, что вас все ждут. И советую поторопиться. - Тебе, кстати, тоже надо бы встать с нами, Каспер, - заметил Фред. - Да-да, - закивала Тонкс. – Ты выполнял важнейшую функцию – охранял чуть ли не второго по опасности волшебника. Она, кстати, не очнулась? - Нет. Так и не очнулась. Думаю, придёт в себя ближе к ночи, - с явным сожалением ответил Оливер. Гермиона только вздохнула. Даже прилагая усилия, она не могла понять, как он мог испытывать такие сильные чувства к Беллатрисе Лестрейндж. Они не раз говорили об этом с Сириусом, когда оставались одни в его доме. Тогда он рассказывал, что его кузина всё-таки была симпатичной, а кому-то, может, и вовсе казалась красавицей. Но ни добротой, ни покладистостью Беллатриса никогда не отличалась…***
- Мерлин, клянусь, если мама с отцом опять поедут в Румынию навестить Чарли, я обязательно выгребу все свои сбережения, проколю нос, брови, язык! И буду носить всё это на себе! – Гермиона хохотала, держась за живот, когда Джинни делала мучительный выбор между изумрудной и аметистовой серьгой. У её ног стояли открытые шкатулки, блестящие жемчугом, рубинами, турмалинами, гранатами и теми драгоценными камнями, какие Грейнджер довелось видеть впервые в жизни. Оказалось, в фамильном хранилище «славного рода Блэков» действительно есть, чем поживиться. - Я прямо как королева, - Тонкс, на шее которой болталось три золотых колье, нацепила четвёртое на голову, и подвеска из крупной грушевидной жемчужины трепетала на широком лбу, отражая электрический свет. - Скорее – как наложница в гареме. Дай! – Джинни попыталась было сдёрнуть колье, но Тонкс оказалась проворнее. Её волосы многообещающе покраснели: - Эй, а ну не маши тут! Я ещё не всё перемерила! - С чего это ты взяла, что можешь вот так запросто всё брать! Это, между прочим, собственность Гермионы, так что… - Так что сбавь обороты, Джинни. Это не моя собственность. - Как?! – хором удивились Тонкс и Уизли. - Это собственность семьи Блэк. А я пока Грейнджер. - Пф. Через три дня это будет поправимо, - фыркнула Тонкс и потянулась к нефритовой шкатулке, переливавшейся широкими резными браслетами из потемневшего золота. - Вот это я понимаю – свадебные подарки, - вздохнула Джинни. - О, Сириус сказал, что это ещё не всё. Наверное, он хочет перетащить в дом целое хранилище. Честно сказать, я была бы куда больше рада, если бы он принёс ценные манускрипты из коллекции Блэков. А не это, - Гермиона покачала головой и ухмыльнулась. Ей вспомнилось, как вчерашним вечером в дом заявились Сириус, Гарри, Рон, Люпин и близнецы, тащившие в обеих руках по тяжеленому ящику, в которых оказались фамильные украшения. - Это тебе! Выбирай, что угодно! То есть – это всё уже твоё, - Сириус был прямо-таки на седьмом небе, когда увидел огромные от удивления глаза Гермионы. – Тебе нравится? - Только попробуй сказать, что не нравится. Я этот золотой запас Англии назад не потащу в любом случае! – рявкнул Фред. - Я, конечно, в восторге, Сириус. Но зачем же столько? – растерялась Гермиона, когда все ящики оказались в её комнате. - Это же свадебный подарок, - Сириус посмотрел так, будто бы она задала невероятно глупый вопрос. – Я хотел ещё взять, но Лунатик сказал, что у близнецов грыжи вылезут. Ладно уж. Лучше после свадьбы я тебя туда отведу. Хранилище очень большое, чего там только нет! - Тогда я тебе тоже подарю подарок сегодня. Раз уж тебе никак не потерпеть, - с этими словами она вынула из чемодана продолговатый чёрный бархатный футляр. - Что это? - Открой и увидишь. Сириус, ты как ребёнок! – он потряс коробкой около уха, прежде чем открыть. - Так оно же…Этого не может быть! Ты же сказала, что выбросила его в котёл с зельем! – восхитился он, вертя в руках своё любимое алое перо для письма. - Так и есть. То перо уже не вернёшь. Но я, как ты сказал месяц назад, жуткая буквоедка, поэтому хорошо запомнила его характеристики по тактильным ощущениям. Я же держала перо в руках, когда поначалу нужно было использовать свою кровь. А найти феникса в Косом переулке – плёвое дело. Поэтому – владей. - Спасибо, жёнушка, - добавил он с явной издёвкой, но жутко довольный собой. Гермиона не удержала улыбку, представив, как через какие-то несколько дней будет разгуливать в звании «миссис Блэк». Эта мысль приятным теплом разливалась по всему телу, заставляя глупо скалиться уже который месяц. Молли Уизли была снисходительна, когда Гермиона порой забывалась, но Тонкс не упускала случая ущипнуть её или пребольно ткнуть в бок с издевательским: «Эй, уже представила, как режешь свадебный торт, миссис Блэк?». - Но мне вполне хватило того, что мы все остались живы и здоровы. Это – лучший подарок, - в ответ Сириус только потрепал её по щеке, а потом, хитро прищурившись, спросил: - Ты так и не скажешь, какое у тебя будет платье? - Нет! Иначе меня убьют – не дойти нам с тобой до алтаря! – замахала руками она, с ужасом вспомнив метры шёлка, тафты и кружева, коробки с жемчужинами, стразами и Молли Уизли, Тонкс, Джинни, Полумну и свою маму, которые в ярости пытались доказать Гермионе, что «именно такой» фасон платья является идеальным. Делали они это одновременно, так что ничего, кроме перекошенных от гнева мин Гермиона не запомнила. Однако позднее она твёрдо настояла на самом простом крое и минимуме отделки. - На самом деле – это ещё не всё. Это, - Сириус указал на ящики с драгоценностями, - просто безделушки. Настоящий подарок будет совсем скоро. Как только я со всеми договорюсь. - Что ты такое затеял? – забеспокоилась было Гермиона, но Сириус клятвенно уверил, что "ни салюта на Трафальгарской площади, ни кражи тиары принцессы Дианы точно не будет". - Как думаете, что бы это могло быть? – ворковала Джинни, напялив на каждый палец по два перстня с крупным камнем. Один из них оказался мал и застрял на безымянном. Сколько бы она ни