Некролог для некромага

      Бессмертник пересекает Зал Двух Стихий, мелодично звякая латами. Лысина его поблескивает в свете факелов, а с лица не сходит глуповатая ухмылка, которую можно было бы посчитать признаком деградации. В столовой незаметно стихли прежние вопли, а все внимание мгновенно было приковано к знатной персоне из Магщества. Его сопровождающие продолжают дышать в спину хозяина, не отходя от него ни на шаг. Гроттер отрешенно следит за тем, как Бессмертник прерывает трапезу за учительским столом, а после, одним снисходительным движением руки, вынуждает их покинуть столовую. Короткий взгляд Сардапанала в толпу учащихся только подтверждает ее опасения: академик искал некромага. Сердце рыжеволосой норовит выскочить из груди. Даже болтовня Ягуна, которой сопровождается дорога к столу с манной скатертью, не утешает Таню. Точно так же, как не утешает ее и короткий, хладный взгляд Бейсобачкина, который, изменив своему главному принципу одиночества, сел за один стол с магспирантами. Пока «ушастый» деловито обменивал манную кашу у неопытных первокурсников на блины, Таня сурово оглядывается на некромага. — Грозная русская Гротти, — бросает он, не глядя на рыжеволосую. — Неужели ни Медузия, ни Сардапанал ничего не смогли сделать? В конце концов, ты магспирант, они не имеют права… Бейбарсов лениво пожимает плечами. Создавалось ощущение, что болтовня Гроттер его забавляла. — Сардапанал высказал свою точку зрения, а я ее принял. На этом наши пути разошлись. Во мне сильнейший дух потустороннего мира, какой им смысл рисковать? — с какой-то иронией бросает Глеб. — Тибидохс для меня вроде Дубодама. Последние слова даются ему с таким трудом, что безысходность буквально заглатывает Таню с головой. Борющийся, неукротимый Бейбарсов сдался. Вот так просто опустил руки, уступая самому себе. Но Гроттер – не будь она, в конце концов, Гроттер – не собиралась с этим мириться. — Некромаги подобны стреле, выпущенной в цель, — по памяти цитирует рыжая, — пока существует цель — существует и некромаг. Темные глаза уставляются на Таню в немом удивлении. Надо же, пару дней назад она и порога магпункта не могла переступить, чтобы окончательно не запутаться в собственных метаниях, а сегодня так уверенно и беспрекословно дерзко разбрасывается вырезками из кодекса некромагов. В какой-то момент, когда ученический гул, наконец, заполняет столовую до краев, Бейбарсов произносит: — Давно интересуешься некромагами? Гроттер поспешно ретируется, ковыряясь ложкой в ледяной манной каше. И вроде хочешь относиться к нему лучше, а он все щетинится как уличный пес. Вовремя, если не сказать удачно, рядом с Таней плюхается Ягун. — Конечно, не внутренности дохлой кошки, но чем богаты, — бросает играющий комментатор, водружая на стол тарелку с блинами, над которыми аппетитно клубится пар. — Мы не едим внутренностей животных, — заверяет Бейбарсов, — а используем их как подношение. Для ритуалов призыва саванта или мертвяка. А вот от копченого мяса крысы я бы не отказался. Ягун смачно причмокивает губами, заглатывая один блин за другим. — Спасибо за точную информацию, некромаг. Держи меня в курсе дела, — мечтательно бросает комментатор, размахивая блином как дирижерской палочкой. Тане становится до смешного грустно: Ягун, который прежде характеризовал Бейбарсова как «рокового» актера, мечтающего жить сценическим образом плохого героя, теперь потеплел к некромагу на несколько значений сразу. Он прекрасно понимал, что тому осталось недолго. Гроттер устало смотрит в свою тарелку, воспринимая данность такой, какой она была на самом деле. Она уедет на Иртыш, к Ваньке. Она