Принц и нищенка

Девушка мягко положила ладошки мне на грудь, а мои руки в ответ схватили ее кисти и сжали так, что она взвизгнула и отстранилась. Мне казалось, я готов переломать ей пальцы, но еле сдерживался от этого, ибо все же передо мной хрупкое существо. Леди. Хоть назвать ее так язык не поворачивался. Как она смеет? — Леголас... — на глазах эллет проступили настоящие слезы. — Аранен, мне больно. Моя челюсть заскрипела, и слова захотели вырваться наружу, но зубы их не пустили. Мне даже не было ее жалко, если честно. — Пожалуйста... — эльфийка стала извиваться, но я не собирался ее отпускать сейчас. — Не нравится, когда кто-то что-то делает против твоей воли? Губы Миримэ побледнели, а зрачки расширились от страха. Не такого принца из сказки ты, видимо, себе рисовала в мечтах. Мои руки расцепились, и я рукавом стер следы ее поцелуев. Противно-то как. Девушка начала разминать следы от моих пальцев и жалобно всхлипывать. У меня в голове не укладывалось такое поведение. Что за воспитание. Ей не стыдно? Что за отчаяние толкнуло ее на такой шаг? — Я сделаю вид, что ничего не произошло, и никогда об этом не вспомню, если ты поклянешься больше не попадаться мне на глаза. — Вы и правда меня разочаровали, — девушка развернулась и убежала прочь. Первый раз мне на жизненном пути попадаются столь нескромные барышни. Надо отдать ей должное. Гордости в ней хоть отбавляй. Даже ушла, не извинившись или хоть как-то объяснив свои мотивы. Надеюсь, мне больше не придется с этим сталкиваться, и хорошо, что свидетелей нашей сцены не было, иначе пришлось бы объявить всему эльфийскому сообществу об этом безобразии. Дорога до покоев была длиннее обычного. То ли я слишком усердно размышлял, то ли шел как-то заторможено, но пришел я к своему флету уже перед самым рассветом. Соловей во всю заливался, и чернота неба стала на глазах превращаться в темно-синий бархат, становясь все светлее с каждой минутой. В комнате сидел отец над кипой каких-то пожелтевших бумаг. Как только я появился на пороге, лицо эльфа напряглось, и бумаги отбросились на комод. Военные сводки? — Леголас, что еще за история с дочерью советника? Она влетела в мои покои вся в слезах и с синяками на руках, утверждая, что это сделал ты и что ты насильно хотел добиться ее расположения. Если бы я мог поседеть — я бы это точно сделал, но вместо этого у меня на губах заиграла улыбка, и я отрицательно помотал головой скорее для себя, а не для отца. Вот дает! — Смотри, — я сел напротив Таура и, смотря ему в глаза, воспроизвел в своей памяти все, что произошло в эту ночь. Трандуил заерзал на стуле и сдвинул брови. — Я никогда с тобой не разговаривал на эту тему... — Ну нет, — вот сейчас точно поседею. Мне три тысячи лет. Если это то, о чем я думаю, то это совершенно лишнее... — Ты сам виноват в произошедшем. Мои глаза округлились. — С чего ты так решил? — Сын, послушай... Я вымученно свесил голову. — Когда мой отец погиб, я был даже младше, чем ты сейчас, и уж тем более со мной никогда не разговаривали по душам, ибо я эти души и так слышал. В основании любых живых существ лежит жажда... похоти, власти, величия или денег... не важно, но главное, что даже самые чистые и светлые из нас подвержены скверне. Когда корона опустилась на мою голову, я столкнулся с множеством трудностей, и одной из них было повышенное внимание. Меня немного передернуло, но заинтриговало. Я поднял глаза и вслушался. — Они буквально вешали на себя ценники. Я серьезно. Несмотря на мои увечья. Я очень долго не скрывал раны магией, ведь они не заживали, и их все время приходилось обрабатывать. Как бы мне все это не льстило, я слышал в их мыслях истинную причину вожделения. Быть первой эллет королевства... согласись, заманчиво, — я