крутила, перстень не слезал, а лишь поблёскивал крупным малахитом. - Наверное, что-то особенное. Что зависит не только от… него… - Тонкс тащила на себя изо всех сил, но кольцо не поддавалось. – Мерлиновы яйца, на кой ты напялила по два-то?! - Надо Полумну позвать. Хватит ей уже возиться с Тедди в гостиной. Она наверняка что-нибудь придумает… Ай! - Или добьёт тебя, - расхохотался Сириус, наблюдавший за ними из-за приоткрытой двери. - Не смешно! - Ты не собиралась спать, Гермиона? - Эм… Нет, - поймав насмешливый взгляд Тонкс, Гермиона покраснела, как варёный рак. Все знали, что они с Сириусом стали жить вместе практически сразу после сражения в Министерстве, но, когда друзья приезжали в его дом, хозяин и его невеста демонстративно расходились по разным комнатам, чем умиляли миссис Уизли, которая исступлённо верила в добродетель Гермионы и рыцарственность Сириуса. Все остальные только издевательски ухмылялись. - Тогда накинь что-нибудь. Через минуту мы должны прибыть в одно место. Мой подарок готов. Я жду тебя внизу. А вам – спокойной ночи. Если, конечно, Джинни не придётся ампутировать палец… - Не каркай, Сириус!***
- Ты решил понастальгировать перед свадьбой и прогуляться по школе, муженёк? – Гермиона удивлённо вздёрнула бровь, оказавшись перед почти восстановленным замком. Хогвартс пустовал – нигде не горел свет, до учебного года ещё месяц, поэтому по ночам там практически никого не было, кроме досужего Филча и привидений. При этом сердце Гермионы с тоской сжалось – ей бы очень хотелось видеть Оливера на своей свадьбе. Но, увы, он не мог покидать место своей смерти. Отдаляться от него лишь на определённое расстояние – вот всё, что осталось во власти призрака. - Не совсем. Что-то они припаздывают, - Сириус глянул на часы, и тут же раздался хлопок. Двое дюжих молодцов в форме конвоиров Азкабана держали под руки худую фигуру в бесформенной робе. Лицо скрывал холщовый мешок, надетый на голову. - Отлично! – Сириус хлопнул в ладоши. – Я уж думал, что что-то пошло не так. - Пошло бы. Она едва не раскусила нас, но всё-таки выпила зелья достаточно. Однако торопитесь. Времени в обрез, - один из конвоиров с презрением толкнул заключённого вперёд, и Сириус подхватил его, не дав упасть. Вдруг пленник забрыкался, гремя тёмными цепями, которыми были скованны тощие руки, но Сириус оказался проворнее. Свободной рукой он приставил палочку к горлу неизвестного и вкрадчиво произнёс: - За жизнь твою не дадут ни галеона. Так что не вздумай дёргаться и устраивать самодеятельность. Сейчас, возможно, у тебя представится шанс сделать хоть что-то путёвое впервые за почти двадцать лет. Если понимаешь меня – молчи, - заключённый затих. – Молодчина! Мы с тобой прогуляемся. И ты будешь вести себя смирно. В противном случае – я с удовольствием передам тебя в ту дыру, откуда выудил. Если по рукам – то молчи. Если ты против – можешь дёргаться, - повисла тишина. Вскоре они уже шли по коридорам Хогвартса, и шаги гулким эхом носились под высокими сводами. Конвоиры согласились подождать во внутреннем дворе замка, оставив их втроём. Гермиона с опаской косилась на молчаливого пленника и на серьёзного Сириуса, чью легкомысленную весёлость как рукой сняло. Каждый раз ловя её обеспокоенный взгляд, он слегка качал головой, давая понять, что даст все объяснения, но чуть позже. А сейчас ждёт от неё молчаливого повиновения и терпения. Глядя на закованные в тяжёлые кандалы тощие руки, Гермиона не заметила, как оказалась в хорошо знакомом ей месте. В подвальном коридоре, где в своё время она варила зелье. Заключённый шёл молча, ни разу не споткнувшись и не оступившись, хотя на голове у него был мешок из плотной чёрной ткани. Спускаясь по лестнице в подвал, пленник перешагнул выбоину в последней ступеньке, о которую нередко спотыкалась даже бывавшая там десятки раз Гермиона. По спине пробежали мурашки, когда невероятная догадка яркой молнией прорезала мысли. Нервно сглотнув, Гермиона устремилась вслед за Сириусом и таинственным заключённым. - Сними клятый мешок, - раздался грубый голос. – Всё равно все уже догадались. - Нет желания лицезреть твою смазливую мордашку. Так что пострадай ещё пару минут, - Сириус отпер хлипкую дверь. Все трое вошли в душный подвал, уставленный ящиками. Гермиона вздрогнула, увидев там Оливера, который, судя по всему, знал, что они придут, и их поджидал. Однако он тоже понятия не имел, зачем Сириус позвал его. И для чего привёл Беллатрису из Азкабана. - Вот так. Здравствуй, Беллз. Отлично выглядишь, милая. Вижу, в тюрьме у тебя уже появились друзья, - он снял с её головы мешок, открывая взору лицо с подбитым правым глазом, почти скрытое за копной нечёсаных чёрных кудрей. - Да чтоб ты сдох. А сапоги у тебя хороши, - проскрежетала она, указав взглядом на обновку Сириуса из чёрной драконьей кожи. На прошлой неделе Тонкс чуть ли не силой заставила его их купить. Гермиона и Оливер удивлённо переглянулись. - Ты, кажется, потолстела. Что, он тебя уже обрюхатил? Уже начали марать чистую кровь, ублюдки несчастные? Личина невесты тебе к лицу, как это ни прискорбно. - Почему она так странно разговаривает? - Потому что выпила сыворотку правды. Вот почему, - с округлившимися глазами проговорил Оливер, подходя немного ближе. Заметив его, Беллатриса дёрнулась, лязгнув тяжёлыми цепями. - Во имя Мерлина, к чему весь этот цирк?! Я думала, ты хочешь без свидетелей запытать меня и прикончить! Так начинай же, родственник! Зачем ты приволок сюда этого полтергейста?! – впервые за всё время Гермиона видела в её чёрных глазах неподдельный страх. - «Запытать», «убить без свидетелей». Какая же ты всё-таки бестолочь, Беллз. Думаешь, все так же одержимы кровью, как и ты? - Нет, я так не думаю. Но у нас с тобой такие счёты, что извинениями и печенюшками в форме сердечек их не оплатить! – огрызнулась