обязательно будет счастлива. Она, наконец, избавится от привычки находить приключение на пятую точку. И жизнь наладится, потечет своим быстрым чередом, как и у любого счастливого человека. Но только часть – какая-то крохотная, нездоровая, атрофированная ее часть – останется здесь. С мечущимся от собственной беспомощности некромагом. Многоглазка расставила все на свои места. Ясно, четко и безапелляционно. Она – да, а вот Таня, как оказалось, нет. — А я говорю, лешак, — упрямо повторяет играющий комментатор, едва не влезая на стол. — Мамочка моя бабуся, весна же. У них на фоне играющих гармонов энергия бьет ключом. Он его одной левой! — Это бессмысленно. Упырь – ночное создание. На рассвете от него никакого толку. — Потому и говорю, что лешак, — заглатывая очередной блин, упрямо повторяет Ягун. — Ты чего не лопаешь, Танька? От Пипенции диет нахваталась? — Не голодная я, — заверяет Гроттер, сглатывая комок подкативших эмоций. Играющий комментатор грозит указательным пальцем. — Валялкин меня убьет, если узнает, что ты плохо питаешься. Вот молчал бы, честное слово. Срабатывает какой-то внутренний механизм, и Гроттер поспешно оглядывает посеревшее лицо некромага. А зря, наверное? Никто никому не должен, верно? — Не убьет, — уверенно хрипит некромаг, — иначе на одного маечника… Прежде, чем Таня успевает свернуть разговор в другое русло, черные глаза округляются в удивлении. Бейбарсов хватается за солнечное сплетение, в ужасе оглядываясь по сторонам. Сдавленный хрип вырывается из его глотки, а руки, в поисках опоры, сворачивают со стола кастрюлю с кашей. Ягун мгновенно вскакивает с места, а вот грозная русская Гротти – по вселенским законам – остается на месте, в ужасе наблюдая за происходящим. Позже до Гроттер дойдет – таким испуганным она видела его первый раз в своей жизни. — Опять, да? — с сожалением спрашивает Баб-Ягун. — Это бывало раньше? — Это происходит постоянно, мамочки моя бабуся! — он помогает Глебу усесться на место, а затем грозно добавляет: — Варежки закройте, товарищи. Чай не Шапито на выезде. Таня поспешно становится рядом с играющим комментатором, закрывая обзор зазевавшимся ученикам. Она бестолково касается предплечья горе-некромага, пока тот дышит, словно рыба, выброшенная на сушу. — Это кость… Моя кость… — бессвязно бормочет он, неопределенно кивая в сторону прохода. — Она не могла оказаться… Это невозможно... Только, если они… — Здесь не занято? Третий голос врывается в хаотичное бормотание некромага так же неожиданно, как стихли разговоры учеников. Таня вздрагивает, но руки с предплечья Глеба не убирает (не сознается, что сама в тот момент искала опоры). Гроттер поспешно поднимает испуганно-затравленный взгляд на побеспокоившего уникума, но замирает. Она смотрит будто в чужое отражение, и от этого становится чертовски не по себе. Черные, смольные глаза, заглядывающие в саму душу; длинные, растрепанные волосы цвета вороного крыла и улыбка. Чисто бейбарсовская улыбка. С одним только различием. То была девушка. — Занято, нет? — она продолжает улыбаться, переминаясь с ноги на ногу. — Не… Боль обжигает запястье Гроттер. Бейбарсов сдавливает его с такой силой, что оно невольно немеет на мгновение. — Занято, — натянуто произносит он. Девушка не выглядит удивленной или озадаченной, она по-кошачьи склоняет голову набок, жадно разглядывая бледного некромага. Интерес вспыхивает в смоляных глазах пылающими искрами. Чисто по-бейбарсовски. Гроттер невольно хмурится, не в силах объяснить причины собственной растерянности. — Я здесь от силы полчаса, а уже столкнулась с лысоватым тираном на лестнице… — Поклеп, зуб даю, — уверенно