Перец

— Знаешь, я много думала о нас и обо всем, что ты говорила, — сказала Чо и взмахом палочки увеличила подобранный на улице камень. Результат ее не устроил, так что еще полминуты она посвятила трансфигурации получившегося валуна в алтарь. Джинни за это время успела умереть от ужаса, представив, что может последовать за таким высказыванием, воскреснуть обратно, вспомнив, что Чо все-таки здесь и с ней, и это что-то да значит, и начать просто изнывать от нетерпения. Наконец Чо удовлетворенно кивнула и провела по камню пальцем, вычерчивая какой-то иероглиф. Тот проявился на мгновение и пропал, Джинни так толком и не рассмотрела, как он выглядел. Потом Чо вышла из кладовки и закрыла дверь, но Джинни успела увидеть, как там, за дверью, кружатся огни — белые и красные, — освещая дешевые обои в мелкий цветочек, рассохшиеся полочки с отбитыми углами, выглядевшие еще старше без лежавшего на них раньше хлама, и дешевую старую лампу, сиротливо ютившуюся в углу. И как освещенная огнями комната перестает быть пустой очищенной от пыли кладовкой и становится… чем-то другим. Знать бы еще, чем. — И что же ты надумала? — спросила Джинни, когда мельтешение скрылось за дверью и перестало ее отвлекать. — Что ты была права. Может, не во всем, но во многом. Джинни и хотела бы перевести дух, но не получалось. Такими словами можно начать новый этап в отношениях, а можно объявить о расставании. Чо села на диван, и Джинни тут же пристроилась рядом, взяла ее за руки, чтобы уж точно понять все, что она говорит. — Мы с тобой очень разные, Джинни. Ужасно разные, — сказала Чо, немного помолчав. — Я, кажется, никогда не понимала, насколько. За внешними проявлениями, за отличиями в привычках и вкусах не видела того, что и в глубине мы тоже разные. Наши реакции, наши болевые точки, наши способы радоваться, грустить и справляться с трудностями — у нас все отличается. Она это нарочно, что ли? — мысленно возмутилась Джинни. Как вообще можно так строить разговор, чтобы до последнего было непонятно, к чему она клонит? Или это тоже одно из тех самых «различий» между ними? — И какие же выводы ты делаешь из того, что мы разные? — Выводы очень банальные. Надо больше разговаривать. И больше стараться понять друг друга, наверно. Иначе мы и дальше будем обижать друг друга, не имея такого намерения, просто потому что не понимаем, что правильнее было бы поступить по-другому. Я, ты знаешь, не привыкла рассказывать о своих проблемах. Меня никто никогда этому не учил. Меня учили другому: пойди и реши все сама, не беспокой никого по пустякам. Умей отличить проблему, с которой ты можешь справиться, от той, с которой точно не справишься, чтобы не усугублять положение. Если справиться не можешь, поставь в известность старших. Примерно так. — «Поставь в известность»? — уточнила Джинни. — Ну да. Ты понимаешь… — Это все равно не про то, чтобы делиться с другими, да? Это только про умение вовремя оповестить, если это необходимо. Как ты меня оповещала. Чо кивнула. — Я всегда думала, что этого достаточно. И, знаешь, я поначалу очень уставала от тебя и от разговоров с тобой. — Ничего себе новости! — возмутилась Джинни. — Почему это?! — Ты все время рассказывала мне, что у тебя происходит, при этом у тебя частенько были какие-то проблемы. И я каждый раз ждала, что мне придется помогать тебе их решать! Сидела и думала, что же я могу сделать прямо сейчас, если ты не справляешься и просишь помощи. — Но я не… — Да, потом я это поняла. Ты просто рассказывала мне о том, что с тобой происходит. И я в конце концов научилась просто слушать, не воспринимая твои слова как задачу, требующую немедленного решения. Но почему-то не подумала о том, что ты ждешь от меня того же. Джинни стало неловко. — Понимаешь, я ведь не то чтобы требовала от тебя того же. Мне просто казалось это естественным. Меня-то так учили... нет, не учили даже, я просто с этим выросла. Если мы близкие люди, то у нас все общее, и мысли и проблемы тоже. Поэтому я всегда была уверена, что если с тобой происходят какие-то важные для