она. Гермиона не знала, сердиться ли ей или – смеяться. Правдивые слова из уст Беллатрисы звучали так невероятно, что куда привычнее было видеть её, полыхающую от ярости. А не растерянно-искреннюю. - Я говорил тебе, что главный подарок впереди. Собственно, вот он, - Сириус указал на бледную кузину, а потом – обратился к Оливеру, - тебе, дружище, я обязан чуть ли не всем, что есть у меня сейчас. Если бы не ты, то не видать мне Гермионы. Её бы не успели спасти. И ничего этого не было бы. Я у тебя в неоплатном долгу и даже не пытайся включить свою распроклятую когтевранскую надменность, - он повысил голос, когда Оливер хотел было возразить. – А долги я возвращаю. Ты помог Гермионе сварить то зелье, да и вообще – поддерживал её, когда никто другой не мог бы. И я подумал, - Сириус принялся расхаживать по каморке, заложив руки за спину. – Как же мне отблагодарить тебя, такого мудрого, чуткого, сострадательного парня. Мне – бесчувственному, ограниченному и чёрствому, если верить Люпину. Тому самому Люпину, с которым вы подружились, покуда я в свои школьные годы награждал тебя обидными эпитетами и разного рода прозвищами. Так вот, Оливер. Я знаю, кто сможет подарить тебе покой, - в подвале повисла напряжённая тишина. Беллатриса тяжело дышала, переводя взгляд горящих глаз с Сириуса на Оливера, а потом – на озадаченную Гермиону. - Привидение не может успокоиться, пока есть что-то, что тяготит его. Я долго вспоминал тебя, вспоминал рассказы Гермионы о тебе. Ты не можешь понять, как Беллатриса смогла убить тебя. Как же у неё рука поднялась, ведь ничего плохого она от тебя не видела. И поэтому ты не можешь обрести покой. Ты не можешь поверить в её вину. Но всё сложнее, чем ты думаешь. Ты слышал о лавчонке некоего Горбина, Оливер? - Да, но никогда туда не ходил. Там не торгуют ничем хорошим, а почему… - Ой, не скажи! Бывает, попадаются стоящие вещи. Но, по секрету, теперь там вообще не торгуют. Стараниями моей дражайшей родственницы. Плохо, когда дети расплачиваются за грехи отцов, - неожиданный переход к совершенно другой теме заставил Гермиону напряжённо нахмуриться. Оливер тоже ничего не понимал, но Беллатриса будто вся обратилась вслух. Даже с тяжёлыми кандалами на разбитых руках, даже с исцарапанным исхудалым лицом, она стояла, гордо вскинув голову, и бледная кожа не могла исказить аристократические черты, которые когда-то были прекрасными. Гермиона внимательно смотрела на неё, и впервые согласилась, что, может быть, Оливер и любил её когда-то. Когда она была ещё человеком. - Плохо, когда дети расплачиваются за грехи отцов, - повторил Сириус, подойдя ближе к недвижимой мадам Лестрейндж. – Но ещё хуже, когда за эти грехи расплачиваются совершенно… совершенно невиновные люди. Да, кузина-зельевар? – Сириус подошёл к ней вплотную и приблизился к костистому бледному лицу. Гермиона напряглась, привычным движением нашарив в кармане пальто палочку. Она ожидала, что мадам Лестрейндж плюнет в него, начнёт брыкаться, что она толкнёт его или даже – ударит цепями. Но вдруг нижняя челюсть Беллатрисы задрожала, полные губы изогнулись. Цепи громко лязгали, когда она прижимала худые руки к лицу, и когда, упав на колени, расплакалась, как плакала когда-то сама Гермиона, изнывая от горя и тоски. Было ли это действие зелья, или – страх вечного заключения в Азкабане, которое ей предстоит...Но, давясь слезами, Беллатриса шептала: - Этого не должно было случиться!... Так не должно было быть! Я никогда, никогда этого не хотела… Во имя Мерлина, проклятый Сириус, лучше бы ты убил меня здесь, я готова! Только не заставляй меня пережить ещё раз те часы, - вдруг она вскинула голову и посмотрела на Оливера. В этом взгляде не было ни кровожадности, ни азарта убийцы, - ничего, что привыкла видеть Гермиона. Впервые за долгие годы в нём была растерянная и бесконечно одинокая женщина.***
- Рудольф… Отстань, - он дышал ей в лицо отвратительным перегаром огневиски, а вся одежда провоняла кислым потом. Беллатриса вжалась в стену, но Лестрейндж лишь крепче прижимал к себе, заставляя передёргиваться от отвращения. - Да брось, ты же обещала, Беллз. Всё путём – я переговорил с родителями. Они одобрят наш брак. А брачная ночь – это только формальность. На это никто и не смотрит. Ну, давай, - он прильнул к её шее мокрыми губами. Они были похожи на скользких улиток –оставляли за собой гадкие влажные следы. - Отвали, я сказала! – Беллатриса собрала все силы и оттолкнула его. Лестрейндж зашатался и шлёпнулся на спину. Никогда прежде он не был ей так противен. – Ты в мои планы не входишь. Теперь. - Что… как… какие ещё планы? Всё же решено! Эй, Беллз, - Рудольф попытался было подняться, то не смог. Беллатриса презрительно поморщилась и перешагнула через него, спеша в замок. Теперь я точно знаю, что надо делать, - собственный внутренний голос показался ей каким-то другим. Ноги сами торопились к школе, а сердце приятно забилось. Ничего подобного Беллатрисе испытывать ещё не доводилось. Ощущение того, что она наконец-то поступает правильно, крепло с каждым шагом. И далёкие крики разъярённого Рудольфа совершенно не заботили её. Сразу после экзаменов уедем к его родне. Или – куда угодно. Лишь бы подальше отсюда. От Лондона. Ото всех них. Я сломаю к чертям свою палочку. Если потребуется, стану одной из маггловских домохозяек, - вообразив себя в идиотском переднике с рюшами, Беллатриса хихикнула, ускоряя шаг. Две пятикурсницы с удивлением обернулись, не узнав её. Однако в школе царила какая-то неразбериха. В коридорах мелькали испуганные первокурсники, которых тщетно пытались привести в чувство старшие товарищи. Мимо Беллы стремглав промчались преподаватель травологии и школьный староста. Проследив их путь по длинному коридору, ведьма решила последовать за ними. Портреты оживлённо переговаривались