заявляет Ягун, вливаясь в беседу без особых проблем. — Я как всегда тактичен и вежлив, а потому скажу, что ты старовата как для первокурсницы. Темные глаза переключаются на комментатора, совершенно позабыв о Бейбарсове. На Таню незнакомка даже не глянула, что, по неизвестным причинам, взбесило драконболистку. — Люблю вежливых, — заявляет она, странно сощурившись. — Майя. — Ягун, — повеселев, заявляет ушастый, найдя очередную жертву собственной болтовни. — Тюркское племя тут не причем. Все фантазия моей мамочки. — На мне родители тоже решили отдохнуть, прошу заметить… — С каких пор в Тибидохс зазывают некромагов? — в лоб спрашивает Таня. И даже не знает, почему спросила. Просто почувствовала, что должна, а остальное оставалось между пониманием того, что Бейбарсов продолжал в ужасе коситься на незнакомку, а она сама – единственно адекватный экземпляр – конкретно не переваривает происходящего. Некромаг. Она знала, что девушка, стоящая перед ней, некромаг. Знала точно так же, как и то, что стальной взгляд новой знакомой прожег ее насквозь. Майя поджимает губы, сводя тонкие брови к переносице. — Запоздало зачислена в магспирантуру, — объясняет она сухо. — Местные здесь не больно вежливые. Ягун заводит свою шарманку, удивленно поглядывая на взбесившуюся ни с того ни с сего Гроттер. Он неумело представляет их, но все, чем удостаивает девушку Таня, похоже больше на оскал, нежели на улыбку. Когда комментатор уводит новую знакомую менять манную кашу на сладости, рыжеволосая тут же оборачивается к Бейбарсову: — Почему она здесь? Она прибыла с Бессмертником? С какой такой радости Магщество водит дружбу с некромагами?.. Но договорить она не успевает, стальной хваткой Глеб стискивает ее плечи, встряхивая, словно куклу, а от былой нервозности не остается и следа – перед ней прежний, властный Бейбарсов. — Не смей, ты слышишь, не смей водиться с ней! — Эй, Бейсобачкин, полегче…— удивленно бормочет Гроттер. — Слушай меня. Вряд ли еще успеем поговорить, пока они не пришли за мной. Держись от нее подальше, поняла? Как можно дальше, ясно? — он снова заглядывает ей в самую душу, а она обмякает в его руках, удивленно моргая. — С каких пор ты… Но некромаг безапелляционно закрывает ее рот ладонью, заглядывая в изумрудные глаза и гипнотически повторяет, в надежде, что это возымеет хоть какой-то эффект: — Ты не дура, Гроттер. Я не смогу тебя защитить больше, понимаешь? Решай вопрос с магспирантурой и улетай к Валенку, поняла? Не медли с этим, — удостоверившись, что рыжая восприняла информацию, он, наконец, отпускает ее. — Кто знал, что это случится так скоро… Таня наблюдает за тем, как горящие глаза некромага снова приобретают серый, бесцветный оттенок. Удивление и злость переполняют ее до краев, она готова шарахнуть бесцеремонного некромага искрой. — Случится что? — Мистер Бей-Барз, — сюсюкающий голос раздается позади, — прошу пройти-с с нами. Она не смотрит на то, как двое магфицеров уводят его под улюлюкающее бормотание Вацлава. Она не смотрит на то, как Бейбарсов – совершенно не характерно для него самого – покорно соглашается со всеми зачитанными ему обвинениями и правами. Она не смотрит, потому что не хочет этого видеть. Она уже все решила. Есть Ванька, есть Иртыш, есть счастье, греющее ладони своим осязаемым теплом. Но Гроттер разжимает их, чтобы оно с треском разбилось о почву реальности. Она не смотрит, потому что не хочет видеть. Слишком драматично и пафосно. Слишком даже для некромага. И, когда к ней подскакивает играющий комментатор, устало глядящий вслед магфицерам, на его вопрос о том, куда его ведут, она бросает только: — Чертов позер.