кивнул. — Леголас, я совершил много ошибок за свою жизнь, но эти мне ничем не смыть. Я понял, что я с собой сделал только в тот момент, когда увидел на пороге Эрин Гален твою мать. Хотелось кожу с себя содрать живьем. Мне повезло, ибо все женщины хранили добровольное молчание и не понесли мне бастардов, но я бы многое отдал, чтобы вот так точно со мной хоть кто-нибудь поговорил в тот момент и предостерег от этого безумия. Среди них были даже люди. И... ты просто должен знать своего отца. Каким бы он ни был. — Я не хотел ее поцелуев. Я вообще ни разу в жизни не перешел границ по доброй воле, даже если того и желал. Таур вздохнул и закинул ногу на ногу. — Ты лучше, чем я, и это правильно. Ты даже меня не осуждаешь, судя по взгляду, но за своей добротой и наивностью ты не замечаешь, как легко даешь повод принимать эти качества за симпатию. — Я не понимаю. — Научись отказывать в прогулках лунными ночами и любуйся звездами в одиночестве! — он сказал это грубо, будто в сотый раз повторяет слово из учебника. — Согласен, — из меня вырвался тяжелый вздох. С людьми в Рохане так же получилось. Воспитание принимают за что-то большее. — Мама знала? — Попробуй хоть что-нибудь скрой, когда появляется связь, — эльф улыбнулся. — И как? — Тебе лучше не знать. Женщины в гневе хуже драконьего пламени. Хорошо, что ты видишь магию. — Я никогда не видел тебя без нее. Только лицо. Отец встал и, сняв через голову рубашку, вышел под первые солнечные лучи, сочившиеся из окна. На белой коже в несколько секунд стали проступать провалы и сморщенные рубцы. Вся левая сторона тела в миг превратилась в оголенное мясо с кое-где выступающими синими венами, что пульсировали. Это невозможно. Вместо грудной мышцы была большая расплавленная рытвина, в которой белела кость ключицы, а по шее пробиралась целая сетка полопавшейся кожи, доходя до носа и закрывая глаз слепым бельмом. Как он выжил? — Выжила только часть меня, — мужчина вновь отошел в тень комнаты и, надев рубашку, устроился на стуле, выжидающе глядя прямо на меня. — Но как? — Десять тысяч эльфов погибли в тот день. Эльдар выступали под командованием Гил-Галада, величайшего из королей нолдор. Такой тьмы не было со времен войны Гнева, и она пугала. Буквально пожирала все хорошее в тебе, оставляя после себя страх, который не сыграл старшим детям Эру на руку в ту беспросветную ночь. Войска были разобщены и в отчаянии шли без приказов в бой, бросаясь грудью на копья и мечи врага. Твой дед был храбрым воином, но и его вера пошатнулась, заставляя вести себя безрассудно. Его сильно ранили, но шанс выжить был. Я прикрывал его сколько мог, иначе армия врага втоптала бы его тело в грязь, но, завидев во мраке приближающегося дракона, орки отступили сами, а я опустился над отцом и приготовился к смерти. Меня спас он... закрыв собой, но это помогло лишь на время. Очень скоро от него остался лишь пепел, а я практически запекся в своих же доспехах. Металл отдирали прямо на месте, пока не пошел процесс заживления. Элронд рассказывал, что я кричал от боли до тех пор, пока кричать стало нечем. Разорвались голосовые связки. С каждым словом мне становилось все хуже, ведь я никогда не представлял себе до конца судьбу своего отца. — Мне нужно было, чтобы меня любили. Пусть фальшиво, но хотелось чувствовать себя снова хоть чуть-чуть привлекательным. Хоть чем-то. И забывать про бесконечную боль путем женских ласк. — Я понимаю. Таур встал и, похлопав меня по плечу, саркастично заметил: — Мы же не хотим шума по поводу твоих ночных похождений? Я тебя наказываю. Два месяца службы в дозоре. Как раз по истечению этого срока уедешь на совет в Ривенделл. — Спасибо. — Отдыхай. И он ушел, а я, раздевшись, плюхнулся на кровать и утонул в размышлениях. Все так