друг с другом, сообщая на ухо что-то настолько ужасное, что юные девушки едва не падали в обморок, начав театрально обмахиваться веерами. Вдруг с лестницы слетел бледный Люциус Малфой. Воровато оглядываясь, он не заметил Беллатрису, они столкнулись и едва не скатились кубарем через целый пролёт. - Эй, что произошло? – она встряхнула перепуганного до смерти Малфоя. Нижняя челюсть у него тряслась, а колени то и дело подгибались. – Ты будто с того света явился, чёрт тебя дери! - Я… Это не я, он сам упал. Я не виноват. Я только хотел спросить: он всё время за тобой таскался, Рудольф велел ему треснуть, пока ты не видишь. Я прошмыгнул туда, хотел просто припугнуть. Он хотел что-то сказать, но… Вдруг он упал. Кровь изо рта хлынула, и упал. Я его пальцем не тронул, честное слово! В библиотеке все. Иди сама глянь, – лепетал Люциус, жестикулируя бескровными руками. - Чего-о? – с нехорошим чувством в животе она вспомнила, что Оливер должен был пойти в библиотеку и намеревался проторчать там до поздней ночи по своему обыкновению. - Ты чего, Беллз? – окликнул чей-то знакомый голос, но она не ответила. Лестницы, коридоры, галереи сменялись друг за другом, будто в замедленном темпе. Чем ближе к библиотеке, тем больше было людей. Слизеринцы, когтевранцы, пуффендуйцы, даже несколько особо досужих гриффиндорцев. - Умер… Умер… - носилось в воздухе, как вспугнутая птичья стая. – Захлебнулся кровью… От яда… Грубо оттолкнув стоящих в дверях, Беллатриса стала протискиваться сквозь плотную толпу. Старост выстроили перед стеллажами, не пуская студентов дальше. Увидев среди них парня с изумрудным галстуком, ведьма с трудом протолкнулась вперёд. - Пропусти, Джон. Мне надо отдать профессору Дамблдору письмо от своего отца. Это срочно – сова только прилетела, - с постной рожей староста факультета посторонился, пропуская Беллатрису, к величайшему негодованию остальных. Раз Дамблдор там, значит, этот придурок Люциус не лжёт. Что-то произошло, - стучало у неё в голове. Пока стеллажи мелькали перед глазами, она молилась, чтобы преподаватели не стояли в самом конце библиотеки, где Оливер любил читать, избегая сторонней суеты. Но огромное помещение пустовало. И только откуда-то издалека слышались полные ужаса голоса. Мертвея, Беллатриса остановилась у высокого книжного шкафа. Из-под него ещё медленно растекалась багровая лужа. - Нужно поскорее его убрать. Вдруг кто-то из студентов увидит, что тогда сказать им? Уверен, это несчастный случай. Взгляните, мальчишка пользовался оккультным справочником – вон он, серебряный, - слышался надрывный голос преподавателя зельеварения, стоявшего по другую сторону стеллажа. - Серебряный – тот, в котором содержатся противоядия. Он безвреден. Я, однако, слышал, что есть ещё синий, парный к нему. Стало быть, мальчик использовал какое-то запрещённое зелье, но не успел приготовить противоядие? Странно-странно. Оливер всегда был очень внимательным и послушным юношей, - глухо говорил Дамблдор. Они долго препирались по поводу того, стоит ли начать расследование, и зельевар намекнул, что смерть всё-таки похожа на результат «Уидосороса», но Дамблдор сильно сомневался, чтобы Оливер захотел вдруг покончить с собой. Беллатриса бессильно осела на пол, слушая их вдумчивые и рассудительные доводы, пока кровавая лужа подбиралась всё ближе. Перед ней на миг возникла прыщавая рожа распроклятого Горбина, который уверял: «Это зелье решит все ваши проблемы, мисс Блэк». Она просила отворот. Оливер должен был испытывать к ней стойкое отвращение после того, как выпьет то, что она отдала ему под видом «Жидкой удачи». Однако это легко устранялось противоядием. Потом ей вспомнился отец, который когда-то сильно повздорил с торговцем магическими редкостями, назвав того шарлатаном и выкинув вон из их дома. Торговец пообещал: «Непременно мы с вами сочтёмся, господин Блэк. Непременно». Из недр памяти выныривал его тщедушный облик и тонкий раболепский голосок. Это было лет пять назад, но он не забыл. Он вспомнил её и не преминул отомстить. Горбин дал не то зелье специально. Специально дал сильный яд. Вдруг она почувствовала на своей руке что-то липкое. Поднеся ладонь ближе к белому лицу, Беллатриса увидела капающие с пальцев тёплые рубиновые капли. Они необратимо накрапывали вниз, на паркетный пол, на колени, юбку и в лужу. Неотвратимость и непоправимость произошедшего придавили её, и на секунду Беллатриса пожелала, чтобы книжные шкафы, - все, какие только есть в этом замке, - рухнули на неё, не оставив даже мокрого места. Не оставив ничего. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что его мать любит собирать фарфоровых кукол. Он, кажется, говорил, что она слаба здоровьем. И что они обязательно поедут на юг Англии, чтобы его поправить. Беллатриса могла бы поехать с ними, сдав экзамены и плюнув в ноги всей родовитой родне... Консилиум профессоров решил, что смерть студента не подлежит сомнению: отравление «Уидосоросом». С завтрашнего дня было решено начать расследование. Беллатриса знала, что они ничего не найдут. Завтра же пригласят его родителей. На опознание. Когда все вышли, чтобы позвать носильщиков, она вынырнула из своего укрытия. Уже почти стемнело, но его силуэт, лежащий в странной ломаной позе на полу, был хорошо виден. Чем-то Оливер напомнил ей приколотую булавкой бабочку. Или – упавшую птицу со сломанными крыльями. Кровь текла изо рта и из носа, оставив на фарфоровой коже багровые дорожки. Он, должно быть, умер быстро, но болезненно. Беллатриса села на корточки и повернула к себе его лицо с остекленевшими глазами. Они смотрели так же ясно, как и при жизни. Она ведь говорила себе, что к вечеру они станут неравными. Она – невестой Рудольфа Лестрейнджа. Он – останется ничтожным когтевранцем. Они и теперь неравные. Она – живая. А он… Теперь ему