тебя вещи, то ты со мной поделишься. Это же… ну… естественно. — Естественно для тебя, — уточнила Чо. — Естественно для меня, — согласно кивнула Джинни. — Слушай, как это вообще вышло, что мы за два года (это не считая школьных) не узнали друг о друге таких важных вещей? И сколько, интересно, мы еще не знаем? — Подозреваю, что много, — вздохнула Чо. — Об этом я и хотела поговорить. Джи, я поняла, в чем на этот раз была проблема. Но это не значит, что я смогу легко и просто измениться и вести себя так, как тебе бы хотелось. Я попробую научиться, но это займет время, и я наверняка буду забывать и сбиваться и вести себя как раньше. — Чо, не все так страшно. Я же не требую от тебя ежедневных подробных отчетов. Я вообще от тебя отчетов не требую. Мне просто надо было понять, почему ты… так. И потом, почему именно ты? Может, это мне надо меняться. — Нет уж. Я не хочу обо всех твоих проблемах узнавать постфактум. Я уже привыкла, что ты все рассказываешь. Именно поэтому меняться буду я. — Мерлин, это все, наверно, так заумно звучит со стороны, — усмехнулась Джинни. — Вот он, Рейвенкло в личной жизни. Страшное дело! И зачем я только с этим связалась? — И зачем? — с интересом подхватила Чо. — Затем, что я тебя люблю, конечно. Кажется, уж это-то мы обе точно знаем. — Вообще-то, это был не совсем корректный ответ на вопрос… — Зато правдивый! * * * Когда Гвеног узнала о беременности Саманты, она орала как баньши. Те, кто чуть меньше знал мисс Джонс, могли бы решить, что это что-то личное, вроде сцены ревности, но у команды не было никаких сомнений в том, что Гвеног озабочена исключительно предстоящей игрой. Зная Гвен, Джинни понимала, что ее прочувствованная (и громкая) речь о предательстве интересов команды может длиться очень, очень долго. Но все закончилось гораздо быстрее, чем она предполагала: Гвеног вдруг прервалась на полуслове, и в наступившей тишине были отчетливо слышны сдавленные рыдания Саманты. Это их-то шустрая выносливая неутомимая Сэм ревет только из-за того, что капитану вздумалось на них поорать?.. Ох, Мерлин. Джинни в очередной раз уверилась, что совсем, совсем не хочет беременеть. — Саманта. Саманта! А ну-ка быстро иди сюда, — Гвеног моментально перестала выглядеть так, будто вот-вот перейдет от слов к проклятиям и убийствам, обняла Сэм, и та разрыдалась еще горше и отчаяннее, уткнувшись в ее мантию. — Ну ладно тебе, это, конечно, проблема, и над контрактом мы с тобой еще сядем и обсудим, кто кому и сколько должен… Не вой, предохраняться надо было!.. Все равно, все поправимо. Точно рожать будешь? Точно-точно? Ну, Мерлин в помощь. Значит играть вместо тебя будет Джинни, Вэлма ее натаскает, а ты поможешь, правда ведь, девочка? Ну, хватит уже реветь. Ненавижу, когда такие большие и сильные девочки плачут… Вот так просто и непринужденно Джинни поставили перед фактом, что в матче против «Пушек» она будет уже не запасной. Да благословит Мерлин незапланированные беременности! Только, чур, не больше одной на команду. Она будет играть против «Пушек», с ума сойти! Надо попробовать добыть билет для Рона. * * * Джинни вылетела на поле и, пока капитаны команд обменивались рукопожатиями, окинула взглядом трибуны. В толпах болельщиков, выкрикивающих слова поддержки, держащих плакаты и пялящихся в омнинокли, она искала двух человек. Рон нашелся довольно быстро, Джинни помахала ему рукой и продолжила осматривать зрителей в поисках Чо. Она вырывалась из магазина буквально с боем, профессор Снейп после ее возвращения норовил вовсе лишить ее выходных, а она не особенно сопротивлялась, чувствуя свою вину за долгое отсутствие. Она вообще была крайне удивлена, что он ее все-таки не уволил. Но сегодня, в первую игру Джинни в основном составе, она сумела прийти поболеть за нее. На трибуне что-то блеснуло, Джинни непроизвольно взглянула в ту сторону и наконец заметила Чо в зеленом шарфе «Гарпий». Джинни была рада, что успела увидеть ее до начала матча: потом ей будет уже не до того. Прозвучал сигнал, и Джинни ринулась вперед, к квоффлу. Игра началась.