сильно поменялось с приходом в мою жизнь Эленвен. Мир перевернулся с ног на голову. Такое маленькое и кроткое существо имеет такую необычайную силу. Что ты за женщина такая? Что ты делаешь со Средиземьем? Валар, видно, послали тебя ради забавы. Всю ночь мне не давали покоя жужжащие назойливые мысли. За три тысячи лет такие разговоры с отцом можно пересчитать по пальцам одной руки, и ко мне приходило осознание положения Таура. Я бы не вынес. Не выдержал всего, что перенес он и с чем ему приходится просыпаться и засыпать каждый день. Не смог бы столько времени молчать и держать в себе столько чужих тайн. Почему я никогда не смотрел на него так? Потому, что он не позволял о себе так думать? Он гонит от себя свет потому, что тьма скрывает его пороки. Так легче, и мне не за что его судить. Засыпая, я отдаленно слышал чьи-то колыбельные, и даже в какой-то момент меня стали невесомо гладить по голове, но я не открывал глаз, сбрасывая все на сильные эмоциональные переживания, что терзали меня на протяжении нескольких дней. На следующий день я ушел к границам и узнал, что из лесных синдар больше половины мужчин вчера попадали в воду, ведомые песнями русалок. Так что с заходом солнца состоялись обещанные «орочьи пляски», в которых приняли участие все проигравшие, а мы от души посмеялись, смотря на скачущих на углях товарищей под отборные, крепкие выражения. Два месяца летели стремительно, ведь скучать на службе не приходится. Мы несколько раз получали сообщения о кочующих орках, но к началу осени они будто все вымерли. Над Средиземьем нависла мертвая тишина и ощущение неизбежного. Зло концентрировалось и наращивало мощь по мере приближения страшного часа войны. Оно собирало под свои знамена всех самых захудалых отшельников, и даже людские наемники преклоняли перед тьмой колени. Таур, собрав свой народ, отправился назад в Эрин Гален, предварительно попрощавшись со мной и дав последние напутствия. Он взял с меня слово вернуться, и я дал обещание, в котором сам не был уверен. Отпустив отца, я прогуливался в садах Владычицы и увидел ее, стоявшую над волшебным зеркалом и пристально смотревшую в водную гладь. Девушка поманила меня рукой, не отрывая взгляда от чаши, и я подошел ближе. — Я вижу лишь часть правды и чем дольше смотрю, тем меньше вижу, — ее усталые глаза посмотрели на меня, и госпожа вымученно улыбнулась. — Это сильнее меня. Руки Саурона не касались Нэньи, но она часть той магии, что он вложил в свое кольцо. Я боюсь оказаться совершенно бесполезной. Галадриэль кивнула на чашу. — Ты можешь ее увидеть, если хочешь. Я неуверенно приблизился и посмотрел в зеркало. В воде отражался берег реки, по которому шли двое. Эленвен и Арофер. Девушка о чем-то усердно думала, но потом заметила что-то и стала приближаться. Она меня видит? Я сначала опешил, но потом улыбнулся, а звездочка испугалась и стала оборачиваться. Арофер подошел к ней сзади и посмотрел прямо на меня. Она что-то его спрашивала, но он лишь пожимал плечами. Опять прикидывается. И точно. Как только девушка отвернулась, друг скорчил смешную гримасу для меня и отошел. Ее пальцы приблизились, и по воде пошли круги. Я протянул ладонь к поверхности и почувствовал ее касание. Теплое. Ее глаза попеременно смотрели то на меня, то на наши руки, а потом видение исчезло. Галадриэль улыбалась в стороне. — Когда вы выходите? — На рассвете. — Ты вернешься. Я буду ждать, — девушка развернулась и исчезла между желтеющих кленов, а я снова опустил взгляд в воды Нимродэль. Тонкий силуэт девушки шел по берегу в венке из рыжих листьев. Она загадочно улыбалась, и на ее щеках проступили неглубокие ямочки. Ну как тут оторваться? Хотя, если я поспешу, то быстрее увижу все это вживую. — Я уже иду. Я скоро буду рядом.