совсем всё равно, что с ней станется. А у неё много дел впереди. Что меняет его смерть? Ничего. Она только всё упрощает. Тренируясь в тёмных чарах, когда никто не видел, Беллатриса гадала, кто же станет её первой жертвой. Кто падёт от её мастерства дуэлянта, сражённый заклятием на поле боя? Она с силой прижала свою окровавленную руку к его приоткрытым губам, будто труп собирался вот-вот разразиться гневной обличающей тирадой. Какими Оливер любил воспитывать её прежде. Теперь он точно не сможет помешать ей ни в чём. Не остановит её. Не вытянет на свет. Беллатриса крепко зажмурилась, сдерживая слёзы, которые всё равно закапали ему на лицо. Вдалеке послышался топот ног. Она отняла ладонь от его лица, оставив на нём темнеющий отпечаток. Никто не заметил, как Беллатриса выскользнула из библиотеки и поспешила на улицу, в сгустившийся мрак весенней ночи. Рудольф Лестрейндж по-прежнему ошивался у поля для квиддича. Завидев её, он выругался, но гнев мигом прошёл, как только она жарко поцеловала его в губы. - Ты чего? – почти испуганно спросил Лестрейндж. Казалось, весь хмель из его башки разом выветрился. - Я тут подумала – есть одно хорошее местечко за полем. Там никого не бывает в это время. Может, ты прав: брачная ночь — это лишь формальность. Мне вдруг страсть как захотелось повеселиться, - он захихикал, как идиот. Не дождавшись ответа, Беллатриса взяла его за руку и потащила за собой. Она шла впереди, чтобы Рудольф не видел её лица, но перед глазами то и дело вставала пелена слёз.***
Беллатриса сжалась в комочек, и Гермиона ни за что не поверила бы, что эта всхлипывающая женщина на полу – вчерашняя Пожирательница Смерти и вернейшая сторонница Тёмного лорда. Не совладав с порывом, Гермиона опустилась на пол рядом с ней и обняла было за плечи: - Ой, да отстань ты! Со своей добротой и вообще. Тебя только не хватало, - взвыла мадам Лестрейндж, отстраняясь от неё с лязгом тяжёлых цепей. - Белла, - Гермиона никогда прежде не видела, что призраки могут бледнеть. Бескровный Оливер сел на пол рядом с Беллатрисой, в потрясении глядя на отвернувшуюся от него ведьму. – Так ты правда не хотела моей смерти? Ты не хотела меня убивать?! - Конечно, нет, - правда с болью проходила через её голосовые связки, заставляя голос нервно дрожать. – Я хотела… уехать с тобой. И мы были бы счастливы, потому что… Ты идиот! И я бы тоже стала идиоткой, как ты! Когда это произошло, я не могла жалеть, плакать или страдать по тебе. У меня был свой путь. Я хотела оставить его ради тебя, но когда тебя не стало – то не стало и дороги назад. Куда мне было деваться? Уже потом я узнала, что твоя мать вскоре после твоей смерти…А за ней и твой отец. Как бы я сказала им, что из моих рук ты принял яд? Поверили бы они мне, что я не знала о том, что там был яд?! Я ни о чём не жалею! – по-детски прокричала она ему в лицо, отирая слёзы полосатым рукавом. – Ты понял? Я не таскалась к тебе на могилу, не плакала в день твоей смерти. Я не вспоминала о тебе. Не вспоминала! - Вспоминала. - Нет! – в бессилии прорычала она и хотела было залепить ему оплеуху, но костлявая ладонь прошла сквозь привидение. Беллатриса уронила голову на вздымавшуюся от прерывистого дыхания грудь. – Дня не проходило, чтобы я не думала о тебе. Потом всё притупилось, как будто бы исчезло. Ты стал моим воспоминанием, - её голос стал почти ласковым. Гермиона прижала ладони ко рту. Ей стало казаться, будто бы это и не Беллатриса Лестрейндж, а по ошибке схваченная, ни в чём не повинная женщина, - самым лучшим, самым светлым воспоминанием, которое я не заслужила. И которое было со мной всегда. Я задавалась вопросом, кто будет моей первой жертвой. Кто первым встанет на моём пути. Но ещё понимала – такая жизнь, жизнь, которую я выбрала, продлится недолго. Так кто же меня победит? Придёт время, - думала я, - и предо мной окажется противник сильнее, злее, опытнее. Но ждать годы не понадобилось. Потому что ты победил меня, когда я и первой дуэли не провела. Мне больше нечего тебе сказать. Спасибо кузену, - голос стал привычно-жёстким. – Напичкал меня сывороткой правды – сомневаться в моих словах тебе не приходится, Оливер. Я не хотела твоей смерти. - Зелье уже десять минут как не действует, - Оливер расплылся в улыбке. - У-у, зануда, - она выругалась, вытирая последние слезинки сбитыми в кровь руками. – Я счастлива быть здесь. С тобой. И счастлива дать тебе свободу. Прости меня – я виновата перед тобой, и ничто этого не исправит. - Ты меня любишь? – Гермиона вздрогнула, почувствовав себя лишней. Сириус, видимо, разделял её ощущения. Они отошли подальше. Прильнув к нему, Гермиона следила за Беллатрисой и призраком. На секунду Оливер показался ей не мальчиком-подростком, а возмужавшим и взрослым. Таким, каким мог стать, если бы был жив. Сириус же крепко зажмурился, отгоняя от себя образ вдруг помолодевшей кузины. Когда Оливер спросил её, ему померещилось, что уголок рта Беллатрисы, изогнувшийся в улыбке, разом омолодил её лет на двадцать. Такой она была, когда тайком читала любовные письма, которые писал Оливер. Читала и ухмылялась, думая, что никто не видит. Ей всегда льстило его внимание. Прежде всего она была женщиной. А уж потом – гордой чистокровной волшебницей. Беллатриса чуть наклонила голову в знак согласия. Он приблизился к ней. Их лбы почти соприкасались, и Гермиона ничего так не желала, как если бы Оливер стал материальным, чтобы они смогли коснуться друг друга. Почувствовать тепло, которое чувствовала она, обнимая Сириуса и слушая биение его сердца. - Что бы ни ждало меня там – я буду дожидаться тебя. - Я знаю, - она коснулась его полупрозрачной кисти и осталась сидеть на полу. Оливер поднялся и обратился к стоящим в стороне Сириусу и Гермионе: - Полагаю, теперь пришла пора прощаться? - Спасибо тебе. - Спасибо, Оливер. Ты сам знаешь, за что, - Гермиона попыталась улыбнуться, но вместо этого принялась отирать слёзы. - Сириус, помнится мне, говорил о том, что некий мистер Малфой писал стихи для тебя. Так вот, они в нише под подоконником в Восточной галерее. Можете достать и приступить к грязному шантажу. Там все пять тетрадок. - Мерлин! Пять?! – ужаснулся Сириус. - Я благодарен вам. Тот год, когда Гермиона влезла в библиотеку за справочником изменил всё, и я безмерно рад, что вы женитесь. Если это возможно, я с удовольствием понаблюдаю за вашей свадьбой. - Эй, только потом покинь наблюдательный пункт, будь добр, а то ты мне всю брачную ночь испортишь! - Прощай, Оливер. Мне будет тебя очень не хватать. Когтевран может гордиться тобой. - О, поверь, Гермиона, это вовсе не главное. Я желаю тебе удачи. Почему-то мне кажется, что тебя ожидает великое будущее. И счастливая семья, - его силуэт, наполнявший подвал сиянием, стал испаряться, как утренний туман. Оливер посмотрел на Беллатрису. Их взгляды встретились, и вдруг она смущённо потупилась, а он – улыбнулся, будто бы вспомнив что-то, связывающее только их двоих. Что-то приятное, забавное, хранимое в самой глубине души, как дорогое сокровище. Оливер в последний раз рассмеялся. А потом – исчез навсегда.***
- И меня ещё называют мучительницей. Гады, - всю дорогу на улицу Беллатриса ныла, обзывала Сириуса «недалёким кузеном», «ублюдком» и такими словами, от которых у Гермионы краснели кончики ушей. - Ты будешь в галстуке-бабочке на своей свадьбе, кузен? Не забудь только сбрить эту дурацкую бородку! - Я хочу одеть тебе на башку мешок и сбросить в Чёрное озеро, если честно. - О, а ты, наверное, будешь в пышном платье, которое сделает тебя похожей на кусок маршмеллоу? - Нет, я выбрала платье попроще. - Свадьба! – взорвалась мадам Лестрейндж. – Никогда бы не поверила, что найдётся идиотка, которая на тебя клюнет, Сириус! – он молчал, но ускорил шаг, стремясь во внутренний двор, где поджидали конвойные из Азкабана. Сириусу не терпелось распрощаться с дорогой родственницей. - Засим откланиваюсь, - процедила Беллатриса, обернувшись на Гермиону, когда они вышли во двор. – Желаю успешно марать чистую волшебную кровь. У тебя это хорошо выйдет, - она старалась говорить привычным, исполненным ненависти голосом, но Гермиона чувствовала произошедшую в ней перемену. Беллатриса была похожа на человека, избавившегося от мучительного груза, тяготившего её всё это время. Тогда она снова показалась Гермионе не Пожирательницей, которая могла убить её сотни раз, а женщиной с несчастливой судьбой. - Если бы мы победили, пощады вам ждать бы не пришлось. - Я знаю, - серьёзно ответил Сириус, глядя на мадам Лестрейндж ледяным взглядом. – Это было не ради тебя, ты ведь понимаешь. - О, не трудись. Но я не жалею, что мне довелось участвовать в этом спектакле. Жаль только, что ублюдок Горбин разгуливает на свободе – я не успела закончить начатое. - Уже не разгуливает. Я, можно сказать, закончил твоё славное дело и мракоборцы схватили его. - Хорошо-то как, - с желчной улыбкой ответила Беллатриса, собрав костлявыми пальцами тяжёлые тёмные цепи. Во дворе повисла неловкая тишина. Конвойные, слушавшие разговор, не знали, куда деваться, но уйти не могли и потому молча краснели в дальнем углу двора. - Наверное, мне тоже пришла пора прощаться с тобой. - Так прощай, кузина Беллз. - Тошно говорить, но вы победили в жестокой борьбе. Так получилось – что же теперь… - мадам Лестрейндж таращилась на свои тупоносые ботинки. – Ты тоже прощай, мышонок. Упрямства тебе не занимать. - Прощай, - кивнула Гермиона, слегка спрятавшись за Сириусом. Поймав горящий взгляд Беллатрисы, она вспомнила самые страшные часы своей жизни, пережитые в ночных коридорах Хогвартса. Её бросило в дрожь. По знаку Сириуса подошли конвойные и встали по обе стороны от мадам Лестрейндж. За миг до трансгрессии, она в последний раз взглянула на замок, на Гермиону и Сириуса. Они стояли близко друг к другу, крепко держась за руки. Выносить их обоюдную близость, которую уже не расстроит никакое внезапное событие, ощущать их связь, которая через несколько дней станет нерушимой и будет лишь укрепляться с годами, - это было выше её сил. Чувствуя в груди почти физическую боль, Беллатриса зажмурилась, лишь бы не видеть их. Раздался хлопок, и мир на секунду растворился, чтобы затем вернуть её в тёмные сырые стены тюрьмы Азкабан.***
- Ты чего?! – опешил Сириус, взглянув на заплаканное лицо Гермионы. - Жалко… - глотая слёзы, ответила она. Сириус привлёк её к себе, дав выплакаться. Когда всхлипы затихли, он сказал: - Когда видишь, как их настигает правосудие, всегда становится жалко. - Что бы я делала, если бы она тебя убила? Она, наверное, любила Оливера. Я бы лучше умерла следом за тобой, чем озлобилась, как она. - Пока никто умирать не собирается. Разве что, если Джинни не удалось снять с пальца тот перстень, то, думаю, одной озлобленной в моём доме сейчас больше. Эй, ну не плачь. Я думал, что тебе будет приятно. - Мне очень приятно. - О да. Я вижу. - Нет, правда, - Гермиона попыталась улыбнуться. – Это отличный поступок, Сириус. И он много значит не только для меня. Спасибо тебе, я этого никогда не забуду. - Наверное, дома ещё никто не спит. - Ох, должно быть, там царит такой бедлам! - Поэтому предлагаю тебе погулять здесь, поискать поэмы Малфоя. И потом, я ведь обещал рассказать тебе о наших проделках в школьные годы! – Сириус улыбнулся и азартно подмигнул. - Обо всех?! – ужаснулась Гермиона, беря его под руку. - Ну что ты. Если обо всех, то надо было приводить тебя сюда не за три дня, а за полгода до свадьбы… - и они вместе углубились в тёмные коридоры спящего замка.Четырнадцать лет спустя. 2012 год
- Мам, мне твои конспекты нужны, а не вся печатная продукция Англии, - Саргас обречённо посмотрел на пыльную кипу папок и одиночных листов, увязанных бечёвками и расставленных в одной из многочисленных кладовых дома. - Я сейчас рассержусь, и эссе по травологии ты будешь писать сам! – крикнула Гермиона из своего кабинета. – У тебя было целое лето! То, что ты на первом курсе всё так быстро сдал, вовсе не значит, что на втором надо лениться! В школу ехать через неделю, а у тебя ничего не сделано! Ни-че-го! - Ни-че-го, - поддакнула восьмилетняя сестра. Альхена пряталась за углом, но торчащие каштановые локоны выдавали её местонахождение. Саргас не поленился бы подойти и хорошенько щёлкнуть по широкому лбу, но тогда мама точно запрёт чулан и списывать со своих старых работ не даст. А времени и вправду в обрез. - Когда мы проводим тебя в Хогвартс, то Джеймс пойдёт с нами. И дядюшка Гарри, и тётушка Джинни. И все-все. Мы будем отмечать твой отъезд, - Альхена высунулась из укрытия и показала красный язык. - Я в школе сварю блевальное зелье и подмешаю тебе в чай, когда приеду на каникулы. То-то посмеюсь, - пообещал Саргас. Сестра испуганно спряталась за угол. Какая же она всё-таки глупая! В чулане оказалось не просто много, а очень много работ. И все принадлежали одному человеку. - Тебе не лень было всё это писать? – крикнул Саргас, разбирая первую связку документов. - Поверь, родной, сейчас я пишу ещё больше, - ответила Гермиона. На посту Министра Магии, который она занимала всего полгода, было и тяжело, и ответственно, но всего этого она практически не замечала. Это назначение стало четвёртым предметом её гордости после мужа и двоих детей. - А вижу я тебя ещё меньше. Скоро мимо тебя буду проходить – не узнаю, - послышался голос Сириуса с нижнего этажа. - Папа вернулся! – Альхена опрометью кинулась по лестнице и нырнула в объятия отца. - Меня всего-то два дня не было, - улыбнулся Блэк, заглядывая в сияющее от радости лицо дочери. - А Саргас не написал эссе по травологии и теперь будет списывать у мамы! - Вот как? Что ж, его можно понять. Будь я младше, то тоже, наверное, списывал бы у мамы. Как и половина Хогвартса в своё время, - держа Альхену на руках, Сириус поднялся на второй этаж и вошёл в просторную комнату, из которой год назад позволил сделать кабинет для Гермионы, когда стало ясно, что назначение её на министерский пост – лишь вопрос времени. - Ты в этих очках напоминаешь мне Трелони, - он не сдержался и хохотнул, когда Гермиона отвлеклась от написания очередных бумаг. Она сердито поправила чёрную роговую оправу и невозмутимо продолжила писать. - Рон тоже мне так сказал. Поэтому для Министерства я заказала себе другие. А дома буду работать в этих. - Сбегай на кухню к Кикимеру – я прикупил тебе сладостей, но, боюсь, он их все попрячет, - дважды повторять не пришлось: Альхена мигом соскочила на пол и выбежала из кабинета, хлопнув дверью. - В кого она такая бешеная? – недоуменно покачал головой Сириус. - Да, действительно! В кого?! Хорошо ещё, что она в животных не превращается, как некоторые, - сварливо пробурчала Гермиона, сняв очки и потирая переносицу. – Как прошла ваша поездка? - О, прекрасно, миссис Блэк. Спасибо, что спросили! - Ладно, Сириус, не дуйся. У меня было так много дел в Министерстве, что я едва всё успела. А тут ещё Саргас со своим эссе. Я не стала его ругать и даже разрешила списать какое-нибудь своё старое. Хоть Невилл и преподаёт травологию, но, думаю, он не узнает мою работу. - Ха, вот уж вряд ли. Он же сам у тебя списывал. Что ж, посмотрим, хорошо ли варит его профессорский котелок, - Сириус поцеловал жену и облегчённо вздохнул: - Ты себе даже не представляешь, как мне было там тяжело. Пусть даже на сутки. Пусть даже с огромным числом посторонних. Но я там будто снова чуть-чуть тронулся умом. - Значит, условия в Азкабане по-прежнему ужасные? – сдвинула брови Гермиона. - О, по сравнению с теми, в которых в своё время находился я, там прямо-таки Баден-Баден! Но, вернувшись туда, я будто заново всё пережил за какие-то двадцать четыре часа. Просто ужас. - Прости меня. Я требовала не включать тебя в список тех, кто поедет осматривать тюрьму. Но весь Совет единодушно упёрся, что ты прямо-таки обязан… - Гермиона обняла его, чувствуя исходящее от него напряжение. – Что Бел…она? - Не пожелала встречи. Да я, собственно, и не настаивал. Говорят, она болеет и чахнет. Но, хвала Мерлину, чахнет уже четырнадцать лет, так что, протянет ещё пять раз по столько же. Родственница у меня живучая. Бежать не пыталась, конвою не хамит. Словом, ничего особенного не вытворяла. Тем более, что условия там значительно улучшились. Гарри дотошно писал отчёт и завтра тебе прямо-таки «Одиссею» на стол положит – такую кипу бумаг я за целую жизнь не видел. Готовься. - Наконец-то он начал с почтением относиться к письменной работе, - рассмеялась Гермиона. Сириус бледно улыбнулся: - Я так скучал по тебе. По всем вам. - Я хотела тебе даже кричалку отправить, но решила не горячиться. Кстати, Саргас хочет выклянчить у тебя то зеркало, чтобы общаться с Джеймсом. - Ещё чего! Пусть об учёбе думает. - Я пообещала, что ты подаришь. - Но…но…Гермиона! – Сириус только и смог, что развести руками, когда она улыбнулась и прильнула к нему. – Сколько лет прошло, а ты по-прежнему мной манипулируешь. - И никакого «Империо», заметь, не применяю. - Разумеется. Мне достаточно просто на тебя посмотреть, чтобы утратить разом и волю, и мозги, - он не без удовольствия погладил её по щеке тыльной стороной ладони. – Я так соскучился… - Я тоже, - Гермиона почувствовала, как по спине пробегают мурашки удовольствия, когда так близко звучит его голос. - Мам! – звонкий окрик Саргаса заставил супругов отпрыгнуть друг от друга, как бывало ещё пятнадцать лет назад, когда по дому сновала досужая Молли Уизли. - Привет, пап. С возвращением. Что, никак не наобнимаетесь? – с выражением искреннего презрения Саргас поморщился, вызвав у Сириуса улыбку. Когда-то он тоже представить себе не мог, что к девчонкам можно испытывать что-то другое, кроме тех не вполне тёплых чувств, которые он питал к кузине Беллз, часто гостившей у них на каникулах. - Я нашёл эссе. А ещё – вот это. Тут ваши имена. И написано давным-давно. Что это? – мальчик подал Гермионе пыльную картонную папку. Сириус выглянул из-за плеча жены, читая выведенные её рукой ровные буквы. - «Дисциплина: история магии», - вслух прочла Гермиона, - «Исследовательская работа: «Ошибки правосудия Визенгамота в делах невинно осуждённых волшебников на примере процесса над Сириусом Блэком». Это моя работа, Саргас. Что тебе не понятно? - И причина моих седых волос, сынок. - Теперь мне совсем всё непонятно, - Саргас удивлённо вытаращился на родителей. У него были серые глаза Сириуса и тонкие черты пытливого лица, доставшиеся от Гермионы. – Что это за бумажки? - Этим бумажкам я обязан жизнью. Это долгая история, и я бы рассказал её тебе, но ты ведь уже бежишь в свою комнату писать эссе по травологии, не так ли? – Саргас уже открыл было рот, чтобы возразить, но Сириус перебил, - а я, в свою очередь, бегу искать то зеркало, благодаря которому ты сможешь трепаться с Джеймсом, сколько душе угодно. - Понял, - Саргас поспешил выйти. - Боже правый, это же моя работа! Та самая! Ты помнишь, как мы разговаривали в библиотеке, как я вносила правки, как… - Как Тонкс и Джинни отняли у тебя план, и ты убивалась по этому поводу минут двадцать. - Сириус обнял её, и Гермиона с замиранием сердца вспомнила тот год, ставший точкой отсчёта её новой, невероятной, удивительной жизни. - Что бы я без тебя делала, Сириус? - Всё равно стала бы Министром Магии и пропадала бы на работе до глубокой ночи, - отшутился он. – Я бы и мог послушать Кикимера: он советует запереть тебя дома, как «порядочную жену», но мне так льстит, что миссис Блэк заставляет весь чиновничий аппарат Министерства передвигаться быстрее снитча, что, пожалуй, не буду возражать. - Хотя, наверное, скоро мне придётся сделать себе продолжительный отпуск. Сириус, я… - Хозяин? Вы дома? – послышался скрипучий голос Кикимера. Эльф вошёл в комнату. Теперь он носил тёмную ливрею, наотрез отказавшись переодеваться в более современные вещи. Покидать семью Блэков после получения одежды от Сириуса в день их с Гермионой свадьбы Кикимер также не пожелал. - Кикимер приветствует хозяина. Ужин уже готов. - Спасибо, Кикимер. Сейчас придём. Прости, я опять не успела тебе помочь. - Ничего, госпожа. Кикимер поздравляет хозяина с радостной вестью, - домовик даже отвесил поклон. - С какой это? Поттеры-Уизли не приедут первого сентября, и мы побудем одни? – Сириус недоумённо вздёрнул бровь. - В скорости славный род Блэков пополнит ещё один талантливый волшебник. Госпожа не сообщила вам? - О чём? Альхене всего восемь, ей не скоро в Хогвартс, хотя я уверен, что она будет талантливой, как и её брат. - Какой же ты противный всё-таки, Кикимер, - проворчала Гермиона. - В чём дело? – где-то в глубине души Сириус уже догадался, но он хотел услышать это от неё. - Я не успела сказать тебе. Я узнала об этом как раз после того, как ты уехал. Сначала я не была уверена, но потом не осталось сомнений. Так что, через полгода я уйду в отпуск. И славный род Блэков пополнится ещё одним талантливым волшебником! – последнее она специально произнесла громче, чтобы Кикимер убрался. - Вот это новость! Как я рад! – Сириус не сдержался и подхватил её на руки. – Ты сказала Молли? А Джинни? Тонкс? Они знают? А твои родители? - Никто ещё не знает. Даже дети. Только ты и я. И Кикимер ещё – он слышал, как я говорила по телефону с врачом. Ушастый хитрец. - Проси у меня всё, что хочешь! Хочешь, мы пойдём в хранилище, и ты возьмёшь себе любые книги или папирусы? А хочешь – я прикажу принести всё содержимое прямо сюда? - И тогда нам не останется места, потому что хранилище Блэков вмещает, наверное, две площади Гримо! Сириус, - Гермиона покачала головой. - У Лунатика один Тедди, а у меня скоро будет аж трое! - А у Артура и Молли Уизли семеро. - Э, нет. Я такого не выдержу, - Сириус мягко опустил её на софу и сел рядом. - Я хочу попросить тебя об одном: чтобы ты себя берёг и не кидался опрометью в каждую опасную затею. Ведь ты давно говорил, что хотел бы съездить в Азкабан с инспекцией – вот тебе и припомнили! – Гермиона погрозила ему пальцем, как маленькому ребёнку. - Милая, ты сама себя не жалела – сначала ради нас, теперь – аж за всё волшебное сообщество Англии думаешь. И ты будешь мне рассказывать о том, что надо себя поберечь? – Сириус блаженно улыбнулся, кончиками пальцев прикасаясь к её румяной щеке. - Да уж. О чём это я…Мы с тобой друг друга стоим, - обнимая Сириуса и слушая, как стучит его сердце, Гермиона вспоминала Оливера в момент, когда он обрёл покой. Вспоминала его неоценимую помощь и дружбу, которые помогли выстоять, когда, казалось, это было уже невозможно. На краю памяти промелькнула и Беллатриса – такая, какой Гермиона видела её в последний раз, в Хогвартсе. Изменилась ли она теперь, постарела ли, о чём она думает в своей одиночной камере, где круглые сутки царит вязкий полумрак и слышно гудение волн – неизвестно. А потом Гермиона вспомнила Сириуса, вернувшегося живым из Министерства и после Битвы за Хогвартс. Больше никогда не будет таких битв. Они этого не допустят. - Слишком долго ты молчишь. Затеяла что-то? – с забавным опасением спросил Сириус, поглаживая её по распущенным волосам. - Затеяла. Ты будешь говорить детям за ужином, что у них появится брат или сестра. В прошлый раз я говорила Саргасу. Теперь твоя очередь. - Ох, слушаю и повинуюсь. - Сириус притворно раскланялся перед Гермионой, и они оба рассмеялись. - Ты же знаешь, что я ни в чём не могу отказать тебе, миссис Блэк.